Игорь Козаков
Сергей Сергеевич, или Записки меломана
6
Поднявшись на четвертый этаж, вошел в помещение клуба. До начала еще оставалось некоторое время, поэтому не спеша выпил стакан сока, внимательно изучая присутствующих в надежде встретить взглядом того, кого должен был встретить, чтобы распутать, наконец, клубок, образовавшийся вокруг злополучного звонка. Допив напиток, неспешно прошелся с той же целью по кругу. Увы, никого подпадающего под необходимую мне категорию, так и не обнаружил.
Не буду даже и пытаться описать происходящее в следующие полтора часа на сцене и в зале. Просто передать словами это невозможно, туда необходимо окунуться, чтобы ощутить, прочувствовать всю восхитетительную атмосферу действа. Конечно же, по окончании концерта положительных эмоций было столь много, что они с лихвой перекрыли все обнаруженные недочеты (кто, о чем, а вшивый о бане, то есть, о качестве клубного звука) и я, заряженный энергетикой артиста, в прекраснейшем расположении духа, даже позабыв о первопричине, подтолкнувшей меня к посещению прошедшего мероприятия, направился к выходу.
В какой-то момент захотелось еще разок взглянуть на сцену и, оборачиваясь, нечаянно столкнулся взглядом с парой смотрящих на меня и до боли мне знакомых глаз. Как это обычно бывает, осознание нежданно увиденного пришло чуть позже самого процесса. А когда, наконец, спешно взором к месту мимолетной встречи, то искомых глаз там уже не обнаружил. Вертя головой по сторонам, я принялся, метаться по лицам, выискивая только что повстречавшийся мне взгляд. Все тщетно. Как можно отыскать в толпе человека, не понимая, кого именно ты хочешь увидеть? Только лишь повторное попадание по типу «глаза в глаза» могло привести к положительному результату. Но возможность повтора была сродни обнаружению иголки в стоге сена. А это, как известно, весьма неразрешимая задача.
Выйдя из клуба, я понимал, что никаких встреч уже не состоится. Что вероятность таковой изначально приближалась к нулю. Потому что вся эта цепочка от загадочного звонка, призывающего якобы пойти в ночной клуб, чтобы там встретиться со звонившим, до непосредственного посещения клуба была не чем иным, как плодом моей богатой фантазии. Ведь этому злополучному звонку можно дать тысячу других объяснений, и вся эта тысяча версий окажется такой же верной, как и та, которую выбрал я. А эти загадочно явившиеся и молниеносно исчезнувшие глаза, да это же обыкновенное самовнушение. Я хотел их повстречать, и я их встретил. Все, надо ехать спать.
7
– Сергей Сергеевич, Вам звонила женщина по имени Василиса. На мой вопрос в связи с чем звонок ответила, что звонит по личному делу. Когда я ей пояснила, как было рекомендовано поступать в таких случаях, что у Вас совещание, она попросила передать, что не нашла «симфомаму» у себя в почтовом ящике, извинилась за беспокойство и положила трубку, – отчеканила Маша, разве что руку не приложила к голове. А то может и прикладывала, да по телефону ведь не поймешь.
– Спасибо, Машенька. А что нам говорит «Яндекс» по поводу этой «симфомамы»?
– Извините, Сергей Сергеевич, но я не считаю со своей стороны правильным вникать в Ваши личные дела. Будут какие-нибудь распоряжения? – с расстановкой, холодно, как будто в пулемете закончились патроны, а в арсенале оставался один лишь штык-нож, произнесла Маша.
– Вопросов не будет, – сухо ответил я.
Значит, ту милую барышню, повстречавшуюся в клубе, зовут Василисой. Очень даже правильное имя ей определили! Хороша Василиса! А у меня совсем отчего-то вылетело из головы, что я должен был ей «симфомаму» отправить. Ведь обещал на следующий же день, это сделать.
Тогда после концерта домой я добрался уже около двух часов ночи и сразу завалился спать. Когда проснулся, часы показывали полдень, что было для меня невероятным событием. Сон до обеда – это та роскошь, которую мой организм позволяет себе крайне редко. Уж собирался подниматься с постели, как зазвонил телефон:
– Сергеич, привет. Как концерт прошел?
– Привет, привет. Гм. Так это твои что ли проделки, Феликс? – возмущенно представляю его довольную физиономию от так удачно прошедшего розыгрыша. Вообще-то у Феликса есть имя, которым его нарекли с рождения родители. И имя это – Иван. Как органично звучит: Иван Реймер. Наверное, еще в начальных классах кто-то назвал его железным Феликсом то ли за такой же железный удар его по мячу, то ли за его железное слово, не помню уж. Но железный как-то быстро отвалился, а Феликс остался. И настолько к Ивану приклеился, что немалое количество людей даже и не подозревали, что это его ненастоящее имя.
– Это ты о чем? Мне мужики рассказывали про звонок какого-то пионера. Весело конечно, но я здесь ни причем. Абсолютно, – хладнокровно парировал Феликс.
– Вань, давай не будем из меня делать полного идиота. Вот откуда ты знаешь, что я на концерте был? – упираюсь я.
– Слушай, дружище, ты чай не влюбился? Совсем разучился трезво мыслить? Если даже звонил я, причем здесь концерт? Про него мне Стас рассказал. Ты же сам предлагал ему составить компанию. Я же понимаю, что отмазка Стаса по поводу невозможности вырваться в субботу вечером не могла сбить тебя с настроя, и ты однозначно на концерте был.
