И. Сказитель
Кровавая Княжна
Глава 7
Правда, сегодня Дмитрию не суждено было стать единственным не прошеным гостем. Нет, к Каяре наведались отнюдь не сновидения, в ее дверь постучалось нечто иное. Кровавая Княжна почувствовала, как ее кровь закипела, взывая к своей наследнице. Но то, что ей спешил показать разум ее предков, было далеко не радужно. Возможно, она, в глубине души, никогда и не хотела этого увидеть.
Она оказалась перед полыхающим замком, крики доносились до нее со всех сторон. Кто-то молил о пощаде, кто-то усыпал палачей гневными проклятиями. Она сразу поняла, где она очутилась. Это был замок Ситалов, точнее то, что от него осталось.
– Ривьера, – ее позвал до боли знакомый голос, и ей безумно захотелось обернуться, чтобы еще раз увидеть его. Но Ривьера не спешила разделять ее радость. В этот момент их чувства смешались: безумное желание Каяры прикоснуться к своему прошлому и хладнокровие владыки Ринса, руководящей казнью неверных. – Мы почти закончили, главная ветвь клана ждет своего приговора.
– Я поняла, – произнесла вальмирия и обнажила клинки.
Каяра, которую отвлекли свои собственные желания, не заметила приближение опасности. До нее уже с опозданием докатился знакомый аромат, приправленный доброй порцией ярости. Но нет, он был не похож на тот, что она испытывала сама. Он был другим: приятным, сильным, но таким далеким.
Ривьера резко повернулась в сторону нападавшего и отбила летящий на нее меч, а затем ударом ноги отбросила атакующего.
– Не вмешивайся, Володар. Тебя это не касается.
– Как это может меня не касаться! Это моя семья! – лицо ее возлюбленного было искажено болью и ненавистью. Он был намерен защитить своих родных, во что бы то ни стало.
Раздался еще один пронзительный женский крик и тут же стих. Это была одна из служанок, один из воинов клана Ринса только что пронзил мечом ее живот и сразу после этого отрубил ей голову.
Ривьера в одно мгновение приблизилась к Володару и обхватила его голову руками. Владимир тут же оказался позади него и крепко сжал его руки, усаживая на колени перед своей госпожой.
– Боюсь, что после этих слов, мне придется убедиться в твоей невиновности.
Она вонзила свои пальцы в его виски, из ран просочилась алая кровь. Ее глаза полностью почернели, включая белки. Никогда прежде он не испытывал такую боль. Его голова раскалывалась на части. Он пытался сопротивляться, но ничего не мог поделать. Ривьера уже вкусила кровь Ситалов, а значит, имела неоспоримое преимущество. Она уже пробила вход в его разум и подобно жестокому узурпатору бороздила просторы его воспоминаний в поисках ответов.
– Как я и думала, – она отстранилась и тут же отвернулась от него, – ты здесь ни при чем.
– Что черт возьми происходит, – взмолился Ситал, еще не до конца оправившись от насильственного слияния разумов. Голова трещала, было ощущение, что его череп просто проломили в нескольких местах, а мозг разрезали ножами.
– Владимир, объясни ему, – бросила былая глава клана Ринса, продолжая свой путь.
Сердце Каяры наполнилось сожалением, которое она никогда раньше не испытывала, когда думала о казненных кланах. Но сейчас там, на коленях стоял тот, кто был ей дорог. Сейчас ее возлюбленному приходилось воочию наблюдать, как он терял все, что у него когда-либо было. И сейчас, она отнимет у него все это. В голове пронесся вопрос, почему она не может просто наблюдать со стороны, почему она должна быть в чужих воспоминаниях кем-то другим. И ответ не заставил себя долго ждать, она же и есть Ринса, она бы поступила точно так же, как и Ривьера, так почему сейчас она пытается отречься от самой себя? С каких пор она позволила желаниям превознестись над своим долгом? Нет, Ситалы совершили преступление, и они должны понести за него наказание! Она сосредоточилась на чувствах своего предка, сейчас важно увидеть то, что она ей пыталась показать. Ни к чему сопротивляться своему наследию, своей крови, несмотря на их наречение, она – Ринса, и это уже ничто не в силах изменить. Да самой мысли об этом быть не должно! Долг, честь, кодекс – это все часть нее, это все и есть она. Она не вправе это отвергать!
