Ханзарифа Дахцикоевна Гутиева
Осколки…
Херувим в логове гориллы
Приятель, студент-мифист, пригласил меня на день рождения своего сокурсника. Сокурсник закончил МИФИ с красным дипломом по кафедре теоретической физики и поступил в аспирантуру на той же кафедре. Всё это я узнала позже, а пока мы выбирали ему подарок и вечером пошли к назначенному часу.
Великолепный кирпичный многоэтажный дом сталинской постройки высился на фоне вечереющего неба как оплот надежности и символ достатка его обитателей. Мы поднялись в просторном подъезде на нужный этаж и вошли в большую роскошную квартиру.
Вдоль длинного коридора справа и слева располагались жилые комнаты, в конце налево было помещение кухни, а справа по другую сторону коридора – ярко освещённая большая гостиная со столом посередине. Не многие в те времена жили в таких апартаментах.
Нас встретили молодая хозяйка, неприметная двумерная особа нашего возраста, и её муж, мифист. И если жена напоминала скорее невзрачную серую куропатку, то муж выделялся привлекательной внешностью.
Высокий статный брюнет с удивительно белой кожей и румянцем на лице с правильными благородными чертами. Во всей фигуре чувствовались сила и гибкость, как у профессионального пловца, и в то же время некая хрупкость херувима.
Мы вручили молодой паре свои скромные подарки и, пока накрывался стол и подходили другие гости, присели на диван в первой комнате слева от входа. Нас тут же заняли просмотром альбома фотографий их маленького сына. На них запечатлены были все моменты его жизни от рождения до настоящего времени, когда мальчику исполнилось три года.
Малыш сфотографирован был во всех ракурсах на фоне дачной аллеи, в конце которой на ухоженном участке высился дом. На фотографиях молодая пара с коляской сидела на садовой скамейке, бродила по садовой дорожке, позировала у розовых кустов.
Наконец, нас пригласили в гостиную.
Гости расселись вокруг стола, и наступила напряжённая тишина.
Хотя все кроме меня знали друг друга, но создавалось впечатление, что никто не понимал, с чего начать. И тогда заговорила хозяйка. Она вдруг стала объяснять, какой у неё талантливый ребенок. Он уже в три года знает буквы. Потом нам рассказали, как на её работе ей все завидуют, что у неё такой необыкновенный муж. Работала она учительницей русского языка в младших классах. В лицах была пересказана беседа с директором школы, которой молодая утёрла нос, когда объявила, что неотразимый супруг окончил институт с красным дипломом и поступил в аспирантуру. Директора школы, женщину, якобы, даже передёрнуло – у неё такого мужа не было. Ха-ха-ха! Муж при этом сидел смирно и слегка усмехался.
Потом она рассказала, что познакомилась со своим херувимом ещё в школе. Затем, уже будучи в студенческой поре, отправилась с ним в поход, а далее – сами понимаете, как…
Молодая мадам тараторила безумолку, не интересуясь ни гостями, ни другими темами кроме темы своего успеха в личной жизни.
Самоуверенная, самовлюблённая бледная немочь ещё долго не закрывала рта, взахлёб посвящая гостей, как ей удалось схватить свою птицу счастья.
Мы слушали молча и если, поднапрягшись, понимали «как», то пока не понимали «почему».
Даже роскошная квартира впридачу к такой невзрачной особе казалась уж совсем примитивным аргументом.
И тут я увидела краем глаза расстроенное и скисшее лицо её подруги. Она пришла со своим мужем. Простой белобрысый парень с добрыми глазами, совсем не мифист, и не отличник, и не аспирант, а обыкновенный преподаватель физкультуры.
Когда песнь торжествующего хвастовства наконец смолкла, он предложил просто выпить за дружбу. И столько простодушной искренности и доброты было в незамысловатом тосте, что мне сразу стало как-то тепло на душе.
Его выслушали со снисходительным терпением, как будто ничего толкового и не ждали. Очень жаль, что белобрысый неудачник не в состоянии понять, каким диссонансом его тост и он сам выглядят на фоне таких головокружительных пассажей о настоящем счастье.
