Ханна Ник
Дух уходящего лета
Кирилл снова на миг сильнее стиснул челюсти (и кулаки).
– Нет, – сдержанно заговорил он, – Помнишь свой звонок прошлым летом? Помнишь, как просила меня уехать, предупреждала, что у меня могут быть неприятности?
– Но ты же не послушался, – довольно тускло сказала она.
– Действительно, я счел, что сессия важнее. Но твое предупреждение насчет денег принял всерьез. Я…привез их сюда.
Анна вскинула на него удивленные глаза.
– И спрятал в старом кухонном буфете? Почему бы тебе было просто не вышвырнуть их в мусорный бак – куда менее хлопотно…
Кирилл слегка улыбнулся.
– Я положил деньги в стерилизатор. Это такой ящичек…
– Где стерилизуют шприцы, – нетерпеливо перебила его Анна, – Знаю.
– Не только шприцы. Просто различные мединструменты. Я его взял у матери.
– И закопал под яблоней, – иронично закончила за него Анна.
– Я его закопал в подполе, – просто ответил Кирилл, – Там пол земляной.
Она передернула плечами.
– Но там же крысы!
– Крысы металл не грызут. И… я не боюсь крыс.
В этот момент писк сотового телефона прервал занимательную беседу.
Анна достала телефон из сумки и поднесла к уху.
– Да, Серж.
Кирилл едва не вздрогнул.
И Зарецкий, и Ручьёв были Сергеями. Но он отчего-то был абсолютно уверен, что сейчас Анна звонил Ручьёв (Зарецкому она скорее всего ответила бы "да, дорогой").
…– Где нахожусь? Да в Луговке, в папиной халупе… Нет, ничего, разве что у камина обнаружила мышонка… шустрого такого, – Кирилл поймал короткий насмешливый взгляд, – Точнее, наглого…
Нет, не метафора. Слушай, у кого действительно паранойя – у меня или у тебя?
…Говорю же – нормально. И помощь не нужна, паутину в углах я могу убрать и самостоятельно…
Следовательно, до вечера. Конечно, как и договаривались. Пока.
Она прервала связь и вновь обратилась к Кириллу (сейчас старавшемуся не смотреть на ее разрумянившееся лицо).
– Продолжай. Итак, ты спрятал деньги в подполе…
Кирилл перевел взгляд на свои руки.
– Да. А когда через месяц явился их забрать, столкнулся тут с Ручьёвым.
…Это он сейчас звонил?
– Неважно. Ты столкнулся с Ручьёвым, и он решил, что ты грабишь дачные домики?
Кирилл с горечью усмехнулся.
– А что еще он мог решить? К счастью, вместе с деньгами я сохранил и расписку Зарецкого.
– Следовательно, – голос Анны стал менее уверенным и более напряженным, – Он дал тебе уйти? С деньгами?
Кирилл молча кивнул.
– Ладно, – она затушила сигарету (керамическая пепельница стояла на подоконнике), – Все выяснили, и если ты снова не спрятал в подполе что-нибудь ценное, тебе надо бы домой… милый мальчик, – снова усмешка, отнюдь не отличающаяся теплотой, – Жена наверное заждалась?
Кирилл резко вскинул голову. Взгляд Анны являлся холодным, но спокойным.
…Она просто не знала всего. Кто-то (кто же, если не Ручьёв?) сообщил ей о его женитьбе, но не стал рассказывать о том, чем она закончилась.
– Кто тебе сказал, что я был женат? – заметно подсевшим голосом спросил Кирилл, – "Ржевский"?
Анна поморщилась.
– По-твоему, у нас нет других тем для разговора кроме обсуждения твоей кандидатуры?
Мы вообще не говорили с ним о тебе, – добавила она спокойно, – О том, что ты женился вскоре после моего отъезда, мне сообщил Зарецкий. Хочешь сказать, он солгал?
– Нет, – Кирилл опустил глаза, – Но если он знал об этом, то должен был знать и о том, что случилось с моей женой, – с досадой отбросил ладонью упавшую на лоб челку, – Слышала о покушении на Соловьева?
Хотя могла и не слышать, тебя ж не было в Городе в тот момент…
– Я слышала об убийстве депутата Соловьева, – медленно сказала Анна, – И гибели еще двух невинных людей – охранника и медсестры. Выходит, эта медсестра…
– Была моей женой, – устало сказал Кирилл.
Анна на миг прикусили нижнюю губу.