Тем временем Ривьера уже дошла до главного входа в замок. Перед массивной каменной лестницей ее встретила чета Ситалов, стоящих на коленях. Их руки были накрепко скованны отравленными цепями, что разъедали им кожу на запястьях, а в глазах все так же читалась ненависть. Предок Каяры удрученно вздохнула, как ей надоело видеть этот взгляд. Ну почему именно на ее правление выпало столько судов над кланами отступников и предателей? Да и к чему каждый из них обвиняет ее, ведь сами знали, что нарушали закон, знали цену своих преступлений. Сами присягали кодексу и клялись соблюдать его законы! Так почему же сейчас на нее смотрят, как на убийцу? Она палач, а они сами решили возложить свои головы на плахи, так в чем здесь ее вина?
– Будь ты проклята! – сорвалось с губ брата Володара, младшего наследника клана.
– Неждан, это довольно мерзко видеть твою жену и сына в таком состоянии, – на лице владыки Ринса появилось отвращение, когда она увидела, кого так рьяно младший Ситал пытался прикрыть за своей спиной.
Двое, женщина и младенец с кровавыми глазами зарычали в ее сторону. Да, сомнений не было, они были коргами. Прямое доказательство преступления клана Ситалов сейчас находилось прямо перед ней, хотя и до этого Ривьера даже и не сомневалась, что ошибки в донесении быть не может. Она же все тщательно проверила прежде отдать приказ о нападении на их замок.
– Ривьера, мой сын ни в чем не виноват, – взмолилась взрослая вальмирия.
– Если ты о Володаре, Лада, то я уже знаю. На нем вины нет.
– И Неждан…
– Тут причастность очевидна, это его жена и сын сейчас предстали передо мной в таком позорном состоянии.
– Ее укусили, когда она была беремена, – попыталась оправдаться Лада.
– Так почему вы не дали ей свою кровь, чтобы очистить? Почему позволили обратиться в корга?
– Она не сказала…
– И интересно почему? – Ривьера повернулась к невестке клана в ожидании ответа на свой вопрос.
– А что в этом плохого? – сквозь зубы процедила корг.
– Что плохого? – голос владыки Ринса прозвучал угрожающе, как можно было спросить нечто подобное?
– Коргов ведь тоже пощадили, разве нет? Боги признали их расу достойной жизни.
– Никто! – уже в крике произнесла Ривьера. – Никто и никогда не считал их достойными! Они лишь получили шанс, чтобы доказать это. Но как мы видим – этот шанс они растрачивают впустую.
– А может коргов сохранили, чтобы питать Ринса? Или чтобы Ринса выглядели не так чудовищно на нашем фоне? – с ухмылкой спросила жена Неждана, начиная допускать собственное олицетворение с кровожадной расой.
– Да, Власта, вижу, у тебя были свои причины скрыть этот укус. Но вот интересно какие? – Ривьера с усилием взяла себя в руки, дабы более не тешить самолюбие корга тем, что ей удавалось задеть ее.
– А какие могут быть причины? Сила? Скорость? Выносливость? Чем все это плохо?
– Тем, что ты сожрала почти все человеческие деревни в округе.
– Мне нужно кормить ребенка!
– А чем питается твое дитя? Растет ли оно? Меняется ли?
Власта оскалила неровные клыки, теперь уже ее задели за живое.
– Коргом не дано производить прямое потомство. Сколько уже ребенку? Полгода? И он не вырос ни на дюйм! Вы об этом никогда не задумывались?
– Я должна была сохранить его! Он сильно пострадал во мне, если бы мы не обратились, он бы погиб!
– Он и так погибнет! Но на этот раз вместе тобой и всеми ими!
– Не объясняй ей, Власта! – вмешался Неждан. – Ринса никогда этого не понять. У них вместо сердца – бездушные буквы закона!
– А что вместо твоего сердца? – не выдержала такую дерзость Ривьера. – Ты позволил ей убивать людей, мужчин, женщин, их детей, даже младенцев! Лишь бы это чудовище кормилось и кормило это, – она с отвращение указала на младенца в его жены руках. Лицо у ребенка все было пронизано синими нитями вен, глаза, как и у матери, были наполнены кровью, ногти окрашены в черный, и такие же кривые, волнообразные клыки торчали прямо из искаженных рычанием губ. – Оно даже не может плакать, лишь скалится, как зверь.
