Хилари Дэвидсон
Значит, я умерла
– А. – Я чувствовала себя глупо. Видно, столкновение с Тео не прошло для меня даром – я ищу подвох в каждом слове.
– И, знаешь, пожалуй, я тебя расстрою, – продолжила Джуд. – Но твой отец просил меня передать тебе это, и я ему обещала.
Она протянула мне руку – на ладони лежала квадратная коробочка из обычного коричневого картона.
– Что бы это ни было, мне это не нужно, – сказала я.
– Ты даже не откроешь?
– Нет. – Я ничего не хотела брать от отца и никому не собиралась объяснять почему. Хотя Джуд и была ближайшей подругой Каро, та вряд ли посвятила ее в то, что такое мой отец на самом деле, иначе она с ним не разговаривала бы. – Но мне нужно кое о чем тебя спросить. Ты знаешь, что Тео был женат раньше?
– О чем ты говоришь?
– У него была жена. Каро никогда об этом не говорила?
Лицо Джуд выразило замешательство вперемешку с любопытством.
– Ни слова. Так Тео разведен? – спросила она с ужасом. Джуд была воспитана в католической вере, и ее набожность порой проявлялась в самые неподходящие моменты. По-хорошему, надо было показать ей письмо Каро, но мне не хотелось заводить о нем речь, пока вокруг бродили Трэкстоны и их окружение.
– Нет, первая жена тоже умерла, – ответила я. – Я спросила о ней Тео – так он унесся, не сказав ни слова.
– Имей к нему снисхождение – у него такое горе…
– Он привез меня сюда и, пока мы ехали, только что не впрямую обвинил Каро в измене.
– Какой ужас, – прошептала Джуд. – Но что он сказал?
– Что у нее было свидание с мужчиной в то утро, когда она умерла. Представляешь? Чушь какая!
– Ты права. – Джуд пару раз моргнула. – Конечно, чушь.
Ее реакция меня встревожила: слова словами, но, похоже, сама идея не казалась ей такой уж безумной.
– Так что, Каро правда с кем-то встречалась?
Джуд серьезно задумалась.
– Она никогда ничего такого не говорила, но вообще-то ее и Тео практически ничего не связывало, кроме Тедди. Они жили каждый своей жизнью.
– И когда это началось?
– По-моему, через год после рождения Тедди. Как раз когда Тео оставил семейный бизнес.
– Вот и мне так кажется, – согласилась я. – Каро сказала тогда, что Тео считает себя выше своей семьи, а я подумала, что искать пропавших идолов, как это делал Индиана Джонс, куда круче, чем управлять сетью отелей.
– Тео больше заседает с разными директорами, чем бывает в древних храмах, – сухо сказала Джуд. – У Кэролайн было такое чувство, будто он бросил ее в беде.
– Это из-за послеродовой депрессии?
– Она боролась с ней, как могла, – ответила Джуд. – Рассказывала, что ей помогают свекор и свекровь, но не Тео. Он хотел, чтобы она везде ездила с ним. Ребенка в охапку – и вперед. А еще он хотел, чтобы она перестала работать в компании его отца и снова вернулась в журналистику. Но Кэролайн нужна была помощь. Родственники Тео ее поддерживали. А сам Тео – нет.
В словах Джуд была правда. Сестра Тео никогда пальцем о палец для Каро не ударила, но вот отец и мачеха помогали как могли. И Каро искренне их любила.
– Как ты думаешь, Тео мог причинить Кэролайн вред?
– Физически? Нет.
Меня так и подмывало показать ей письмо Каро. «Так почему не покажешь?» – спросила я себя. Не хотелось полоскать семейное грязное белье на публике, вот почему.
– А ты знаешь, что Каро хотела подать на развод? – спросила я.
Джуд молча поджала губы. У нее зазвонил телефон.
Я остолбенела от изумления.
– Ты знала?
Джуд тронула меня за руку.
– Кэролайн взяла с меня клятвенное обещание никому не говорить, – объяснила она. – И клятва остается в силе даже теперь, когда ее нет. – Она взглянула на телефон. – Извини, мне пора. – Джуд работала в мэрии, и поэтому ей вечно надо было присутствовать как минимум в двух местах сразу.
Она снова неловко обняла меня.
– Если тебе что-нибудь понадобится, звони в любое время, ладно? – И добавила: – Пожалуйста, береги себя, Ди.
