Григорий Шаргородский
Станционный смотритель. Незнамо куда
Пролог
Ненависть считают низменным чувством – уделом слабых и озлобленных. Сильные мира сего нечто подобное называют праведным гневом, но это всего лишь лицемерие. Ненависть нельзя разделить на праведную и низменную. Когда огонь злобы вырывается из-под контроля, разразившийся пожар выжигает все – и разум, и душу. Тут уж не до нравственных нюансов. Этот огонь обращает в пепел нерешительность и трусость, на короткий миг избавляет человека от гнилостной и липкой слабости. В моменты своего высшего пика ненависть становится сильнее любви и жарче страсти. И нет более сладкого и более извращенного чувства, чем катарсис от свершившейся мести. Виктор Громов, которого вот уже пять лет никто не называл иначе, как Витька Глист, со всхлипом втянул в себя воздух, пропитанный упоительным ароматом пролившейся крови. С похожим всхлипом разделочный нож в десятый раз покинул грудь повара, выпуская из раны кровавые пузыри. Но это было не проявлением дыхания, а просто выходом остатков воздуха из пробитого легкого уже мертвого человека.
Встав со все еще теплого трупа повара, на фоне которого парень выглядел как моська рядом со слоном, Витька с хрустом распрямил спину и уронил нож на пол. Затем опять взялся за оставленный на кухонном столе автомат. Именно с его помощью он застрелил трех опытных охранников и даже всесильного мага, которого раньше боялся до икоты.
Ну и где теперь этот страх? Все, нет его – выгорел, превратившись в угли ярости.
Где-то должен прятаться еще механик, но с ним как раз проблем не предвидится. Старый Митрич хоть и не особо злобствовал, гоняя запуганного парня, но все же относился к нему с презрением, за что сейчас и заплатит.
Как же они все достали!
Перебираясь в другой мир, Громов даже не думал, что скатится на самое дно. Ведь раньше все было по-другому: шикарная жизнь в столице горячо любимой родины, рауты и автопати с девочками и наркотой. А еще будоражащие кровь гонки по улицам ночной Москвы.
Увы, после одного из таких заездов, закончившегося свалкой с «феррари» другого гонщика, сладкая жизнь закончилась. Соперник по гонкам был сыном прокурора, и отец Виктора не смог замять дело, поэтому отправил сыночка в другой мир, снабдив десятком миллионов вечнозеленых бумажек. Увы, отцовского таланта считать деньги у переселенца не было, так что миллионы быстро закончились. Помыкавшись на Подоле, он все же подписал вассальный контракт со станционным смотрителем, решив, что в качестве внешника сможет показать себя во всей красе, так же как герои книг про попаданцев.
Внешники, работавшие за пределами защитного периметра Сторожевых башен города, считались эдакой элитой, местными ковбоями или рейнджерами. Они были овеяны героической славой. Вот на подобные россказни он и повелся.
Сразу по прибытии на почтовую станцию Виктор понял, что никакого геройства не предвидится. Как выразился его новый сюзерен маг-пустышка Скворцов, даже в среде геройских внешников кто-то должен мыть полы, чистить картошку и драить туалеты.
По неписаному закону без оружия не ходит ни один внешник, и все же личный автомат чернорабочего постоянно находился в оружейке – не доверяли матерые бойцы странному пареньку. Но тот факт, что оружейная комната имела особый статус, не отменял скопления в ней пыли, и мыть пол там время от времени все же приходилось. К тому же охранники ленились сами чистить автоматы после воскресных пострелушек под шашлык и пиво, так что возиться с ветошью и смазкой заставляли Витька́. С их стороны это был опрометчивый поступок.
Выйдя из кухни, Виктор оказался в коридоре, откуда через проем открытой двери перешел в обеденный зал. Помещение было обширным, потому что иногда здесь собиралось до полутора сотен едоков. Так что работы у повара и его почти подневольного помощника хватало с лихвой.