– А что на счет тебя? Ты питаешься этими чудовищами, разве ты не хуже, чем они?
– Люди – единственная причина, почему Мира пожертвовала собой. Мы не вправе вершить их судьбы! Только они имеют безоговорочное право жить в этом мире!
– Но боги все же оставили коргов для Ринса! А корги убивают столь дорогих тебе людей! Так может, стоит истребить их и заодно и тебя? Себя ты осудить не хочешь? Ты и весь твой род ведь причина постоянных попыток истребить человечество? Разве нет?
– Неверному не понять замысла богов, – отрезала Ривьера.
– Разве, а мне казалось некогда наши кланы были равны.
– А мне казалось, что некогда этот вопрос уже был решен.
– Хватит, Неждан, – глава клана Азар Ситал, поднялся с колен. Один из воинов Ринса хотел было усадить его обратно, но Ривьера остановила его, подняв вверх левую ладонь. – Верши суд. Мы все знаем, что натворили. Мы все…
– Отец нет! – позади владыки Ринса вновь раздался голос Володара. Он попытался вырваться из цепких рук Владимира, но тот сумел его удержать.
– Разве я просила приводить его сюда? – с укором спросила Ривьера.
– Он хотел проститься, я думал, он все понял, – попытался оправдаться Владимир.
– Ваша дружба сейчас неуместна, – сурово заметила владыка.
– Ривьера! Он не при чем…
– Я знаю, можешь не волноваться, Азар, твоего старшего сына я не убью. Но все же придется наказать.
– Прошу, хотя бы Володара, – взмолилась Лада.
– Я же сказала, он будет жить. Но наказать его все же придется.
– И что ты собираешься с ним сделать? – с опаской спросил Азар.
– Он должен будет стать последней кровью клана Ситал. После того, что вы совершили, я не могу допустить возрождения вашего рода.
– Хорошо, – успокоился вальмирий и с улыбкой посмотрел на сына. – Володар, мы знали, на что шли. Это не твой грех…
– Но отец!
– Не перебивай! – сердце Азара наполнило такое волнение, что его не просто было бы описать словами. Он боялся, боялся вспыльчивости своего чада, боялся той боли, которую ему сейчас предстояло испытать. Но Володар должен был выдержать это! Иначе последнему правителю клана Ситал будет еще труднее уходить сейчас. Он должен был оставить после себя хоть какую-то надежду. – Не смей, слышишь! Не смей вмешиваться! Мы признали свою вину! Ты здесь ни при чем! Живи, и попытайся смыть позор нашего клана своей жизнью! Заставь даже нас раскаяться в нашем выборе! Слышишь! Ты последняя надежда нашего рода заслужить прощение богов! И ты не вправе отнимать ее у нас!
– Отец… – смиренно и тихо прошептал Володар.
Каяра была удивлена, она еще никогда не видела в нем столько веры. Все эти слова об искуплении перед богами для него были не пустым звуком. Когда Володар успел потерять свою привязанность к кодексу? Что с ним произошло?
– Пора. Азар, Лада, Неждан, Власта и младенец…
– Димир! Его имя – Димир, – выкрикнул Неждан, при этом вглядываясь в лицо брата, словно пытаясь оправдаться перед ним за содеянное. – Прости, я виноват. Но его имя Димир! Он мой сын…
– Я понимаю, – солгал Володар. Это было очевидно для всех. Он не мог понять той глупости, из-за которой он теперь будет обречен на одиночество, из-за которой он потеряет всех, кем дорожил. Но сейчас он решил быть сильным, ради них. Он проводит их достойно.
– Хорошо, и Димир проговариваетесь к смерти за предательство крови и кодекса!
С этими словами Ривьера подняла руки вверх, и черное пламя мигом охватило тела предателей. Душераздирающий стон выплеснулся в небо, стон предсмертной агонии отдался ужасом в сердцах тех, кто его слышал. Даже сердце владыки Ринса слегка дрогнуло от происходящего.
– Нет! – закричал Володар и тщетно попытался вновь вырваться из захвата Владимира.