Джуд зашагала по зеленой траве прочь с недюжинной скоростью, учитывая, что на ногах у нее были шпильки. Глядя ей вслед, я думала, что ничуть не удивилась бы, если б оказалось, что ей сестра рассказывала куда больше, чем мне. В конце концов, они с Каро всегда были лучшими подругами, а я – только младшая сестра, которую Каро к тому же не видела несколько лет. Мы с ней, правда, подлатали дыру в наших отношениях, но причина наших разногласий осталась. И хотя я обычно притворялась, что все это неважно, на самом деле провал в несколько лет между нами всегда оставался ощутимым и причинял мне боль.
Глава 7
Дейрдре
С кладбища я ушла последней. Все уже давно смылись, а я все наблюдала издали за могильщиками, которые лопату за лопатой бросали в яму грунт, заполняя пустоту вокруг гроба Каро. Мне хотелось плакать. Зря я не показала письмо сестры Джуд, надо было решиться и сделать это. Но мне все еще не верилось, что меня не разыгрывают. Я достала телефон и перечитала письмо.
По-хорошему, с ним надо было, конечно, идти к копам. Но с полицией Нью-Йорка я столкнулась еще подростком, и они произвели на меня такое отвратное впечатление, что я поклялась себе не иметь с ними дела никогда. И то сказать: ну принесу я им это письмо, и что? Они только смеяться будут. Им нужна информация, добыть которую я должна сама.
Значит, придется начать со «Склепа Озириса». После текста Каро шла стандартная юридическая тарабарщина насчет тайны переписки и удаления последующих сообщений, что в данном случае выглядело плохой шуткой. Промотав еще дальше, я нашла адрес компании в Бронксе и сразу направилась к ближайшей станции метро, миновав по пути множество контор, предлагавших резьбу по камню и иные ритуальные услуги. Вот уж кому пандемия пришлась на руку, так это гробовщикам… Поезд R довез меня до Манхэттена, где на «Юнион-сквер» я пересела на экспресс 4 и поехала на север.
Метро выплюнуло меня у «Янки Стэдиум»[4]. Ходили слухи, что матчи вот-вот возобновятся, но пока и сам стадион, и все его окрестности выглядели до того безлюдными, как будто здесь тайком взорвали нейтронную бомбу. Первые два квартала к востоку казались совершенно безжизненными: витрины заколочены, кое-где печально покачиваются на ветру вывески ресторанов. Признаки жизни появились только по ту сторону Уолтон-стрит: в парке Джойс Килмер сидели и прогуливались вокруг фонтана молодежь и люди постарше, а на ступеньках величественного здания суда Бронкса собралась целая толпа. Но дальше все снова как вымерло. Даже тротуары имели такой вид, будто по ним уже года три не ступала нога человека: бетонные плиты потрескались, в щелях проросла трава. Я свернула налево, на Шеридан-авеню: заколоченных витрин там было меньше, зато больше поручительских контор. Но в целом пустыня была такая, что я не удивилась бы, вылети мне навстречу из какого-нибудь переулка куст перекати-поля.
– А как еще должно выглядеть место, откуда рассылают письма покойников? – подумала я вслух.
Входная дверь офисного здания была, разумеется, на замке. Еще бы – в таком районе, как этот, и пакет чипсов свистнут, если его не запереть как следует. Из стены у двери торчала ржавая кнопка звонка, рядом висел список компаний с номерами офисов. Судя по его виду, в последний раз список обновляли примерно в год моего рождения, когда какая-то деловая колбаса, выслуживаясь перед начальством, раздобыла принтер для печати этикеток. Кстати, «Склеп Озириса» в списке не значился, зато был какой-то Джой Спа. Я стала тыкать во все кнопки подряд, пока в интеркоме не забулькал человеческий голос.
Меня впустили.
Я вошла – и едва не ослепла от яркой желтизны стен. В их жизнерадостности сквозило что-то безумное, как будто тот, кто выбрал такую краску, был уверен, что это привлечет в дом солнце. Берлогу «Озириса» я углядела сразу: на их входной двери красовалось увеличенное фотоизображение мертвого бога – такого же, как в письме, только зеленее. Дверь запиралась на цифровой замок. Я машинально нажала 9-5-7 – этот код придумал для такого же точно замка мой начальник: именно эти три цифры располагались на цифровой панели треугольником, удобным для пальцев. Замок тихо щелкнул, и я потянула на себя дверь.
