Хью Хауи
Через пески
8
Между Спрингстоном и Шентитауном
Роза
Роза помешала бульон в кастрюле, зачерпнула его ложкой и попробовала. Добавив щепотку соли, она вновь принялась раскатывать тесто поверх имен мертвецов.
Она не знала точно, кто первым начал вырезать имена на стойке, но уже через несколько дней после Великой катастрофы вся ее поверхность покрылась именами погибших и пропавших без вести. Роза вспомнила, как муж притащил из глубины огромную дубовую доску, чтобы заменить старую стойку в «Медовой норе», как он неделями обрабатывал и ошкуривал ее. Когда-то гладкая и отполированная, она теперь была сплошь покрыта рубцами и шрамами.
Одна из девушек пожаловалась, что в стойке теперь застревают пивная пена и крошки и ее сложно отчищать. Роза сперва решила перевернуть доску, но тут же поняла, что постоянные клиенты продолжат вырезать имена и там. Стоит чему-нибудь начаться, и это уже нелегко остановить. Именно тогда Ханна, ее помощница и, можно сказать, деловой партнер, попросила у Розы разрешения все исправить.
На следующее утро Ханна пришла с кучей пластикового лома, в основном разных оттенков красного. Расплавив его на плите, в старом помятом котелке, она вылила радужную жижу на стойку, и та растеклась по поверхности. С помощью плоской доски Ханна вдавила массу в имена и убрала излишки. Когда все затвердело, несколько девушек начали обрабатывать поверхность наждачной бумагой; проявились имена, теперь ярко-красные, цвета пролитой крови. Затем Ханна приготовила порцию прозрачного пластика, залила им стойку, и та вновь стала гладкой. Гладкой, но по-другому: ее покрывали красные имена, которым было суждено сохраниться на века.
– Никто больше ничего не вырежет, – гордо заявила она.
Роза высыпала муку на горестные причитания Азрона, потерявшего в катастрофе жену и двоих детей, и стала раскатывать тесто, пока скорбные слова не скрылись из вида.
Фокус заключался в том, чтобы сварить лапшу в бульоне, а не в воде: она научилась этому у бабушки целую жизнь назад. В духовке жарились овощи, на решетке остывали два каравая хлеба. На маленькой кухне за стойкой «Медовой норы» готовился семейный ужин вместо обычного змеиного мяса во фритюре и картофельного пюре.
– Мне, пожалуйста, самого холодного пива в этих дюнах, – сказал кто-то.
– Одну секунду. – Роза подняла руку, глядя, нет ли поблизости кого-нибудь из девушек, чтобы обслужить клиента, и тут увидела вошедшего. Нэт Дреджен, когда-то – босс среди боссов, старый друг отца, или враг, в зависимости от дня недели.
– Чего тебе? – спросила она с ядовитым удивлением. Нэт уже много лет как перебрался в Лоу-Пэб и редко появлялся на севере, слава богам.
– Холодного пива, – улыбнулся он. – Что, мои слова в бороде затерялись?
Он поскреб спутанные волосы на подбородке.
Роза выдохнула, изо всех сил стараясь, чтобы появление Нэта не испортило ей день.
– Пять монет, – сказала она, постучав по стойке. – И деньги вперед. Уверена, за тобой до сих пор числится должок.
Нэт пожал плечами:
– У нас был уговор о том, что я никогда не буду платить здесь за пиво. – Он сверкнул зубами. Одного зуба не было. В бороде было больше седины, чем запомнилось Розе. Годы не пощадили его. Или не годы, а всего лишь последние недели, состарившие их всех.
– Уговор с моим покойным мужем, – напомнила она, – а не со мной. Плати или иди в другое место.
Она надеялась, что он все-таки уйдет.
Нэт пристально взглянул на нее. Мысль о том, скольких людей убил или приказал убить этот подонок, отрезвляла. Правда, она не раз думала то же самое о своем муже, зачастую во время близости, когда разум вдруг понимал, что она чересчур счастлива и надо вмешаться. Наконец Нэт полез в кошелек, висевший на поясе, и бросил на стойку пятак. Роза начала наливать ему пиво.
– Это за твои приятные речи, – сказал он. – Не за пиво.
Она подтолкнула в его сторону кружку:
– Нет, за пиво.