Ривьера усилила пламя, ускоряя приближение неизбежного. Увидев разрастание черного огня, который уже полностью поглотил крики его семьи, Володар стих, он просто замер. В его глазах не было ничего, а лицо застыло, словно бездушный камень. Владимир с опаской отпустил своего пленника, но тот даже не пошевельнулся.
Кровь Каяры воспела, и ей безумно захотелось подбежать к своему нареченному и заключить его в крепки объятия. Но как только эта мысль появилась у нее в голове, все вокруг почернело. Она оказалась в кромешной пустоте, наедине с Ривьерой. Теперь она стояла лицом к лицу со своим предком. Разве такое возможно?
Последняя кровь клана никогда раньше не замечала такого безоговорочного сходства с ней. Она словно смотрелась в зеркало. Как должно было быть тяжело Володару обнимать ее каждую ночь, видя перед собой почти то же самое лицо, что некогда погубило всю его семью.
– Что происходит? – в смятении спросила она своего предка.
– Я показала тебе это не просто так, – с грустью ответила Ривьера.
– Разве предки выбирают, что показывать, а что нет? – удивилась наследница Ринса. Ей всегда говорили, что она просто станет единой со всеми воспоминаниями, но ничего о подобных беседах с их обладателями она прежде не слышала.
– До этого в этом не было необходимости, но теперь есть.
– Что ты имеешь в виду?
– Как думаешь, почему ты все еще не можешь слиться с памятью предков воедино?
– Нарушен способ передачи? – с неуверенностью предположила Каяра.
– Не важно, как передаются воспоминания, Каяра. Важно лишь то, как ты их принимаешь.
– Значит, причина во мне?
– Да, как и в твоем пробуждении. Ты сама блокируешь эти процессы. Мы можем лишь изредка пробиться через твои барьеры. Поэтому я была вынуждена прийти к тебе сейчас, когда ты ослабла.
– Но я в порядке.
– Нет, он уже начался. Скоро ты его почувствуешь даже здесь, в глубине твоего подсознания.
Сомнений не было, Ривьера говорила об очередном приступе пробуждения. Каяра прислушалась к себе внимательнее и смогла уловить чувство боли, которое уже проникло ей под кожу.
– Но времени мало, как только агония охватит тебя полностью, я не смогу удерживать тебя здесь больше.
– Тогда переходи к сути, – немного резко произнесла Каяра и сама же себя в этом упрекнула. Она не имела право дерзить Ривьере, она ничем это не заслужила.
– Хорошо, как я и сказала, причина в том, что ты никак не взойдешь на свой законный трон в тебе. Тебе нужно разобраться с этим поскорее. Ты должна увидеть последние воспоминания Лиргерии, это важно.
– Расскажи мне, что в них? Она видела калгалу?
– Я не знаю, мы не можем видеть воспоминания тех потомков, которые жили после нас.
– Тогда как мне снять эти барьеры? Я даже не пониманию, как могла их поставить.
– Воспоминания должны были слиться с тобой воедино, словно ты продолжение одной и той же личности, но что-то пошло не так Каяра. И причина явно в твоем сердце.
– Что с ним не так?
– Оно не отзывается крови Ринса. Словно ты не хочешь быть Ринса.
– Это не так! – закричала Каяра. Нет! Она никогда бы и мысли такой не допустила.
– Если бы это было не так, то ты бы уже пробудилась и слилась с нами! – грозно произнесла Ривьера. – Реши эту проблему, как можно скорее! Иначе будет поздно!
Цепкая хватка острой боли вытянула Каяру из глубин разума обратно в реальность. Она не смогла устоять на ногах и упала на колени, ухватившись левой рукой за ножку кровати и разнеся ее при этом в щепки. Кровать грохнулась на одну сторону. Этот шум не остался незамеченным для Дмитрия, который все еще стоял возле ее двери.
– Каяра! С тобой все хорошо! Каяра!
Последняя кровь Ринса хотела бы ответить ему, сказать, чтобы он уходил. Но не могла произнести ни звука, ведь она сдерживала собственные крики страдания, перенося это испытание с честью, присущей ее клану. Не проигрывать боли – это закон.
– Каяра! – еще с большим волнением в голосе вскричал Дмитрий и выбил дверь в комнату девушки. Он перелетел за порог и замер в исступлении, при виде любимой, склонившейся к полу возле сломанной кровати.
