Григорий Андреевич Кроних
Налётчики
Вот так каждый год: перед своим днем рождения она минуты свободной не имеет, дел по горло. Уже в конце дня выбрала момент, позвонила домой.
– Привет, как дела, Слава?
– Хорошо, дорогая, вот только столько хлопот, что присесть некогда!
– Тебе присесть, а мне из-за стола встать не дают – то звонят, то в кабинет лезут, а тут еще отчет… Из магазина не звонили?
– Нет.
– Ольга дома?
– Нет, как с утра ушла…
– Ну, пока.
– Тоня, вечером не задерживайся!
Вот взял манеру ее поучать. Не опаздывай, позвони, скажи… Только “застегнись” еще не говорит, а то был бы копией родной тещи в молодости – не отличишь. Даже интонации, показалось Антонине Макаровне, у них похожи. Она набрала другой номер.
– Зоя, привет, ты чего не звонишь мне, а?
– Здравствуйте, драгоценная Антонина Макаровна! – Зоиному восторгу не было края, товаровед “Галантереи” на том конце провода таяла, как сыр в духовке. – Да разве до вас дозвонишься! Вы же нарасхват, особенно сегодня. Мы с утра с девчонками звонили, стихи поздравительные сочинили, а вы то трубку не берете, то занято без конца. Антонина Макаровна! Я вас поздравляю от всего нашего коллектива, желаю, чтобы дебет всегда сходился с кредитом, а также здоровья, счастья и больших–больших дивидентов. А мы вам всегда готовы во всем помогать. Вы, наверное, сегодня такая красивая, прям – царица бала! Хоть бы одним глазком увидеть! Хотите, сейчас стихи прочту или попозже, когда к нам заедете?
– Не трещи, Зойка, аж ухо болит, – чуть строго сказала главный бухгалтер. – Как у вас там дела идут?
– Нормально, Антонина Макаровна, – бодро ответила Зоя. – Контора пишет, в смысле – считает. Товар поставщики весь, какой должны были, подвезли, выручка, Галя прикидывала, обычная, средняя для лета. Все в порядке, разве мы можем подвести вас в такой день? Если не верите – проверьте!
Как можно не верить такому искреннему возмущению, особенно когда знаешь, что в любой момент можешь эту подлизу уволить. И она, Зойка это, конечно, тоже распрекрасно знает.
– Верю, поэтому проверю завтра, – сказала Антонина Макаровна. – За поздравление спасибо, всем передай, с меня шампанское.
– А стихи, Антониночка Макаровна?
– Все завтра, сегодня мне некогда. Пока.
– Всего вам хоро…
Главбух не привыкла говорить дольше, чем надо и по телефону, и лично. А слова льстивые ее не очень трогают, знает она всем этим зойкам цену, даже если они, как Людмила, вдруг поднимаются наверх. И нутро, и манеры – все прежнее остается, никуда не девается. Все они – рядовые да сержанты, так сказать, а она, как никак – дочь полковника, и со всякими паршивками ее не перепутаешь.
Антонина Макаровна достала пудреницу, посмотрелась, мазнула подушечкой по носу и лбу. Нет, не перепутаешь. Папа служил в инженерных войсках и сумел пристроить дочь в профильный институт. А потом она в здешнюю бухгалтерию попала, правда не сразу. Может, этот Институт и не самый большой на свете, зато она тут главный бухгалтер, и все с ней считаются, вплоть до самого Геннадия Кирилловича, а он человек с большими связями, да не местными, а московскими, вот бы с кем сойтись поближе…
Жаль, очень жаль, что сынок его уже женат, да на ком, на простой, можно сказать… чуть не уличной. Не поспела вовремя ее Оленька… Эх, дочка, дочка, горе ты мое, что ты себе там думаешь? – вздохнула Антонина Макаровна. Где тебя черти носят?
Надо что-то с Ольгой делать, надо что-то придумать, вот только сегодня сумасшедший день и вечер будет такой же. Может, Романюка с сыном позвать, повод вроде удобный…
Размышления прервал телефонный звонок.
– Дорогая–любимая Антонина Макаровна! Поздравляю вас…
– Ну, спасибо…
…В полшестого Антонина Макаровна решила, что с нее хватит и вызвала машину.
– Как обычно, в магазин? – ухмыльнулся шофер.
– Сегодня домой, Коля.