Смахнув монету в ящик кассы, Роза вернулась к лапше, схватив старую деревянную скалку.
– Мне нравится, как ты все устроила. – Нэт обвел вокруг рукой. – Я думал, после катастрофы тут ничего не останется, но, похоже, наша старушка живуча, словно герпес, а?
– Понятия не имею, – пробормотала Роза. – Я никогда с тобой не спала. Почему бы тебе не пойти поиграть с ребятами в дротики? Или пофлиртовать с кем-нибудь еще?
– Я пришел сюда не флиртовать. – Нэт поставил пиво на стойку и облизал губы. – Я пришел поговорить о бизнесе. Об этом бизнесе. Хочу получить его назад.
Роза нисколько не удивилась. Во время их последнего разговора он пытался вернуть назад деньги, проигранные ее мужу в карты, кости или какую-нибудь еще идиотскую игру.
– Не продается, – ответила она.
– Все продается, – сказал Нэт. – Все. Ты это знаешь лучше многих других.
Роза постаралась сдержаться, но удар пришелся в цель. Нож в ее руке дрогнул, и она отрезала слишком узкую полосу. Она положила нож, пытаясь успокоиться, но тут нахлынули воспоминания о том дне, когда она впервые уступила и повела наверх мужчину за деньги. С ними явилось и чувство стыда, которое редко посещало ее в последнее время. Нэт Дреджен был человеком из прошлого, и лучше бы он оставался там, в тех далеких годах.
– В дюнах никаких денег не хватит, – прошипела она.
– Денег? – громогласно рассмеялся Нэт. Этот притворный хохот был рассчитан на то, что другие последуют его примеру. Кое-кто из сидевших за ближайшими столиками наверняка хихикнул, будто услышал анекдот. – Это заведение никогда не меняло владельца за деньги. Я пришел предложить сделку получше. Я пришел предложить тебе место босса.
На этот раз рассмеялась Роза. Повернувшись, она начала бросать лапшу в кипящую кастрюлю у себя за спиной.
– И что я стану делать как босс? – спросила она. – У меня нет того, чем вы обычно меряетесь, а большинство тех, кому я желаю смерти, уже мертвы.
Нэт фыркнул. Роза оглянулась и увидела, что он расплескал пиво. Он утер бороду, смеясь на этот раз одними глазами.
– Баба-босс? Могу себе представить! Нет, не для тебя – для твоего старшего, Палмера. Он уже достаточно взрослый, к тому же – прямой наследник своего отца. Черт побери, он обнаружил…
Роза развернулась с ножом в руке, наставив его на Нэта.
– Послушай, Дредж, если хоть взглянешь на кого-то из моих детей, у тебя между ног останется не больше, чем у меня. Я понятно выразилась?
Он улыбнулся, поднял руки – «сдаюсь» – и потянулся к пиву.
– Среди них есть и та ублюдочная девчонка, о которой я слышал? Похоже, Фаррен был так же честен с тобой, как и со мной.
– Здесь не говорят о политике, Дредж. Это запрещено. Ты сам ввел эти правила. Я всего лишь не стала их отменять.
Взгляд Нэта посерьезнел, он наклонился вперед. Роза заметила краем глаза, что многие клиенты наблюдают за их разговором. В баре наступила тишина.
– Тебе надо понять, в каком ты положении, Роза. – Она не успела сообразить, говорит он о ней как о женщине или как о владелице борделя: Нэт тут же удивил ее еще сильнее. – Ты больше не на окраине города. Не между Спрингстоном и Шентитауном. Образуется стена, и ты в самом ее центре. Теперь это земля боссов. – Он постучал по стойке толстым пальцем. – И более того, ты ровно посередине между Лоу-Пэбом и Данваром…
– Данваром? – нахмурившись, переспросила Роза.
– Да, Данваром. Там творятся великие дела, Роза, и мои люди будут в гуще событий…
– Вы уже добрались до него? – спросила Роза, зная, что это не удалось никому, кроме Палмера.
– Нет, но доберемся. А когда это случится…
Звякнул дверной колокольчик, и Нэт не успел закончить свою самонадеянную речь. Роза подумала, что кто-то решил уйти, не дожидаясь неприятностей, но увидела Палмера, который первым пришел на ужин.
– Палм! – взревел Нэт, хлопая по стойке рядом с собой. – Пиво за мой счет. Присаживайся, сынок.