Переступив порог, я чуть не села: стены приемной выглядели так, словно их щедро облили кровью марсианина. В соседней комнате, где с легкостью разместились бы человек двадцать, теперь сидели семеро – социальная дистанция – и самозабвенно стучали по клавиатурам. На стене красовался силуэт Озириса, нарисованный по тому же самому трафарету. Похоже, кому-то в фирме он очень нравился.
Никто даже не заметил, как я вторглась в их святая святых – наверное, потому, что все работали в наушниках. Я не спешила заявлять о себе, а пару минут внимательно разглядывала этих «рабочих пчелок» и думала. Ни одна мало-мальски приличная айтишная компания никогда не выдаст личную информацию клиента иначе как по решению суда. Значит, мне нужен союзник – тот, кто сообщит мне желаемое из сострадания или симпатии ко мне лично. Мой выбор остановился на женщине с карамельно-розовыми волосами и массивным серебряным кольцом в носовой перегородке.
– Привет, – начала я. – Меня зовут Дейрдре Кроули. Я получила сообщение от сестры через «Склеп Озириса». Вы не поможете мне узнать…
– Ноа! – заорала женщина, даже не поднимая глаз. – Еще одна!
Из-за перегородки в дальнем конце комнаты вынырнула мужская голова.
– Чем могу помочь?
– Я получила сообщение от сестры, Кэролайн Кроули-Трэкстон, – снова начала я, решив назвать обе ее фамилии сразу – вдруг одна из них освежит его память. – Она умерла на прошлой неделе.
– Соболезную, – слово скользнуло с его губ медленно, как капля тягучей патоки. – Я Ноа, комьюнити-менеджер.
Он выскользнул из-за перегородки – костлявый парнишка с рыжими волосами торчком, выстриженными площадкой на макушке. Его лицо украшала острая козлиная бородка, отчего голова спереди походила на равнобедренный треугольник вершиной вниз. Образ довершали очки в массивной черной оправе, кольцо в брови и татуировка мандалы на предплечье – короче, типичный хипстерский образ.
– Дейрдре Кроули, – я сделала к нему шаг.
– Эй, эй, – Ноа вскинул руки так, будто я пригрозила ему ножом. – Не так близко… Вот так.
– Хорошо, хорошо. – С тех пор как началась пандемия, люди нервничают, когда кто-то нарушает их личное пространство. Две или три «рабочие пчелы» оторвались от своих клавиатур и даже стянули наушники. – В общем, я здесь из-за сестры. Сегодня я была на ее похоронах – и получила от нее сообщение. В нем сказано, что если она умерла, значит, ее убил муж.
– Подождите, я дам вам бланк.
– Наверное, я неясно выразилась. Сестра написала мне, что муж хочет ее убить, и умерла. – Я сглотнула. Идя сюда, я старательно подбирала слова, чтобы рассказать все спокойно, без эмоций. Но совсем не рассчитывала, что здесь мне придется заполнять какие-то бланки.
– Погодите. – Ноа шмыгнул за перегородку, выскочил с листом ярко-зеленой бумаги и швырнул его мне: – Вот что вам нужно.
Я поймала листок в воздухе.
– Не исключено, что мою сестру убили. Она написала…
– Заполните бланк. – В лице Ноа не дрогнул ни единый мускул.
– В сообщении сказано, что ее муж, Тео Трэкстон, убил свою первую жену. Раньше я даже не слышала, что у него была жена. И никто о ней не слышал. Но это правда.
– Заполняйте.
Мышцы по всему моему телу как будто завязались в тугие узлы. В отчаянии я почти взмолилась:
– Скажите хотя бы, когда было создано ее сообщение?
– Мы не вправе выдавать информацию о клиентах. Это нарушение конфиденциальности.
– Но ведь она умерла.
Ноа пожал плечами.
– И чем мне поможет ваш бланк? – спросила я.
Ноа вздохнул так, словно разговаривал с тупицей.
– Мы проверим наши архивы и решим, какую информацию можем выдать.
Не скрывая разочарования, я вынула из сумки ручку. Вопросы в бланке были типичные: мое имя и адрес, имя и адрес моей сестры, причина запроса. Объясняя причину, я написала: «Моя сестра убита». Взяв у меня бланк двумя пальцами, Ноа держал его на отлете.
