Хосе Карлос Сомоза
Кроатоан
6. Допрос
В полицейском участке Мораталас почти пусто, оставшиеся сотрудники заняты беготней. Никто не отвечает на вопли телефонов.
Фургон высаживает Кармелу и Нико вместе с четырьмя вооруженными полицейскими, которые их арестовали; сразу при входе мужчину и девушку разделяют и помещают в разные комнаты. Кармеле достается маленькая, с одним столом и двумя стульями. Смуглая женщина с собранными в хвостик волосами конфискует ее сумку, заставляет снять пиджак, резинку для волос и туфли, ощупывает и проводит по телу металлоискателем. Уже через пару секунд она забирает и флешку.
Обыск еще не закончен. Кармела стоит, положив руки на голову, когда в комнату входит еще один полицейский. Мужчина без предисловий начинает задавать вопросы, все они связаны с Нико Рейносой. Когда познакомились. Почему Кармела находилась в его квартире. Кто такой Карлос Мандель. У Кармелы нет причин лгать и нет причин вдаваться в подробности. Она объясняет, что художник пригласил ее по телефону и дома передал ей флешку. Она не рассказывает о видеозаписи и считает, что таким образом никого не предает.
Кармела замечает: полицейского вовсе не интересуют ее ответы. Он с отсутствующим видом записывает их на планшетник. У мужчины такой же встревоженный взгляд, как и у его смуглокожей коллеги. «Им страшно», – понимает Кармела.
Ей возвращают только пиджак и туфли. Ведут в другую комнату, побольше, со столом пропорционально бо́льших размеров, с включенным ноутбуком и с Нико Рейносой по другую сторону стола – художник почти не изменился за прошедшие минуты: джинсы, заляпанная красками футболка и черная косуха, добавился только кровоподтек на скуле. По бокам сидят двое полицейских в форме: один низенький и толстый, другой со светлыми усами и бледной кожей, теперь залившейся румянцем. Усатый смотрит на Нико так, точно хочет стереть его с лица земли.
– Привет, Кармела! – Нико ведет себя развязно. – Ты тоже случайно приложилась к двери? Нет? Вот повезло-то. – Художник потирает подбородок и косится на усатого полицейского.
– Что с тобой случилось? – спрашивает девушка, садясь на указанный ей стул.
– Немножко разошлись во вкусах. – Этот приятель держал меня за яйца, а я ответил, что стариками не интересуюсь…
Ответная вспышка ярости затрагивает даже Кармелу: девушка испуганно отшатывается назад. Только Нико продолжает сидеть и улыбаться; усатый выпячивает мускулы и рвется вперед, толстяк вклинивается между ними как барьер.
– Я тебя убью, пидор!
– Прекрати, Херардо… Оставь его! Он же нарочно!
– Еще одно слово, и он получит второй фингал!
– Тебя они не трогали? – спрашивает Нико, словно не замечая стражей порядка.
– Меня обыскали. – Мужчина и девушка обмениваются понимающими взглядами. – Но со мной все в порядке.
Полицейские наконец успокаиваются. Они как будто чего-то ждут. Нико потирает челюсть и улыбается:
– Какие вы нервные, мужики. В мое время мы, черт подери, так себя не вели. Мы обладали демократическим самосознанием…
– Ты никогда не был полицейским, пидор, – кричит усатый. – Все, что ты сделал, – это опозорил своего отца и запятнал честь мундира.
– Но теперь, – продолжает Нико, не обращая внимания на оскорбления, – теперь вы вляпались, верно? Происходят некоторые события, а у вас, долбаков, нет никакого объяснения… Вы только наблюдаете, как порядок сливается в унитаз. И нервишки начинают шалить – что, не так?
– Нико, дам тебе совет, – вмешивается толстячок. – Отвечай на вопросы, сам вопросов не задавай.
– Для вас я «сеньор Рейноса», – поправляет художник. – Не забывай: я ведь не фараон и никогда им не был. Корпоративный дух – это не про меня.
– Корпоративный у тебя разве что зад, – ухмыляется усатый: Кармела догадывается, что он предпочел путь насмешки, чтобы спрятать гнев, уродующий лицо.
