Прибыв в областной центр, защитник отправился на кафедру прикладной математики NГУ. Мандражировал сильно: Как подойти с таким заданием к светилам науки? Пошлют, ведь!
Не послали. Зав. кафедрой, доктор физико-математических наук, улыбнулся, конечно: Случай крайний, слов нет. Но, вообще, не удивился. Вы бы, говорит, у нас, на ученом совете побывали. Только, наверное, дважды два еще не оспаривали. А так…
Расценка на экспертизу оказалась кусачей. Адвокат позвонил клиенту и озвучил ее.
– Что? Сколько? Вы с ума сошли! За то, что дважды два четыре, я еще и платить должен?!
– Заплатить необходимо, чтобы не сесть в тюрьму за дважды два пять! В этом смысл.
Долго пришлось выслушивать протесты подзащитного, но деньги от него пришли и были оплачены, меньшей частью, в бухгалтерию NГУ, большей – в карман зав. кафедрой.
– Скажите, а можно сделать, чтобы кроме вас еще пара математиков подписалась под заключением. Тоже с регалиями.
– Конечно, молодой человек! Удвоим вознаграждение и, кроме меня, заключение подпишут еще двое докторов наук. Один доцент, второй профессор и действительный член РАН. Устроит такой состав подписантов?
– Более чем. – отозвался защитник, мучительно соображая, как объяснить Дмитрию Ивановичу усугубившуюся расценку. Но, думай – не думай, а делать надо. Объяснил и это в итоге.
– Не забудьте вписать, что предупреждены об ответственности за заведомо ложное заключение!
– Не волнуйтесь, не забудем.
Через день заключение оказалось на руках у адвоката. С ним профессиональное самочувствие определенно улучшилось.
До суда оставалось еще несколько дней, и защитник решил попытать удачу. Поискать свидетелей пребывания Дмитрия Ивановича дома в день совершения преступления. Даже ни на что не рассчитывал, а удача, как улыбнется ему!
Прямо под жилищем клиента нашелся удивительный человек, Михаил Карлович М. Одинокий пенсионер, полностью проживший собственную жизнь и теперь всецело живущий чужими. Чуткий стариковский сон на три-четыре часа отвлекал его от главного занятия. Все остальное время он проводил за ним: наблюдал из своего окна события внешнего мира. Даже питаться умудрялся, не прекращая наблюдения.
Старик оказался общительным и с цепкой памятью. Жутко обрадовался, что его наблюдения кому-то пригодились. Без проблем дал адвокату объяснение и полностью подтвердил алиби Дмитрия Ивановича. Единственно, категорически отказался ходить по судам, поскольку: a) в принципе не любит суды; b) в выходные уезжает на три месяца к племяннице, за границу. Пришлось это принять, как данность. Листок же, с объяснениями Михаила Карловича, сделал профессиональное самочувствие защитника вообще шикарным. К суду он был во всеоружии.
Такое-то число настало, и разбирательство продолжилось.
– Ну-с! Что нам приготовила защита? – оживленно поинтересовался прокурор.
Полный достоинства, адвокат поднялся со стула:
– Стороной защиты проведена независимая экспертиза, порученная троим докторам физико-математических наук кафедры прикладной математики N-ского государственного университета. Вывод экспертов однозначен: дважды два четыре. Использовано шесть различных методик, давших одинаковый результат. Число, подпись, круглая печать. Об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения эксперты предупреждены! – выразительно доложил триумфатор, словно дух Плевако или Спасовича вселился в него.
– Давайте посмотрим на вашу экспертизу. – протянула руку Ее честь. То ли она удачно сыграла, то ли выступление защитника ее и вправду не впечатлило: Та-а-ак. А почему эксперты предупреждены об ответственности в конце заключения, а не вначале?
– Какая разница? Их предупредили, а заключение осталось прежним.
– Разница есть. Ну, да ладно. А кто их предупреждал? Они же экспертизу не по постановлению суда проводили. Вы, что ли, предупредили?
– Я.
– А вас кто уполномочил?
– Разве не все равно, кто предупредит?
– Во, дает! – хохотнул обвинитель.
– Нет, товарищ адвокат, не все равно. Если выяснится, что заключение заведомо ложно, к ответственности их будет не привлечь. Подписка недействительна. Получается, это не заключение, а сочинение на заданную тему. С вариациями.
– Заведомо ложное заключение, что дважды два четыре?! – не выдержал Дмитрий Иванович. Никто на его реплику внимания не обратил.