– Хорошо. А теперь идите. Ответ придет в течение тридцати дней.
Я даже поперхнулась.
– Тридцати дней?
– Послушайте, мы занимаемся хранением цифровой информации и гарантируем нашим клиентам полную конфиденциальность, – начал Ноа. – Мы не раздаем сведения о них первому, кто зайдет с улицы.
– Но в сообщении сказано, что во вложении есть файлы…
– Так просмотрите их.
– Я смотрела – и ничего не нашла!
– Значит, у вас нет права открывать их, – сказал Ноа. – Это тупик.
– Я решила обратиться сначала к вам, а потом в полицию, – сказала я, надеясь, что это подстегнет его к действию. – Хотите, чтобы они заявились сюда сами?
– Пусть приходят, я попрошу их заполнить бланк. – И Ноа захлопнул дверь у меня перед носом.
Я прислонилась к стене, борясь с дурнотой. Видимо, я обманулась, считая, что люди, едва услышав о трагической гибели моей сестры, тут же бросятся мне на помощь. Если и остальные поведут себя как Ноа, то надеяться мне не на что. А я-то уже размечталась, навоображала себе, как найду улики, принесу их копам и заставлю их заняться Тео. Но правда, от которой я пыталась убежать, догнала меня: я понятия не имела, что мне делать.
Из офисного здания я выходила, поджав хвост. Оказавшись на растрескавшемся тротуаре, не сдержалась и пнула ногой стену, потом еще раз и еще, пока нога не заболела. «Заставь его ответить за мою смерть, чего бы это тебе ни стоило», – написала мне Каро. Моя сестра верила в меня, но, похоже, напрасно.
Прихрамывая на ноющую ступню и чувствуя себя последней дурой, я поплелась прочь, в направлении 161-й улицы. Через квартал услышала за спиной шаги. Обернулась – за мной спешил толстый парень.
– Подожди! – крикнул он и взмахнул рукой.
– Жду, – отозвалась я.
Этого парня я только что видела в офисе: он сидел в тесной кабинке, откуда торчала его бритая макушка да спина, обтянутая футболкой с надписью Rough Trade. Пока он шел ко мне, я разглядывала картинку у него на груди: что-то вроде обложки альбома с изображением двух андрогинных фигур, одной черной, а другой в белом костюме. Когда он поравнялся со мной, я поняла, что фигура в белом – женщина, причем невероятно привлекательная.
Парень проследил мой взгляд.
– Кэрол Поуп. Мой кумир.
Имя было мне незнакомо, но я кивнула:
– Классная футболка.
– Ноа – гад, – выпалил парень, слегка запыхавшись. – Он обозвал тебя стервой и разорвал твое заявление, когда ты вышла.
– Зря я не дала ему в глаз… Может, вернуться и исправить ошибку?
– Ему и не такое с рук сходило, он же братишка шефа. – Парень продолжал пыхтеть. – Надо гулять почаще… Кстати, я Тодд.
– Дейрдре.
Он протянул мне лист, сложенный вдвое:
– Вот, я тебе распечатал.
Я развернула листок. «Кэролайн Кроули – аккаунт создан 3 апреля в 15:25».
– За две недели до смерти, – сказала я. – А это что за цифры?
– Люди обычно создают аккаунт, а потом заходят еще несколько раз, правят сообщения, – начал Тодд. – Твоя сестра заходила несколько раз третьего и четвертого апреля, потом одиннадцатого, один раз, потом не появлялась до пятнадцатого.
Я пробежала глазами столбец с датами и едва не задохнулась, увидев последнюю.
– Пятнадцатое апреля, пять семнадцать… Это же время ее смерти. – Я вытаращила глаза. – То есть сестра отправила мне сообщение прямо перед смертью?
– Написала она его раньше, – сказал Тодд. – Но были там какие-нибудь ранние версии или нет, я не знаю. Такая информация хранится на сервере, но чтобы извлечь ее оттуда, требуется постановление суда.
– А почему я получила письмо только через неделю после ее смерти?
– Сработала «кнопка мертвеца».
– Какая кнопка? – Вероятно, вид у меня стал такой, что Тодд отступил на пару шагов и вскинул руки, точно злого духа увидел.
