Игра в классики – Хулио Кортасар

1. Постоянные споры со всеми и обо всем, даже с собой, даже с окружающим миром. (12)2. Когда самокопание становится единственно возможным занятием,когда зацикливаешься над любым событием жизни даже абсолютно ничтожным пытаясь, привязать его к проблемам мироздания. (6)3. Слишком уж он эгоистичен, слишком зациклен на самом себе, слишком малозначимы для него проблемы окружающих. (8)4. Книга хорошая, книга вкусная и книга странная. (9)5. Непонятна тяга героев к выпендрежу, к словесной полемике ради нее самой. (1)6. Теряется связь с реальностью, временем и привычным ходом вещей. (13)7. Когда нет определенной цели в жизни, а голова забита массой никому не нужной философской дребедени. (2)8. Одно можно сказать точно – книга стоит того чтобы ее прочитали. (10)9. Читая ее проникаешься вселенской ленью, тоской богемы по непойми чему и непойми зачем. (5)10. Хотя бы из-за необычного стиля написания.11. Сколько же проблем способен доставить себе человек когда ему нечем заняться. (7)12. Главный герой возможно и глубоко несчастный человек, но почему-то не вызывает сочувствия, скорее сочувствие вызывают люди его окружающие. (3)13. Так и прыгает человек по жизни как в детской игре…(4)Эту рецензию нужно читать, начиная с 11 предложения, в особом порядке: в конце каждого предложения в скобках указан номер следующего. Если же случится забыть и перепутать порядок, достаточно справиться по приведенной таблице:

11,7,2,6,13,4,9,5,1,12,3,8,10

Проще всего было бы ничего не писать про этот роман Кортасара, потому что любого сказанного всегда недостаточно, а если писать серьёзную большую статью и по-хорошему разбирать каждую сказанную букву, то магия неизбежно разрушится, если она, конечно, есть, в чём многие сомневаются. Или пойти по ложной очевидной дорожке – написать простенький отзыв, перемежаемые псевдофилософскими размышлениями о тщете всего сущего, о пирогах и котятах, о зелёной траве и небе голубом, о песне, которую ты слышал, когда тебе было 12 с половиной лет, о странной старушке, которую ты видел в супермаркете, потом нарезать всю эту болтологию на кусочки, пронумеровать, хаотично раскидать по полотну текста, составить путеводитель и радоваться тому, какой ты небанальный и молодец, хотя это очевидно не так, потому что строить мандалу по образу и подобию чужой игрушки – это заведомый проигрыш, один-ноль в пользу Жюля Флоренсио (может ли не жулить Жюль, не цвести Флоренсио, не идти вслепую в страну мёртвых Орасио, напялив разные носки и повернув не в ту сторону?)Не буду делать себе просто, но и вам тоже не буду, поэтому просто соберу разрозненный ворох мыслей и вывалю сюда в кучу, на барахолку, а вы выбирайте то, что вам надо или нравится, или просто любуйтесь, или брезгливо отворачивайтесь и убегайте, вдруг я вас обсчитаю и напущу блох, но зачем вы тогда вообще сюда пришли, не нравится не читайте, все фломастеры разные, не кидайте помидорными тапками, мыши кололись, ключ, замок, язык, да будет так. Первая мысль – конечно, название романа, которое из первоначальной «Мандалы» выросло в «Игру в классики», одна залипучая вещь сменилась другим, впрочем, их обоих роднит символическая сущность, отсутствие центра и бесконечное стремление уйти отсюда туда, не знаю куда, являясь тем, не знаю кем. Не знаю, сможешь ли ты попасть на небо, прыгая по расчерченным на асфальте клеточкам или квадратикам текста, или рассматривая узоры мандалы, тщетно пытаясь выяснить, что скрывается у неё внутри, может быть, и изначально этот поход не задумывался, как возможный, а важна только мечта о походе, голая его идея. Кто читает «Игру в классики» по-нормальному, то есть по путеводной ниточке лабиринта, тот знает, что нельзя закончить читать этот роман, только прервать, а конца у него нет, в конце спираль, которая затягивает тебя вглубь, заставляя блуждать по кругу.