Палмер взглянул на Розу. Та покачала головой. Сын прекрасно все понял.
– Как-нибудь потом, – сказал он. – Мне нужно заправить баллон.
Сбив налипь[3] с ботинок, он понес дайверское снаряжение к стеллажу у двери.
– Держись подальше от моих детей, – прошептала Роза. – Я серьезно.
– Угу, у тебя ведь целый выводок маленьких боссов? Что ж, если Палм мне откажет… – Он подмигнул Розе и допил пиво. – Хорошо поговорили. Стоило того. Спасибо за бесплатное пиво.
Не дожидаясь, когда он повернется, чтобы уйти, Роза вновь принялась помешивать суп. Ее рука дрожала.
– Увидимся на следующей неделе? – спросил Нэт.
«Что, черт побери, он хочет сказать?» – подумала Роза, а потом поняла, что его появление вовсе не было случайным. Многие дайверы в последние недели видели, как она ужинает с родными в один и тот же день, в одно и то же время. Слух разошелся, и этот урод решил вновь заявить о себе в присутствии ее родственников.
– Мне холодного пива, – услышала она голос Палмера.
– Сейчас будет, – ответила Роза, стараясь, чтобы в ее голосе звучала радость, – безуспешно. Вытерев кружку сухой тряпкой, она поставила ее под кран.
– Целый день мечтал чего-нибудь выпить, – сказал Палмер, ставя второй баллон на стеллаж у двери. Ханна взяла у него костюм и помогла повесить, затем занялась проверкой и заправкой баллона.
Лившееся в кружку пиво охлаждалось в шланге, уходившем глубоко во влажный песок под стойкой. Роза подтолкнула пиво к Палмеру, который устало опустился на табурет.
– Я сегодня первый? – спросил он.
Роза кивнула. Ее мальчик все еще выглядел чересчур худым, хотя и немного прибавил в весе после пережитого в Данваре, откуда он вернулся похожим на обтянутый кожей скелет. Она при любой возможности потчевала его едой, пытаясь вернуть того Палмера, которого знала, но погружение сильно его изменило. Нечто подобное происходило и с другими дайверами, забравшимися слишком глубоко, – казалось, увиденное ими на экранах масок не позволяло воспринимать верхний мир так, как прежде. А может, причиной была гибель его друга Хэпа? Правда, Розу не оставляла мысль о том, насколько было бы лучше, если бы этот змееныш не крутился вокруг ее сына.
Палмер окинул взглядом зал. В былые времена Роза чуть не умерла бы от стыда, но «Медовая нора» стала теперь другой. Катастрофа затронула здание точно так же, как и тех, кто искал здесь утешения. В дальнем углу резались в карты, неподалеку от игроков склонились над картой несколько дайверов, у одной стояли ящики со свежими овощами, принесенными из сада на крыше, и покупатели спорили о цене, но громче всего слышались глухие удары дротиков о мишень и веселые возгласы (или ругательства) игроков.
Комнаты наверху, выходившие на балкон, теперь часто сдавались дайверам, которые ночевали здесь по пути из Лоу-Пэба в Данвар и видели несбыточные сны. В баре можно было поесть и заправить баллоны. Нигде в окрестностях не было рынка для песчаных дайверов, и «Медовая нора» играла роль местного универсального магазина. Роза словно увидела свое заведение глазами сына – и поняла, почему Нэту так хотелось вернуть его себе. Оно было своеобразным ядром того, чем мог стать Спрингстон.
– Кто это сделал? – спросил Палмер, показывая кружкой на входную дверь, где на фрамуге было вырезано имя «Виктория».
– Понятия не имею, – ответила Роза. – Какой-нибудь пьяница ночью. Вероятно, имена, вырезанные на стойке, крепко врезались ему в память. Будем надеяться, что потом они не примутся за стены, иначе все может обрушиться.
– А может, она его спасла, – заметил Палмер. – Мне, в общем-то, нравится. Слишком ее не хватает.
– Прошло всего несколько недель, – сказала Роза. – Бывало, она отсутствовала намного дольше.
Палмер отхлебнул пива.
– Угу, но я всегда знал, что она вернется.
Роза проверила овощи в духовке. Палмер сидел, уставившись в кружку. Какое-то время оба молчали. Странно, но это молчание было ему приятно и вовсе не казалось признаком вражды или обиды.