– Точно! У вас же день рождения! Поздравляю и желаю…
Тьфу ты, до чего надоели!
Гости, как вечно бывает, стали собираться с легким опозданием и чем беднее, тем больший букет. Видно, чтоб “не хуже, чем у других”. Больше всего несли лилии. Они появились недавно, потому в нынешнем году были в моде. Резкий тяжелый запах заполнил все пять комнат и терялся только на кухне, где над чужими деликатесами колдовали Слава и специально нанятая официантка. Там Антонина Макаровна тоже долго не могла находиться, ведь ей надо было развлекать гостей. Так, оглядела деваху – хорошенькая, но чуть вульгарная, как и все официантки. Слава, конечно, с ней вежлив, но уровень-то разный, против этого не возразишь. Проинспектировав кухню, Антонина Макаровна вернулась в залу, где приглашенные вяло рассматривали картины (уж не думают ли, что она их у метро покупала!) или мялись у столика с аперитивами. Один Дмитрий Иванович выпивал хорошо, он всегда хорошо выпивает, ни на одном торжестве на памяти Антонины Михайловны он до конца не досидел: или под стол скатится, или жена на служебной машине домой увезет. Такое поведение ход светской вечеринки нарушает, но как не пригласить в гости личного друга мэра, он же в любом состоянии любой вопрос решить может. А интеллигентные люди на чужих слабостях никогда внимание не заостряют. Да и у кого их нет, если вдумчиво вокруг посмотреть? Даже у идеального, как его в бухгалтерии прозвали, Виктора Денисовича и у того слабое место нашлось, впрочем, обычное, Людмила не долго его искала, просто вцепилась покрепче других и свое получила.
– Не скучаешь, Людмилочка?
– У вас прелестно, Антонина Макаровна! Мне очень весело!
– Позволь познакомить тебя с Павлом Робертовичем, начальником комитета образования. Павел Робертович, это Людмила э–э–э Константиновна, супруга Виктора Денисовича.
– Очень приятно!
Старый хрен склонился к кассиршиной ручке, а та и млеет, дура, перед этим голубцом, который бы, конечно, предпочел облобызать ее мужа.
– Мама! – позвала Антонину Макаровну дочь. – Папа говорит, что можно приглашать к столу.
– Нет, нет, еще не все гости собрались. Ты хорошо себя чувствуешь, Оленька?
– Да, мама!
И сразу в сторону метнулась, словно у нее дел невпроворот. Вот сама станет матерью, тогда поймет… Тьфу, тьфу, тьфу, не дай бог раньше времени! Пусть дочь поучится, поумнеет, тогда конечно, а сейчас… Кто поймет, что у нее на уме, она же ничего Антонине Макаровне не рассказывает! Сегодня Оля заявилась с первыми гостями, подарила нежные хризантемы: “поздравляю, мамочка!” Глазки блестят, как маслинки, а ручки целлофан теребят. Чего так разволновалась? Что натворила? Некогда и поговорить с родной дочерью, надо с гостями со всеми перекинуться хоть словечком.
В прихожей раздался долгожданный звонок, новорожденная поспешила к двери.
– Добрый вечер, драгоценнейшая Антонина Макаровна! – за порогом стояли оба Романюка. Геннадий Алексеевич протянул единственную бордовую розу. Вот шик у человека! Даже за опоздание не извинился.
– Поздравляем вас с днем рождения, – присоединился Борис, – и надеемся, что наш подарок поможет вам отдыхать от работы…
– И от нас – надоедливых! – добавил Романюк-старший.
Новорожденная старательно еще раз понюхала цветок, но шутку про отдых так и не поняла. Геннадий вечно модничает, слова в простоте не скажет.
– Прошу вас, гости дорогие! – распахнула она дверь пошире.
– Минутку, Антонина, – попросил Романюк-старший. Тут раскрылись двери грузового лифта, и оттуда появились грузчики со здоровенной коробкой, вернее ящиком. – Сюда, ребята!
Антонина Макаровна посторонилась, а ребята заволокли свой груз в прихожую.
– Распишитесь, – один протянул квитанцию.
– Это что, Геннадий?
– Подарок. Домашний кинотеатр.
– Да у меня вроде не юбилей…
– Ничего, ничего, все нормалек.
– Ну, Геннадий, ты меня опять поразил, – Антонина Макаровна обошла коробку.