– Извини, – наконец негромко заговорила она, – Извини, если б я знала… Прости, это не та ли девушка-медсестра, о которой ты рассказывал мне в прошлом году?
– Та, – кивнул он, – Варя.
– Ясно, – сказала Анна еле слышно и отошла к окну, – Ясно…
Он слегка откашлялся (дабы голос не звучал слишком хрипло ввиду хронического ларингита).
– И женился я не "вскоре", а только после того, как узнал, что ты эмигрировала и что… – он собрался с духом, – Ручьёв был в аэропорту.
Анна резко обернулась.
– Откуда такая осведомленность?
Кирилл не выдержал ее прямого, требовательного взгляда.
– Один парень, мой друг… он один из приближенных "Ржевского"… прости, Ручьёва.
– Ладно, уже неважно, – отозвалась Анна несколько рассеянно и взглянула на часы, – Как ты сюда добрался? На автобусе?
Он кивнул.
– Могу тебя подбросить до города, – сказала она не слишком уверенно.
– Спасибо, сам доберусь. И… прости, что влез в дом без спросу. Этого не повторится, обещаю.
Она промолчала, словно задумавшись о чем-то отвлеченном.
– Ну, я… пошел?
Анна подняла на него глаза, и он подумал, что в ней появилось что-то чужое. Что-то, что не позволяло ему приблизиться к ней как раньше. Прикоснуться… хотя бы к ее руке.
– Не слишком злись на меня… за нелюбезный прием, – мягко сказала Анна, – Посуди сам – ты возвращаешься домой и застаешь там…
– Постороннего человека, – он с горечью улыбнулся.
– Не совсем, но… – она опять как-то отстраненно посмотрела в окно на свой "Пежо", – Слишком многое изменилось, милый мальчик.
– Я давно не мальчик, – тихо заметил Кирилл.
– Да, конечно, – она слабо улыбнулась.
Ему не хотелось уходить… и в то же время он чувствовал какую-то странную робость в присутствии этой (во всех отношениях незаурядной) женщины. Что греха таить? Его и тянуло к ней неудержимо, но что-то словно мешало сближению.
Он подумал, что год назад подобного не испытывал.
– Ты опять подрабатываешь в каком-нибудь супермаркете, по ночам? – спросила Анна, скорее всего просто чтобы нарушить неловкую паузу.
– Нет, в автомастерской. На Зеленой, во второй половине дня.
– Ясно, – ответила она несколько рассеянно.
– Я, – он снова откашлялся, – Я хотел поблагодарить тебя… за те деньги.
– От неприятностей они тебя не спасли, но пригодились? – невесело пошутила Анна.
– О неприятностях тебе Ручьёв сказал? – осторожно спросил Кирилл.
Она поморщилась.
– Да что ты упираешь на него? Я же сказала – мы вообще не говорили о тебе. О неприятностях, – тут ее щеки все же покрылись легким румянцем, – Мне сообщил господин Зарецкий. К тому же подчеркнул, что если б не вмешательство Ручьёва, они были бы крупнее. Это так?
– Приблизительно, – неохотно ответил Кирилл.
– И какого рода неприятности? – спросила Анна совсем уж тихо.
– Обвинили в распространении дури, – он невесело усмехнулся, – Ничего умнее придумать не смогли. Даже наркоту при обыске подбросили… Говорят, сейчас это распространенная практика, если учесть, что у нас чуть ли не треть курса или косяки забивает, или нюхает…
– Ты хочешь сказать, что сам никогда не пробовал наркотики? – не слишком доверчиво спросила Анна.
– Почему? Курил травку… в армии. Пару раз, – неохотно ответил Кирилл, – И особого кайфа в этом не нашел, честное слово.
Она чуть насмешливо улыбнулась.
– Это обнадеживает.
– Ты так и не написала мне, – заметил Кирилл негромко, – Хоть и обещала.
– Я же сказала – изменилось многое, очень многое, – повторила Анна куда более мягко.
"А что именно? – едва не сорвалось у него с языка, – Что изменилось?"
Может, он задал бы Анне этот резонный вопрос… если б был уверен, что она на него ответит.
…К сожалению, он совсем не был в этом уверен.
Поэтому пожал плечами и взялся за дверную ручку.
– Кирилл, – негромко окликнула Анна.
Кирилл обернулся.
Она вымученно улыбнулась.
– Я не злюсь на тебя. И ты на меня не злись.