– Только не психуй, – сказал он. – Ты что, никогда такого названия не слышала? Это вроде сигнализации. Пока хозяин заглядывает в свой аккаунт, все нормально. Но если проходит заданное время, а хозяин не появляется, то – бац! – «кнопка» срабатывает, и письмо отправляется куда надо.
– Значит, письмо ушло мне потому, что сестра больше не заглядывала в аккаунт?
– Ну да. Значит, у нее стояла недельная отсрочка.
У меня вдруг так защипало глаза, как будто в них впились невидимые мошки.
– Извини. – Я смахнула непрошеную слезу. – Ты мне так помог…
– Однако есть и плохая новость – «рука мертвеца» стерла все ее файлы, – добавил Тодд.
– Но ведь они хранятся на сервере, и если у полиции будет ордер, то они их получат, верно?
Он покачал головой.
– Мы не зря называемся «Склепом Озириса». Любое дерьмо, которое сдают нам на хранение, запечатано здесь надежнее, чем в банковском сейфе. То же и с этими файлами – их все равно что не было. Больше их никто не найдет.
Я растерялась. Сестра на меня рассчитывала, а я ничего не могу сделать…
– Зато я могу сказать тебе вот что: твоя сестра отправила три сообщения трем людям.
Я задумалась: если Кэролайн написала мне, значит, должна была написать и отцу.
– Дай-ка я угадаю: второе имя Райан Кроули?
– Точно. Я не стал его распечатывать, ведь он твой родственник, и я подумал, что со своими ты как-нибудь разберешься. А мне лишние неприятности ни к чему.
– Понятно, – разочарованно протянула я, но не стала объяснять чужому человеку, что мне проще слетать на Луну, чем прочитать сообщение, посланное Каро нашему отцу. Они двое всегда находили общий язык. И Каро, когда ей нужно было выбирать между ним и мной, всегда принимала его сторону. – А третий, случайно, не Тео Трэкстон?
Тодд пожал плечами.
– Не знаю, может быть. В строке «имя» стоял крестик.
– В смысле, икс? – переспросила я. Насколько я помнила, своего мужа она звала либо Тео, либо Хитклифф.
Тодд снова пожал плечами.
– Я думал, ты знаешь… Я списал адрес, – он протянул мне другую бумажку, – и сообщение.
Дрожащими руками я развернула листок. На нем, черным по белому, было записано третье сообщение Каро:
«Если у меня не получится, сделай это за меня. На тебя вся моя надежда. От этого зависит будущее моего сына».
– Что за черт? – не удержавшись, выпалила я вслух.
– У меня самого волосы дыбом встали, – заметил Тодд. – Жуть какая, а?
Он был прав. Страх камнем сдавил мне желудок. Что затеяла сестра перед смертью?
Глава 8
Дейрдре
В тот вечер мне необходимо было выжечь избыток энергии, и я пошла в додзё, постучать по груше. Занятия уже закончились, но сэнсэй Хигаси держал зал открытым до одиннадцати, специально для тех, кто захочет прийти потренироваться самостоятельно. Он и сам был там – прыгал в углу через скакалку, вертя ее так быстро, что ее не было видно, только слышно, как она задевает за деревянный шершавый пол. Я трудилась над грушей, когда в зал вошла моя лучшая подруга Риган – ее отражение всплыло передо мной в зеркале.
– Как ты узнала, что я здесь? – спросила я.
– А где тебе еще быть в день похорон сестры? – ответила она вопросом на вопрос. – Предсказуемость – твое решающее свойство.
Давным-давно, когда мне и Риган было по семь лет, мы вместе пришли учиться карате именно сюда, в этот простой прямоугольный зал с зеркалами вдоль одной длинной стены. Над зеркалами висела фотография в рамке, с которой смотрел доктор Титоси, основатель школы карате тито-рю. Побелка как была, так и осталась грязно-серой – частично от старости, а частично из-за сигаретного дыма, который затягивало внутрь с первого этажа, из зала для пула. По стенам висели плакатики с изречениями вроде: «Лишь тот, кто достигает совершенства в простом, легко справится и со сложным». В семь лет я была цинична не по годам и считала такие высказывания заезженными банальностями. С тех пор мое мнение не переменилось.
– Составишь мне пару? – спросила я.