– Мама, ну скоро ты, все ждут? – в прихожую влетела Оля. – Ой, что это?
– Домашний кинотеатр! Геннадий Алексеевич подарил! – гордо сказала мать. – Вот, Оля, кстати, познакомься, его сын Борис. Вы ведь еще не знакомы?
– Очень приятно… Вот это круто!
– А мне вдвойне приятно и трижды круто, – улыбнулся Борис.
– Это я про подарок, – смутилась Оля. – Очень уж шикарно.
– Ну что вы, Олечка, мы ведь с вашей мамой не только партнеры, но и друзья, – сказал Романюк-старший. – Примите от чистого сердца!
– Оля, закрой дверь, – попросила Антонина Макаровна. – Геннадий, Борис, проходите, пожалуйста.
Чудесным образом остальные гости уже оказались оповещены о подарке. “Не зря ждали…”, “это сколько же он с подрядов имеет…” Шепоток пролетел и растаял, но Антонина Макаровна постаралась клеветников разглядеть. Проходившей мимо Оле, она успела шепнуть: “Обрати внимание, доча, на Бориса. Очень перспективный молодой человек – учится на экономическом и уже помогает отцу в фирме!” Оля, конечно, дернула плечиком, но не дура же она и глаза у нее есть: высокий, красивый, богатый, молодой – чего еще хотеть?
За столом Антонина Макаровна посадила молодых рядом. Она видела, как Борис быстро освоился и стал ухаживать за Ольгой. Доча, молодец, повела себя скромно и строго. Мальчика из золотой молодежи только так и можно привлечь – безразличием, наверняка за ним девчонки толпой бегают. Народ подобрался все сытый, ели через силу, а пили исключительно виски, коньяк и мартини. Тосты говорили такие витиеватые, словно собрались одни академики. И то сказать, их Институт уже решено переименовать в Академию. Звучит солиднее, глядишь, и средств из министерства будут побольше выделять, а, значит, больше денег пойдет на ремонт учебных корпусов, общежитий и прочего хозяйства – перспектива хорошая.
Антонина Макаровна посмотрела на Геннадия. Улыбается до ушей, бестия! Ну, до чего обаятельный, и дела умеет обделывать – никакая инспекция не докопается. Если сын в него, то у Оли есть хороший шанс. Дочь по-прежнему беседовала с Борисом через губу. Ничего, после ужина у нее будет время стать любезнее. Официантка подала кофе, а муж включил видео из Таиланда.
– Остров Бали – это сказка, мы там были в отпуске, – сказала Антонина Макаровна. – Правда, Оленька? Расскажи, как ты сидела верхом на живом крокодиле.
– На крокодиле? Живом? – всплеснула руками Людмила. – Ой, я тоже хочу.
– Да ничего особенного, – вяло сказала Оля, – просто им так разжимают челюсти, что их заклинивает, так что можно и в пасть залезть.
Дальнейший рассказ пришлось вести Славе. Вот это муж умеет, и как он только запоминает всю ту чепуху, которую говорят экскурсоводы? Да просто голова у него ни о чем не болит, семья на ее плечах, и дочь она одна, можно сказать, воспитывает. Если бы этим занимался Слава, то Оля давно бы уже в подоле принесла, потому что ему все равно, ему на все наплевать. Как бы они без нее прожили? Антонина Макаровна даже плечами пожала в ответ своим мыслям. Нет, надо с дочерью откровенно поговорить, что за апатия, что за кислое лицо? То ли ей так скучно, что она не считает нужным это скрывать, то ли она заболела. Если болеет, то почему не пожалуется? Или тут что-то еще замешано?..
Конец вечера был смазан мыслями о дочери, и утром она проснулась с тяжелым настроением. Слава, как всегда, бодрячком помчался на утреннюю пробежку.
– Оля! – позвала Антонина Макаровна и постучала в дверь комнаты дочери.
– Доброе утро, мама! Я скоро.
– Я хочу с тобой поговорить, – Антонина Макаровна решила разговор не откладывать и распахнула дверь. Оля, как можно было угадать, еще лежала в постели.
– У тебя сегодня занятия есть?
– Да, со второй пары. Но я сейчас встану, – девушка откинула одеяло.
– Оля, ты плохо себя чувствуешь? – Антонина Макаровна подошла к кровати и положила руку на лоб дочери.
– Нет, мама, хорошо.