– Не буду, – собственно, он и не злился, – До свидания, – и поскольку Анна не ответила, просто вышел за дверь.
* * *
Глава 2.
1. Где почти достигнутое счастье главного героя отодвигается… в область миражей.
Сергей Александрович Ручьёв (в узких кругах "Ржевский") завершал в своем коттедже приготовления к ужину.
Поскольку Анна сегодня впервые после возвращения из Берна должна была прийти к нему в гости, он хотел, чтобы все выглядело на должном уровне.
Большинство блюд было заказано в ресторане "Три кита" и доставлено на дом всего полчаса назад. Семгу под особым соусом Ручьёв приготовил самолично (при наличии вдохновения он умел блеснуть и кулинарными талантами).
Безусловно, он не забыл и о любимой Анной белужьей икре. А также персиках сорта "нектарин" на десерт.
На столе, покрытом новехонькой льняной скатертью, стояли свечи и, конечно же, цветы – ее любимые чайные розы.
Ручьёв подошел к зеркалу, критическим взглядом окинул свое отражение – лицо, прическу, костюм, – и в общем не нашел, к чему можно было бы придраться.
Осталось выбрать музыкальный фон.
Анна в равной мере любила и хорошую классику, и качественную зарубежную "попсу" (правда, в выборе последней она была весьма придирчива).
После некоторого колебания Ручьёв остановил выбор на Крисе де Бурге, "а там посмотрим", решил он.
Если Анне захочется чего-нибудь иного… что ж, богатая фонотека к ее услугам.
Ручьёв посмотрел на часы и решил уже заново позвонить Анне (для нее нехарактерным было опаздывать дольше, чем на десять минут), но тут услышал звук мотора, который не спутал бы ни с одним другим.
Конечно же, это был ее серебристый "Пежо".
Ручьёв нажал кнопку, разблокирующую ворота, и машина Анны, въехав во двор, остановилась.
Разумеется, когда она открыла дверцу "Пежо", Ручьёв уже галантно подавал ей руку.
Выйдя из машины, Анна с легкой усмешкой заметила:
– Ты, как обычно, неотразим. Приосанься, поправь "бабочку" и назови, наконец, свое настоящее имя – Бонд.
Ручьёв приосанился, поправил узел галстука и произнес со значением:
– Джеймс Бонд.
Анна слегка засмеялась и потрепала по загривку подошедшего к ней Малыша, усиленно махавшего хвостом в знак приветствия.
– Привет, "теленок". Все такой же никудышный сторож?
Малыш утвердительно ответил "Гаф-ф". Ему прекрасно была известна слабость Анны к большим лохматым зверюгам, а также слабость хозяина к Анне.
Ручьёв собрался поцеловать ее в губы, но она, в последний момент увернувшись, подставила щеку.
– Десерт потом? – с наигранной печалью спросил он.
Анна улыбнулась… но Ручьёву показалось – немного напряженно.
– Будет и десерт, – мягко сказала она, после чего вошла в дом.
– Сегодня какое-то торжество? – спросила она, глядя на изысканно сервированный стол, цветы и свечи, – Дата, о которой я не знаю или просто запамятовала?
Ручьёв, стоя чуть позади, осторожно обнял ее за талию.
– А просто, без причины, мы не можем устроить себе маленький праздник? Ладно, если тебе нужен повод… отметим твое возвращение на родину.
– Депортацию, – усмехнулась Анна, потом накрыла его ладонь своей и легонько сжала, – Извини, вырвалось само собой. Ты прелесть, Ручьёв, кто будет с этим спорить? – и сама легонько поцеловала его в уголок рта.
Однако от него не ускользнуло, что Анна немного напряжена. И даже, похоже, чем-то расстроена.
Поэтому он мягко взял ее за плечи и развернул лицом к себе.
– Все в порядке? – негромко спросил Ручьёв, – Действительно в порядке? Или ты получила какие-то известия из Берна?
– Никаких, – Анна посмотрела на него ясными глазами, – То есть, Зарецкий вчера опять звонил и сообщил, что все нормально. Я в свою очередь заверила его, что и у меня все о'кей.
– Ты говорила, что была в Луговке, – напомнил Ручьёв, – Прости, я недостаточно добросовестно отнесся к твоей просьбе проследить за домом…
– Там все нормально, – быстро ответила Анна, и Ручьёву почудились нотки раздражения в ее голосе.