На другом конце помещения виднелись два прохода, ведущие в казармы для путников. За спиной остались помещения для персонала базы. Именно там сейчас остывали тела охранников и мага. Ну а пройдя налево, можно было оказаться у массивной конструкции, чем-то похожей на дверь в бомбоубежище. В принципе, так оно и было.
Снаружи, под темными небесами неродного мира, убийцу встретил свежий воздух без примесей крови и страха.
Он сделал глубокий вдох и поднял глаза к небу. Серебристая Дивия уже дошла до зенита, а ее голубая подруга только поднималась над горизонтом. Вместе с очень крупными звездами они окрашивали этот мир в причудливый цвет. Ночное Беловодье совершенно не похоже на Землю, и все же даже под этим небом люди оставались людьми.
Услышав тихое подвывание, убийца скрипнул зубами и решительно пошел к ангару наземной мастерской.
Митрича он нашел забившимся под верстак. Казалось, что старик от страха полностью слетел с катушек. И тут, глядя на это жалкое существо, Громов понял, что ярость ушла. Выгорела, оставив после себя пепел равнодушия. Он никогда не замечал за собой философских наклонностей, но именно сейчас в полной мере осознал поговорку о мстителе и двух могилах. В пустой голове и пустой душе не осталось ничего – ни упоения местью, ни страхов, ни желания жить. В бога он не верил, но все же каким-то неуловимым чувством осознал, что перешагнул невидимую черту, за которой лишь непроглядный мрак.
– Ну что же, одним грехом больше, одним меньше… – криво усмехнувшись, с несвойственным ему спокойствием проворчал парень и поднял опущенный дулом к земле автомат.
Застрелиться даже из укорота еще та задачка, но он справился.
Когда прозвучал выстрел и на стену над дверью ангара плеснуло месивом из осколков черепа и мозга, Митрич истерично взвизгнул, а затем облегченно вздохнул.
Неужели все закончилось? Увы, нет. Едва свет звезд и двух лун, вливавшийся через открытую дверь, перекрыла невысокая гротескная фигура, старый механик понял, что для него все только начинается. Пронзительный крик обреченного человека заметался в помещении, как испуганная канарейка в клетке.
Надоевший визг тонкокожего наконец-то оборвался, Летящий над водой удовлетворенно заурчал. Все прошло, как задумывалось, хотя и не до конца. Тот, в ком охотник разбудил ярость и направил ее в нужное русло, в последний момент сорвался. Летящий над водой хотел заставить тонкокожего убить всех соплеменников, а уже затем прикончить самого себя. Но вдруг эмоции жертвы ушли как вода сквозь пальцы, стряхнув нити кукловода. Впрочем, это уже не имело значения – тонкокожий все равно лишил себя жизни, сам, без понукания извне, при этом заставив охотника лично убивать последнюю жертву, так как она обезумела от страха и не поддавалась Зову. А подходить к пище, когда та не под контролем и даже не ранена, Летящий над водой не любил.
Часть первая
Глава 1
Не понимаю людей, которые любят сюрпризы. Ведь чаще всего мы получаем от жизни не совсем то, чего хотим, и не тогда, когда это нам нужно. Тем, кто мечтает о приключениях, судьба подсовывает унылую, хоть и хорошо оплачиваемую работу в офисе, а домашним мальчикам и девочкам порой приходится тащиться то в Гималаи, то в Индонезию. Я отношусь именно ко второму типу. Правда, на стотысячники меня не заносило, да и в экваториальные джунгли, к счастью, тоже, но приключений за сорок пять лет жизни было намного больше, чем того хотелось. Причем, в отличие от многих, я точно знаю, кого в том винить – орудием судьбы всегда и везде выступал мой старый друг. Старее некуда. Мы познакомились еще в детском саду. Не буду врать и рассказывать историю о том, как хулиганы из подготовительной группы хотели обидеть меня, несчастного, и тут появился спаситель в образе лобастого карапуза. Момент нашего знакомства в моей памяти не сохранился по вполне понятным причинам. Зато весь персонал детского сада на всю жизнь запомнил, как мы с Генкой пытались узнать, что же находится за таинственной дверью на кухню. О том, как нам удалось не обвариться кипящим супом из нами же перевернутой кастрюли, знают только замученные нелегкой судьбинушкой ангелы-хранители.