– Мне вчера показалось, что тебе как-то не по себе.
– Нет, все было нормально.
– Но я же вижу! – односложные ответы дочери начали Антонину Макаровну раздражать. – Ты вчера весь вечер куксилась. Может быть, тебе скучны мои гости, но, например, Борис очень милый мальчик. Мне кажется, – лукаво улыбнулась Антонина Макаровна, – если девушку не интересует такой красивый и перспективный молодой человек, то с этой девушкой что-то не та-ак!
Оля наморщила носик.
– Ну вот! Опять гримасы. Объясни матери, что ты имеешь против Бориса? Студент, умница, работает в отцовской фирме.
– Вот–вот, тебе, мама, он интересен именно поэтому. А мне нет. Оба они какие-то противные… – Оля глянула на мать: не слишком ли она прямолинейна?
– Я знаю, что старший Романюк тебе не нравится, но тебя никто не заставляет с ним общаться, тебе достаточно быть с ним просто вежливой. Но Борис очень перспективный, почему бы тебе не познакомиться с ним поближе?
– Он мне вчера не понравился. Сноб надутый и дурак.
– Это с золотой-то медалью? Да на джипе? – улыбнулась Антонина Макаровна, присаживаясь на край постели. – Послушай, доча, я сама была молодой и еще помню это время. В молодости все ждут какого-то принца заоблачного, какого-нибудь Ди Каприо с Томом Крузом. И я тоже мечтала, мечтала, между прочим, о Шалевиче пополам с Казаковым. Ну и что? Ничего подобного я в жизни не встретила, а встретила твоего папу. Думаешь, он приехал ко мне на белом коне? Он мне ногу на танцах отдавил, причем танцевал-то вообще с другой девушкой. Думаешь, он мне в этом момент показался красивым или умным? Нет, я его тоже дураком обозвала… Но Борис тебе ведь подобных поводов не давал? Подружи с ним, пообщайся, сходите вместе куда-нибудь. Ну?
– Не хочу.
– Я тебя не понимаю, тебя же не в ЗАГС гонят. Борис тебя обидел?
– Нет.
– Тогда в чем дело, Оля?
– Тебе это нужно, потому что у тебя с Романюком дела?
– Не уходи от ответа.
– Ты – тоже.
– Ты как с матерью разговариваешь! Я тебе добра желаю, хочу помочь сделать в жизни правильный выбор.
– Я уже сделала.
– Что это значит? У тебя кто-то есть?! Отвечай, ты путаешься с мужиком? Кто он?! Как зовут?!
– Мама, я ни с кем не путаюсь, ты не правильно поняла, я…
– Ты с ним спала? Отвечай, дрянь! Ты уже с ним спала? Как его зовут? Он тебя соблазнил, да? – Антонина Макаровна схватила дочь за плечо и как следует тряхнула. – Отвечай матери! Почему ты скрытничаешь? Он что, женат?
– Перестань, мама, мне больно! – у Ольги навернулись слезы. – Никого у меня нет, отстань! – она вырвалась и упала лицом в подушку. – Никого!
Дочь зарыдала, а Антонина Макаровна наоборот, немного успокоилась. Девичьи слезы легкие, а знать правду она должна, всю до капельки – своя же дочь, не чужая. Антонина Макаровна положила руку на вздрагивающие плечи.
– Ну, успокойся, доча, не плачь, я же за тебя волнуюсь, хочу, чтобы у тебя все было хорошо, правильно. Не плачь, не плачь, извини, я ведь не со зла на тебя кричу, ты ведь девочка уже взрослая, должна понимать. Ну, успокойся, повернись, вот так… давай я тебе слезки утру… Ты ведь моя кровиночка, я беспокоюсь, нервничаю, вот оно и выходит… Ты бы сама мне сказала: так, мол, и так, мама, не стану же я тебя силком заставлять… Не нравится – ну и шут с ним, с Борисом, мы другого парня найдем. А если что случилось, если тебя кто-то обидел, ты только скажи, я во всем тебе помогу. Я ведь твоя мама, я всегда на твоей стороне буду, что бы не случилось. А теперь скажи, доча, у тебя кто-то есть, да?
Оля отрицательно помотала головой, она еще всхлипывала, но слабо и редко. Потом достала платок и вытерла глаза, глянула в маленькое зеркальце.