– Бездарно работаете, мужики, – определяет Нико. – Прямиком отсюда я отправлюсь к своему адвокату, чтобы заявить о пытках и гомофобии, имеющих место в вашем участке. – Досадно лишь, что я не знаю, застану ли своего адвоката, когда выйду… Откровенно говоря, я вообще не знаю, что застану, когда отсюда выйду. Вы уже позвонили семьям?
– Заткнись, – предупреждает толстяк.
– Ладно, только оставьте в покое эту сеньориту. Это я ее впутал. Она тут вообще ни при чем и ничего не знает. Отпустите ее…
– А ты? Что ты знаешь? – продолжает давить усатый.
– Не знаю, что и сказать, приятель. Если я скажу, что ничего, вы мне не поверите.
– Подтвердите ваши слова правдой. – Эту фразу произносит мужчина, только что появившийся в комнате.
Вошедший невысок ростом, на нем темный костюм и коричневый галстук. Его лицо знакомо Кармеле, девушка видела его по телевизору, в подъезде радиостанции «Твоя музыка FM». А теперь она вспоминает, что видела его и раньше. Этот мужчина мелькал в новостях весь день, как анонимный участник трагических событий: сначала Ферруэла, потом радио… Лицо как будто сплющено килограммами ответственности.
– Добрый вечер. Простите за задержку.
– Чтоб меня… Что это за индюк? Ваш адвокат или мой адвокат? – интересуется Нико.
Мужчина в костюме занимает место рядом с компьютером и сразу же начинает стучать по клавишам; слова Нико заставляют его прерваться.
– Под умника косит, – поясняет усатый.
– Я кошу под умника всякий раз, когда полицейские незаконно врываются в мой дом, выволакивают меня вместе с моей гостьей и тащат в участок, чтобы сообщить мне, что я являюсь пидором, – поясняет Нико.
– Это вовсе… – оправдывается толстяк, но мужчина в штатском поднимает маленькую руку.
– Сеньор Рейноса, вы правы. Честно говоря, эти двое дожидались меня, чтобы я все надлежащим образом разъяснил вам и сеньорите Гарсес. Меня зовут Хоакин Ларедо, я работаю в Европоле, отвечаю за Испанское отделение по кризисным ситуациям, и по указанию Министерства внутренних дел мне предписано сотрудничество с Гражданской гвардией.
– «По кризисным ситуациям»… – Нико обдумывает услышанное. – Вам поручено уладить проблему с недовольными, которые на площади Нептуно вступают в столкновение с отрядами по борьбе с беспорядками?
Вежливая понимающая улыбка – единственный признак, что Ларедо улавливает и разделяет (отчасти) иронию Нико.
– И да и нет. Но, боюсь, у нас мало времени. Поэтому я сразу же перейду к сути проблемы.
– Лучше сказать «возьму быка за рога». Более обиходное выражение.
– Благодарю, сеньор Рейноса. – Еще одна улыбка.
Кармела понимает, что Ларедо переживает куда более сильный стресс, чем все полицейские, вместе взятые, что он достиг той грани, за которой мелкие подколки его даже не задевают. Кармела воспитана в почтении к властям, в страхе перед теми, кто отдает приказы; теперь она охвачена липкой болезненной паникой.
Еще несколько ударов по клавиатуре – и Ларедо поворачивает экран ноутбука. На экране фотография.
– Карлос Мандель. Профессор зоологии и это… это…
– Этологии, – договаривает Кармела.
Ларедо кивает с довольным видом. Он как будто впервые обращает внимание на девушку и теперь расточает любезности:
– Спасибо, сеньорита. Вас не затруднит объяснить, что это за специальность?
– Изучение поведения животных.
– Вот как, поведение животных, – повторяет Ларедо, как будто это ответ на загадку. – А примеры можете привести?
– Только не про фараонов с этого участка, – просит Нико.
– Рейноса… – предостерегает толстяк, но Ларедо делает успокаивающий жест.