Следующим явился Коннер. Увидев у стойки брата, он положил дайверское снаряжение и сел на соседний табурет, не сводя взгляда со стоявшей под краном кружки.
– Здорово, Палм.
– Привет, Кон.
Коннер взял пиво, и оба чокнулись.
– Где Роб? – спросила Коннера Роза. Братья обычно приходили вместе.
– Должен скоро явиться, – ответил тот. – Он весь день торчал в мастерской у Грэхема. А я прямо от колодца.
– Ему надо быть в школе, – с трудом сдерживаясь, бросила Роза. – А не болтаться со старыми друзьями вашего отца.
Коннер пожал плечами:
– Чему он научится в школе? Он уже знает больше многих других. К тому же чем больше он возится с костюмами и масками, тем меньше будет нырять.
Роза поймала взгляд Палмера, и оба рассмеялись. Коннер поставил кружку, утирая с губ пену.
– Что такое? – спросил он.
– Ты говоришь совсем как твои старшие брат с сестрой. Оба не желали, чтобы ты нырял, – сказала Роза. – Каждый из вас надеется, что младший брат наконец-то перестанет заниматься этим.
Палмер напрягся:
– Только не Вик. Она меня учила. Хотела, чтобы я стал дайвером.
На этот раз засмеялась одна Роза:
– Лишь потому, что она – дочь вашего отца.
Палмер помрачнел.
– Где Лилия? – спросил Коннер.
– На крыше, работает в саду. – Роза повернулась к Палмеру. – Может, приведешь ее? Скажи, что ужин почти готов.
Палмер ткнул себя в грудь:
– Я? Почему не он? – Он показал на Коннера. – Это ведь он про нее спрашивал.
– Потому что он только что присел…
– Выходит, я наказан за то, что пришел первым?
– Ладно, мне просто хочется, чтобы вы с ней лучше ладили. Тебе стоит познакомиться с ней поближе.
– Зачем? Какое мне до нее дело?
– Она – твоя сводная сестра. Что ты имеешь против нее? – спросил Коннер.
Палмер развернулся на табурете и теперь в упор смотрел на брата. Роза почувствовала, что назревает скандал, и была готова вмешаться, но потом решила узнать, что ответит сын.
– Ну… не знаю. Может, потому, что она говорит как тот тип, который собирался меня похоронить, а потом взорвал город? И потому, что она родом из города, который забрал у нас Вик?
– Вик пошла туда сама, – сказал Коннер. – Это не вина Лилии.
– Угу, но она не пошла бы, если…
– Мальчики, – сказала Роза, – хватит. Палм, иди приведи свою сест…
– Она мне не сестра, – бросил он. Потом допил пиво, со стуком поставил кружку на стойку и зашагал прочь.
– «Мальчики»? – переспросил Коннер. – Почему «мальчики»? Что я сделал не так?
– Ты недолюбливаешь ее, как и он. Помоги мне накрыть на стол, – сказала Роза.
Коннер застонал, но все-таки слез с табурета.
– Ну почему неприятности не могут быть только у одного из нас?
Палмер перепрыгивал через две ступеньки. Он терпеть не мог это заведение. Его братья, похоже, уже считали «Медовую нору» своим вторым домом. Возможно, они перестали испытывать к ней отвращение в тот день, когда едва не утонули тут. В тот день их спасла Вик, а Палмер мучился от голода и жары в тени корпуса сарфера, чувствуя себя беспомощным и бесполезным.
Он пошел по балкону кошмаров. Дверь в его конце вела на небольшую площадку с лестницей на крышу. Когда он открыл дверь, в лицо ему ударил порыв ветра, и дверь захлопнулась за его спиной. Палмер натянул платок на нос и рот, хотя нанос в этот день был слабым, и поднялся в сад.
Сад был одной из немногих вещей в «Медовой норе», к которым он не питал ненависти, и одной из очень немногих во всем Спрингстоне, которые изменились к лучшему после падения стены. Старые гидропонные сады в пескоскребах погибли вместе со зданиями – а ведь они давали большую часть продовольствия. Те, кто остался в Спрингстоне, теперь полагались на собственные сады, ставили ловушки на животных, направлялись к садам на западе и редким оазисам на севере… а также в «Медовую нору». Ее крыша после катастрофы стала самым большим открытым пространством, и там уже имелись сады, почти полностью удовлетворявшие нужды заведения. Появились желающие устранить повреждения, чтобы город получал больше продуктов. Сохранившиеся стеклянные панели стали новым защитным барьером против песка с наветренной стороны. Теперь сад даже сделался многоярусным, как в пескоскребах: насаждения располагались на трех уровнях.
