Гордон Чайлд
Арийцы. Основатели европейской цивилизации
Этнический тип древних персов, представленный изображениями правителей из династии Ахеменидов, легко позволяет отличить их от хеттов, семитов или эламитов; их характерными особенностями являются приподнятые брови и узкий нос (фото 2, А). Только антропологическое обследование черепов может показать, имеем мы дело с северным или евроафриканским типом. Основные длинноголовые народы, населяющие Иран сегодня, принадлежат именно к последней расе. Однако наличие вплоть до сегодняшнего дня среди курдов, а также среди части населения, проживающего в районе Персеполя, блондинов является неоспоримым фактом. В свою очередь, китайские историки сообщают о голубоглазых людях, живших в Восточном Туркестане около 100 года до н. э. По всей видимости, иранцам удалось достичь бассейна Тарима еще до начала нашей эры. То обстоятельство, что они смогли преодолеть такие огромные расстояния, заставляет предполагать, что они вели полукочевой образ жизни. Хотя в гатах Зороастра, где зарисовки сельской жизни представлены в изобилии, главным достоинством ария считается занятие земледелием, а кочевники проклинаются, как грабители из Турана. Следует, конечно, помнить, что существование империи Ахеменидов и наличие у нее мощной армии привело к иранизации множества народов, проживавших на ее обширной территории.
Теперь мы можем сделать вывод, что индоиранские народы, появившиеся на северо-восточной границе Месопотамии совместно с касситами около 1900 года до н. э., были всего лишь авангардом индоевропейцев. Их западная ветвь достигла Митанни еще до 1500 года до н. э., а восточная ветвь примерно в это же самое время – Индии. Можно предположить, что простиравшаяся между ними горная местность была занята народом, который тысячу лет спустя стал известен как иранцы, выделившись из первоначальной индоиранской общности, смешавшись с неиндоевропейскими малоазийскими и туранскими племенами. Как и откуда основная масса индоиранцев попала в эту область, до сих пор не ясно; для этого у нас слишком мало данных. Этот вопрос все еще ждет своего рассмотрения.
Глава 3. Расселение индоевропейских народов в бассейне средиземного моря
Эллины и жители Эгеиды
Следующей областью земного шара, на которую нам хотелось бы обратить внимание, является бассейн Средиземного моря. У нас есть основания полагать, что на этих землях, занятых в классические времена индоевропейским населением, ранее обитали неиндоевропейские племена. Об этом свидетельствуют топонимы, немногочисленные надписи, а также историческая традиция. Однако письменная традиция в этой области появляется слишком поздно. В этой связи наибольшую ценность приобретают данные археологии.
В бассейне Эгейского моря ранний период истории можно изучать на основании исключительно богатых и обильных археологических находок. Но в наших сведениях есть один пробел. Нам прекрасно известна греческая цивилизация, уходящая корнями в эпоху раннего железного века или же геометрического периода. Ей предшествуют «темные века», при изучении которых даже данные археологии мало чем могут помочь, а на другой стороне этой пропасти во всем своем блеске возвышается микенская цивилизация, которая процветала между 1600 и 1200 годами до н. э. Своими корнями она уходит еще в 4-е тысячелетие, и искать их надо, с одной стороны, на Крите, а с другой – в ряде местных культур, существовавших в материковой Греции. Анализ топонимов свидетельствует о присутствии неиндоевропейских народов на берегах Эгейского моря. Для нас основной вопрос заключается в следующем: проник ли индоевропейский элемент (будем называть его эллинами) в этот район только в течение «темных веков» или же эллины жили на территории Греции еще в микенский или даже домикенский период? Я не претендую на то, что в рамках данного исследования смогу дать исчерпывающие ответы на все эти вопросы или же подробно их рассмотреть, объем книги позволяет мне ограничиться только самым общим обзором состояния проблемы.