Отвечая, Кармела теребит кончики шейного платка:
– Ну… Например, если пчела летает или садится – это ее поведение… Или если группа муравьев отправляется искать пищу. Или брачные ухаживания птиц, миграция китов, забота о детенышах – все это типы поведения… Этолог их изучает и формулирует теории.
– Что ж, отлично, – одобрительно замечает маленький человечек, точно преподаватель на устном экзамене. – И Карлос Мандель был в этом деле экспертом.
– Экспертом мирового уровня по поведению насекомых, – подтверждает Кармела.
Ларедо опускает взгляд. Кармеле кажется, что он проверяет ее ответы по записной книжке или по смартфону.
– Учеба в университете Комплутенсе, диссертация в Дейвисе, Калифорния… Там он вступает в связь со студенткой-токсикоманкой, которая впоследствии умирает… В начале девяностых возвращается в Испанию и получает кафедру. Неутомимо путешествует, читает лекции, проводит исследования… Автор книги «Обусловленная свобода». Я помню эту книгу… лет восемь или десять назад о ней много говорили, она вызвала столько споров… Затем Мандель сближается с преступными группировками. Его обвиняют в связи с несовершеннолетней Фатимой Кройер… Вот тебе и эколог.
– Этолог, – поправляет Нико.
– Оправдан за недостаточностью доказательств, – не обращая внимания, продолжает Ларедо.
– А еще потому, что семья Фатимы решила замолчать эту историю, – встревает Нико.
– Ага, так вы ее знаете. – Ларедо заменяет фотографию профессора лицом девушки, очень симпатичной, картинку портят только избыток пирсинга и мешки под глазами. – Я имею в виду Фатиму Кройер. Сейчас ей двадцать пять лет, уже совершеннолетняя. Однако и сейчас является наркозависимой, а помимо этого, она поэт, фотограф и участница незаконного формирования. Нико, вы с ней знакомы?
– Виделись пару раз.
– А вы, Кармела?
– Нет.
– Все ясно. – Ларедо вскидывает брови, как будто участвует в семейной сцене или у него внезапно прихватило живот. – Затем Мандель некоторое время живет с художником… Тут появляетесь вы: Николас Рейноса. Бывший полицейский, служащий Национального бюро по трудоустройству…
– Гомосексуалист и красный, – добавляет Нико, однако на сей раз Ларедо не улыбается.
– Шесть лет назад Мандель оставляет свою работу и друзей. Ему ставят диагноз «депрессия», он проходит курс лечения в… Спустя еще четыре года Мандель надевает петлю на шею в собственном доме. Все верно?
– Вам виднее. – Нико пожимает плечами. – А вот мне бы хотелось узнать, какая, на хрен, связь между Манделем и нашим задержанием?
– Успокойтесь… сейчас мы до этого доберемся. – Ларедо разворачивает ноутбук к себе, быстро пробегает по клавишам, а потом поднимает от экрана свои большие голубые глаза, в которых как будто навеки застыл испуг. – Нико… Кармела… Мы подходим к очень деликатному моменту. Можете называть меня Хоакин.
– Очень приятно, Хоакин, – отвечает художник. Ларедо смотрит на него с подозрением.
– Как я и сказал, мы подошли к сложному моменту. К уличным беспорядкам добавились несколько убийств в Мадриде. Мы не знаем, какая между всем этим связь. Дело очень серьезное. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы мне помогли.
Ларедо смотрит на обоих. Кармела ждет, как отреагирует Нико, и кивает, когда кивает он.
– Отлично. Нико, вы узнаёте этот предмет? – Ларедо вновь поворачивает экран. Теперь на нем веб-камера, прикрепленная к стволу дерева. Следующий кадр: тот же самый объект, но в хорошем разрешении, помещенный на столе рядом с металлической линейкой, в качестве вещественного доказательства.
– Похоже на веб-камеру, – определяет художник.
– Это она и есть, – заверяет Ларедо. – Модель IP, уже устаревшая, такие передают изображение прямо на компьютер. Ваша камера?
– Моя? Нет.
Ларедо тратит очень ограниченное время на кивок. Но сразу же меняется в лице, как будто каждая секунда для него – это банковский чек.
