Игорь Журавлев
Таня. Чужая среди своих

Она чуть снисходительно и дружелюбно кивала знакомым, а мимо кучки ее давних ненавистниц и насмешниц прошла так, словно там никого и не было – просто пустое место. И те почему-то не посмели сказать ни слова в своей обычной манере, молча провожая ошарашенными взглядами так изменившийся объект своих многолетних насмешек. И, в чем никто из них не признался бы вслух, но каждая внутри ощутила что-то вроде беспокойства, так, словно сейчас мимо их компании прошел очень опасный хищник, в присутствии которого вести себя надо как можно тише и скромнее – авось, не заметит и пройдет мимо.

А Таня, даже не глядя на них, читала все их мысли, словно открытую книгу. Не телепатией, конечно, просто ей откуда-то было известно и понятно каждое их телодвижение, каждую мимическую черточку она видела и идентифицировала, отлично понимая, что, как и чем вызвано. Нет, она не обернулась, не снизошла, лишь самые уголки ее губ совсем чуть-чуть презрительно скривились. А может, это просто показалось, кто знает?

Глава 3

Неделю спустя.

– Ну что ты мнешься, Саша? Давай уже, скажи что-нибудь! – Таня спокойно смотрела на подошедшего к ней во дворе школы десятиклассника, сходу выдавшего заготовку: «Привет! Я Саша, а ты – Таня, я знаю!» и замолчавшего под ее чуть насмешливым вопросительным взглядом, словно враз забыл все слова. А она прекрасно знала, чего он хочет, какие чувства испытывает, даже какие мысли крутятся в его голове. И все это опять же вовсе не потому, что она могла читать его мысли, просто огромный опыт, как человечества, так и цивилизации инопланетян гуманоидного типа, помогал ей понимать поведение и мышление любого человека по малейшим признакам, на которые никто другой не обратил бы и внимания. Ну, может, кроме самых опытных психологов и физиономистов.

Впрочем, в данном случае опыт человечества был даже излишним. Поскольку любому понятно, что нужно мальчику-подростку от красивой девочки и какие чувства он при этом испытывает. Тане было совершенно ясно, что это очередной влюбленный мальчишка, к проявлению внимания от которых она за последнюю неделю немножко успела уже привыкнуть. Они как мошки вокруг огня вились теперь вокруг нее, такие смешные в своей неопытности и тщательно скрываемой застенчивости. Все они хотели одного – замутить с ней, закрутить роман, начать встречаться, стать ее парнем – называйте, как хотите, ведь это всё об одном – паренек влюбился. И не он один, но этот был одним из неформальных лидеров их школы, он мог себе позволить наплевать на мнение по этому вопросу других претендентов. И Таня с интересом рассматривала его: ничего так, симпатичный мальчик, высокий, гораздо выше ее новых 173 сантиметров, даже если прибавить к ним каблуки. И, буквально за секунду проанализировав все возможные за и против, все возможные последствия, все плюсы и минусы, она уже решила для себя, что этот Саша подходит ей по всем статьям.

Нет, ни о какой любви речи не шло. Пока, по крайней мере. Но с чего-то надо начинать, ведь она в свои шестнадцать еще никогда и ни с кем из ребят не встречалась. А, несмотря на все знания и опыт, свалившиеся на нее буквально с небес, она все же была обычной… ну хорошо, пусть теперь очень необычной, но все же девочкой-подростком, со всеми присущими ее возрасту мечтами, желаниями и нагло гулявшими по телу гормонами. Теория теорией, но без практики какой от нее толк? Ей, как и всем остальным девчонкам хотелось пройти у всех на виду под ручку с красивым парнем, тайной мечтой многих, чтобы все иззавидовались. Ей хотелось открыть для себя тайну поцелуев, свиданий и всего прочего, о чем ей много рассказывала Ирка, сменившая к своим шестнадцати годам уже несколько поклонников, и о чем писали во всех книжках про любовь.