Если мы обратимся к греческой традиции, то обнаружим, что у эллинов сохранились воспоминания о значительных передвижениях населения в этом районе. Так, дриопы пришли в Арголиду из Центральной Греции; фессалы выдвинулись из Эпира, «чтобы заселять эолийскую землю» Фессалии; элеаны переселились из Этолии в западную часть Пелопоннеса; хорошо всем известные дорийцы, некогда обитавшие в районе горной гряды Пинд, расположенной на территории Македонии, захватили Беотию, Лаконию, Арголиду и остров Крит. Но с одной стороны, сами греки никогда не считали, что эти народы переселились в южную часть Балканского полуострова откуда-то издалека; Македония была самой крайней точкой, о которой упоминает традиция. Наряду с этим сами греки считали, что те народы, которых эти переселенцы завоевали, были греками; однако вплоть до дорийского завоевания здесь жило не только индоевропейское население – его часто называют автохтонным. Дошедшая до нас неопределенная фраза о «сыновьях Эллады, призванных помочь государствам» не имеет никакого отношения к процессу заселения эллинами этой территории, а относится только к дорийцам. Все другие греческие племена, возможно, были здесь исконными обитателями.
Лингвистические данные лишь частично согласуются с исторической традицией; на основании их анализа в греческом языке выявляются по крайней мере две разнородные страты. Греческий язык делится на четыре главных диалекта: эолийский, аттическо-ионийский, кипро-аркадский и дорийский. Все эти диалекты взросли на одной и той же почве. Даже если они и не возникли на основе единого греческого языка, то во всяком случае они настолько близки друг другу, что должны были дифференцироваться друг от друга на строго ограниченной территории. Например, было бы неверным утверждать, что дорийский диалект должен был развиться где-нибудь в долине Дуная, а на ионийском диалекте говорили в Аттике еще за тысячу лет до этого. По всей видимости, распространение диалектов отражает проникновение дорийского диалекта в области, ранее занятые другими диалектами. Аркадия, население которой говорило на своем собственном диалекте, представляла собой подобие острова внутри Пелепоннеса, оказавшись отрезанной морем дорийских диалектов от родственного в языковом плане населения Кипра. В западной части Фессалии дорийские элементы наслоились на более древнюю эолийскую основу. В Центральной Греции дорийские диалекты, на которых разговаривали в Ахее, Фокиде и в земле локров, вклинились между эолийскими диалектами Беотии и Восточной Фессалии. Хотя, возможно, эолийский диалект в последнюю из упомянутых областей проник вместе с переселенцами из Арне в Фессалии, изгнанных дорийским племенем фессалов.
Согласно наиболее популярной гипотезе, проникновение дорийского диалекта в восточную часть полуострова связано с переселением туда дорийских племен дриопов и фессалов. Но на самом деле все может оказаться гораздо сложнее. Р. Мейстер предлагает признать в качестве свидетельства распространения дорийского диалекта не общие признаки, характерные для всех западногреческих диалектов, а лишь некоторые особенности, над которыми насмехались аттические трагики. Если согласиться с теорией Мейстера, то из этого следует, что проникновение западногреческих диалектов, которое отрезало жителей Аркадии от их родственников на Кипре, началось еще до вторжения сюда дорийцев; автор даже периэков Лаконии, которые не были дорийцами, рассматривает в качестве носителей западногреческих диалектов. Так что нам придется считаться с вероятностью того, что переселение западногреческих племен происходило в два этапа. В любом случае мы столкнемся с очевидными трудностями, если предположим, что в течение «темных веков» сначала произошла эллинизация Кипра и Аркадии, Аттики, Беотии и Восточной Фессалии, а затем произошло завоевание или изоляция этих территорий вследствие последующих вторжений из Западной Греции.
А что было до вторжения дорийцев? Ему предшествовал так называемый героический век, описанный в поэмах Гомера и в более поздних легендах, в которых он предстает во всем блеске и великолепии. Предыдущие исследователи сделали немало, чтобы поднять кредит доверия к трудам Гомера и доказать, что они содержат ценную историческую информацию. Археологи открыли нам все великолепие эпических цитаделей; Т.В. Аллен доказал, что в гомеровском «каталоге кораблей» отражена ситуация, которая не имеет ничего общего с политическими пристрастиями более позднего времени, но точно отражает ситуацию, существовавшую в Греции еще до дорийского вторжения. Как только египетские и хеттские источники должным образом будут изучены, народы и отдельные персонажи, упомянутые в героических мифах, обретут черты исторической реальности.