– Нико, зачем вы поместили эту камеру и еще две такие же на деревья в окрестностях Ферруэлы и когда вы это сделали?
– Я сделал? – удивляется Нико.
– На них ваши отпечатки пальцев.
В наступившей тишине Кармела слышит далекий вой сирен и звонки телефонов. Нико Рейноса чешет свежие рубцы и смотрит в пустоту.
– У меня нет объяснений.
Ларедо снова кивает и дает знак полицейским.
– Уведите их. Но сами ими не занимайтесь. Снаружи ждет моя команда: спросите Де Сото. Пусть они поработают.
Кармела едва понимает, что происходит: она видит, как Нико подхватывают под руки и силой выводят из комнаты.
– Это… право… нарушение… – хрипит Нико.
Ларедо впервые открывает зубы в улыбке, но отвечает все тем же вежливым тоном:
– Ему даже в башку не приходит, какие еще правонарушения мы намерены совершить. Скажите Де Сото, что они нужны мне живые и в сознании.
Усатый полицейский хватает Нико за волосы, его тащат к двери.
– Да бросьте вы, Хоакин, – успевает выкрикнуть Нико, поравнявшись с Ларедо. – Я просто медленно говорю… обещаю вам…
– Прекрасно. – Ларедо быстро меняет решение. – Тогда верните сеньора Рейносу на его место, а ее уведите. В ее случае не важно, останется ли она в сознании…
Толстяк, не глядя на Кармелу, тянет ее за локоть, поднимает со стула. Кармела кричит. Стул падает на пол, Нико сражается со вторым полицейским.
– Да вы что, вообще охренели?! – (Его усмиряет захват усатого, придавивший плечо и горло). – Я скажу, мать вашу! Ну хватит! Расскажу все, что знаю!
Ларедо благодушно раскидывает руки – как продавец, готовый принять от клиента оплату в любой форме:
– Я рад, Нико. Так мы потратим меньше времени. Я уже говорил, что мы находимся в ситуации национальной катастрофы. Конституционные гарантии прав и свобод потеряют свою силу через… – Ларедо сверяется с часами. – Через один час. Президент обратится к народу, и будет объявлено чрезвычайное положение. И комендантский час. В Лондоне уже объявили. Так что, пожалуйста, давайте попробуем… как это? «Быка за рога»? Садитесь и рассказывайте.
Нико Рейноса рассказывает, ни на кого не глядя. Кармеле все-таки не кажется, что он по-настоящему напуган. А вот она – да.
– Два дня назад я получил запрограммированное письмо от Карлоса Манделя. Он поручил мне съездить в одно хранилище ценностей на улице Альберто Алькосер, называется бюро «Корбетт». У них там бронированные ячейки. Мандель предоставил мне полный доступ, чтобы я забрал коробку, которую он поместил на хранение незадолго перед смертью. В коробке лежали три видеокамеры, USB-диск и написанное от руки письмо. В письме Мандель сообщал, что он задумал провести посмертный эксперимент в конкретный день и час и если я получил его мейл, это значит, что воплотить задуманное должен я. Задание состояло в том, чтобы разместить камеры в Ферруэле, в точно указанных местах, до шестого сентября, и оставить их включенными.
– Вы были знакомы с устройством IP-камер?
– Это веб-камеры, которым не нужен компьютер. Они сами обрабатывают изображение и отправляют на IP-адрес. Мандель использовал такие для своих экспериментов.
– Как вы узнали, где размещать камеры?
– В коробке лежала подробная карта. Я должен был повесить камеры на ближайших к указанным местам деревьях и направить в определенную сторону.
– А что потом?
– Сегодня я должен был связаться с профессором Кармелой Гарсес и передать ей IP-адрес, записи с камер, а также флешку. Я решил, что это какой-то этологический эксперимент. И выполнил все инструкции. Позвонил Кармеле, она приехала, я отдал флешку и записи. А потом и вы заглянули на огонек.
Ларедо не отвечает на широкую улыбку Нико.
– Вы смотрели записи?