И вот сейчас Таня вдруг поняла: этот годится на роль ухажера, с которым можно получить такой желанный опыт. Ну а коли так, то пора ему помочь. Мгновенно мимика ее лица неуловимо изменилась и вот уже на Сашу смотрит чуть смущенная девочка, которой он явно нравится. Саша тут же выдохнул и уже почти непринужденно предложил:

– Можно тебя проводить?

Таня немножко покраснела (чуть-чуть, чтобы не выходить из образа – полностью контролируемая метаморфоза) и словно бы нерешительно пожала плечами. Зачем слова, он и так увидел все, что нужно.

Саша решительно протянул руку к ее портфелю и ухватился за ручку рядом с ее пальцами:

– Давай, понесу!

И вдруг полностью спокойная и контролирующая себя Татьяна, словно бы вспыхнула изнутри от легкого прикосновения его пальцев, сердце замерло, а потом бешено заколотилось. Доля секунды и гормональный фон приведен в норму, но и этой доли хватило для нее, чтобы осознать: нет, не просто так она его выбрала, он явно ей очень нравится. И Таня отпустила пальцы, сжимавшие ручку старенького портфеля.

Они шли, Саша что-то говорил, Таня что-то на автомате отвечала, но мысли ее были о другом. О том миге, когда их пальцы соприкоснулись, и в этот миг что-то случилось, она вновь и вновь возвращалась к этому мгновению, а усиленный и умудренный опытом цивилизаций мозг, выдавал один и тот же результат: то, что с ней произошло, называется «влюбленность». Это еще далеко не любовь, но это то, с чего может начаться любовь. Или нет, здесь уж как она сама решит. В отличие от всех других людей Таня полностью контролировала свой эмоциональный фон. Но так хотелось этот контроль отключить, пустить все на самотек, чтобы было как у всех, иначе как почувствовать то, о чем там много говорит всё мировое искусство? Как понять Анну Каренину, не сумевшую жить без любимого? Как понять Джульетту Шекспира, Лауру Петрарки и Татьяну Пушкина? Как понять Маргариту Булгакова или Лизу Тургенева? И не просто понять, потому что умом она понимает, но понимает также, что сухими рассуждениями не дойдешь до сути, все это или нечто похожее надо испытать самой и никак иначе. Личный опыт не заменят никакие, даже самые талантливые книги.

«Ты можешь полностью или частично отключить контроль в отношении этого конкретного человека или вообще отключить. Но это опасно и не рекомендуется». Татьяна задумалась. Нет, вообще контроль она отключать не будет, это и правда нецелесообразно. И тут же ее посетила другая мысль, уже ее собственная: «Нецелесообразно? Блин, я даже думать начинаю как машина! Во что же я превращаюсь?». И она обратилась к программе: «Как мне тебя называть?» – «Программа» – прозвучал короткий ответ. «Нет, так не пойдет, это некрасиво, – задумалась Таня. – Пожалуй, я буду называть тебя «тетушкой», ты ведь опекаешь меня как любящая тетушка» – она мысленно улыбнулась. «Изменение настроек принято, – прозвучало в голове, – меня зовут «Тетушка».

Одна часть Тани продолжала беседовать с Сашей, а другая вела внутренний диалог с Тетушкой. Теперь для Тани подобное не представляло трудностей, она могла одновременно контролировать до десяти разных процессов и, как подсказывала Тетушка, это еще далеко не предел. Она вообще сказала, что предела развития у Татьяны нет в рамках какой-то там парадигмы или еще чего-то, что все же эти пределы как-то ограничивает, Таня так и не поняла толком, но почти все зависит от ее желания и настойчивости.

И тогда Таня решилась: «Тетушка, отключи эмоциональный и гормональный контроль в отношении Саши». – «Принято, эмоциональный и гормональный контроль в отношении выбранного человека отключен».

И тут же Таня почувствовала, как что-то изменилось. Она взглянула на Сашу совсем другими глазами, глазами обычной девочки-подростка шестнадцати лет. Он был хорош, что уж тут говорить: высокий, красивый, но красивый именно по-мужски, уверенный в себе и… он очень, очень нравился Тане. Еще неделю назад она не могла бы и мечтать о том, чтобы такой парень как Саша обратил на нее внимание. Такие парни были для совсем других девчонок. Таким, как прежняя Таня, они никогда не доставались. Но те девушки, одной из которых она стала, с другими парнями и не дружат. Другие к ним и сами не подходят, подсознательно понимая, что у них нет никаких шансов.