– Не нравится мне твои нервы, Оленька, – продолжила Антонина Макаровна, – что-то очень легко в слезы ударяешься. Разве наш разговор – повод? В жизни, знаешь, бывают поводы и посерьезней. Ты бы сходила к психотерапевту.
– Мама, ну ты же знаешь, как я не люблю ходить по врачам.
– Никто не любит, но чтобы потом локти себе не кусать… Да ведь я же не в районную поликлинику тебя посылаю, я имею в виду нормального платного врача, специалиста. Я сама у него лечилась, время-то вон какое дерганное, суматошное. Сходи, а?
– Ну, мама–а…
– Что – мама? Кстати, там можешь полное обследование пройти, сколиоз свой детский проверить, к лору сходи, к глазнику, к гинекологу.
– Нет уж…
– Почему?
– Не хочу.
– Ну вот, опять та же пластинка.
– Не люблю врачей, – Оля скорчила гримаску и показала язык. – У них инструменты всякие и пальцы холодные …
– Это зимой, – пошутила мать.
– А летом надо отдыхать.
– Вижу, тебя не уговорить, – вздохнула Антонина Макаровна. – Ладно, вставай, пойдем завтракать.
К завтраку дочь совсем успокоилась, защебетала, как птичка, даже рассказала пару студенческих анекдотов про то, как выпускники подарили военной кафедре копию картины “Дубовая роща”, и как доцент ставил оценки за чертежи, глядя в них, как в подзорную трубу и ни разу не ошибся. Антонина Макаровна, слышала все эти истории не раз (она же главбух в Институте уже семь лет!), улыбалась в нужных местах, пока не догадалась: а откуда студентка второго курса университета знает истории про выпускников военной кафедры? Кто ей эту галиматью рассказал? И чего это она на меня иногда так испытующе поглядывает, словно проверяет или опасается?
Неужели Оля думает, что материнское сердце можно обмануть? Уж кто–кто, а Антонина Макаровна все чувствует, все понимает. Откуда эта скрытность взялась? Обычные девичьи “секреты” или что-то посерьезнее прячется за всеми этими недомолвками? Однажды ей уже пришлось отваживать одного не в меру ретивого поклонника. Сделать это было не трудно, Леня оказался парнем глупым и доверчивым, но ведь он не единственный, кто на ее красавицу заглядывается.
После ухода дочери Антонина Макаровна позвонила своей заместительнице.
– Ираида? Ты меня не теряй, я на часок–другой задержусь… Ага, в налоговом управлении, так всем и говори… И Виктору Денисовичу тоже… Пока.
Антонина Макаровна быстро собралась (чашки Слава помоет, тем более, что она вечно забывает как моечная машина включается), заглянула в кошелек, нащупала в кармане ключ от “Ауди” и вышла из дому.
Слава богу, она еще не забыла, как в поликлинике двери открываются. Сама ведь сюда бегала и кабинет тот же, а врачиха, интересно, та же или другая? Той-то уже семьдесят должно быть, поди уже наковырялась… Хотя место, наверное, не самое плохое, не стоматолог, конечно, но тоже человек с креслом. Антонина Макаровна направилась прямо в кабинет.
– Дама, вы куда? Там занято! Очумела, что ли?! – загалдела редкая, но сварливая очередь.
– Мне назначено! – бросила Антонина Макаровна и плечом толкнула дверь.
Пациентка, к счастью, находилась у стола, а не в кресле. Врачиха, как вечно они делают, что-то писала. Лица не видно, но другая, конечно, сразу видно, смена пришла. Доктор подняла лицо.
– В чем дело? Вы видите – у меня идет прием.
– Доброе утро. Я от Татьяны Алексеевны. У меня срочное дело, – Антонина Макаровна решительно села. – Я подожду.
Врачиха внимательно на нее посмотрела и ничего не ответила. Сообразительная, однако.
– Попринимаете эти таблеточки, весь курс, а потом снова сдадите анализы – вот направление, а затем еще раз придете ко мне.
– Хорошо, Наталья Яковлевна. Спасибо, до свидания.
– До свидания, – врачиха снова склонилась над бланком.
В открытую пациенткой дверь просунулась очередная голова, но Антонина Макаровна уже приступила к делу.
– Наталья Яковлевна, мне вас рекомендовали как прекрасного специалиста, только вы можете мне помочь! Я в этом уверена!