Но он приписал это тому, что дом вызвал у нее не слишком приятные воспоминания (нетрудно догадаться, где год назад она встречалась со своим юным любовником).
Мысль об этом в свою очередь чуть омрачила Ручьёву настроение. Анна. заметив, что он слегка нахмурился, снова мягко улыбнулась и провела ладонью по его щеке.
– Вы мой сэр Ланселот… и я вас обожаю.
Он не дал ей отнять руку и в свою очередь поцеловал тонкие пальцы.
– Это я вас обожаю, Королева, – и добавил с улыбкой, – Прошу за стол…
Возражений против песен в исполнении Криса де Бурга Анна не выказала ни малейших.
…Сюрприз Ручьёвым был намечен в ту минуту, когда они с Анной допили по второму бокалу шампанского – ее любимого, самого сухого.
Однако сюрприза не вышло – мурлыканье де Бурга прервал колокольчик дверного замка.
– Прости, – несколько озадаченно сказал Ручьёв, поцеловав руку Анне,– Я никого не жду… – после чего вышел из-за стола, гадая, что могло случиться? Какое-то ЧП, связанное с агентством? Но в этом случае с ним наверняка связались бы по телефону…
Он вышел в холл и… проклятье (тысяча проклятий!) увидел на мониторе камеры лицо Валерии.
Не открыть было нельзя – Анна задаст ему прямой вопрос и захочет получить столь же прямой ответ.
К тому же уже смеркалось, приглушенный свет на втором этаже коттеджа безусловно был виден находящейся на улице Лере… она так просто не уйдет.
– Извини, – очень мягко сказал "Ржевский", снова входя в столовую, – Пять минут на решение незначительной проблемки – и я снова твой…
Анна пожала плечами и слегка улыбнулась.
– Решай…
Ручьёв вышел на дворик и приоткрыл калитку (тоже металлическую, как и ворота).
– Прошу тебя, уходи, Лера, – сказал он негромко, – Все это нелепо и не имеет никакого смысла. Все закончилось, пойми наконец…
Лера смотрела на него расширенными глазами, абсолютно пустыми, и Ручьёва посетила крайне неприятная догадка – девица либо пьяна, либо приняла наркотик.
На сей раз она выглядела не столь опустившейся (правда, облегающее платье лишь подчеркивало ее располневшие бедра, а косметики на лице был явный перебор. Да и покрытые лаком волосы смотрелись несколько нелепо.)
– Сережа, – казалось, она попросту не услышала его слов, – Сережа, ты… не один? Ты с кем? С женщиной?
Ручьёв вышел за ограду, прикрыв калитку, и взял Леру за плечи.
– Иди, – твердо сказал он, – Иди домой, Валерия, если не хочешь проблем.
– Что? – вдруг взвизгнула Лера, вырваясь из его рук, и подскочив к звонку, стала снова давить на него, не отрывая пальца.
Ручьёв ударил ее по кисти… впрочем, было поздно. Он увидел в окне силуэт Анны, поднявшейся из-за стола.
– Что ты мне сделаешь?! – завизжала Лера, отступая от Ручьёва на безопасное расстояние, – Изобьешь? Прикажешь своим людям отыметь меня в задницу? – она хрипло расхохоталась.
Ручьёв похолодел – Лера была явно не в себе. От нее исходил запашок спиртного, но он был уверен, что "разгонялась" она не только спиртным.
И конечно, ей сейчас сам черт был не брат.
Он опять попытался к ней приблизиться, но она, вытянув руки, полоснула ногтями по его лицу.
– С…сука, – вырвалось у Ручьёва непроизвольно, – Ах ты дрянь…
– Что тут происходит? – негромко, даже устало спросила Анна.
Она стояла рядом с распахнутой калиткой, удерживая рычащего Малыша за ошейник.
Лера опять захохотала как безумная (впрочем, сейчас она и была безумна).
– Я так и знала… Нашел новенькую, свеженькую… Ты, гадина, – обратилась она непосредственно к Анне (Ручьёв увидел, как страшно та побледнела), – Где он тебя нашел? В каком-нибудь агентстве моНделей? Ничего, – снова хриплый смех, – И ты ему быстро надоешь, несмотря на свои ножки. Это он любит вытирать обо всех ноги. Думаешь, раз вся такая из себя, он на тебе женится? Ни фига подобного! – и добавила доверительно, – Он тебя уже разложил на своей мягкой постельке?