– Что? Драться против тебя, когда ты не в духе?.. Нет уж, уволь. – Риган опустила на пол спортивную сумку, которую до сих пор держала на плече. – Тигрица-мать думает, что ты опять живешь на одних протеиновых батончиках. Боится, что у тебя рахит от них будет. Вот, наготовила тебе всякого…
– Она – лучшая в мире, – сказала я.
– Легко тебе говорить, ты ведь с ней больше не живешь, – возразила Риган. – В прошлую субботу я проспала до восьми утра, так она прочитала мне целую лекцию о том, как я попусту растрачиваю свою жизнь. А когда я напомнила ей, что перед этим отпахала семидесятичасовую рабочую неделю, она толкнула речь на тему, сколько они с отцом вкалывали в моем возрасте.
– Это хорошо, что она такая крутая. – Маму Риган звали Вера, но для меня она всегда оставалась миссис Чен, даже в мыслях. Это была женщина редкостной доброты, но таких безапелляционных суждений, что у человека непривычного от них захватывало дух. Она и Риган уже давно стали моей второй семьей, а теперь, после смерти Каро, ближе них у меня вообще никого не осталось. Еще в детстве, когда нам с Риган едва исполнилось по десять лет, у ее отца обнаружилась опухоль головного мозга, и Риган практически переселилась к нам. Болезнь протекала мучительно, и два года, до самой его смерти, Риган жила у нас. А позже, когда я порвала с родителями, они с миссис Чен взяли к себе меня.
– Она беспокоится за тебя. – Риган сложила на груди руки. – Ждала, что ты зайдешь к нам после похорон или хотя бы позвонишь… Но я объяснила ей, что ты будешь прятаться от людей, как раненая волчица.
– Дело не только в похоронах. Дело в том, что… – Слова не шли у меня с языка. Риган, хорошо зная меня, даже не пыталась помочь. Она подождала, пока я сделаю пару глубоких вдохов и выдохов и успокоюсь – еще один навык, полученный мной в этом зале. – Как, по-твоему, смерть моей сестры была случайной?
Риган и глазом не моргнула.
– Она умерла скоропостижно, о том, что у нее были проблемы с сердцем, никто не знал. Такая смерть вполне может выглядеть подозрительной.
– Более чем подозрительной.
– Это твои догадки или у тебя есть факты? – Риган работала аналитиком данных, и я еще не встречала человека, чья личность до такой степени соответствовала бы выбранной профессии. Моя подруга обладала уникальной памятью и могла дословно воспроизвести любой разговор, участником или свидетелем которого она была. А еще у нее была склонность подвергать сомнению любую информацию, которую она добыла не сама, и это иногда раздражало.
Мой телефон лежал у стены, на зарядке.
– Сегодня я получила сообщение от сестры, – сказала я, беря телефон и заходя в почту. Найдя там нужное письмо, показала его Риган.
Она так долго вчитывалась в текст, что я едва не потеряла терпение, а когда подняла на меня глаза, ее брови были нахмурены.
– Судя по слогу, писала твоя сестра, – сказала подруга. – Но ты точно знаешь, что письмо – не розыгрыш?
– Она намекает на то, что случилось с нашей матерью, – раз. – Я загнула палец. – Кто знает об этом, кроме нас двоих? Она называет меня Додо: никто меня так не называл, только она, да и то в детстве, – два. Я выяснила, что ее муж был раньше женат, – три. Что из этого кажется тебе сомнительным?
– Начало письма – «Я часто думаю о маме и о том, как не хочется верить, что и тебя постигнет судьба одного из родителей, пока это не случится» – звучит вполне убедительно. Я прямо слышу голос Кэролайн, – ответила Риган. – Но вот дальше, когда она требует от тебя призвать ее мужа к ответу, – как, интересно, она себе это представляла? Что ты должна сделать?
Я и сама ломала над этим голову.
– Может, она хотела, чтобы я пошла в полицию… Или поступила с Тео так же, как тогда с отцом…
– Ну уж нет. – Риган даже голос повысила. – Каро любила тебя, Ди, и не могла хотеть, чтобы ты натворила такое, за что тебя потом упрячут в тюрьму. Даже думать не смей.
Я вздохнула. Подруга была права.
– Каро написала мне потому, что знала: с ней что-то случится, – сказала я. – Что-то плохое.