Таня улыбнулась ему и взяла его под руку. А чего бояться, он же полностью в ее власти. Как же это классно, ощутить себя женщиной, понять, какова она, настоящая женская власть над мужчиной! Да он же сейчас как глупый бычок перед ней: куда поведет, туда и пойдет, что скажет, то и сделает. Таня счастливо засмеялась и Саша, хоть и не понял причины ее смеха, но глядя на нее, засмеялся тоже. Ну, точно, телок влюбленный! А она? Хм, она… да что тут скрывать от себя-то самой, она тоже немножко влюблена. Таня никогда в жизни не пробовала алкоголь, но голова у нее сейчас кружилась точно так же, как от бокала хорошего вина. Нет, не точно так же, гораздо лучше!

Она знала о нем всё, это знание пришло откуда-то из этого, как его? – Информационного поля Земли, где есть все обо всех. Ему было семнадцать, и в этом году он оканчивал школу. Мечтал поступить в военное училище и вполне возможно, что так и будет. Он чуть-чуть не отличник, но твердый хорошист и спортсмен. А еще он до Тани дружил с четырьмя девочками, последнюю из которых, кстати, оставил ради нее. Почему? – Да потому, что влюбился, потому что видит ее во снах. Хм, так можно и загордиться.

Что еще она о нем знает? Ну да, конечно, несмотря на все свои похвальбы перед друзьями, он еще девственник. Случались моменты, но как-то не вышло. Почему-то Тане было это приятно. Может быть потому, что рациональная и все просчитывающая наперед ее часть допускала вариант, в котором, вполне возможно, они станут друг у друга первыми. А отпущенная в свободное плавание эмоциональная составлявшая ужаснулась такой вероятности, и даже возмутилась. Но гормональный фон только улыбнулся, подмигнул им обеим и таинственно промолчал. «Боже мой, о чем я думаю! – взвизгнул подросток, – я ведь даже еще ни с кем никогда не целовалась!».

Таня искоса посмотрела на Сашу, что-то увлеченно рассказывающего, на его губы, и ей захотелось прикоснуться к ним своими губами, ощутить их вкус. Ирка говорила, что целоваться – это вообще самое классное дело в мире. Нет, не сегодня, решила Таня, на первом свидании нельзя. «Почему нельзя?» – удивился кто-то внутри нее. «Нельзя и всё, – ответила Таня, – и вообще». На третьем, решила она, пусть ее первый в жизни поцелуй с мальчиком будет на ее третьем в жизни свидании. Внутри промолчали, видимо, согласившись с этим ее решением. Таня еще подумала и спросила: «Тетушка, это была ты?». «Нет, – мгновенно пришел ответ, – это была ты сама, вы называете это внутренним голосом».

А вокруг цвела весна, природа, словно тихонечко звенела в унисон ее чувствам. Птицы вокруг пели только для нее и даже деловито носившиеся над кустами шмели жужжали исключительно в ее честь. За прошедшую неделю почти на всех деревьях набухли почки и кое-где уже проклюнулись ярко зеленые, еще липкие листочки. Ослепительно сияло солнце, а Таня впервые подумала о том, что, может быть, она просто сошла с ума и это все бред ее больного мозга. И на самом деле, она сейчас где-то в дурке лежит, скованная смирительной рубашкой и напичканная лекарствами. Но тогда, тут же пришла другая, очень странная мысль, – тогда вообще нечего бояться.

– Саша, – спросила она вслух, хитро наклонив голову, – ты что, влюбился в меня?

И с интересом стала наблюдать за тем, как он краснеет, загадав, что если он сейчас признается в любви, то все у них будет как надо. И, следует отдать пареньку должное, он справился с собой, остановился и, развернув ее к себе лицом, и твердо поглядев прямо в глаза, ответил:

– Ага, втюрился по самые уши и, кажется, даже жить без тебя не могу.