– Нет, – без запинки отвечает Нико. – То есть я начал смотреть, но это же скукотища: лесные поляны и птички.
– Где находится коробка и письмо Манделя?
– Ой. Я их сжег.
– Сожгли?
– Конечно. Мандель написал, чтобы я прочел и сжег, и, кстати, добавил, чтобы я ни с кем это дело не обсуждал. Знаете, что я подумал? Что по замыслу Манделя все лавры должны достаться одной Кармеле. Что он нашел способ поддержать бывшую ученицу…
Толстенькие пальцы Ларедо барабанят по столу.
– Записи на флешке защищены паролем. Какой пароль?
– Понятия не имею.
– Его не было в письме?
– Нет.
Между ответом Нико и взглядом Ларедо повисает тишина. Чем дольше она длится, тем более виновным выглядит Нико. Наконец Ларедо дает отмашку. Все происходит стремительно. Толстый полицейский снова хватает Кармелу за руки. Ладони у толстяка такие большие (или бицепсы у девушки такие маленькие), что пальцы его почти смыкаются, как колодки. Кармела покорно сидит, от ужаса она не может ни закричать, ни позвать на помощь, а художник вновь вскакивает с места:
– Ларедо, мать вашу растак, я говорю вам правду! Правду! – Удар усатого отбрасывает его к стене. На мгновение Кармела замечает во взгляде Нико готовность ответить, неудержимую, как тошнота. Но художник сдерживает себя и вместо удара только потирает лицо.
– Может быть, ты и не соврал, пидор, но сквернословить тебе нельзя, – шепчет усатый.
Кроткий Нико держится за лицо. Он говорит из-под кляпа собственной ладони:
– Делайте с нами что хотите, Ларедо. Я рассказал все, что знаю.
– Разве вы не знаете, что одна из камер засняла некую семью за несколько минут до того, как они были изуверски убиты? – резко спрашивает Ларедо.
– Что? – Лицо Нико – живое воплощение растерянности. – Это… то самое жестокое убийство в Ферруэле… сегодня утром? – Ларедо молча смотрит ему в глаза. – Что за хрень… Откуда мне было об этом знать? Я думал, снимать будут животных!..
– Можно сказать и так. Смотря о каких животных мы говорим.
Еще одна барабанная дробь по клавишам, и на экране появляется новое изображение. Это лицо самого неопределенного пола, какое только видела в своей жизни Кармела, считая и нескольких рок-идолов: светлые крашеные волосы, пирсинг, женский макияж. Строение черепа заставляет предположить, что это все-таки мужчина, но уверенности у Кармелы нет. Красавец или красавица, но в улыбке этих чувственных губ есть что-то недоброе. Лицо показано в профиль и анфас, с номером внизу, как на снимках из полицейского архива.
Нико разом меняется в лице. Он всем телом подается к экрану.
– Вы знаете эту особу? – спрашивает Ларедо.
– Да. – Нико с шумом вдыхает воздух. – Это Логан. По крайней мере, так его называют.
– Так, значит, вы с ним знакомы… – Теперь удивлен и Ларедо – или он хорошо разыгрывает удивление.
– К моему прискорбию, да. Это нежелательное знакомство. На фотографии он уже взрослый, но Мандель был связан с ним и с его бандой лет восемь назад. Они называли себя Стаей, носили маски животных, устраивали ритуалы, вели себя как психи… они были преступники. Но их, кажется, вычислили, а Логана засадили…
– Логан на свободе, – сообщает Ларедо. – Уже год. Мы знаем, что он снова собрал Стаю, есть доказательства, что они похитили семейную пару в Лас-Росас – и, возможно, убили этих четверых из сьерры… Вы и представить не можете, что творят эти чудовища. Мы ищем Логана на земле, на небе и под водой.
– Понятно, – говорит Нико. – Желаю удачи.
– Мандель в своем письме не упоминал о Логане?
– Нет.
Кармела замечает, как переменился Нико. Если поначалу он как будто владел ситуацией и даже обманывал Ларедо, то теперь он так же растерян, как и она сама.