Вторая мысль – как читать. Однозначный ответ: по карте. Совершенно не понимаю, зачем читать последовательно, а потом второй раз, это как сухое мясо без приправ и соуса, только для тех, кто любит голый сюжет и бежать по нему как можно быстрее. Сразу скажу для тех, кто не читал и сомневается – в «лабиринтном» прохождении романа главы основной части идут в том же порядке ,вы ничего не потеряете, просто между ними будут вставки разной мишуры, стеклянных шариков, перьев, цитат и прочей полумагической словесной трухи, которой так легко восхитить любителей клетчатых пледов в худшем смысле этого образа. Прочитать роман без этой одёжки – как секс на первом свидании, где же игра и прелюдия, путь слабаков, которые бросят книжку-любовницу сразу же и поставят галочку напротив соответствующего пункта в списке маст рид. Третья мысль – непонятки по поводу Маги и Орасио, точнее, по поводу читательского восприятия их. Почему, ну почему же, почему так хотят читатели скрестить автора и какой-либо персонаж, почему мучительно зудит их афедрон, если они не найдут какое-нибудь существо, которое можно ассоциировать с автором? Эту парочку (да и остальные характеры) даже на себя не стоит надевать, они не для этого, и автор откровенно над ними посмеивается, показывая, что никакие они не живые люди из плоти и крови, а только тени в этом ворохе образов, из тумана пришли и в мутную синь канут. Но нет, что-то берёт верх над читателем, и вот появляются мутноглазые томные Орасио, которые заворачивают себя в кокон музыкальных композиций и антураж тонких нервных пальцев с сигаретой и ничегонеделанья, потому что так ты якобы стремишься проникнуть в суть вещей и не от мира сего читай в белом плаще стоишь красивый непонятый. И Маги, вечные Маги, которые пытаются найти магию в узорах, мелодиях, прогулках и волшебности обыденной жизни, которые тщетно перебирают в пальцах засохшие листья и надевают шарфы Мэри Поппинс, но вместо звенящего волшебства получают лишь лёгкую нарочитую долбанцу себе в карму.Четвёртая мысль – ведь Орасио и Мага являют собой две полярности, одна из которых умеет в реальный мир и легко скачет по его обветренному скелету, оставляя после себя наивный детский восторг, вторая ограждает себя искусственными тяжеловесными заборами идей, мыслей, названий, определений. Моцарт и Сальери обыденной жизни, обе крайности губительны, нежизнеспособны, как тухловаты и все их разной степени кособокости двойники и парные союзники, так щедро раскиданные по невнятной карте персонажей текста. Пятая мысль – эти классики ведут нас вовсе не на небо, а в какое-то адское место. Судите сами: цирк, сумасшедший дом, морг, вот так небесные ступеньки. Единственное, что радует, что Орасио никогда до конца не дойдет, и мы не дойдем, и никто не дойдет, потому что это всего лишь книга, тень тени тени.

– Чего ты на них смотришь? Хочешь попрыгать? – спросила меня бойкая девочка в голубеньком платьице, с интересом разглядывая мою субтильную фигуру, которая всей своей позой выражала глубокую задумчивость и нерешительность задуманных действий.– Нет. Спасибо за предложение. Я просто кое-что вспомнил. – ответил я и решил пойти дальше мимо сгустка панельных построек.– Что? Ты теперь взрослый и теперь это не для тебя? – не унималась она, продолжая преследовать поступь моих быстрых шагов, делая три наперекор моему одному.– У взрослых свои игры в классики, которые тебе пока не понять, – сказал я, выдавливая из себя что-то схожее с глупой улыбкой.– Какие? – спросила она, видимо сама устав от одиночного прохождения маршрута и искренне обрадовавшись возможности с кем-нибудь говорить.– Была бы ты более взрослой… Я бы сказал тебе имя и фамилию автора с его самым известным произведением, которое повторяет то, что ты вывела мелом на грязном асфальте.– Кто это?– Хулио Кортасар. Игра в классики. В неё иногда играют взрослые люди, которые любят читать.– А почему не все играют в неё?– Потому что для некоторых она кажется слишком сложной, а другим непривычной. Знаешь, люди всегда искали способы выделиться из толпы остальных. Во многом им помогали концепции (пост)модернизма и полёты фантазий. Одни для этой цели выбирали описание дня, другие писали про жизнь теннисистов, третьи о ракетах, а четвертые строили произведение так, что к нему прилагалась определённая схема, которая давала альтернативу привычному чтению.– Зачем они это делали?