– То есть, ты меня любишь? – дотошно уточнила Таня.

– В самую точку, – кивнул он, – очень люблю. А…, – Саша замялся, – ты?

Таня мягко улыбнулась, буквально физически ощущая свою власть над этим умным и сильным парнем, и пьянея от этой власти.

– Саша, я ведь тебя вижу впервые в жизни, – здесь она немножко покривила душой, видный десятиклассник был предметом тайных страданий многих девчонок, но ему это знать ни к чему. Поэтому она мягко сказала, добавив нотку обворожительности и еще одну совсем уж крохотную соблазнительную нотку в свой голос, отчего он даже вспотел:

– Ты мне нравишься, иначе бы я с тобой просто не пошла. Но… дай мне немножко времени, хорошо?

И улыбнулась так, что скажи она ему сейчас, чтобы он сделал все, что угодно, и он тут же сделал бы все, что угодно, даже не спрашивая зачем.

Глава 4

Ночь прошла, как бы это сказать проще… в томных девичьих снах – пафосно, да, но проще не скажешь. Ей снилось, как они целовались с Сашей, и почему-то вокруг цвела белая сирень. Во сне Таня точно знала, что это именно сирень, а не черемуха и почему-то это было крайне важно. Настолько важно, что даже во сне Таня умудрилась подумать о том, что это надо запомнить, когда она проснется. И тут же проснулась от маминого голоса, ультимативно напоминавшего ей о том, что пора вставать, а то в школу опоздает. Пришлось вставать, но про белую сирень она зачем-то запомнила. Знать бы еще зачем, вне сна эта деталь казалась не имеющей никакого смыслового значения.

Первой мыслью Тани была «Сегодня у нас третье свидание!». Одеяло тут же отлетело в сторону, и новый день начался. Однако, как оказалось, начало этого дня стало совсем непростым, да и радостным его назвать было трудно. Впрочем, это с какой стороны посмотреть.

Уже на подходе к школе она увидела ту самую неизменную компанию из четырех подруг, что раньше очень любили над ней издеваться. Последнее время они притихли, не зная, как теперь себя вести, но сейчас явно что-то задумали. Явно, на что-то решились. Тане сразу стало это понятно, и тут же внутри прозвучал сигнал тревоги, Тетушка на основании выражения лиц, прищура глаз, определенных поз и еще множества факторов поведения четырех девушек, преградивших дорогу Тане, выдала практически точный (99, 999%) прогноз дальнейшего развития событий. Ее решили проучить, если еще точнее – поколотить хорошенько, поэтому и выбрали это место в отдалении от школьных ворот.

Кто-то, возможно, спросит, за что? И это действительно тот еще вопрос, на который сами эти девчонки, если бы и ответили, то, скорее всего, что-то невразумительное, типа: «да она сама постоянно напрашивается», «чтобы не выделывалась», «пусть не думает о себе слишком много» и прочую ерунду, которая, конечно, не имеет никакого отношения к истинной причине. Они и сами понимают эту причину смутно. Хотя причина на самом деле проста, как тополиный пух в июне. Конечно, лишь та, которая лежит на самой поверхности. Они обиделись на Таню за то, что она лишила их веселого развлечения. Но если копнуть чуть глубже, то выяснится, что своим внезапным преображением она поставила крест на их самооценке. Теперь, глядя на Таню, подсознательно они понимали, что больше не являются одними из самых признанных красавиц школы. В сравнении с расцветшей изысканной розой Таней, они теперь казались не более чем простенькими одуванчиками. Одуванчики тоже имеют свою прелесть, но рядом с розами их никто никогда не ставит.