Догадайтесь, кому в голову пришла эта гениальная идея?
За сорок лет нашего знакомства все неприятные и даже смертельно опасные происшествия случались по причине наличия шила в одном месте у моего друга. И все же, как бы я ни ворчал, унылой мою жизнь нельзя назвать только благодаря Гене. Кроме неприятных, опасных и просто раздражающих моментов были мгновения, которые я храню в памяти как ценнейшие сокровища.
До сих пор не понимаю, как мы умудрялись уживаться все это время. После института, позволившего мне избежать армии, я с ленцой карабкался по карьерной лестнице офисного планктона, затем так же небрежно перешел на фриланс. А вот мой друг, плюнув на высшее образование, с радостью запрыгнул в сапоги, точнее – берцы десантника. Затем он устроился в полицию, которая тогда еще была милицией.
По натуре я всегда был довольно робким, а главное, эгоистичным малым, что в совокупности так и не позволило мне жениться. Он же хоть и гулял, как гусар, но очень быстро нашел себе зазнобу и обзавелся семьей. Впрочем, это никак не повлияло на его отмороженность и тягу к приключениям.
Блин, как вспомню наш сплав по горной реке, до сих пор ноет отбитый копчик и гудит уцелевшая лишь благодаря шлему голова.
Казалось, что это никогда не закончится и он в конце концов все же угробит меня, но три года назад все внезапно изменилось…
Стояние у серванта явно затягивалось, и все потому что не хотелось возвращаться на кухню. Ведь там сидел Гена, и у меня были серьезные подозрения, что он все же тронулся умом от горя.
Ладно, нечего тянуть кота за бубенцы.
Открыв сервант, я достал оттуда бутылку. Да, до высокого звания нормального мужика мне далеко, потому что держу не водку в морозилке, а вискарь в серванте.
Вернувшись на кухню, я поставил бутылку перед поздним гостем.
По старой памяти да по дружбе я все еще зову его Генкой или Баламутом, но для окружающих он давно Геннадий Михайлович, что больше подходит внешности кряжистого широкоплечего мужика с крупными чертами лица и ранней сединой на висках. В свои сорок пять он все еще не потерял формы и на пляже привлекал взгляды молоденьких женщин, чего нельзя сказать о его друге того же возраста. Этот самый друг мог похвастаться лишь офисным животиком, намечающейся лысиной и бледной, редко видящей солнце кожей.
Но это раньше он казался моложе меня. Увы, в последнее время мой старый друг сильно сдал – лицо разрезали горестные морщины, а седина расползлась на половину головы. Так что от былого Гены Баламута мало что осталось.
Как только бутылка оказалась перед ночным гостем, он, не чинясь, вскрыл ее и набулькал себе половину стакана. Плеснул все это дело в пасть и смачно закусил огурцом.
– Как ты можешь пить эту гадость? – поморщился Гена, в очередной раз наводя меня на мысль, что все же стоит держать бутылку водки в морозилке.
– Малыми дозами и смакуя, – проворчал я, с трудом перенося подобное святотатство. – Так, хватить хлебать дорогой напиток, как самогон, колись, что ты опять задумал?
– Мне нужно, чтобы ты переехал.
– Куда? – опешил я. – В другой город или страну?
Внезапно меня озарила догадка.
– Нужны деньги на лечение? Так не вопрос, ты же знаешь…
– Мне нужно, чтобы ты переехал в другой мир, – не дал мне Гена закончить пламенную и благородную речь.
Так, похоже, мой друг все же свихнулся с горя. Впрочем, это не удивительно, потому что было из-за чего. Того, что произошло с Геной, не пожелаешь и врагу.