– Посмотрим. Как ваша фамилия?
– Потехина.
– Что-то знакомое. Вы карточку откладывали? Я что-то вас не помню, – врачиха перебрала бумаги на столе. – На что жалуетесь?
– На дочь, – вздохнула Антонина Макаровна.
– В смысле? – подняла бровки докторша.
– У вас дети есть, Наталья Яковлевна?
– Есть. Но при чем тут…
– Тогда вы, как мать, меня поймете. Наталья Яковлевна, я должна знать, что происходит с моей дочерью, понимаете?
– Пока не очень. Где вы оставили дочь? В приемной? Позовите, – врачиха опять попыталась склониться к своей писанине.
– Дочери здесь нет.
– Тогда приводите ее завтра, а сейчас позовите следующую по очереди.
– Вы, кажется, не понимаете…
– Нет и, кстати, Татьяну Алексеевну я тоже не знаю.
– Это мой гинеколог, это не важно.
– Гражданка, я прошу вас покинуть…
Наталья Яковлевна не договорила, потому что на недозаполненный бланк легли пятьдесят долларов.
– Мне нужно ровно пять минут, – сказала Антонина Макаровна.
– Я вас слушаю… простите, как ваше имя–отчество?
– Антонина Макаровна.
– Очень приятно.
– Я сама в районную поликлинику, извините, давно не хожу. У меня есть свой платный гинеколог.
– Это я как раз поняла. Вас ведь волнует ваша дочь?
– Вот именно. А она наблюдается у вас. Я бы хотела знать все о ее здоровье.
– Антонина Макаровна, существует врачебная тайна и я…
– Я же мать. У вас дети есть?
– Вы уже спрашивали.
– Ну, тем более! В виде исключения, а?
– Если только в виде исключения, – Наталья Яковлевна смахнула купюру в ящик стола и пододвинула телефон. Как дочку зовут?
– Потехина Ольга Станиславовна.
– Минуточку… Алло, Лена?.. Это Наталья Яковлевна. Будь добра принеси мне прямо сейчас карточку Потехиной Ольги Станиславовны… Когда обращалась, не знаю… Спасибо, детка… Антонина Макаровна, ваша дочь регулярно бывает у меня?
– Вот вы мне это и скажите.
– Хорошо, она дома живет? Ведет себя нормально?
– Конечно, она очень хорошая девочка.
– Чего же вы так волнуетесь?
Риторический вопрос остался без ответа, медсестра из регистратуры принесла карточку. Шепнула что-то на ухо врачихе, косо посмотрела на Антонину Макаровну и вышла. Видно успела заглянуть в карточку и удивилась тому, что пациентка выглядит чуть старше.
– Вспомнила я вашу девочку, мамаша, – сказала Наталья Яковлевна. – Взрослая уже барышня, она периодически бывает на осмотрах, жалоб особых нет, здоровье нормальное. Так что можете не беспокоиться.
– Разрешите мне посмотреть, – протянула руку Антонина Макаровна.
Врачиха карточку не отдала.
– Вы мне не верите?
– Дайте посмотреть!
– Во–первых, вы ничего не поймете даже там, где нет латыни – у меня, как и у всех врачей, отвратительный почерк, во–вторых, я вам все сказала: ваша Оля вполне здорова.
– Скажите мне… понимаете… Оля еще девушка?
– Ваша дочь взрослый человек, она сама за себя отвечает.
– Ваше мнение меня не интересует. Моя дочь – девушка? – на стол врачихи легла еще одна купюра. – Ну?
Наталья Яковлевна сгребла бумажку.
– Уже нет, но это обычное дело, не расстраивайтесь…
– Сама знаю, что обычное, – пробормотала Антонина Макаровна, – как же она могла?
Решив, что этот вопрос уже не к ней, докторша промолчала.
– Ну, я с ней разберусь!