Таня понимала, что этот прогноз, выданный Тетушкой, действительно реален, поскольку вот эта конкретная компания была не раз замечена в том, как они руками, ногтями и ногами «учили» тех девчонок, что перешли им в чем-то дорогу. Она знала также из мировой практики и психологии, да и просто из жизни, что женская подростковая драка проходит часто гораздо жестче драки между подростками-мальчишками. Если у ребят могла быть драка до первой крови или, скажем, устанавливались правила, согласно которым ногами бить запрещалось, то драка подростков-девочек – это всегда бой без правил. То есть, такой бой, единственным правилом которого является – никаких правил! Девочка-подросток в драке использует любую возможность нанести противнице максимальное поражение любым возможным способом, совершенно в процессе драки, не думая о последствиях. Выдранные клочья волос, расцарапанные в попытке добраться до глаз щеки, удары узкими носками туфелек и острыми каблучками в любое место, какое подвернется – вот так выглядит обычная, вполне рядовая девчоночья драка. Положение спасает лишь то, что девочки все же в целом слабее мальчиков, мышцы, так необходимые в драке, у них развиты обычно меньше. А потому последствия таких жестоких драк чаще бывают не такими страшными как у мальчишек, но уж точно не менее болезненными.

Все это пронеслось в голове у Тани даже не мгновенно, а гораздо быстрее (Тетушка назвала цифру, но Таня ее не поняла), а потом произошло то, что Тетушка назвала «боевой трансформацией первого уровня». С виду ничего не изменилось, но кожа у Тани мгновенно приобрела такую твердость, что даже танковый снаряд, выпущенный в упор, не причинил бы ей никакого вреда. При этом гибкость тела не только не уменьшилась, но наоборот, невероятно увеличилась, наряду со скоростью реакции и скоростью принятия решений. Ногти на руках Тани, которые она лишь недавно начала отращивать, пытаясь делать маникюр, приобрели твердость алмаза и остроту бритвы. По сути, это были уже не ногти, а самые настоящие когти. Глаза отмечали уязвимые болевые точки на теле противниц, о которых еще минуту назад Таня не имела ни малейшего представления.

Она с грацией кошки, приготовившейся к атаке, подошла к напряженно ожидавшей ее компании и молча остановилась на расстоянии двух метров. Лицо ее сохраняло бесстрастное выражение, а взгляд стал настолько острым, что, казалось, об него можно было обрезаться. Девчонкам, если бы они хоть чуть-чуть осознавали степень нависшей над ними опасности, стоило бы бежать со всех ног, на ходу громко прося у Тани прощения за все на свете, включая и то, что они сегодня попались ей на глаза, а заодно уж и за то, что вообще родились на свет. К их сожалению, они ничего не понимали, а видели перед собой лишь хрупкую девятиклассницу – не хищника, а жертву.

– Слушай сюда, Гагара, – показательно ленивым голосом и чуть растягивая окончания слов, явно подражая где-то услышанному блатному «базару» произнесла симпатичная девочка, явный лидер этой компании (Оксана, – вспомнила Таня, – ее зовут Оксана). – Про Сашу Нотина забудь, поняла? Еще раз мы тебя с ним увидим, пожалеешь очень и очень сильно.

Конечно, Саша – это лишь предлог, что очевидно. Какой-то внешний предлог нужен, некая формальность. Ну, в самом деле, не скажут же они: «Ты чего, сучка, такая красивая стала? Сейчас мы тебе всю красоту испортим!». Таня это понимала, они сами тоже понимали. Такая стихийная дворовая дипломатия. В общем, для всех было все ясно.

Таня все так же совершенно спокойно и даже несколько отрешенно и совершенно расслаблено стояла и молча смотрела прямо перед собой. Она понимала, что если даже она сейчас согласится и скажет, что больше никогда не подойдет к Саше, это мало что изменит. Те были твердо настроены как следует проучить ее.

Подруги переглянулись и, кивнув друг другу, одновременно шагнули к ней. В их глазах теперь уже любой смышленый человек мог прочитать все их намерения. Нет, теперь уже каждому стало бы понятно, что они изначально не собрались обойтись одним лишь словесным предупреждением. Им нужно было проучить обнаглевшую зубрилу, они жаждали крови.

Что ж, они ее получат, бойтесь своих желаний. Таня все так же молча скинула босоножки, успев подумать о том, что они и правда, старые и некрасивые, наклонилась и двумя быстрыми движениями стянула гольфы и откинула их в сторону, к траве.