Палмер стал искать глазами Лилию среди тех, кто ухаживал за садом, и наконец увидел ее маленькую фигурку на подветренной стене: она сидела спиной к остальным, болтая ногами. «Увиливает от работы», – раздраженно подумал Палмер. Он относился к Лилии иначе, чем его братья: Роб ее обожал, а Коннер, похоже, терпел, но Палмеру было невыносимо даже думать о ней, а тем более – смотреть на нее.
Он подошел ближе и уже собрался крикнуть сквозь шум ветра, что ужин готов, но тут заметил, что Лилия, похоже, считает что-то, находящееся вдали: сгибает пальцы на вытянутой руке, один за другим, разгибает и начинает сначала. Не в силах сдержать любопытство, Палмер остановился рядом с ней и взглянул в ту сторону.
Он не сразу понял, что глаза Лилии закрыты. Девочка опустила платок на шею, а другой рукой зажимала нос. Казалось, будто она медитирует, но ее щеки были надуты, как у дюнной крысы, добравшейся до запасов зерна. До Палмера наконец дошло, что она задерживает дыхание, считая на пальцах, – упражнение, популярное среди дайверов. Правда, большинство их давно уже не нуждалось в том, чтобы зажимать нос и надувать щеки.
Палмер недовольно поморщился. Лилия не была дайвером. Его уже тошнило от рассказов о том, как ей пришлось пробираться под какой-то канавой или ручьем, чтобы добраться до Спрингстона, как их отец учил ее нырять, как она помогла ему сделать костюм. Возможно, Лилия не нравилась ему из-за того, что считала себя тем, кем на самом деле не являлась. Дайвинг был правом, которое следовало заслужить, а не рядовым умением.
Со злостью глядя на Лилию, он понял, что прошло какое-то время. Начала ли она заново? Кажется, она не делала нового вдоха.
– Эй! Ужин готов, – сказал он.
Глаза девочки открылись, по крайней мере один. Она все так же зажимала нос, надув щеки и считая.
– Так и будешь сидеть всю ночь? – спросил он. Лилия пожала плечами. Не притворялась ли она? – Знаешь, вовсе незачем зажимать нос. Можно просто им не дышать.
Лилия отрицательно покачала головой. Палмер поднял руки:
– Ладно. В общем, спускайся, когда закончишь.
Палмер направился прочь, чувствуя, что она смотрит ему вслед. Сделав несколько шагов, он вновь повернулся к девочке и спросил:
– Какой твой рекорд?
Лилия больше не считала на пальцах, но все еще не дышала. Палмер надеялся, что сбил ее со счета. Она подняла руку и показала один палец, будто говоря: «Погоди секунду, и я тебе скажу». Потом выбросила сразу пять пальцев.
– Пять минут? – переспросил Палмер, шагнув к ней. – Неплохо для начинающего, но пять минут в неподвижности превращаются в две, когда ты ныряешь и движешься.
Ему вдруг пришло в голову, что это упражнение ей наверняка показал отец, который точно так же учил нырять его самого и Вик. Именно из-за этого, а также из-за невнятных слов матери он избегал Лилию. Не потому, что она пыталась изображать из себя дайвера. И не потому, что она говорила с тем же странным акцентом, что и тип, который бросил его умирать. А потому, что Лилия самим своим существованием напоминала, что их отец не погиб, пересекая Ничейную землю. Он добрался до другой стороны, остался там, бросив свою семью, спал с чужой женщиной, зачал другого ребенка…
Лилия снова покачала головой и подняла палец, словно собиралась возразить, а затем показала сразу пять. Палмер не сразу понял, что она имеет в виду. Эти секунды показались ему вечностью.
– Пятнадцать минут? – спросил он.
Несмотря на надутые щеки и зажатый нос, Лилия сумела улыбнуться.
9
Воскресный ужин
Роза
– Может, начнем? – спросил Коннер, умоляюще глядя на остальных. Его рука с ложкой лапши зависла над миской.