– Вам ведь понятно, Нико, – продолжает Ларедо, – что, когда мы обнаружили камеры с вашими отпечатками, нам стало уже не до шуток.
– Подождите-ка. – Нико до сих пор не может прийти в себя. – Вы имеете в виду, что видите связь между посмертными экспериментами профессора зоологии и убийствами, которые совершила банда преступников?
– Я, скажем так, могу провести линию, которая пройдет от Манделя к Фатиме Кройер, дальше через Логана и закончится на вас – понятно? – Ларедо прочертил эту воображаемую линию пальцем в воздухе.
Кармела чувствует, что Ларедо с ними не до конца откровенен: вот он закинул замысловатый крючок и проверяет поклевки. Девушка переглядывается с Нико: художник тоже почувствовал эту игру.
– Вы бредите, – говорит Нико.
– Ах вот как… – Ларедо невозмутимо оборачивается к девушке. – А вы, Кармела? Тоже считаете, что я брежу? Ох, как же вы побледнели… придите в себя, Кармела. Мы вас напугали? Себастьян, принеси профессору Гарсес стакан воды… Успокойтесь, Кармела. Если вы говорите правду, а я верю, что так оно и есть, с вами ничего не случится. В каких отношениях вы состояли с Карлосом Манделем?
Она пытается вернуть себе голос; тучный полицейский выходит из комнаты. Кармела никогда не чувствовала себя такой перепуганной – за исключением некоторых случаев с Борхой. Она знает, что должна говорить правду. Всю правду. В общем-то, она и не хочет ничего скрывать.
– Я была… Училась у него на кафедре. И помогала ему в некоторых работах.
– Каких, например?
Кармела сглатывает слюну. Отчего ей так трудно говорить? Под тонким свитером ее пробирает дрожь.
– Поведение… перепончатокрылых.
Ларедо выражает нелепое восхищение, в то же время усатый (Кармела не хочет на него смотреть) отвечает грубым хохотом и замечанием «ё-моё».
– В высшей степени интересно. Успокойтесь, Кармела… Вы очень хорошо отвечаете. Сделаем паузу. Выпейте воды.
Перед ее лицом возникает стакан. Вода холодная, от нее становится легче, но пока девушка пьет, Ларедо подкидывает ей новый вопрос:
– Кто такой Борха Янес?
Кармела снова куда-то проваливается. Потом она понимает, что Ларедо знаком с ее биографией по тому же источнику, из которого он черпает всю свою информацию.
– Мой бывший мужчина.
– Он ведь тоже зоолог?
– Да.
– Вы из одного выпуска? – Кармела кивает и ставит стакан на стол. – Он друг Карлоса Манделя?
– Он тоже учился на его кафедре.
– Ясно. – Ларедо подсматривает в свою электронную шпаргалку. – Вы жили вместе, потом вы на него заявили, теперь ему предписано держаться на расстоянии… Он плохо с вами обходился?
Кармела отводит глаза. Встречает печальный, уставший взгляд Нико.
– Да.
– Ах, мне очень жаль. – По виду Ларедо этого не скажешь. – Вы часто разговариваете?
– Мы с Борхой? Нет…
Ларедо выказывает удивление.
– Разве не так? Его имя – самое частое в списке входящих звонков вашего мобильника, Кармела, да и в вашем домашнем телефоне у него хороший рейтинг…
«Они все проверили», – понимает Кармела. Они приходили к ней домой? Девушка проводит языком по губам.
– Иногда он мне звонит. Я с ним не говорю.
– Агрессор, продолжающий домогательства. Плохо, очень плохо… – Ларедо как будто размышляет над создавшейся ситуацией, но в следующее мгновение снова переводит взгляд на Кармелу. – Почему, как вы думаете, Карлос Мандель выбрал именно вас, Кармела, для передачи всех этих файлов и записей?
– Я не знаю. Я даже не знала, что он про меня помнит.
– Когда Николас Рейноса сегодня позвонил вам, чтобы поговорить о… «наследии» Манделя, назовем это так… – вы впервые за последние годы услышали о Манделе?