– Резонно, – ответила Риган. – Но тут есть другой момент, который заставляет меня сомневаться, что это писала Каро: если она знала, что Тео убил первую жену, то почему продолжала жить с ним? На нее это не похоже.
И с этим нельзя было поспорить. Риган всегда любила загадки: фрагмент за фрагментом она соединяла кусочки информации, и те складывались в картину раньше, чем я успевала хотя бы нащупать детали, вот как сейчас. А может, я просто еще не была готова увидеть картину в целом.
– Когда я прямо спросила Тео, что стало с его первой женой, он испугался. Видно, не ожидал, что я вообще о ней знаю. Может, и Каро только что узнала? Может быть, из-за этого она и оказалась в опасности?
– Погоди-ка, – перебила меня Риган. – Когда это ты успела расспросить Тео?
– Мы вместе ехали в Гринвуд, в одной машине. И я решила: сейчас или никогда. Мне просто необходимо было узнать, правда ли то, что написала мне Каро.
– Когда-нибудь ты пройдешь зефирный эксперимент[5], Ди. Но не сегодня. Ты сама лишила себя козыря в виде элемента неожиданности.
– Мне все равно.
– Ди, но если этот парень действительно разделался с женой, что он сделает с тобой, как ты думаешь?
– Мне все равно, – повторила я.
Риган отнесла сумку к стене и сходила за медболом. Этот тренировочный снаряд, некогда сферической формы, был сшит из кожи и набит свинцом, как мы всегда подозревали. Такие мячи есть в каждом спортзале, но наш, из додзё, был единственным в своем роде. Глядя на него, легко было поверить, что его держал в руках сам доктор Титоси, причем еще в те дни, когда жил в Кумамото. Это было настоящее чудище Франкенштейна среди мячей: угловатый, весь в шрамах, грубо зашитых через край суровой нитью, крепкой, как рыболовная леска. Таким я увидела его в свой первый день в додзё, и с тех пор он ничуть не изменился.
Риган швырнула в меня мячом. Я поймала его, в значительной степени погасив силу удара собственным телом – по-другому с ним было нельзя.
– Что ж, инстинкт самосохранения тебе еще не изменил, – заметила Риган.
Я запулила мячом в нее. Риган была коротышкой – пять футов четыре дюйма, – зато накачанной, и легко поймала мяч.
– Сестра доверяла мне, – парировала я. – Она прислала мне сообщение с просьбой о помощи.
– Кэролайн могла послать сообщение отцу. Ты говорила с ним об этом?
Я чуть не выронила мяч. Иногда мне кажется, что у Риган есть шестое чувство. От нее бесполезно что-то скрывать – по-любому догадается и все из меня вытащит.
– Я ходила в компанию, которая переслала письмо. Вообще-то все они там задницы, но нашелся один парень, который помог мне. Каро действительно послала сообщение отцу, но я понятия не имею, что в нем.
– Но ты ведь можешь позвонить ему и спросить…
– Ага, щас… Было еще третье сообщение.
– Подруге Каро, Джуд? – тут же отреагировала Риган.
Я положила мяч на пол. Раньше я считала, что письмо ушло к Тео, но теперь поняла, что, скорее всего, третьим адресатом была именно Джуд.
– Вообще-то не знаю, – сказала я и достала из сумки листок. – Оно без имени, в графе адресата просто Х, а сообщение вот какое.
Скользнув по нему глазами, Риган удивленно вскинула брови.
– Чепуха какая-то. Это точно сообщение? По мне, так рандомный набор цифр и букв.
– Каро не была сумасшедшей.
– Час от часу не легче… С кем еще общалась твоя сестра?
Я пожала плечами.
– Понятия не имею.
– Может, полиция разберется?
– Я не верю копам.
– Что ж, неудивительно, учитывая твой опыт, – сказала Риган. – И все-таки обещай мне, что пойдешь в полицию. Ни в коем случае не пытайся сама наказать Тео.
– Думаешь, не справлюсь?
– Ди, послушай меня. Такие вещи в одиночку не делаются, – заговорила Риган настойчиво. – Если мы хотим добиться справедливости для твоей сестры, нам просто необходимо, чтобы полиция была в деле.
– Кто это «мы»?
– Мы – ты и я, – сказала Риган. – Вот глупая.
В горле у меня встал ком.