– Когда заявится Роб, – ответила Роза. – Именно поэтому мне хотелось бы, чтобы ты за ним присматривал.
– Вдруг он забыл, какой сегодня день? – сказала Лилия. – Или решил не приходить.
– С ним все в порядке, – ответил Коннер. – Скорее всего, заработался. Но у меня еда стынет.
– Можешь помочь заправить баллоны, если очень хочется чем-нибудь занять себя, – предложила Роза. Она заметила, что Палмер прищурился и неотрывно глядит на Лилию поверх кружки с пивом.
– Как долго ты пробудешь в городе? – спросила мать у Палмера. – И как дела в Лоу-Пэбе?
Вопрос вывел Палмера из задумчивости.
– Гм… неплохо. Все хорошо. Мне так кажется. В чем-то лучше, чем здесь, если не считать постоянных набегов. К Вик… э… ко мне дважды вламывались в дом. – Он пожал плечами. – Я теперь просто оставляю дверь открытой, чтобы ее не выбивали. Легион Лоу-Пэба растет, они разбрасываются деньгами, пытаясь вербовать всех, кто попадается. Я слышал, что они и Драконы Глубин поглощают банды поменьше. И еще гребаные каннибалы…
– Следи за языком, – бросила Роза.
– Извини. Ребятки, которые похищают и жрут наших мертвецов, становятся все смелее и нападают даже днем.
– Бррр, – проговорил Коннер, отодвигая тарелку. – Ну здорово. Теперь я даже есть не хочу.
– Кто-нибудь хоть раз видел каннибала? – спросила Лилия.
– Нет, – ответил Палмер, – но ветер тоже не виден, хотя он много чего может. Кстати, мама, ты не против, если я возьму завтра Лилию, когда поеду на сарфере? – Он взглянул через стол на сестру. – Если хочешь…
– Можно? – спросила Лилия, повернувшись к Розе.
У той глаза полезли на лоб.
– Я… угу, если закончишь свои дела. Но не до самого Лоу-Пэба. Только по окрестностям, хорошо?
– Угу, – кивнул Палмер. – Прокатимся немного на запад, поймаем ветер. Вообще-то, там никого нет.
– И чтобы ничего опасного, – добавила Роза, которая хотела, чтобы Палмер отказался от этой мысли и одновременно чтобы он проводил больше времени с сестрой.
– Будет супербезопасно, – пообещал Палмер.
Лилия сжала кулак.
– Да! Я видела из сада, как мимо проплывают сарферы. Должно быть, очень весело!
Она насадила на вилку жареную морковку и откусила кончик.
– Мама, она уже начала! Можно нам поесть? – спросил Коннер.
Роза, смягчившись, кивнула, и Коннер придвинул к себе тарелку.
– Возьми хлеба, – сказала Роза Палмеру.
Дверь в «Медовую нору» распахнулась, ввалился Роб, принеся с собой тучу песка. Он поспешил к столу, и Роза крикнула ему, чтобы он отряхнул ботинки. Подбежав обратно ко входу, Роб сбил налипь и снова кинулся к столу, широко раскрыв глаза и тяжело дыша.
– Ты будто на змею наступил, – заметил Палмер.
– Эй, Роб! – крикнула Лилия. – Угадай, чем я займусь завтра?
Не обращая на них внимания, Роб направился прямо к Коннеру.
– Грэхем пропал, – сказал он.
Коннер выдвинул ногой из-под стола стул Роба.
– Садись, братишка. Поешь. Все уже стынет. Мы ждали тебя.
Роб окинул взглядом стол:
– Вы же уже едите.
– Угу, но мы целую вечность ждали, прежде чем начать. Сядь. Успокойся.
– Не могу. Похоже, Грэхема схватили каннибалы.
Палмер замер. Коннер положил вилку.
– Ты видел каннибалов? Я ведь говорил вам, что надо перенести его мастерскую поближе к нам. Теперь ты там почти совсем один…
– Что случилось? – спросила Роза. – Твой брат прав. Сядь. Выпей воды. Ты кошмарно выглядишь.
– Я их не видел, но слышал, как Грэхем говорил с ними. Он был напуган. И я почувствовал…
– Почувствовал? – переспросил Коннер. – На тебе было оголовье? Ты же не нырял?