Соперницы на любовном фронте (как это было только что объявлено) удивленно остановились и уставились на нее. Оксана вновь подала голос:

– Это еще чё за стриптиз? Девки, она, кажись, хочет нас соблазнить! Эй, дурында, платье снимать будешь?

Подруги дружно и с готовностью прыснули от смеха. И в этот момент Таня открыла рот и произнесла одно лишь слово:

– Нет.

– Что нет? – продолжала клоунаду Оксана. – Не будешь платье снимать? Там мы тебе сейчас поможем, все равно это старье носить просто неприлично.

И вновь взрыв девичьего смеха, так что прохожие на той стороне улицы стали оборачиваться, стараясь понять, над чем так смеются школьницы.

– Нет, я Сашу не брошу, – продолжила Таня, не обращая внимания на потуги соперниц, – даже не рассчитывайте, он мой. Забудьте о нем, если хотите жить спокойно.

Те удивленно замолчали, настолько они не ожидали сопротивления, привыкнув к тому, что все девчонки в школе их боятся. И пока они переваривали услышанное, Таня добавила:

– Вы, девочки, шли бы в школу. Так и вам лучше будет, да и я на урок не опоздаю.

Она рассчитала точно, такого привыкшие к совсем другому ходу событий, девчонки выдержать не могли никак.

– Ну, держись, тварь, сама напросилась, – прошипела Оксана и резко прыгнула вперед, рассчитывая вытянутой рукой ухватить Таню за волосы и дернуть так, чтобы у той слезы из глаз брызнули. У Оксаны этот прием был уже давно отработан.

Но это для обычного человека ее рывок показался бы быстрым. Для Тани все ее потуги выглядели так, словно Оксана пыталась протолкнуться сквозь толстый слой воды, настолько вдруг все ее движения замедлились. Оксана почти замерла в воздухе. А еще Таня, услышав какой-то странный глухой и очень протяжный звук, вдруг поняла, что та что-то кричит на ходу, но понять, что именно в таком замедленном воспроизведении было совершенно невозможно.

Все это было очень необычно и интересно. Любовный фронт, говорите? – усмехнулась Таня. Фронт так фронт, но фронт – это же война, правда? А на войне как на войне, а ля гер ком а ля гер⁴.

Ловко и плавно, словно пантера, Таня обошла вокруг замершей в прыжке Оксаны, посмотрела на ее горизонтально висящую в воздухе толстую косу и задравшийся в движении подол. Оглянулась на остальных, только еще поднимаюших свои ноги, чтобы броситься следом, и весело засмеялась. А потом вдруг, совсем без перехода, поняла, что так ей будет очень скучно и как-то, сама не поняв как, отпустила время. И все тут же вернулось: шум, звуки улицы, крики нападавших соперниц. Вот это другое дело, так гораздо веселее!

Неуловимым движением Таня отбила руку, тянущуюся к ее волосам, другой рукой сама схватила Оксану за косу, легко, словно та ничего не весила, развернула ее и легким пинком под зад отправила навстречу бегущим на помощь подругам. Ну, как легким? Легким он показался Тане с ее бронированной кожей и в несколько раз усиленными костями, мышцами, сухожилиями и прочим. Оксане же показалось, что ее сбил грузовик, настолько сильным был удар. Забегая вперед, целую неделю она теперь не сможет садиться на попу, а спать будет только на животе.

Но это будет потом, сейчас же она как пушечное ядро врезалась в свою подругу и уже вдвоем они закувыркались по асфальту, сдирая кожу с коленей, локтей и ладоней. И все это произошло настолько быстро, что оставшиеся две не успели ничего понять, продолжая бежать туда, где уже никого не было. Бег их был стремителен, но недолог. Одновременно они запнулись ногами о какое-то бревно (нет, Саша никогда бы так не назвал Танину точеную ножку и дал бы в глаз любому, кто посмел так о ней отозваться), но факт остается фактом, дальше две подруги продолжали свое движение уже в полете. Но даже и полетать спокойно у них не получилось, неожиданно их головы столкнулись друг с другом и закончили они свой полет уже без сознания. Что, наверное, и хорошо, поскольку падать в полном сознании на асфальт было бы, конечно, гораздо больнее.