– Суд посовещавшись на месте определил: В приобщении к делу заключения экспертизы от такого-то числа отказать.
Бравада на лице адвоката уступила место серому унынию:
– Ясно. Ходатайствую о вызове и допросе экспертов.
– Товарищ адвокат! Вы УПК по диагонали читали? Эксперт допрашивается по проведенной им экспертизе. А вашу экспертизу суд отклонил. Какой допрос?
– Прошу, в таком случае, привлечь их в качестве специалистов. – растерянно предложил защитник.
– Хорошо. Они за дверью? Ожидают вызова?
– Нет.
– Ну, вот и все! – почти хором произнесли суд и обвинение.
– Тогда ходатайствую о назначении повторной экспертизы судом. В качестве экспертной организации прошу выбрать…
– У суда нет оснований для назначения повторной экспертизы. Все выводы изложены ясно. Что не ясно – эксперт нам разъяснил. По вашему настоянию, между прочим, товарищ адвокат! Обвинение?
– Поддерживаю, Ваша честь.
– Что-то еще хотите предоставить суду?
С чувством выдохнув, защитник приготовился ко второй части Марлизонского балета:
– Да. Прошу обозреть и приобщить к материалам дела объяснение, принятое мной у Михаила Карловича М, проживающего в одном подъезде с подсудимым. Согласно им, мой подзащитный, в момент совершения преступления, находился по месту жительства. Свидетель видел, как он выходил в магазин, пробыл там пятнадцать минут и вернулся обратно. Больше подсудимый дом не покидал.
– Передайте на обозрение суду. Смотрите, и здесь тоже самое: предупрежден об уголовной ответственности за заведомо ложные показания! Вы допрос от опроса отличаете? Должностным лицом стали?
– Много берете на себя, коллега! – строго заметил прокурор.
– Я такое к делу не приобщу. – отрезала судья: Это не документ, а филькина грамота.
– Правильно! Я вообще не уверен, что этот Михаил Карлович существует. А если существует, то говорил что-то подобное. А если говорил, то сам, а не за деньги и под диктовку господина адвоката! – подало голос обвинение.
– Вы его явку можете обеспечить? – строго спросила Ее честь у защитника.
– Нет. Он уехал к родственнице в Германию. Вернется через три месяца. К тому же сказал, что по судам ходить не станет. Я его принудить не могу, поэтому прошу суд вызвать официально, повесткой, или приводом доставить.
– Смотри-ка! Об уголовной ответственности предупреждать может, а принудить не может. – усмехнулся государственный обвинитель.
– Отклоняется. Он не значится в списке свидетелей, подлежащих вызову. И, к тому же, вы сами сказали, он в Германию уехал. Ему туда повестку отослать?
– А привод солдатам Бундесвера поручим! – продолжил издеваться прокурор.
– Я немецкого не знаю. – взволнованно произнесла секретарь, которая до этого никаких звуков не издавала. Бедняга. Что там немецкий! Не могу вообразить, как она на русском вела протокол этого заседания. Вообще без понятия!
– Лен, ты́ еще! Ради бога! – успокоила ее начальница: Если других доказательств у сторон нет, переходим к прениям.
Пропрели стороны эмоционально.
Начал прокурор. Вяло изложил доводы обвинительного заключения и потребовал наказать преступника построже.
Адвокат увядать не стал, поскольку это было последней возможностью высказаться. Собравшись и, будто, став выше ростом, он заговорил:
– Считаю, что вина подсудимого ничем не подтверждается. Налицо инверсия доказательств: нет красной куртки, значит он в ней и был. Биллинг показал, – не выходил из дома, значит точно ходил на место преступления. Он бы умер, наверное, загодя, а обвинение сказало б, что это попытка скрыться от правосудия под землей. Знаменитое: «Если в кране нет воды…» пытается прорасти в этом суде, что недопустимо в двадцать первом веке в правовом государстве. Про дважды два и рассуждать неудобно. Закон гласит, что общеизвестные сведения доказыванию не подлежат!
– Это вы с гражданским процессом путаете. – вставила по ходу судья.
– Зачем понадобилась экспертиза того, что является эталоном общеизвестности, не укладывается в голове. – продолжил адвокат. А само заключение – наукообразное словоблудие, прикрытое распиской об уголовной ответственности. Практика ответственности экспертов отсутствует и предупреждения для них – пустая формальность. К тому же он, прямо здесь, под протокол, признался, что подгонял данные под заранее известный результат. Все это обесценивает выводы экспертизы, делая ее недопустимым доказательством.