– Нет! Я… проводил испытания после ремонта. Едва погрузился под поверхность…
Коннер повернулся к матери:
– Почему я так беспокоюсь за него? Рано или поздно себя погубит.
– По правде говоря, тебе тоже не полагается нырять, – заявил Роб.
Палмер поставил пиво.
– Парень дело говорит.
– Мне уже восемнадцать… – начал Коннер.
– Замолчите все. – Роза подняла руки. – Просто помолчите минуту. Роб, что случилось с Грэхемом?
– Я был в яме, проверял маску. – Роб взглянул на Коннера. – Грэхем был наверху на случай, если что-нибудь закоротит. Мы все время разговаривали, а потом я услышал, как он сказал: «Эй, что такое, вон отсюда», и я подумал, что он говорит это мне, но потом посмотрел наверх и увидел в мастерской других людей, может троих. И тогда Грэхем велел мне оставаться в яме, и я почувствовал, что ему страшно. Было даже что-то… что-то хуже страха. Холоднее и чернее. Не знаю, я никогда раньше такого не чувствовал, даже когда засыпало «Медовую нору». Я немного растерялся, потерял контроль над песком, а потом… потом почувствовал, как что-то сломалось внутри Грэхема, иначе не описать. Будто… будто он умер.
Роб замолчал, уставившись на собственные колени. Остальные какое-то время молчали. Наконец Роза спросила:
– Так его просто нигде нет? Может, он ушел?
– Оставив меня в яме? Он никогда не поступил бы так.
– Вероятно, снял оголовье, – сказал Палмер. – Может возникнуть странное ощущение, когда такое происходит прямо посреди разговора.
– Я знаю, как это ощущается, – ответил Роб. – Мне постоянно приходится работать со сломанными оголовьями, которые теряют связь. Но тогда… тогда было похоже, но по-другому. Я чувствовал страх.
– Угу, свой собственный. Тебе не стоит нырять, братишка. Слушай, я помогу тебе найти его после ужина. Поспрашиваем в лагерях. А завтра проверим его любимые места для дайвинга. Грэхем и раньше исчезал. Он всегда появляется. А пока мы все не выясним, можешь пожить с Глоралай и со мной.
– А что с мастерской? – спросил Роб. – Кто-то же должен там быть.
– Попрошу кого-нибудь из девушек присмотреть за ней, – сказала Роза. – Разберемся. А теперь все-таки поешь.
– Я не голоден, – возразил Роб.
– Очень вкусно, – сказала Лилия. – Я сама собирала огурцы. И мы найдем твоего друга.
Какое-то время они ели молча, думая о Грэхеме. Роза облегченно вздохнула, видя, что с Робом все в порядке. Обычно она не очень-то следила за своими детьми, зная, что они станут поступать как захотят, несмотря на все ее возражения. Возможно, она также знала, что они зачастую присматривают друг за другом куда лучше ее самой. Роза всегда считала, что работающие у нее девушки больше нуждаются в помощи, отдавая все внимание бизнесу. Но мир изменился; потеряв Вик и едва не потеряв Палмера, она испытывала все возрастающую тревогу, чувство, что все вокруг может рухнуть в любой момент.
– Эй, мам! – прервал ее размышления Коннер. – Как думаешь, Глоралай может поужинать с нами на следующей неделе?
– Она может есть здесь, когда захочет, но давай оставим воскресенья для семьи, ладно?
– Кстати, на следующей неделе я могу оказаться в Лоу-Пэбе, – сказал Палмер, гоняя еду по тарелке.
– Что ж, будем надеяться, что появишься хотя бы к ужину. Посмотрим.
– А если она тоже член семьи? – спросил Коннер.
Палмер рассмеялся.
– Вы слишком молоды, чтобы пожениться, – сказала Роза.
– Мне восемнадцать. Сколько было тебе, когда ты вышла замуж?
– Тогда все было иначе…
– Это теперь все иначе! – заявил Коннер. – Если ты не бывала в последнее время на улице и не оглядывалась вокруг…
– Может, обсудим это в другой раз?..
– Ты ее спрашивал? – поинтересовалась Лилия.
– Пока нет. Но я над этим работаю. Просто сегодня мне пришла в голову эта мысль, и я знаю, что она ответит «да». Да, мама, и еще пришла другая мысль, насчет того, что сказала мне Глоралай.