– Потому что могли… Только не все… Одним из них не хватало таланта, а другие настолько увлекались формой, что теряли сущность и кроме построения идеи, больше ничем увлечь не могли. Другие взрослые люди, чтобы не падать лицом в грязь подхватывали эту идею и поднимали её на уровень трёх метров выше уровня неба, превознося её форму и делая попытку поставить себя гораздо выше остальных людей, чтобы смотреть свысока с надменной улыбкой. Не люблю таких.– Я тоже!– И вот в этом случае, мне кажется, что форма гораздо сильнее, чем сущность.– Это как мой друг, который говорит, что может выпить лужу, но ни разу не выпивал? – спросила она, смотря на меня с довольным прищуром, от проведения такой взрослой параллели и понимания сказанных слов.– Да. Это хороший пример! Ты – умница! – сказал я и остановился, удивляясь её образу мысли, будто это вовсе не девочка, а персонаж, которого описывал неумелый автор рецензии, в возрасте перевалившим за третий десяток.– А о чём эта книга, кроме того, что там все могут попрыгать, если того захотят и на мгновение перестанут быть взрослыми? – спросила она с надеждой на лекцию.– Произведение предваряет указание автора о возможном двояком прочтении его произведения: один вариант – последовательное чтение пятидесяти шести глав, образующих первые две части романа, оставив без внимания третью, объединившую «необязательные главы»; другой вариант – прихотливый порядок движения по главам в соответствии с составленной писателем таблицей.Действие происходит в 1950-е гг. Орасио Оливейра, сорокалетний аргентинец без определённых занятий, живёт в Париже весьма скромно на деньги, изредка пересылаемые из Буэнос-Айреса богатыми родственниками. Его любимое занятие – бесцельно блуждать по городу. Орасио уже довольно давно приехал сюда по примеру соотечественников, у которых принято отправляться в Париж, как говорится, за воспитанием чувств. Погруженный в себя, беспрестанно анализирующий свои мысли, переживания, поступки, он убеждён в своей «инаковости» и намеренно противопоставляет себя окружающей действительности, которую решительно не приемлет. Ему кажется, что подлинное бытие находится за пределами территории повседневности, и он все время ожидает извне разрешения своих внутренних проблем. Он вновь и вновь приходит к выводу, что ему «гораздо легче думать, чем быть и действовать», а его попытки найти себя в этой жизни – «топтание в кругу, центр которого – повсюду, а окружность – нигде». Орасио ощущает абсолютное одиночество, такое, когда невозможно рассчитывать даже на общение с самим собой, и тогда он запихивает себя в кино, или на концерт, или в гости к друзьям. Он не может разобраться во взаимоотношениях с женщинами – француженкой Полой и уругвайкой Магой. На протяжении чтения с ним происходят различные вещи, которые приправлены открытым финалом. В целом это о поиске себя, ошибках и жизни взрослых. Ты поняла?– Да. Получается, если выбросить идею прыжков, то это становится просто ещё одной книгой?– Именно так и достаточно средним вариантом среди остальных. Поэтому я не понимаю тех, кто читал не по схеме. Ведь именно так всё задумывал автор и именно эта вещь, вырывает её из привычного списка книг, что стоят на полках в ожидании читательских рук. Созданная схема и необязательные главы объясняют множество событий и звучат, как прекрасное дополнение ко всему, что он описал. Рассуждения на вольные темы… Настоящий (пост)модернизм, которого общество было достойно. Местами меня привлекал язык, хотя в некоторые моменты он меня раздражал, как и понимание сущности книги. В общем у меня остались вопросы и ощущение, что сама задумка была сильнее того, что скопилось внутри. Кажется, что в ней есть, что цитировать и запомнить спустя время, а с другой стороны… Вроде бы не сильно хочется и действительно нужно.– Хм… Звучит интересно. Когда я устану от прыжков на асфальте, может быть попробую прыгать по главам. Спасибо, что рассказал мне об этом. Я точно запомню тебя и этого автора. Ой… А куда мы пришли? Мне кажется, что я потерялась.– Не переживай… Ты не одна потерялась в этом придуманном мире, где каждый прохожий тащит свой крест. Я тоже потерян и боюсь, что я себя не найду не в одной из прочитанных книг.– Ты ведь всё равно будешь читать?– Буду стараться… И ты читай, когда подрастёшь. И вы читайте… Как всегда… «Читайте хорошие книги!» (с)