Рождение дочки никак не повлияло на моего друга. Отец из него был откровенно хреновый, а тесть так вообще пугающий. Своего загульного зятя он бил только два раза, но от души. В итоге тот, не дожидаясь третьего сеанса мануального лечения, свалил из семьи. Дочь недолго тосковала и благодаря своей красоте вышла замуж за другого – богатого и веселого. В общем, все как в сказке, только в сказках мать не отказывается от годовалой дочери, дабы не портить настроение новому мужу.
Если честно, новоиспеченные дед с бабкой не очень-то и расстроились, ведь ни для кого не секрет, что внуков любят больше, чем детей. А у непутевой Ольги родилась просто чудесная Злата. Детей я никогда особо не любил, но эта малышка очаровала меня с самого рождения своей живостью, адекватностью и неприсущей детям остротой ума.
Увы, и эта сказка оказалась грустной. В два года врачи нашли у Златы болячку, название которой я и произнести-то не смогу. Три года дед с бабкой бились как львы за свою кровиночку, но доктора лишь разводили руками. В итоге Зина сломалась и зачастила в церковь, а Гена продолжил искать выход из тупика с остервенением безумца и, похоже, все-таки окончательно спятил на этой почве.
– Ген, ты в порядке?
– Думаешь, чокнулся твой старый друг? – с кривоватой улыбкой спросил он, и вдруг до меня дошло, что в его глазах горит робкий, но ровный и спокойный огонек надежды.
– Говори, – отбросив сомнения, сказал я, потому что эта надежда была нужна и мне.
Злату я не видел больше года. Просто не мог заставить себя пойти в дом, полный боли и безнадеги. Смотреть на увядающего ребенка не было никаких сил, и от собственной слабости на душе становилось еще мерзостнее.
– Слушай, – хлопнул Гена еще полстакана дорогого напитка и со вздохом начал выдавать важную информацию, – ты знаешь, что я не перестал искать способы вылечить Златку. Перепробовано все, начиная с дорогих врачей и заканчивая знахарками и колдунами. Но самый безумный вариант предложил мой знакомый еще с армейки. В отличие от меня он пошел в «контору». Сам понимаешь, там все под тройным грифом «секретно», но он намекнул, что есть место, где могут вылечить абсолютно все. Закавыка в том, что попасть туда не так уж просто. Для обычных людей пропуск в это место стоит три ляма зелени с носа, и скидок на детский билет никто не даст. Шесть миллионов мне не потянуть при всех раскладах.
Мои мысли опять вернулись к квартире, точнее, ее стоимости, но профессиональная привычка анализировать любую информацию выделила некую странность.
– Обычных людей? – озвучил я свою догадку.
– Да, и вот тут мне понадобился именно ты, – ошарашил меня Гена.
– Ты еще скажи, что я, как тот Нео, избранный.
– В какой-то степени так оно и есть. Никита, даже не знаю, поздравлять тебя с этим или нет, но ты – маг.
Япона икебана! Генка точно тронулся, и вся эта надежда в его глазах лишь плод больной фантазии. Его, да и моей тоже. Или же все это какое-то разводилово.
Мои мысли явно отразились на лице, на что Гена тут же отреагировал:
– Никита, послушай меня…
– Да что слушать?! – разозлился я не знаю почему, возможно, из-за собственных обманутых ожиданий. – Тебе нужно показаться психиатру. С чего ты вообще взял, что я какой-то маг? У меня что, это на лбу написано или глаза светятся?
Как ни удивительно, Баламут сохранил спокойствие:
– Читать вслух все, что написано у тебя на лбу, я не буду, потому что там одни матерные выражения. А то, что ты потенциальный маг, показали анализы крови. Помнишь, я просил тебя сдать кровь якобы на случай, если Златке понадобится переливание?
– Вот как просто? – фыркнул я. – И прямо сразу попал на великого мага?
– Не сразу, – как-то виновато мотнул головой Гена. – Я проверил больше полусотни своих знакомых. Повезло только тебе.
Нотки вины в его голосе были вполне объяснимы. Мы считались лучшими друзьями, хоть в последнее время виделись не так уж часто, но он скрыл от меня огромный пласт интереснейшей информации. Пусть даже все это окажется лишь бредом.