Роза допивала пиво, уже думая о следующей кружке. Она махнула рукой: продолжай.
– В общем, мы говорили о том, что песок вроде бы перестал засыпать нас, после того как Вик… сделала то, что сделала. Глоралай думает, что те люди могут теперь явиться по нашу душу – если сообразят, что именно мы устроили это. И вот мне вспоминается папина записка насчет того, что мы должны уходить на запад через горы…
– Мы уже обсуждали это. – Роза поставила пустую кружку. – Самое безопасное для нас место – здесь, а не где-либо еще. У нас есть все необходимое. Безопаснее не бывает.
Она едва не добавила, что предложение Нэта лишний раз подтверждает ценность заведения, но поняла, что это обесценивает ее довод относительно безопасности.
– Угу, знаю, но… колодец не в лучшем состоянии, а еще каннибалы, Грэхем, банды… может, все-таки стоит рискнуть и попытаться?
– Я так и знал, что ты это скажешь, – сухо заметил Роб.
– В смысле? – спросил Коннер.
Похоже, Робу не хотелось отвечать, но все остальные смотрели на него.
– Просто ты уже собирался уйти, еще до того, как все случилось.
Коннер не стал возражать, и Роза не сразу поняла, что имел в виду Роб.
– Мы пойдем. – Коннер отодвинул тарелку. – Заканчивай побыстрее, – велел он Робу. – Посмотрим, не вернулся ли Грэхем. Может, просто выбежал на секунду. Если нет – заберем твои вещи, переночуешь у нас.
– Ты не доел, – заметила Роза, чувствуя, что она чего-то лишается – не только этого ужина, но и всех последующих. Радость оттого, что они остались живы, что они совершили поход с палаткой, сплотившая всех печаль из-за ухода Вик… все это быстро улетучивалось. Их путям вновь предстояло разойтись. Палмера не будет неделю, а может, и не одну. Она потеряет их одного за другим. Снова.
Коннер проглотил остатки овощей, сунул в карман ломоть хлеба, обошел стол и поцеловал Розу в висок:
– Просто замечательный ужин, мама. Увидимся завтра, когда я приду за баллоном и снаряжением. Я тебя люблю.
Роб съел еще немного лапши и отодвинул стул.
– Спасибо, мама, – сказал он и, махнув рукой брату и сестре, поспешил следом за Коннером.
– Извини, что так получилось, – сказал Коннеру Роб, как только они вышли на улицу.
– Не знаю, о чем ты, – ответил Коннер, сворачивая налево, в сторону мастерской Грэхема.
Роб нагнал его:
– Ну, я намекнул, что ты собирался нас бросить в ту ночь, когда появилась Лилия, и, если бы не она, тебя давно бы тут не было. Как папы. И что ты, вероятно, все еще хочешь уйти…
Коннер развернулся к брату, сорвав платок:
– Слушай, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Это вовсе не одно и то же. Тогда я хотел уйти, потому что надеялся найти там что-нибудь получше. Теперь же я хочу, чтобы ушла вся семья, потому что иначе мы обречены, я убежден. Я больше не верю ни в какие лучшие места. Повсюду ад. Я просто знаю, что здесь нет будущего ни для нашей семьи, ни для нашего народа – ни для кого из нас. – Роб молчал, и Коннер понял, что плохо изложил свою мысль. – И с чего это ты вдруг решил понырять?
– Я не нырял, просто испытывал…
– Надо быть осторожнее, братишка. Ты хоть понимаешь, сколько в мире опасностей? Конечно же нет. Я помню себя в твоем возрасте. С тобой пока что не случилось ничего ужасного, и ты думаешь, что дальше тоже ничего не случится. Но ты ошибаешься.
– Знаю.
– Нет, не знаешь. Думаешь, что знаешь, но на самом деле понятия не имеешь. Проблема отчасти в том, что ты – самый младший и видел, как братья и сестра не раз выходили живыми из передряг. Но им тупо везло. Вспомни, как выглядел Палмер после своего нырка к Данвару. Вик больше нет. Следующими будем ты или я. Песку плевать, насколько ты молод, он заберет тебя на раз-два.
Коннер попытался щелкнуть пальцами, но у него не вышло. Роб усмехнулся.
– Испортил всю свою речь, – сказал он.