В значительной части студенческой элиты МИФИ категория бескорыстной дружбы в обычном человеческом смысле была сродни глупости.
Но гостеприимные хозяева должны проявлять великодушие, и все послушно выпили, молчаливо сочувствуя жене неудачника.
А он, бедный, что-то уловил в вытянутом лице супруги и присмирел. Тогда я неожиданно для себя протянула к нему свой бокал и продолжила его тост за дружбу и подмигнула – мол, знай наших и мы не лыком шиты. Белобрысый парень опять воспрял, начал с воодушевлением что-то говорить о преданности, высоких порывах и верных друзьях, – трогательный и искренний человек.
Потом красный дипломник МИФИ, аспирант, физик-теоретик и вообще красавец-мужчина взял гитару и начал петь о чёрном коте. Он, оказывается, ещё умел и петь. Абсолют и совершенство, рядом с которым мы все ощущали себя неполноценной расой. А жена преподавателя физкультуры совсем сдулась.
В это время домой после работы пришёл тесть. Пока он раздевался и хрюкал в прихожей, отличник МИФИ, аспирант и просто красавец-мужчина продолжал бренчать о коте и тех, кому не повезёт, если чёрный кот дорогу перейдет. Очень содержательная песня.
И тут в гостиную вошёл тесть. Здесь то и начинается разгадка – «как» уже было ясно, а вот подоспело и «почему»…
В прямоугольном проёме двери появилась квадратная фигура низкорослой гориллы.
Ширина плеч спорила с ростом приземистой фигуры, шея вообще отсутствовала, голова была вжата в плечи, а черты квадратного лица повергали в дрожь и изумление. Длинные руки и короткие ноги усиливали сходство с приматом. Рыхлое лицо было красным, будто существо постоянно прикладывалось к самым крепким напиткам. Из-под низкого лба с выступающими надбровьями смотрели маленькие глазки. Красный мясистый нос и готовые вот-вот расползтись в зловещей улыбке лягушачьи губы завершали картину. Существо приблизилось к столу, село на свободный стул и заговорило скрипучим голосом.
Горилла неторопливо цедила приветствие, наводя ещё больший ужас. В голосе слышались ласковые интонации, приглашающие на казнь. Передо мной был классический образ заплечных дел мастера, и живо представился топор, которым он будто играл, перебрасывая с одной руки в другую.
Херувим в этот момент пошёл на кухню за чаем.
– А где мой зятёк? – проскрипела горилла, и все поняли, кто в доме хозяин.
И вернувшийся с кухни зятёк суетливо подвинул свой стул к стулу тестя.
–Поближе, поближе садись – расплываясь в отвратительной гримасе, снисходительно скомандовала горилла.
Херувим с опущенным взором примостился под боком у гориллы, как любимая игрушка обезьяны. На простолюдинском лице заплечных дел мастера играла довольная улыбка с оттенком неуловимой пошлости. Казалось, это существо и не могло улыбаться иначе.
Так они и сидели оба, повергая в недоумение контрастом обликов: белокожий красавец-херувим, как бы воспаряющий ввысь, и краснокожее рыло с маленькими хитрыми глазками, навалившееся на стол всем своим кургузым телом без шеи.
Что общего между ними, стало окончательно ясно, когда спустя несколько дней я встретила в библиотеке ГПНТБ красавца-херувима. Он не ответил на моё приветствие и не счёл нужным скрывать, что меня помнил. Это нормальный цинизм – я была из тех людей, с которыми ни к чему церемониться и в которых он совсем не нуждался.
Шёл тысяча девятьсот семьдесят второй год, – год моего окончания МИФИ, института, полного таких вот «eminently practical men».
Много лет спустя, вспоминая свою многонаселённую коммуналку, я призадумалась, почему мои родители – мама врач-педиатр, отец инженер-строитель, – всю жизнь трудившиеся не покладая рук, жили так бедно, а уж о дачах вообще не помышляли.