– Уходи, – сквозь зубы процедила Каяра, выпустив вместе с этим словом тихий стон.
– Что…
Договорить младшему Барлоку было не суждено, безудержный вихрь вынес его прочь из комнаты и впечатал в стену коридора так, что раздробился верхний камень в клади. Перед ним стоял Володар, он плотно сжимал его горло, его лицо было в паре сантиметров от лица вампира. Он скалился в ярости на ничего не понимающего парня.
– Что происходит? – из своей комнаты выскочил очумелый Ярослав. При виде такой картины, он просто впал в ступор, даже не представляя, что он мог сказать или сделать в подобной ситуации.
– Она, кажется, сказала тебе уходить? – почти рыча произнес Ситал.
– Но она.. ей… Что с ней?
– Не твоего ума дело! Проваливай! – Володар отшвырнул Дмитрия прямо в общий зал, чей полет остановил громоздкий диван посреди комнаты.
– Что происходит? – уже в панике спросил оборотень, оглядываясь на перепуганных соседей, которые уже повыскакивали из своих комнат.
– Приступ, – со злостью ответил третий генерал. – И дверь снес, идиот.
Он зашел внутрь и подошел к Каяре, сорвал одеяло с кровати он ласково укатал свою нареченную, чья спина уже заливалась ядовитой кровью из вновь открывшихся ран. Затем он поднял ее на руки и вынес в коридор.
– Мы займем твою комнату.
– Да, конечно.
– Ты подождешь у нее, – резко отрезал вальмирий попытку Кросса зайти вместе с ними.
– Ладно, а это долго… – Ярослав мялся, не зная, как лучше сформулировать вопрос.
– Не знаю. Сделай так, чтобы нам не мешали, – после этих слов Володар захлопнул за ними дверь.
– Что происходит? – к Ярославу подлетел пришедший в себя Дмитрий. – Что с ней?
– Все хорошо…
– Я не видел там ничего хорошего! – не успокаивался молодой командир.
– Это просто этап ее взросления, все будет хорошо. Володар ей поможет, он знает, что делать, – Ярослав не был до конца уверен, стоит ли ему говорить подобное, но он прекрасно понимал, что в этой ситуации было просто необходимо сказать хоть что-то. Ведь свидетелями этой картины стал почти весь этаж.
Володар положил недвижимую Каяру на разобранную кровать ее названного опекуна.
– Настолько больно, что ты замерла? – с грустью спросил вальмирий. В ответ ему девушка лишь один раз моргнула, а затем вновь окаменела. Если бы кто-то из людей сейчас ее увидел, то скорее всего решил бы, что она умерла. Даже ее дыхание замедлилось настолько, что Володару было сложно его уловить, и это весьма пугало его.
Но он знал, таков ее выбор, выбор ее клана. Никогда не проигрывать боли – это закон. Поэтому сейчас, не в силах преодолеть ее, Каяра просто не дала агонии завладеть собой, поэтому она заперла все это внутри, не смея выпустить наружу. Стало ли ей легче от этого? Отнюдь, боль стала еще невыносимей. Она словно бешенная собака металась внутри ее тела, тщетно пытаясь найти выход, чтобы вырваться прочь из этой немой тюрьмы. Да, для Володара это было ужасным зрелищем. Он понимал, крича и ломая все вокруг себя, ей было бы проще, да и ему тоже. А сейчас она сама заставляла себя страдать еще сильнее, и от этого он страдал вместе с ней. Он даже не мог разделить ее боль, ведь не мог поглотить ее крови. Он был вынужден просто наблюдать, как страдала та, что является для него всем. Просто наблюдатель.
