Игорь Колосов Выжившие хотят спать

Ева отступила, огляделась по сторонам. Иван некоторое время рассматривал картину, в который раз поражаясь, насколько творчество и сам творец отстоят друг от друга, и что за связь между ними вообще позволяет делать то, что происходит в конечном итоге.

Он глянул на Еву. Выражения ее лица он не понял:

– В чем дело?

– Я не сказала тебе, что видела рисунок… Четыре человека: двое мужчин и две женщины. Мы прошли мимо, не заметив его, а я забыла.

Вчера, после их встречи, им было не до рисунков на асфальте, даже не до знаков-стрелок.

– Что за рисунок?

– Как будто его оставил тот, кто рисовал знаки.

Иван нахмурился. Он пожалел, что не увидел рисунок. Ева подробно описала, что видела, и свои ощущения.

– Они держались за руки? – спросил он.

– Да. Как будто шли вместе. Все время.

Он помолчал, собирая вещи в рюкзак, закинул его на плечи. Она, казалось, ждала его реакции, какого-то вывода. Они пошли по дороге вперед.

– Не знаю, что ты думаешь насчет этого, – заговорил он. – Ни Грэга, ни Анну я не стремлюсь увидеть снова. Признаться, я их вообще не хочу видеть. Никогда.

– С чего ты взял, что рисунок связан с ними?

Он посмотрел на нее.

– Ты же об этом подумала?

Она не ответила, не кивнула, но Иван уже отвернулся – он и не ждал от нее подтверждений. Они оба понимали: рисунок каким-то образом имеет отношение к ним и к Грэгу с Анной.

Впереди показались первые дома, и Ева схватила Ивана за руку.

– Здесь. В этой деревне.

Она уже рассказала ему все до мелочей: как шла с Грэгом и Анной, как сбежала при помощи Анны. Взяв ее за руку, Иван сошел с дороги в заросли и какое-то время изучал в бинокль дома. Тихо, никакого движения. Ева не выдержала затянувшейся паузы:

– Надо пройти. Это ближе к той окраине.

Иван опустил бинокль.

– Грэг мог вернуться сюда. Чтобы видеть всех, кто входит в деревню. Если решил нас ждать.

Они помолчали.

– И что делать?

– Предлагаю обойти деревню. Зачем рисковать?

Она молчала, напряженно глядя перед собой, и он покосился на нее.

– Что не так? Несогласна?

– Я хотела увидеть… что тут случилось. После меня.

– Увидеть что?

– Мало ли… Я боюсь за Анну. Она ударила его! Доской! Кто знает, что он с ней сделает?

– Он с ней ничего не сделает! Она – его жизнь, без нее ему останется два-три дня.

– Ты прав. Но… это же Грэг.

Иван помедлил.

– Если он не сдержался, если совершил что-то непоправимое, какой смысл рисковать, чтобы узнать, что Анны нет в живых? Мне кажется, лучше остаться в неведении. Безопасней.

– Но… если она выжила? Вдруг он ее ранил, не убил? И ушел, оставив ее одну? – она встретилась с Иваном взглядом. – Она рисковала ради меня. Сама я ее к этому не склоняла ни мольбами, ни слезами.

Он молчал, думал о рисунках и не знал, как быть. У Евы были те же мысли.

– Вспомни о рисунках, – сказала она. – Кто знает, что они значат.

– Хватит рассуждать. Пошли. Только медленно.

Они обошли деревню справа, параллельно задним дворам. Со стороны деревня казалась коконом зелени, в темных пятнах видневшихся домов, уцелевших крыш и выживших заборов. Не будь у Ивана бинокля, убедиться на расстоянии, что они ничего не пропускают, было бы нереально.

Они шли медленно, Иван изучал очередной дом, переводил внимание на дом или два с другой стороны улицы, и они перемещались дальше, стараясь, чтобы их скрывали кустарник или деревья. Несколько переулков, уходящих с другой стороны улицы вглубь деревни, были недоступны, но, если Грэг ожидал гостей, он расположился где-то на центральной улице. Но даже с центральной улицей бинокль ничего не гарантировал.

Было немало закоулков, откуда Грэг мог наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным для человека с биноклем. Анна, раненая или мертвая, могла лежать перед фасадом одного из домов. Чтобы убедиться на все сто, надо было идти по улице, заглядывая в каждый дом, но это неправильно: Грэг с ружьем, у них ничего нет.

– Смотри, – прошептала Ева.

Иван остановился. Они смещались между парой очередных домов, и он поглядывал в сторону дома, который они прошли. Ева указывала на что-то впереди.

– Сгоревший дом, – сказала она. – Здесь. Мы остановились перед ним.

Иван не спеша изучил почерневшие стены, торчащий угол провалившейся крыши, участок, соседние дома, в том числе тот, что стоял напротив.

– Уверена, что здесь?

– Видишь, кустарник перед домом, буквой «Г»? Дальше, перед соседним участком, остатки забора в зарослях. С улицы почти не видно, а сам все видишь, – она помолчала. – И дом напротив – крыльцо с козырьком. Я запомнила.

– Что-то никого не видно.

– Он что, сжег ее?

– Что за фантазии? Успокойся.

– Если это не Грэг свихнулся, тогда кто? Кому понадобилось палить дом?

– Не знаю. Я бы советовал проваливать отсюда побыстрее, но ты, конечно, потребуешь убедиться, что там, перед домом, нет Анны.

– Потребую? Разве ты не хочешь проверить, что там случилось?

Он взял ее за руку.

– Пошли. Может, какие-то вещи найдем. Лишним не будет.

Иван не решился выйти сразу на задний двор сгоревшего дома. Кто знает, что тут произошло? Свихнувшийся Грэг мог поиграть в пироманьяка, а затем, пригорюнившись, сидеть, созерцая собственное творение в ожидании неизвестно чего. С ружьем на коленях, конечно.

Иван повел Еву к предпоследнему от сгоревшего дому. Он шел медленно, с частыми остановками, внимание уходило именно на дом, к которому они приближались. Подойдя вплотную к задней стене, Иван шепотом попросил Еву остаться, сам забрался в ближайшее окно. Перед этим он оглядел комнату, прислушался, выждал нескольких минут и лишь затем полез в дом.

Он оказался пуст. Иван выглянул из кухонного окошка возле черного входа – он располагался в торце дома. Никакого движения не было, но что-то Ивану не понравилось. Возможно, сказывалось напряжение, но Ивану показалось, что это интуиция. Где-то поблизости была опасность.

– Иван?

Не выдержала паузы, пока он ходил по дому? Разозлившись, он поспешил назад, едва не угодив ногой в дырку в полу. Когда он выглянул из окна, постарался говорить спокойно.