Дальше слушать этот поток помоев Ручьёв был попросту не в состоянии – он ударил Леру. Ударил не в полную силу…
но он все-таки ее ударил.
Он ударил женщину (пусть пьяную, обдолбанную, под кайфом… неважно). Ударил на глазах Анны.
И в следующий момент прочел приговор себе в ее взгляде.
– Мерзость, – пробормотала единственная, кого он по-настоящему любил, и развернувшись, направилась к своему "Пежо".
Забыв о плюхнувшейся на землю Лере, Ручьёв бросился следом за Анной и успел схватить ее за плечо, прежде чем та открыла дверцу машины.
Она обернулась. Не раз и не два он сталкивался с ее холодными взглядами.
Но столь ледяного и вместе с тем горького раньше не видел.
– Отпусти руку, – спокойно сказала Анна.
Это спокойствие говорило о том, что решение ею уже принято.
И переубеждать ее бесполезно.
Все-таки Ручьёв попытался.
– Послушай, это психопатка, всего лишь какая-то больная, ненормальная психопатка…
Анна холодно усмехнулась.
– И у тебя, конечно, с ней ничего не было. Ее слова – плод буйной фантазии. Она влюбилась в тебя с первого взгляда, увидев на улице, и с тех пор преследует…
Пошло, "Ржевский", – бросила Анна равнодушно, садясь в машину, – Ворота открой, пожалуйста.
– Аня, это же глупо…
– Глупо, ты прав, – спокойно согласилась она, поднимая стекло в дверце, а потом заводя мотор.
– Аня! – он с силой ударил ладонями по капоту.
В ответ услышал лишь автомобильный гудок.
– Какого черта ты села за руль?! – заорал Ручьёв, – Ты же пила! Хочешь разбиться?!
Анна снова опустила стекло.
– Ты прав, – согласилась она невозмутимо, – Ну так вызови кого-нибудь из своих людей на помощь. Я оплачу издержки.
Он провел ладонью по влажному лбу.
– Глупо, – снова пробормотал Ручьёв.
– Извини, – Анна взглянула на него особенно ясными, прямо-таки неправдоподобно синими очами, – Косметичка моя осталась в гостиной, у зеркала. Принесешь?
Он поплелся в дом, и уже из гостиной услышал звук раздвигающихся ворот, а затем и шум мотора.
Конечно, никакой косметички в гостиной не было и в помине.
Ручьёв выбежал во двор тогда, когда "Пежо" Анны со двора уже выехал.
Он опустился прямо на газонную траву, подтянул колени к груди, обхватив их руками, и впервые в жизни пожалел, что не способен по-детски расплакаться – в последний раз он плакал на похоронах родителей, в четырнадцать лет.
Сколько прошло времени, пока он сидел в полнейшей прострации, он не знал. Наконец после того, как огромная собачья морда несколько раз настойчиво ткнулась ему в плечо, Ручьёв поднял голову.
Небо из густо-синего превратилось в бархатное, почти черное. Чудные созвездия сияли над головой Ручьёва. Он увидел, как над кронами деревьев восходит огромный, болезненно-желтый круг Луны.
Пятна на Луне сложились в силуэт охотника с ружьем.
Ручьёв заставил себя встать с газона и уже взял Малыша за ошейник, чтобы ввести в дом, как услышал негромкий, монотонный скулеж.
Лера, скорчившись, сидела на земле, прислонившись спиной к ограде, и тихо подвывала. Как никогда напоминая побитую дворняжку.
Преодолев отвращение (ничего, кроме отвращения, Ручьёв в данный момент не испытывал в отношении девушки. Злости не было, но жалости тоже), он взял ее за предплечье.
– Вставай.
Лера вскинула на него затравленный взгляд. Похоже, она начинала приходить в чувство.
– Ты меня?..
– Я отвезу тебя к матери, – устало сказал Ручьёв, – Поднимайся.
Несколько секунд она продолжала на него испуганно смотреть, затем поднялась на ноги. Чуть покачнулась. Ручьёв снова взял ее за плечо.
– Еще одна выходка – заночуешь в КПЗ, – бросил он холодно и приказал Малышу, – Сторожи!
Тот немедленно уселся у ног Леры, не сводя с нее своих всегда кажущихся печальными карих глаз.
Ручьёв вернулся в коттедж за ключами от "Фольсквагена" (слабый и нежный, утонченно свежий аромат парфюма Анны заставил его сердце болезненно сжаться), забрав ключи, вышел, вывел машину из гаража и, наконец, закрыв за собой ворота, опять приблизился к Лере.