Ладно, мало ли какие у него были на то причины, я не экзальтированная барышня, чтобы обижаться на подобные повороты. Тут важнее совсем другое:
– Допустим… только допустим, что так оно и есть. Как моя избранность относится к болезни Златки?
– Напрямую, – чем дальше, тем спокойнее становился Гена, явно ощутив прежнюю уверенность в моей надежности.
А вот я был полон сомнениями. Вся затея по-прежнему отдавала лютым бредом.
– Дело в том, что им там простые люди не так уж нужны, – продолжил рассказ Гена. – Богатеев с тремя лишними лимонами, конечно, принимают как родных. Остальным от ворот поворот. А вот магов очень даже привечают. Те, кто проверяли анализы, сразу хотели направить к тебе скаута, но я зажилил твой адрес. К тому же изначально дал левые паспортные данные.
– О как! – удивился я, но комментировать самодеятельность друга не стал.
Сам все объяснит.
– Пришлось шифроваться и даже хвосты рубить. Дело в том, что маг может взять с собой двух человек, и ставка за такую проводку – два лимона зелени с носа…
Мой друг внезапно помрачнел и осторожно взглянул на меня из-подо лба.
– Геша, ты козел, – вспылил я из-за подобных подозрений в меркантильности. – Еще один такой намек – и получишь в лоб. Давай вещай дальше.
Чем больше я узнавал об этой странной истории, тем меньше она казалась мне бредом.
– А что дальше? – пожал плечами Гена. – Я рассказал тебе все, что знаю. Так что придется решать, исходя только из этих данных. Да, я знаю, что ты такого не любишь. Как и сюрпризов вообще.
Да уж, кому об этом знать, как не ему. После одного из таких сюрпризов я уже лет двадцать как не могу наслаждаться новогодними фейерверками. Да и приуроченными к любым другим праздникам тоже. Постоянно оглядываюсь, не загорелось ли что-нибудь поблизости.
Гена не стал на меня давить и замолчал, зато взялся за бутылку, что тоже повод ускорить принятие решения. В принципе, решать тут особо нечего. Если вся эта бредовая затея даст Златке хоть мизерный шанс на выздоровление, я полезу с ними хоть к черту на рога.
Семьи к приближающейся старости я так и не нажил. Да, работа фрилансера мне нравилась, и что-то подсказывало, что в новой жизни навыки профессионального веб-серфера и аналитика вряд ли понадобятся.
Решиться на расставание с привычным мирком было не так уж легко.
А еще после пяти лет спокойной жизни где-то в глубине души ворочалась робкая жажда приключений. Хотя, уверен, если мы действительно окажемся в ином, к тому же магическом, мире – эта жажда сдохнет раньше, чем я успею по-настоящему испугаться.
Но все это – так, второстепенные мысли…
– Что делаем?
Генка тут же оживился, стряхнув с себя несвойственную ему робость. Даже с сожалением отодвинул ополовиненную бутылку:
– Завтра подписываем договор о продаже твоей квартиры, я уже обо всем договорился. Свою продал еще вчера, как только узнал результаты анализов. Послезавтра с утра выезжаем в сторону белорусской границы.
– А при чем здесь Белоруссия? – удивленно спросил я, даже не подумав упрекнуть друга в том, что он начал действовать еще до получения моего согласия.
Давно привык к его закидонам, а смирился еще раньше.
– Понятия не имею, – равнодушно пожал плечами Баламут.
Похоже, его сейчас интересовали только голые факты и план на ближайшее будущее, а всяческую мистику и фантастику капитан полиции в отставке выбросил из головы, чтобы освободить мощности в напряженно работающем мозгу. А вот в меня любопытство вцепилось голодным зверем. Но информации для анализа не было, и взять ее неоткуда.