Сев в машину, Антонина Макаровна достала мобильник, но потом передумала и кинула его обратно в сумочку. Говорить об этом по телефону глупо. Да и торопиться не следует, хотя так и хочется заорать на глупую девчонку. Она-то, дура, подыскивает ей хорошую партию, рассказывает про английскую школу и фортепьяно, распинается перед Романюком, а самого главного о своей дочери, оказывается, не знает. Молодость – понятно, сама была такой, весело жила, но ведь это были театр, танцы, как максимум – поцелую на лестнице. И только в 19 лет она впервые позволила мальчику… Тьфу, черт, не об этом думать надо. Романюк – ладно, и так никуда не денется, дело вообще не в мужиках, их-то, как раз, на Ольгин век, с ее личиком и фигурой, хватит. Вопрос в том, почему дочь скрыла, что у нее есть ухажер. Да не простой, а… Кто же этот оболтус? А вдруг это тот Леня? И когда они… Вот что надо было спросить! Как давно дочь скрывает свой роман? Впрочем, раз до постели дошло, то ситуация серьезная. Вплоть до… ну, если она в подоле принесет, тогда… Антонина Макаровна аж зубами заскрипела… Убить дуру мало! И как же она-то проглядела? А папашка… Тот вообще никогда ничего дальше своей логарифмической линейки не видел, а Ольгу всегда баловал, в куклы с ней играл. Вот и доигрались!
В Институт Антонина Макаровна приехала злая, как черт. Зашла в расчетную группу, наорала там на девчонок, потом сделала выговор заместителю Ираиде и только тогда поднялась на второй этаж к себе в кабинет. На сегодня было намечено отметить день рождения на службе, так все начальники делают из соображений демократичности. Значит, надо список гостей пробежать (не забыла ли кого нужного?), организовать подчиненных на нарезку закуски, пригласить еще не охваченных гостей, а у Антонины Макаровны ибез этих хлопот все из рук валится. Она даже достала из сейфа бутылку коньяка и приняла рюмочку. Решила, что сначала надо успокоиться, а приготовлениями можно заняться и после обеда, день еще длинный. Антонина Макаровна села за стол и придвинула к себе полугодовой отчет. И в этот момент в дверь громко постучали…
3.
…правый висок ломило так, словно дуло пистолета уже продавило там дыру, а перед глазами Антонины Макаровны плыл дистанционный пульт со страшной белой кнопкой посередине.
– Считаю до трех! Раз!.. – голос главаря впервые напрягся.
– Я позвоню, позвоню, – поспешно сказала Антонина Макаровна. – Разрешите?
Налетчик пододвинул ей телефон. Она сняла трубку и набрала номер.
– Людмила? Это Антонина Макаровна. Зайди ко мне, у меня к тебе важное и очень срочное дело!
– Но я же не могу оставить…
– Это касается твоего мужа. Быстро иди ко мне, Люда. Всего на пять минут…
Глава третья. Людмила
1.
Распахнутый сейф был забит уже наполовину, а до второго мешка она еще и не добралась. Много места заняли медали из золота и платины, заказанные специально к юбилею Института. Каждая из кругляшек упакована в специальный футляр – не дай бог поцарапать или ударить, тут и мужниной зарплаты не хватит расплатиться. Людмила выпрямилась, вытерла ладонью пот, затем достала платок и повторила движение. Дурная привычка, хорошо, никто не видел.
Ох, денег в этот раз выдали столько, что даже у нее, кассира, рябит в глазах: получка сотрудников и студенческая стипендия за три месяца, да еще средства на юбилей Института, и немного – на премию ректорату за хорошую организацию юбилея. Ну а как иначе, ведь праздник организовать это же как… как заново построить! Вон как Витюша старается, крутится с утра до вечера, словно юла. А ведь не мальчик, но о здоровье проректору думать некогда, тем более, когда сам Игорь Кириллович уехал в Москву в командировку – финансы выбивать. Они, деньги эти, им положены, потому что Институт – головной за Уралом, ни иркутский, ни хабаровский с ним рядом не стоят. Потому и в праздник нельзя в грязь лицом, надо, чтоб все на высшем уровне. Министр из столицы пожалует, коллеги, гости всякие, даже из-за границы. За такой юбилей не то что премия, месяц курорта – и то мало! Витюша похудел совсем, осунулся и раздражительный стал, чего с ним раньше никогда не бывало. Ясно, что в отсутствии шефа, муж должен проявить себя по максимуму, зарекомендовать с лучшей стороны, показать на что способен. А он способен и на большее, и если шеф уйдет на повышение, например, в замминистры, то Витюша… Не хочу, говорит, загадывать, но Людмила его мечты понимает, она же чувствует, она верит. Придет время и не будет уже Макароновна перед ней нос задирать, хвалиться связями, а выучит ее отчество и кланяться будет ниже, чем начальнику управления. Ейный-то Слава – настоящая домработница, так что Макароновна уже свое взяла, больше ей не светит, а вот у Витюши все шансы есть, он в хорошем возрасте, Игорь Кириллович ему доверяет, а уж умный какой! Как начнет говорить, так у Люды мурашки по коже бегут – до чего красиво и непонятно. Все бы хорошо, если бы не прошлая Витюшина семья. Хоть он и говорит “не обращай внимания”, а все–таки неприятно. Но Людмила старается делать вид, что все нормально – чтобы Витюшу не огорчать.