– А ты меня подожди тут, дружище, – попросил он Малыша.
Тот согласно гавкнул и махнул хвостом- "метлой".
– Идем, – Ручьёв подтолкнул Леру к машине. Та сомнамбулически повиновалась.
Доехав до переулка Школьников, пятнадцать, Ручьёв вышел из "Фольксвагена", а после выволок вялую Леру, снова едва удерживаясь от того, чтобы не отвесить ей пару крепких оплеух.
…Дверь открыла на длину цепочки все та же изможденная женщина лет пятидесяти. Впрочем, увидев дочь (Ручьёв поставил Леру перед собой, держа обеими руками за плечи), дверь она тут же захлопнула, а через пару секунд распахнула уже шире.
Ручьёв бесцеремонно втолкнул Валерию в маленькую, тесную прихожую, сам вошел следом, закрыв за собой дверь.
– Я не знаю, что происходит с вашей дочерью, – жестко заговорил "Ржевский", не давая женщине произнести ни слова, – Какие препараты она принимает и в каких дозах, но предупреждаю – если вы не примете срочных мер, скоро она окажется в специальном учреждении. Это я вам гарантирую.
Лицо женщины (бледное, с желтоватым оттенком) стало краснеть.
– Вы… – казалось, она задыхается, – Это вы… вы… Кто довел Лерочку до такого состояния? Вы нелюдь, подонок…
– Заткнись, мама! – вдруг завизжала Лера, словно выйдя из транса, – Он тут ни при чем, ни при чем!
Ручьёв мысленно застонал и повернул дверной замок.
Лера в последнюю секунду уцепилась за рукав его итальянского костюма.
– Сережа…
Он с силой разжал ее пальцы. Опять посмотрел на мать Валерии, спокойно выдержав ее откровенно ненавидящий взгляд.
– Я предупредил вас. Не знаю, по какой причине вы меня ненавидите, вашу дочь я не совращал и золотых гор ей не обещал, но в последний раз говорю – если она снова появится в моем агентстве или рядом с моим домом… словом, рядом со мной, я немедленно вызову психиатрическую бригаду и буду настаивать на освидетельствовании вашей дочери на предмет употребления наркотиков или психического заболевания. Обещаю, – с этими словами он вышел за дверь.
Снова опустился на водительское сиденье своего "Фольксвагена", закурил.
Может, не все потеряно? Анна поймет, что погорячилась, заново все осмыслит и простит его?
Она же не дура, она умница… она должна понять, кто действительная жертва (жертва собственной ошибки) в данной ситуации.
Должна ведь?..
* * *
2. Где наш молодой герой находит ответы на некоторые вопросы, и эта ответы его не воодушевляют.
– Ты делаешь, Студент, успехи, – добродушно пробасил Смоленцев, после того, как Кирилл в честной борьбе положил Орлова на обе лопатки три раза (тогда как Орлов его – всего два).
Усмехнувшись, Кирилл направился к раздевалке, снял кимоно, принял душ, облачился в привычные джинсы и футболку и напоследок заскочил в туалет. Закрыв за собой тонкую дверцу кабинки, он вдруг услышал шаги входящих и знакомый голос (голос Дмитрия), обращенный определенно к тому, кто находился рядом с ним.
– Хочу выклянчить у шефа хоть пару недель законного отпуска, пока он добрый…
Раздался легкий смешок. В том, кто ответил Орлову, Кирилл по голосу узнал Олега Давидова ("Мориса").
– Опоздал, "гюрза". Со вчерашнего дня он Юпитер-громовержец. Даже Валька трепещет, такие громы и молнии мечет…
– С чего бы? – в голосе Орлова было неподдельное изумление, – С тех пор, как его возлюбленная стерва (тут у Кирилла екнуло сердце) сбежала от мужа (сердце Кирилла уже не екнуло, а высоко подскочило), он не Юпитер, а скорее… как там звали божество любви и счастья?
– Его звали Купидон, – Давидов рассмеялся, – Дело не в Анке его, "пулеметчице", а той дворняжке… каштаночке пухленькой.
– А, этой маньячке? – Орлов, похоже, также говорил с усмешкой, – М-да… выходит, оказался между двух огней наш Казанова…
– Говорю вам всем – женитесь, дети мои, – протянул Давидов, подражая слащавому пастырскому голосу, – Женитесь, плодитесь… и не желайте жены ближнего своего!