– Иной раз поражаюсь, сидишь там в своем Гамбурге, а информацией владеешь похлеще нашего брата. Даешь слово железного Феликса? – сдался в конце концов я и облегченно выдохнул. Не нравилась мне предполагаемая роль Феликса, как тайного провокатора.
– Слово железного Феликса, – помпезно выпалил Иван и дружески-доверительным тоном, – Я-то чего звоню. Вся эта твоя «котовасия» с «пионерскими» звонками мне так напомнила нашу веселую юность, что ужасно захотелось всех повидать, крепко обнять, пообщаться. Я тут прикинул, мы все вместе собирались последний раз лет пятнадцать назад. А это непростительно большой срок, согласись. С ребятами переговорил, все «за». Пока еще холода не наступили, поедем на пару-тройку деньков на рыбалку со всеми прилагаемыми. Ёрик без проблем организует. Я прилечу через неделю. Побуду недельку и обратно. Сможешь вырваться?
– Какой сможешь? Да ради такого дела просто обязан. Считай, что я уже там. Восхитительная затея. Феликс, ты красавчик! Такое великое дело задумал, – воодушевленный предстоящим «пионерским слетом», уже рисующим в моем пылком воображении различные живописные картинки, радостно ответил я.
– Вот и здорово. Ты тогда с ребятами связывайся, как Вам лучше будет состыковаться. А красавчик не я, а тот, кто позвонил тебе и напомнил про нашу «пионерскую юность».
8
Так. Это что же получается? Пообещать-то я пообещал Василисе прекрасной мелодию отправить, а вот выполнить свое обещание почему-то забыл. И самое главное, что сама она приходила мне на ум не раз и не два в своем строгом подчеркивающем все, что необходимо подчеркнуть, костюме. Но как-то эти воспоминания не перекликались в моей голове с необходимостью «симфомамой» делиться. Неужели это уже старческое? А она, в свою очередь, прождав, считай, целую неделю до пятницы и, видимо, уже больше не надеясь на мою сознательность, решила культурно напомнить о себе. Что сказать, хватка – не худшее качество для женщины. Отыскав адрес электронной почты красавицы, с кучей всевозможных извинений (жаль не владею Стасовой техникой «отмазывания») отослал мелодию Василисе и направился в приемную. Шагнул пару шагов вглубь нее и, обомлев от неожиданности, застыл на месте.
Маша, взобравшись на стул, примеряла на стене рядом с уже там находящимся портретом Л. Н. Толстого портрет Ф. М. Достоевского. Но поскольку ее платьице изначально уже было коротюсеньким, а портрет она держала над головою, то точеная фигурка ее так и ворвалась мне в глаза. Растерявшись на некоторые мгновения, я, наконец, произнес:
– Милая Машенька, – еще находясь в растерянности, промолвил я, – стесняюсь спросить, а на что ты собираешься повесить изображение глубокоуважаемого Федора Михайловича?
– Я толь…, – оборачиваясь ко мне, оборвалась на полуслове, сообразив, очевидно, как она должна была в этот момент выглядеть со стороны (а может быть, для этого ей достаточно было лишь взгляда на мое растерянное лицо), Маша резко опустила портрет, крепко прижав к груди, будто его собирались отнять у нее.
– Я только примерить хотела, – понуро опустила смущенный взгляд в пол, – Извините меня, Сергей Сергеевич, – проявившийся румянец добавил трогательно-детского очарования нечаянно провинившегося ребенка. Не хватало разве заплести длинные русые волосы в косички и повязать на них бантики.
– Машенька, я очень уважаю Федора Михайловича. Да и Льва Николаевича, безусловно, тоже, – с размеренной расстановкой, спокойно сказал я, заприметив оттенок отчаяния, промелькнувший в ее голубых глазах, – И понимаю твое трепетное желание видеть их портреты рядом. Но для того, чтобы повесить что-либо на стену, у нас ведь имеются специально обученные люди. И нет совершенно никакой необходимости тебе заниматься этим самой.
– Сергей Сергеевич, а Вам какое дяди Федино произведение больше всего нравится? – встрепенулась шустрая девушка.
– Ну, ты прямо озадачила меня, – опешил я, явно не предполагая от Маши подобного провокационного вопроса, – Вот смотри. Когда у тебя в корзине лежат яблоки, сорванные с одного дерева, разве можно решить какое из них вкуснее? Нет, конечно. Если тебе этот сорт по вкусу, то они для тебя все одинаково хороши. А если нет, ты пойдешь к другому дереву. Ведь так?
– Вот всегда Вы так, Сергей Сергеевич, – вложила в предложенную мною руку портрет, спрыгнула со своего пьедестала, поправила платьице и, подойдя к креслу, опустилась в него, одаривая меня вопрошающим взглядом.
– Машенька, помечай себе. Мне нужен на понедельник билет на самолет до N-ска. Проведем намеченные на десять часов утра переговоры, и я полетел. Соответственно, вылет должен быть не раньше шестнадцати часов. Всю следующую неделю меня нет. Я в отпуске. Да, обратный билет, соответственно, на вечер воскресенья.
– Хорошо, Сергей Сергеевич. Как только вопрос решу, я Вам сразу же сообщу, – отчего-то грустным голосом подтвердила получение задачи Машенька. Видимо, у нее были какие-то личные планы на следующую неделю, а мой отъезд каким-то косвенным образом им помешал.
