Когда разогнали овец по загонам, и пятились тени, чернея, к углам, и лисы насытились лаем и стоном, и шел звездопад за невидимым склоном, очнулся в шатре праотец Авраам.
Всё умерло: запахи, пастбища, реки, безмолвное время упало к ногам, созвездья подняли дырявые веки, один только слух обитал в человеке, и Голос нездешний возник: “Авраам!”
Заблеял баран, заскулила собака, метнулась полевка из тесной норы. И вздрогнул родитель от Божьего знака: «Очнись, и пожертвуй Мне сына Ицхака на каменном пике алтарной горы».
Он сына окликнул и без промедленья промолвил Ицхаку: “Со мною пойдёшь, и мы совершим с тобой богослуженье”. На отрока вскинул вязанку поленьев, и в руки взял факел и жертвенный нож.
И двинулись оба неторной тропою: отец впереди, а Ицхак позади, и скрылись за склоном – стопа за стопою — и шли по долине, и перед собою