Глава 2
Наше расставание с родным городом вышло довольно тягостным. И дело даже не в том, что я увидел превратившуюся в собственную тень Златку, которую Гена вынес из больницы на руках. Поначалу я еще держался, но, когда девочка, увидев меня, выдала вялую улыбку, я смог лишь сдавленно просипеть:
– Держись, Кнопка, все будет хорошо.
А затем отвернулся, чтобы ребенок не видел набежавших слез.
Тучи сгустились, когда нам попыталась помешать беснующаяся в религиозном гневе Зина. Если я раньше думал, что свихнулся мой друг, то сейчас осознал, что ошибся адресом. Похоже, мозг Зины решил защитить себя с помощью погружения в религию. Сцена была жутковатой. Некогда тихая, образцовая хранительница семейного очага превратилась в фанатично настроенную фурию. Она обвиняла мужа в желании загубить душу внучки, отдав ее сатанистам.
Зря он все-таки рассказал ей о другом мире и магах. Даже у меня ум за разум заходит, что уж говорить о подорванной горем психике бедной женщины, которая, кроме любовных романов, ничего толком не читала. До сих пор так и не заданный другу вопрос о том, как быть с его женой, отпал сам собой. Боюсь, на данный момент их брак существовал только на бумаге.
На вопли Зины, которую с трудом сдерживали медсестры, явился наряд полиции, и я уже был готов… даже не знаю, к чему я был готов.
К счастью, они пришли не за нами. Связи моего друга в органах все еще были достаточно крепки. Оно и неудивительно. Это если на пенсию уйдет начальник отдела или главка, о нем тут же все забудут. А волкодавов, не раз ходивших на штурм бандитских малин и лежбищ террористов, помнят вне зависимости от перемены социального статуса.
Зину аккуратно взяли под руки и увели, а мы быстро загрузились во внедорожник Гены, о котором я мог сказать только то, что это жутко переделанный «ниссан».
Первую часть пути радостной тоже не назовешь. Баламут был мрачен и сосредоточен. Говорить он мог лишь о том, что не смог захватить с собой весь свой арсенал, потому что через границу, пусть и такую дырявую, как белорусская, тащить все это слишком опасно. А сроки нас поджимали, и любой косяк мог стать фатальным. Успокаивало моего друга лишь одно – имелась информация, что на месте есть куча магазинов, в том числе с хорошим ассортиментом стреляющего железа. Меня его нервные разглагольствования интересовали мало, потому что в тот момент я прилагал массу усилий, дабы спящую на моих коленях девочку не растрясло на ухабах плохой дороги.
Границу мы пересекли через шесть часов, трижды останавливаясь в придорожных кафе для нервных перекуров Баламута, ну и по нужде. Для больной девочки под опекой деда этот процесс наверняка был мучителен. Ни в меня, ни в Гену еда не лезла, а Златку пришлось едва ли не насильно кормить какой-то желеобразной гадостью. Да еще и кучей таблеток.
Боже, за что этому ребенку такие мучения?!
После пересечения границы Гена разозлился еще больше, потому что белорусы досматривать нас даже не подумали и лишь лениво отмахнулись. Так что все его страхи насчет оружия оказались пустыми.
И вот мы оказались в Беларуси.
Что тут еще можно сказать? У Батьки, конечно, много недостатков, но, блин, какие же он понастроил дороги! Порой даже казалось, что мы попали в Европу, но от проплывающих мимо причесанных деревень откровенно несло совком.
Еще через три часа, уже в сумерках, мы добрались до славного города Бобруйска, предварительно преодолев по мосту неширокую реку.
Не знаю, чего я ждал от города, уже овеянного в наших фантазиях магическим флером, но вид стандартного для постсоветского пространства не такого уж большого городка никак не клеился с вертевшейся в моей голове патетикой.
Мой друг, сверившись с картой, уверенно провел джип почти через весь город к застроенной промышленными зданиями западной окраине. И если в самом городе на нас никто не обращал ни малейшего внимания, то, едва мы миновали последнюю многоэтажку и, немного проехав вдоль кладбища, свернули направо, тут же были остановлены белорусскими, можно сказать кондовыми, гаишниками. Все как положено – мордатые и чуток вялые.