Ларедо задает этот вопрос, разглядывая свои ногти. Кармела не собирается попадать в ловушку и лгать.
– Нет. Сегодня я получила имейл, тоже запрограммированный Манделем.
– Ай да профессор! – Ларедо изображает иронию. – Сил не щадил, отправляя послания в будущее. Это письмо тоже содержало инструкции? – Что-то в его тоне подсказывает, что он и сейчас старается ее подловить. «Ему многое известно», – понимает Кармела.
– Нет. В нем было одно-единственное слово: «Кроатоан».
– Мандель поставил его в тему письма, но не объяснил, что это значит, – добавляет Нико.
– Никогда не слышал такого слова. – Ларедо морщит лоб. – Что оно означает?
Кармела пускается в сбивчивые объяснения, излагает легенду об исчезновении на Роаноке, и в это время Ларедо перебивает ее следующим вопросом:
– Кармела, вы были любовницей Карлоса Манделя?
Секунды перестают идти. Теперь они как застывшие, обращенные к ней взгляды четверых мужчин.
– Нет.
– Черт возьми. – Ларедо удивлен. – Рад наконец познакомиться с человеком, который не спал с этим типом.
Усатый полицейский заходится нервическим смехом. Нико презрительно фыркает:
– И что нам теперь делать, Ларедо? Пощекотать под мышками, чтобы вместе посмеяться над вашей шуточкой? Какой это, на хрен, допрос?
– Такой допрос скоро войдет в норму в стране, которая стоит в шаге от потери гражданских свобод! – раздраженно бросает Ларедо. Его прерывает звонок мобильника. – Простите. – За время короткого разговора лицо его бледнеет еще больше. Ларедо встает, дает односложные ответы, кивает. Повесив трубку, окидывает людей в комнате мутным взглядом, точно не сознавая, что здесь происходит. Кармела понимает, что ему хочется убить всех и каждого. – Я должен идти, – роняет он быстро, почти смущенно. – Отпустите их. Кармен, вашу сумку вам вернут на выходе, однако USB-диск конфискован. Не выезжайте из Мадрида без разрешения.
Не дожидаясь ответа, не слыша, как Нико поправляет: «Кармела», Ларедо быстро выходит из комнаты.
Снаружи уже стемнело, идет дождь. От участка во все стороны разъезжаются служебные фургоны, вооруженные полицейские пробегают мимо Нико с Кармелой. Блики мигалок отражаются во влажном асфальте. Художник поднимает воротник косухи и делает Кармеле знак подойти ближе.
– Спокойно доходишь до угла, – командует он, – как будто мы просто беседуем, а на углу собираемся попрощаться.
Кармела бездумно подчиняется и шагает вперед, неся сумку на плече. Дождь мочит ее распущенные волосы. Ей не вернули резинку – или, может быть, засунули в ее сумку. Дождь и прохлада идут ей на пользу, но полицейская суматоха вокруг действует удручающе. Механический голос за спиной заставляет девушку обернуться. Посередине улицы движется бронированная полицейская машина. Мотор гудит басом, корпус весь черный, фары забраны решеткой – все это придает машине сходство с джипом из какого-то фантастического фильма. Броневик движется со степенностью динозавра, из динамиков летят записанные на пленку команды:
«Всем гражданским лицам. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и оставайтесь дома. Всем…»
Страх – как след от удара кулаком в солнечное сплетение. Что происходит? В участке она панически боялась, что ее начнут бить, но теперь ее тревога гораздо сильнее, и, как видно, встревожена не она одна. На улицах много народу: люди несутся по тротуарам, заскакивают в подъезды. Кажется, они сами не знают, от чего убегают.
Нико не ускоряет шаг, и бронемашина обгоняет их, почти оглушая. Прежде чем мужчина и девушка успевают дойти до угла, им преграждает дорогу полицейский в полном снаряжении. Совсем молодой парень, он даже на них не смотрит:
– Сеньор, внимание! Возвращайтесь домой! Не оставайтесь на улице!
– Что происходит?
– Беспорядки на Кастельяне! Сеньор, идите домой!
– Мы так и собираемся, – спокойно отвечает Нико. – Нам тут недалеко.