Зазвонил телефон, и погруженная в свои мысли Людмила почему-то вздрогнула.
– Алло?.. Антонина Макаровна?.. Но я же не могу оставить… Хорошо, бегу!
Сердце Людмилы после разговора вдруг рвануло с места в карьер. Что случилось? При чем тут Витюша? Главбухша ничего не объяснила, наверное, по телефону о таком нельзя, ведь про инструкции Макароновна отлично знает, а по голосу чувствовалось, что дело серьезное, но при чем тут Виктор? Людмила глянула на не выгруженный мешок с деньгами, – да за пять минут ничего, поди, не случится. Кассирша лишь захлопнула распахнутый сейф, схватила ключи и выскочила за дверь. Закрыла оба замка и быстро–быстро пошагала в кабинет начальницы. Ну, если это опять шутка, как с тем старым педиком, то она обязательно пожалуется Виктору. Боже мой, что же могло с Витюшей случиться?
Людмила досеменила до кабинета, распахнула дверь и когда занесла ногу над порогом из-за косяка вытянулась рука, схватила ее за платье и втащила внутрь.
– А–а–а! – взвизгнула Людмила.
– Заткнись! – сказал мужской голос в ухо, дверь за спиной захлопнулась, щелкнул замок. Антонина Макаровна сидела в своем кресле, а за его высокой спинкой торчала мужская голова. Больше Людмила ничего не разглядела, человек сзади повернул ее лицом к стене.
– Что случилось? – вымолвила Людмила.
– Кассирша, а что случилось, не знает! – заржал грубый голос. – Деньги в кассе завелись!
– Что с моим мужем? Антонина Макаровна, что случилось с Виктором?
Макароновна не ответила, а схвативший Людмилу парень снова дохнул в ухо.
– Ты не про мужиков, ты лучше о себе подумай! И про начальницу свою.
– Что вы делаете! – взвизгнула вдруг главбухша.
– Молчи, дура, – внушительно произнес “ее” налетчик, – от веревки твоя честь не пострадает.
Людмила хотела было повернуться, но шея будто одеревенела.
– Жить хочешь? – спросил бандит за спиной.
– Да.
– Это хорошо. Тогда слушай сюда! Сейчас – не дергайся – я приклею тебе на грудь мину, – мужская рука полезла из-за плеча в декольте, Людмила инстинктивно отшатнулась. – Не шевелись, я сказал! – Рука продолжила свой путь, обогнула бюстгальтер поверху, остановилась под левой грудью и вдавила что-то в тело. Рука выскользнула, а у сердца осталась холодная пластина.
– Это маленькая мина, – пояснил бандит, гад, сволочь, – но на тебя хватит. Поведешь себя неправильно – мина взорвется, стоит нам только нажать на кнопку, поняла?
Людмилу опять схватил столбняк.
– Поняла, спрашиваю? – парень тряхнул ее за плечи.
– Да, да, поняла, – поспешно сказала Люда, испугавшись, что мина взорвется от сотрясения – так в кино бывает.
– Ну вот, полдела сделано, а сейчас пойдем в закрома!
– Куда? – не поняла она.
– Совсем со страху очумела! В кассу пойдем, за бабульками.
– Я не могу, – в ужасе прошептала Людмила, – вдруг она взорвется, – кивнула кассирша на свою грудь.
– Ты мена слушайся, тогда не взорвется, – посоветовал грабитель. – Кстати, не забудь, что на той же кнопке висит и жизнь твоей начальницы. Если что – взрывами обеих пополам порвет, только скажите слово или сделайте лишнее движение.
– Людмилочка, – просипела Макароновна, – пожалуйста, сделай, как они хотят, хотя бы ради собственной жизни.
Одно хорошо, поняла Людмила: с Витюшей все в порядке, а, значит, и с ней все закончится хорошо, муж ее спасет.