А вот за их плечами в сумерках застыли фигуры в черной форме, и уже от них веяло нешуточной угрозой.
– Куда направляемся? – дождавшись, когда Гена опустит стекло, лениво спросил гаишник.
– Пансионат «Березка», – спокойно ответил мой друг.
Ситуация мгновенно изменилась. Гаишник подобрался и тут же отошел назад, а парни в черном, наоборот, приблизились.
– Фамилия, – строго приказал один из «черных», к моему огромному облегчению, вместо оружия взяв в руки планшет.
И все равно ситуация была угрожающей, а еще обстановку нагнетало кладбище за спиной, уже укутанное в зловещие сумерки.
– Кандидат Зимин Никита Олегович с сопровождающими. – Гена почему-то выдвинул на первый план меня, а себя со Златкой вообще обозначил едва ли не в качестве багажа.
С другой стороны, странные у меня возникают вопросы. Если наши предположения верны, то в машине сейчас сидит всего лишь один человек, хоть что-то значащий для этих ребят.
Подтверждая мои предположения, боец в черной форме потерял интерес к водителю и подошел к задней двери. Пришлось открывать стекло и мне.
– Результаты анализов, пожалуйста, – преувеличенно вежливо попросил незнакомец.
Пока я пребывал в легком шоке, Гена быстро сориентировался и протянул мне через плечо сложенную вдоль бумагу, которую я и сунул контролеру.
Подсвечивая себе фонарем, мужчина в черном быстро просмотрел документ и сразу вернул его мне:
– Прямо по дороге. Затем направо к воротам с надписью «Березка», дальше и сами разберетесь, – по-прежнему игнорируя Баламута, пояснил страж сего непонятного места. – Доброго пути, господин.
От подобного величания я немного растерялся, хорошо хоть автоматически сработала элементарная вежливость:
– И вам не хворать.
Баламут не стал дожидаться конца наших политесов и дал по газам.
Как и было обещано, за поворотом в конце дороги, которую обступили ряды ангаров, обнаружились массивные ворота под солидной охраной.
– Мне кажется или из окна вон того бетонного строения торчит ствол пулемета?
– Торчит, – ответил Гена на мой невольно произнесенный вслух вопрос. – А еще на крыше здания замаскирован как минимум КПВТ.
– И куда это мы заехали?
– Пока не знаю, но начало обнадеживающее, – повеселел мой друг.
– Чем это? – не понял я его радостного настроя.
– А тем, что склад с картошкой так охранять не будут. В любом случае все скоро решится, так или иначе, – с явно ощутимым фатализмом в голосе добавил он.
В чем-то мой друг был прав, при любых раскладах из этих ворот мы уже не выедем, но лично меня плохой финал истории не устраивал никоим образом.
Не знаю, кто назвал пансионатом огороженную территорию из шести ангаров, двух трехэтажных зданий непонятного назначения и одной пятиэтажной гостиницы, но с чувством юмора у него не все в порядке.
Хотя бы для виду пару березок здесь посадили.
В оборот нас взяли сразу по приезде. Как только мы миновали ворота, из трехэтажного здания вышел мужик в белом халате и призывно махнул нам рукой. На бетонированной площадке между зданиями никого больше не было, так что мы резво подъехали к незнакомцу.
– Господин кандидат, – безошибочно угадал встречающий, когда мы с Геной вышли из машины, – пожалуйста, пройдите за мной. Машину можно отогнать вон в тот ангар, остальные могут заселяться в гостиницу.
– У нас больная девочка, – встрял в разговор Баламут, чем вызвал недовольную гримасу медработника.
– Подождите, сейчас за нею приедет медсестра. До отправления она может побыть под нашим наблюдением, – обращался он по-прежнему исключительно ко мне.
Странные здесь порядки, но в чужой монастырь со своим уставом лезть как минимум неразумно, особенно не зная местных раскладов. Информационный голод уже начал откровенно бесить, а от мысли, что там, куда мы отправляемся, возможно, не будет Сети, так и вообще становится не по себе.