Так это или не так, полицейский проверить не успевает: его рация разражается треском и парень пробегает между Нико и Кармелой, задев их плечами. Нико поворачивается к девушке и протягивает руку, как будто прощаясь:
– Делай вид, что уходишь, но поглядывай на меня. Когда я дам знак, подходи.
Дождь хлещет все сильнее, асфальт под ногами начинает пузыриться. Кармела ищет укрытия под карнизом и наблюдает, как Нико перебегает улицу и уверенно направляется к красной машине, припаркованной в ряду других. Неужели Нико так удачно оставил свою машину рядом с участком, куда их привезли? Но стоит Нико ухватиться своими мощным руками за переднюю дверцу, как сигнализация взрывается яростным воем, а фары начинают мигать. Нико невозмутимо отходит от машины и направляется к следующей в ряду, белой «тойоте». Теперь он что-то держит в руке – кажется, это ременная пряжка. Вой сигнализации сливается с воем других машин, теперь этот вопль ужаса несется по всему городу.
Дверца «тойоты» открывается мгновенно. Нико садится и подзывает девушку. Когда промокшая Кармела забирается в салон, Нико сидит скрючившись, в пальцах у него два провода, торчащие из-под приборного щитка. Сверкают искры, мотор заводится.
– До того как стать художником, я был полицейским, а еще раньше – преступником, – поясняет Нико, сдавая назад и маневрируя. По улице проезжает еще один фургон, в противоположном направлении пробегает наряд СГО в шлемах и со щитами. – Печально, что тебя так напугали в участке. Уже понятно, шутить они не намерены…
– Не волнуйся, – отвечает она. – Спасибо, что помог. Куда мы едем?
– Ты же не поверила их бредням, будто это Логан и Стая убили семью в горах? Логан способен на многое, и они наверняка его ищут… но я уверен, что тут он ни при чем. Вот совсем ни при чем.
Кармела задумчиво кивает. Ей никак не удается выбросить из головы эти четыре фигуры: двое взрослых и две девочки маршируют размеренным шагом, как куклы на ниточках. Но теперь Кармела соединяет с этой картиной и другое воспоминание: стая голубей, испражнившихся над крышей ее дома. Неужели все это может быть как-то связано? Что вообще происходит?
– Я не поверила и четверти из того, что он нам наговорил, – отвечает Кармела.
– Я тоже. Это не было простое убийство. А здесь – не просто уличные беспорядки. Что-то меняется. Напрочь меняется. И думаю, Мандель знал, в чем тут дело.
– Но у нас нет его флешки. Ты успел скопировать?
Нико не подчиняется знаку «Уступите дорогу», машина летит к следующему перекрестку.
– Я пробовал, но копирование оказалось невозможно. Мандель был очень предусмотрительный дядька. Ай, чтоб тебя!.. – Нико резко бьет по тормозам. Полицейский кордон перекрыл улицу впереди, хотя машин и так мало. Нико крутит руль и уходит в узкий проулок. – Если это правда насчет комендантского часа, нужно как можно скорее выбираться из Мадрида…
– Почему? Куда мы едем?
– Кармела, я уверен, что есть и другая копия. Все, что я рассказал Ларедо, – это правда: письмо, камеры… Но это не вся правда. Мандель писал, что готовит сообщение еще и для Фатимы Кройер, той девочки, которая была с ним несколько лет назад. Я хочу найти Фатиму, и ты тоже мне нужна: кажется, ты единственный человек, способный расшифровать эти файлы.
– У Фатимы есть копия?
– Не знаю, но надеюсь. Плохая новость в том, что сегодня я позвонил ее сестре и она сказала, что Фатима вчера легла в психиатрический центр для детоксикации. Но я знаю, где ее искать: это та же лечебница, в которой лежал Мандель.
– Тогда, возможно, у нее и нет никакой флешки…
– Возможно, но Мандель просил меня защитить и ее – как и тебя. И я это сделаю.
– Защитить нас… Но от чего?
Художник включает дворники и дает самый расплывчатый ответ:
– От всего этого.