Тут расхохотались оба.
Кириллу было не до смеха. Быстро оправившись, он вышел из кабинки (Давидов с Орловым уже находились в вестибюле спорткомплекса) и, приблизившись к Дмитрию, тронул его за плечо.
– Не хочешь по пути заскочить в "Речушку"? ("Речушкой" называлось бистро, находящееся неподалеку). По пивку вдарим…
Орлов, чуть сощурившись, посмотрел на Кирилла.
– Да ты ж, вроде, не любитель…
– Как когда, – Кирилл растянул губы в улыбке.
Из спорткомплекса вышли втроем, но после того как Олег, распрощавшись, направился к своей "Мазде", Орлов снова бросил на друга острый взгляд.
– Что, есть тема?
– Есть, – признался Кирилл, – Но не для посторонних ушей.
– Так в чем дело? – Дмитрий вскинул брови, – Едем ко мне, у меня в холодильнике найдутся и пиво, и креветки, отварить которые – дело минутное…
– Послушай, – Кирилл ощутил небольшую неловкость, – Я не хочу быть навязчивым. Твоя Марина…
– Сегодня у нее родительский день, – с усмешкой пояснил Орлов, – То бишь, ночует у родителей. Так что никто нам не помешает обсуждать все, что заблагорассудится.
– Ну тогда… тогда спасибо тебе, – и Кирилл охотно ударил ладонью о подставленную ладонь друга.
…– Итак? – доброжелательный взгляд светло-карих глаз переместился с блюда, где заманчиво дымились свежесваренные креветки, на две запотевших банки с пивом, одну из которых Орлов протянул Кириллу, а другую взял себе, – Проблема, надеюсь, не вселенской важности?
Кирилл еле заметно улыбнулся.
– Отнюдь, – и чувствуя, что краснеет как мальчишка, вскинул на Дмитрия глаза, – Дело в том, что я видел Анну. Позавчера.
Орлов закашлялся, отнюдь не пытаясь изобразить смущение. Похоже, он и впрямь от неожиданности поперхнулся пивом.
– Ну и? – не глядя на Кирилла, спросил "гюрза", ставя банку на стол и разламывая первую из креветок.
– Мы поговорили, -с некоторой заминкой сказал Кирилл, – Но у меня создалось впечатление, что она что-то скрывает… Она несколько раз повторила – многое изменилось, но что именно изменилось, не уточнила…
Орлов вздохнул и вскинул на Кирилла свои выразительные глаза, сейчас абсолютно серьезные.
– А с чего ты решил, будто я осведомлен лучше тебя?
– Я слышал… ваш разговор с Морисом, – Кирилл перевел взгляд на свои руки, чувствуя, что уши просто пылают.
– Подслушивать нехорошо, Студент, – мягко попенял Орлов и поднялся со старенького дивана, на котором они с Кириллом сидели. Прошелся по комнате. – Ладно, – наконец изрек он, в очередной раз запуская пятерню в свою густую соломенную шевелюру, – Коли так… Только спрашиваю еще раз – тебе это надо? Посуди сам, в прошлом году из-за этой дамы у тебя были довольно серьезные проблемы…
– Она не виновата, ты не хуже меня это знаешь, – пробормотал Кирилл, – Я виноват… и больше никто. Глупость моя, точнее.
Орлов тяжело вздохнул.
– С этим можно поспорить, да ладно… Вдобавок, она старше тебя – шесть лет – это существенно, Студент.
– Брось, – отмахнулся Кирилл и даже поморщился, – Это вообще значения не имеет. Я что, прошу тебя свести меня с ней? Лишь хочу, чтобы ты рассказал, что тебе известно.
– Немногим более, чем тебе, – Орлов снова взял свою банку с пивом и сделал пару глотков, – Да и то, что мне известно, лишь слухи. К примеру, по слухам, она собирается развестись, поскольку после рождения ребенка муж не уделяет ей должного внимания…
– Ребенка?! – Кирилл едва не выронил свою банку (впрочем, благоразумно поставил ее на стол), – У нее ребенок? Ты уверен?
Орлов пожал плечами.
– Все так говорят… Мальчик, где-то в начале марта родился. Долгожданный наследник капитала, – Дмитрий невесело усмехнулся.
– Черт, – пробормотал Кирилл, в свою очередь делая большой глоток пива, – И она однако хочет развестись?