– Прошу, господин кандидат, – сделал приглашающий жест медик, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
Внутри здания явно расположилось некое медицинское учреждение. Обстановка как в дорогой частной больнице – начиная с оборудования и заканчивая униформой персонала.
Заметив мой удивленный взгляд, медик любезно пояснил:
– К нам часто попадают люди в очень плохом состоянии, а ждать приходится порой до шести дней. Мы никого не лечим, просто обеспечиваем выживаемость до момента перехода. Что касается лично вас, то нам необходимо еще раз подтвердить ваш статус кандидата. Это не займет много времени.
В поразительно чистой процедурной симпатичная медсестра быстро взяла анализ крови и наградила меня милой улыбкой. Тут же подошел ошивавшийся рядом провожатый:
– Вас ждут на ресепшене в гостинице. Если есть дополнительные пожелания, в медицинском плане мы с радостью постараемся помочь.
– Девочка, что была со мной…
– О ней позаботятся, не беспокойтесь, – мягко прервал меня медик.
На этом мы и распрощались. Дорогу обратно я запомнил хорошо, так что выход нашел сам. Нашего автомобиля перед больничкой уже не было, зато у входа в гостиницу маячила фигура Гены. Он явно был чем-то раздражен. А еще я заметил, как черный «гелендваген» заезжает в ворота дальнего ангара.
– Ты чего такой дерганый? – спросил я, подходя ближе.
– Сейчас увидишь, – с мрачной загадочностью сказал мой друг. – Есть у меня подозрения, что там, где нам предстоит жить, все такие.
О чем именно он говорит, стало понятно, едва мы вошли в холл гостиницы. Как я уже понял, в этом месте все имеет двойное дно. Точнее, жухлую обертку и шикарное нутро. Как и больница, гостиница снаружи выглядела неухоженным еще с советских времен заведением, а внутри была обставлена как минимум на четыре звезды. Но некоторым и этого показалось мало.
У стойки ресепшена, за которой откровенно страдала симпатичная брюнетка-хостес, визжала дама лет пятидесяти, в жутком платье цвета вырвиглаз. Рядом с нею отирался уморенный жизнью мужик чуть постарше. Парочку прикрывал звероподобный телохранитель, которому наше с Геной появление явно не понравилось.
– Что значит у вас нет носильщиков?! – чуть не перешла не ультразвук дамочка. – Нам что, самим тащить чемоданы? Немедленно позовите администратора. Вы знаете, сколько я заплатила…
Мне уже подумалось, что это надолго и до своего номера мы доберемся не скоро, но случилось чудо – явился администратор. И не просто явился, но и сумел успокоить дамочку всего парой предложений:
– Вы заплатили за вашу доставку до места назначения. Гостиница предоставлена вам бесплатно. Точнее, бесплатно мы обеспечим вас одним номером на троих. Если хотите более шикарные условия, придется доплатить. Но это позже, сейчас вам следует пройти вот по этому коридору в кабинет номер девять. Там вам объяснят все, на что вы имеете право, а на что нет.
Дамочка набрала в грудь побольше воздуха, но тут же сдулась, когда звероподобный охранник аккуратно взял ее под локоток. Кажется, у этой троицы не все так просто в семейных отношениях.
Причиной странного поступка охранника были два парня в черной форме, полном обвесе и с короткими автоматами. Мы с Геной, засмотревшись на скандал, тоже пропустили явление этой парочки.
Дальше по коридору троицу межмировых туристов никто не провожал. Охранники вернулись в помещение за замаскированной дверью рядом с ресепшеном, а администратор подошел к нам:
– Господин кандидат, рад вас приветствовать в нашей гостинице. – Резкая смена тона уже стала привычной. – Если хотите сначала отдохнуть с дороги, Валентина сразу выдаст вам ключ-карту. Но я бы все же посоветовал для начала уладить основные формальности. Переход назначен на завтра в три пополудни.