А Таня остановила свой танец и огляделась. Танец, какой танец? Эх, если бы кто-то смог снять драку на кинопленку и потом прокрутить ее, замедлив в несколько раз, то он восхитился бы, глядя на то, как Таня танцевала, как совершенно и строго рассчитано было каждое ее движение, как она порхала, словно прима по сцене Большого театра. Этот танец одновременно завораживал, восхищал и ужасал так, что кровь стыла в жилах. Нет, хорошо, что никто не мог этого увидеть.

Гагарина неторопливо подняла свои гольфы, подхватила босоножки и, закинув портфель за спину, прямо босиком, но от этого не менее грациозно направилась к школе, бросив на ходу, зашевелившимся на земле недавним охотницам:

– Старайтесь, девочки, не попадаться мне на глаза. И тогда все у вас будет хорошо.

***

Таня зашла в туалет на первом этаже и, вымыв ноги в раковине, прямо на сырые натянула гольфы, обула босоножки, еще раз подумав о том, что гардеробчик и правда неплохо бы поменять, по пустым коридорам школы отправилась на урок, который уже начался. Учительница так удивилась ее опозданию (на ее памяти такое случалось впервые за все годы учебы), что лишь молча кивнула на ее робкое «Можно войти?».

И Таня прошла к своей парте, села прямо, уже привычно выпрямив спину, и расслабилась, всем телом ощущая, как спадает боевая трансформация первого уровня (интересно, какая она второго уровня и сколько вообще этих уровней?), как кожа вновь становится мягкой и нежной, а зрение возвращается к своим привычным ста процентам.

Нет, она нисколько не переживала из-за того, что сделала с этими дурочками. В конце концов, они сами виноваты, да и начали первыми. Танина стабильная психика позволяла ей трезво мыслить в любой ситуации, просчитывая все на несколько шагов вперед. Всегда, кроме того чудесного времени, которое она проводила с Сашей. С ним и только с ним она становилась обычной шестнадцатилетней девчонкой, жаждущей любить и быть любимой.

***

Четверка подружек сидела на траве за трансформаторной будкой недалеко от школы. Они плакали. Ну, как плакали? Они старались не плакать, но слезы сами текли из глаз. Им было очень больно и очень-очень обидно. По рукам и ногам текла кровь из-под содранной после встречи с асфальтом кожи, которую они пытались остановить, прикладывая к ранам смоченные слюной листья подорожника. А еще у двоих симметрично набухали огромные шишки на лбу, наливаясь багровым с синим отливом цветом.

– Да кто она вообще, блять такая? – не выдержала Оксана, в отличие от подруг, не сидевшая на попе, а лежавшая на боку – так было меньше больно.

– Ага, – согласно всхлипнула ее подружка по имени Света, – то была страшилищем – не пришей кобыле хвост. А то вдруг в один день расцвела, так что все парни слюни по ней пускают…

– Да еще и дерется, сука, как каратистка гребаная, – вздохнула третья. – Вот что я теперь предкам скажу?

– А может, сдадим ее, а, девки, в милицию? – подала голос еще одна жертва нападения на Таню. – Ее, может, посадят, а?

– Молчи, дура, – зло рыкнула на нее Оксана, – если жить хочешь.

Все помолчали. Потом Светка подала голос:

– А ведь она и правда могла нас убить, так смотрела, что я чуть не обоссалась со страху задним числом. Там-то все очень быстро случилось, а сейчас как вспомню… жутко становится.

– Вот и я о том, – буркнула Оксана. – Лучше пока помолчать, предкам скажем, что катались на велосипедах, столкнулись и упали. Понаблюдаем за ней пока, странная она какая-то. И никому о том, что было, поняли? – повысила она голос.

Все согласно кивнули. И правда, связываться с этой Гагариной не хотелось ни одной из них. А уж знать, что та их побила, вообще никому не следует, а то весь авторитет вмиг улетучится. Ну, а дальше видно будет, жизнь покажет. Есть еще способы урезонить эту Гагару.