– Может, хочет и не она, – с некоторой заминкой протянул "гюрза", – Сплетничают, что у Зарецкого связь с дочкой президента "Бета-банка". Говорят, что "Мега-банк" и "Бета-банк" скоро должны объединиться…
Наконец, говорят, что твоя пассия, – тут Орлов вскинул на Кирилла серьезные глаза, – Уже подыскала замену супругу.
– В лице Ручьёва? – холодея, догадался Кирилл.
Орлов пожал плечами и промолчал. Снова присел на диван.
– Ясно, – пробормотал Кирилл, – Значит, она вернулась и теперь живет у него?
Дмитрий кашлянул.
– Собственно… ну ладно, – он чуть покраснел, – Все же ты мой друг, поэтому… скажу. Живет она, как опять же сплетничают, то ли у родни, то ли в квартире покойного отца. Но точно не у Ручьёва. Однако, о том, что она уже согласилась стать его женой, тоже болтают уверенно.
– Понятно, – Кирилл весьма криво усмехнулся, – "Ржевский", походу, для нее всегда был чем-то вроде запасного выхода… страховкой. (Орлов поморщился: Студент был определенно пристрастен.) Значит, он на ней женится, ребенка усыновляет…
– Это не факт, – заметил Орлов, – Во-первых, ее ребенок остался на попечении папочки, в Швейцарии, в окружении нянек, кормилиц… кого там еще, не знаю. Маловероятно, что при разводе Зарецкий отдаст ей наследника. Помнишь, мы говорили о том, что есть игры, в которых свои правила? Ты безусловно знаешь о законе больших чисел, Студент? Так вот, когда речь заходит о больших деньгах… действительно больших, в действие вступают свои законы.
Понимаешь меня, надеюсь?
Кирилл молча кивнул.
– Кстати, еще один слух, который мне не кажется недостоверным, – Дмитрий протянул Кириллу блюдо с уже очищенными креветками (с ними Орлов расправлялся так же шустро, как с семечками).
Кирилл не чувствовал голода, однако из вежливости взял пару креветок – бело-розовых и чуть сладковатых.
– И что за слух? – мрачно полюбопытствовал он.
– Муж еще до рождения ребенка заставил ее пройти генетический тест, – спокойно произнес Орлов, – Чтоб быть уверенным… на сто процентов.
– Вот скотина! – вырвалось у Кирилла.
Дмитрий хмыкнул.
– Не скажи. То, что для нас с тобой, может, и дикость, для господина банкира – разумная предосторожность. Кто захочет, чтобы его капиталы уплыли в чужие руки?
– Но Ручьёв вроде не празднует еще победы? – допив первую банку пива, Кирилл тут же вскрыл вторую.
– Он ее отпразднует, – убежденно сказал Орлов, – "Ржевский" не из тех, кто упускает свои шансы. Так что, Студент, выброси блажь из головы, пока не поздно.
"А если поздно?", мрачно подумал Кирилл и вяло улыбнулся "гюрзе".
– Сгоняю-ка я еще за упаковкой светлого… одной, думаю, нам сегодня будет мало.
* * *
3. Где мы наблюдаем, как героиня постепенно находит плюсы в своем новом статусе.
Ручьёв был прав, ей не следовало самой садиться за руль: некоторое количество алкоголя плюс стресс… неминуемая авария.
Однако Анна в аварию не угодила. И даже не угодила в лапы ГАИ. Поистине уверуешь в ангела-хранителя.
"Нельзя возводить людей на пьедесталы, Аня, – в очередной раз вспомнила она изречение отца, – Ибо рано или поздно они с пьедесталов падают… как правило.
Что вовсе не означает, что ты должна заранее считать того или иного человека негодяем."
Она не считала Ручьёва негодяем (даже после случившегося инцидента).
Ситуация была банальна. Просто примитивна. Примитивна… до омерзения.
Вот это и было самым худшим – видеть человека, которого считала сильным, жалким и униженным. Униженным существом (подобных Лере Анна мысленно называла не иначе как существами. Не девушка, не женщина… даже не бабенка. Существо), которое несравненно ниже тебя по всем параметрам, это ли не худшее? (Конечно, униженным она считала Ручьёва (вполне обоснованно), а не себя (тоже обоснованно).
Словом, у Королевы, фактически лишенной Короля и наследного принца, не стало и сэра Ланселота.