– Ладно. Завтра перед работой зайду к копам.
Глава 9
Дейрдре
В ту ночь я долго лежала без сна, глядя в потолок и прислушиваясь к урчанию хозяйской стиральной машины. Сэйра вечно бродила по дому часов до двух-трех утра – пылесосила, шаркала шваброй, отскребала стены. А мой сосед, Уилсон, даром что коротышка ростом мне по пояс, храпел, точно корабельная сирена. Перегородка между нашими комнатами, тонкая, как из папье-маше, от его храпа не спасала. Я помучилась, потом решила перестать притворяться, что сплю, и потянулась за компьютером.
Я хотела отправить два сообщения, и одно из них – таинственному Х, чей адрес дал мне Тодд. Впечатав его в адресную строку, стала писать: «Здравствуйте, я Дейрдре Кроули, сестра Кэролайн Трэкстон. Я знаю, что после ее смерти вы получили от нее сообщение, и хочу поговорить с вами о нем. Не могли бы вы написать мне на этот адрес? Или позвонить? Спасибо». Я добавила к письму свой номер телефона и нажала на «отправить».
С одним покончено. Второе будет сложнее.
Я зажгла свет, достала снимки сестры, просмотрела их и нашла тот, где Каро была сфотографирована с мужчиной, которого я не знала. «С Беном, в доме Кларксонов-Норткаттов в Хай-Фоллз, Нью Йорк». Я вгляделась в лицо мужчины. Красивое, но без изюминки, незапоминающееся: хорошая стрижка, светлая, покрытая ровным легким загаром кожа, правильные черты лица, безупречные зубы. Я поймала себя на том, что пытаюсь представить его в черных очках, примерить на него образ того незнакомца, который наблюдал за похоронами Каро в Гринвуде. Что ж, это мог быть он, а мог быть и кто-то другой.
В Сети оказалось много информации о Бене Норткатте. Он был репортером из разряда неустрашимых, получил Пулитцеровскую премию. Написал три книги о политике, наркоторговле и терроризме в Южной Америке тех лет, когда сам жил в Колумбии и Аргентине. На его веб-сайте были ссылки на статьи, написанные им для «Эсквайра», «Джи-кью», «Нью-Йорк таймс» и «Гардиан». Я прошла по ним и, не отрываясь, стала читать все подряд. Статьи были о коррумпированных политиках и наркоторговле, но в памяти остались лишь самые жуткие сюжеты – например, о торговле людьми, которых увозили для работы на шахтах и рудниках Колумбии и Венесуэлы; о детях-солдатах, страдающих посттравматическим стрессовым расстройством; о бандитах из Боготы, которые пичкали своих жертв специальными наркотиками, превращая их в зомби; о нацистских преступниках времен Второй мировой, чье гнездо внезапно обнаружили в Аргентине…
Одним словом, этот Бен был однозначно крутым парнем. Впечатляло даже его фото на сайте: лицо серьезное, без тени улыбки, а рядом – гора из человеческих черепов. Собравшись с духом, я напечатала банальнейший текст: «Здравствуйте, Бен, это Дейрдре, сестра Кэролайн Кроули, мне очень нужно поговорить с вами», – и добавила свой номер телефона.
Теперь оставалось только ждать.
Мне очень хотелось еще почитать Бена, но я напомнила себе, что собиралась поискать статьи Каро. Когда она заканчивала школу журналистики САНИ в Нью-Палтце, мы не общались – мне было семнадцать лет, я жила с Риган и ее мамой, а за успехами Каро следила в Сети, читала кое-какие ее статьи для женских журналов и сайтов турагентств и жестко высмеивала их. Прошло два года, прежде чем мы начали общаться по-настоящему. Каро как раз только что сделала статью о Тео Трэкстоне для глянцевого журнала, название которого я не помню. Ее быстро перепечатали многие сетевые издания. Еще бы, с таким-то названием: «Наследник Трэкстонов или современный Индиана Джонс?». Ужас, с какой стороны ни глянь. Статейка была небольшая, из разряда «30-летние о 30-летних», но с целой россыпью настоящих самородных слов, какие никогда не встретишь в пафосной журнальной писанине. Кликнув на нее теперь, я увидела фото Тео – он стоял в неопреновом водолазном костюме на фоне разбитой каменной головы, поросшей водорослями. Я начала читать.