Ему вспомнились слова Ярослава, что он может чем-то ей помочь. Как глупо, он даже не может дать сейчас ей свою кровь, чтобы прибавить сил пройти через все это. Ведь в этот процесс нельзя вмешиваться, сейчас только ее кровь должна петь в этом теле, иначе ей никогда не выпустить свои крылья наружу. Сейчас эта боль должна ломать свою хозяйку изнутри, сжигая и пытая ее, вынуждая окрепнуть в достаточной мере, чтобы и она могла расцвести внутри нее. Одно становилось сильнее, и ставило второму жестокое условие: либо расцветай со мной, либо погибни под моим цветением. Такое условие ставится перед каждым обращенным, будь то оборотень или вампир, кровь перерождается вперед и ведет за собой тело, если тело не успевает или не может достигнуть того, о чем его просят – перерождению не дано будет случиться, и существо погибнет. Но здесь такой вариант даже не рассматривался, Каяра не перерождается, она пробуждается! Ее тело с самого рождения было готово к этому, оно справиться, в этом сомнений не было. Но вот страдания от этого процесса никто не в силах отменить. Рождение, перерождение, пробуждение – все это приносит боль, только через боль мы можем получить что-то по-настоящему стоящее. Правильно говорят человеческие купцы, за все в этом мире придется платить, как ни крути.
Каяра не могла уловить ни малой толики тех чувств, что заполонили сердце ее нареченного. Она оказалась в объятиях своего пробуждения, крепких и жестоких. Все, о чем она могла думать: "Неужели сегодня? Сейчас?". Она была рада этой боли, как никогда раньше, ведь слова Ривьеры изрядно пошатнули ее уверенность в себе.
И, кажется, все-таки Ривьера оказалась права. Когда резь на ее лопатках достигла своей ипостаси, и давление на них стало не выносимо, все прекратилось… Просто оборвалось и закончилось в один миг.
Не описать словами то разочарование, которое волной накатилось на Каяру. Оно мерцало то сожалением, то раскаянием, то злобой, а то и ненавистью к самой себе. Она была одна во всем виновата? Она сама причина всего этого? Но почему? Ее вера непоколебима! Ее верность кодексу не знает себе равных! Что же было с ней не так?
– Что произошло? – обеспокоенно спросил Володар, склонившись над ней.
– Не знаю, – отчасти соврала Каяра.
– Почему остановилось? Раны были открыты, оставалось только выпустить крылья…
– Я не знаю! – с болью в голосе закричала на него девушка, и кинжал раскаяния полоснул поверх ее и так открытой раны. Перед ее глазами предстала семья Володара, стоящая на коленях перед Ривьерой, и пустой взгляд ее возлюбленного, смотрящего сквозь черные костры.
– Что не так? – уже серьезным тоном спросил вальмирий, явно не собирающийся отступать.
– Ничего, – не уверенно огрызнулась Каяра.
– Что случилось! Я же вижу! Пробуждение не останавливается таким образом! – Ситал перешел на повышенные тона, его ужасно бесило собственное неведение и упертость его невесты.
Связь нареченных тут же дала о себе знать. Она не потерпит недоверия среди этих двоих. Горло Каяры сдавило, в груди она почувствовала скрежет. Упираться дальше было бесполезно. Наречение не отступит и возьмет верх.
– Я видела казнь твоего клана перед…
Слова застряли у нее в горле, как только до нее докатилась его скорбь. Жалость к его потере и уверенность в праведных действиях своего предка смешались воедино, чем запутали ее чувства окончательно. Да, вот оно! Она не могла решить, на чьей стороне ей нужно быть в этой ситуации. Наречение заставляло ее сопереживать возлюбленному, чувство долга же стыдило за это. Так что ей оставалось делать? Она не могла разорваться между двух огней…
Нет, дело было отнюдь не в этом. Ее связь с Володаром не могла быть причиной неудачам в пробуждении, ведь они начались задолго до того, как она впервые ощутила его сердце также, как и свое собственное. Дело было в другом, но в чем?
– Что именно ты видела? – тихо спросил Володар.
– Все…
Третий генерал молча поднялся с кровати и вышел за дверь. Единственное, что Каяра ощутила напоследок, так это бескрайнюю пустоту. В нем уже не было ни скорби, ни печали, ни злости, ничего… Просто пустота… Словно он сам покинул свое тело, не оставив ничего, кроме огромной дыры.
Каяра смотрела ему в след и ничего не понимала. На его лице было то же выражение, что и в момент казни его клана. Она не знала, как ей быть. Не знала, что могла ему сказать, и должна ли была что-то говорить. Она просто отпустила его в этот момент, не стала просить остаться. Возможно, сейчас им было лучше побыть вдали друг от друга, ведь даже наречение не заскулило от такого прощания.
Дверь еще даже не успела захлопнуться, как отварилась вновь. В комнату влетел испуганный Ярослав:
– Что это было? Ты как?