Однако интерпретация этих источников и их сопоставление с результатами археологических раскопок все еще представляет известные трудности. Гомер описывает тот период в истории Греции, когда в большинстве государств правили «ахейские» династии. Первый вопрос заключается в следующем: были ли эти ахейцы, которые возглавили военную экспедицию против Трои, эллинами? Сами греки полагали, что именно так оно и было; Гомер и более поздняя традиция описывают их как почитателей индоевропейского божества – Зевса. Их образ жизни весьма напоминает тот, который, судя по Ригведе, вели индийские правители или же, судя по эпосу северных народов, вожди германских племен. Вместе с тем их имена – Одиссей, Ахилл, Пелопс – лишь с большим трудом, с помощью немыслимой фонетической эквилибристики, можно отнести к числу индоевропейских. Более поздняя традиция с немыслимым единодушием приписывала Пелопидам, Данаидам и прочим аристократическим греческим родам малоазийское происхождение, именуя их фригийцами, лидийцами или ликийцами. В других случаях, как кажется, их истоки следует искать на юге, на минойском Крите, где возникла великолепная цивилизация средиземноморского типа, уходящая корнями еще в 4-е тысячелетие до н. э.
Сэр Артур Эванс уже давно высказал идею относительно возможности существования минойского эпоса, записанного минойским письмом и, скорее всего, на негреческом языке. Для того чтобы объяснять наличие минойских сюжетов в греческих мифах, он предположил, что Гомер мог включить некоторые эпизоды из минойского эпоса в свои произведения. Недавнее открытие эпизодов героического мифа, запечатленных на минойско-микенских кольцах с печаткой, может служить подтверждением его слов. Аллен пошел еще дальше, утверждая, что некоторые эпизоды так называемой «героической хроники» были доработаны Гомером, который, как он считает, жил на острове Хиос, а ее другая версия сохранилась в легендарной традиции Крита. Возможно, что она также была составлена на минойском языке и записана минойским письмом. Нет ничего невероятного в том, что греческие завоеватели могли воспринять не только культы своих предшественников, но также и названия, которые они встретили на вновь занятых землях. Вполне возможно, что догреческое население было ассимилировано ими и более поздняя традиция повествует о негреческих героях, которые, впрочем, ничем не отличаются от самих греков, прибывающих к ним из Азии или с Крита. Между 1600 и 1450 годами до н. э. минойская цивилизация распространяла свое влияние с юга на север. Появление больших царских гробниц служит надежным показателем появления династий местных правителей, предки которых, вероятно, жили на Крите, у более отсталого населения материковой Греции.
Вполне вероятно, что при решении этого вопроса большую помощь могут оказать хеттские анналы. Если упоминаемый в них Тавагалавас, правивший в области Аххиява около 1325 года до н. э., на самом деле носил греческое имя Этеокл, то отпадут всякие сомнения относительно присутствия эллинов (которые, как известно, были индоевропейцами) в бассейне Эгейского моря или в непосредственной близости от него в XIV веке. Индоевропейская принадлежность имени последнего не вызывает никаких возражений. Еще приблизительно столетие спустя в документах появляются упоминания об Алакшандуше, то есть об Александре, а это имя, безусловно, греческое.
Но признание того факта, что ахейцы Гомера были на самом деле греками, ставит перед нами следующий вопрос. Говорили ли они на восточногреческих диалектах – кипро-аркадском, ионийском и эолийском – или же на неком праязыке, от которого произошли эти три диалекта, или же они говорили на одном из западногреческих диалектов? В первом случае их вполне можно было бы считать первыми эллинами, а во втором – их можно было бы считать теми, кто способствовал изоляции жителей Аркадии, и, таким образом, в основе греческого языка лежат аркадский, аттический и эолийский диалекты, а теория Мейстера должна быть признана несостоятельной. Первая из упомянутых гипотез кажется более правдоподобной. Кипро-аркадские элементы ясно различимы во многих областях, в которых Гомер или хеттские источники отмечают присутствие ахейцев, – например, Крит или Памфилия. Вместе с тем западногреческие элементы там отсутствуют. Опять-таки кипро-аркадские слова ясно различимы в языке, присущем греческому эпосу.
С другой стороны, Чадвик отмечал, что ахейские диалекты испытали на себе сильнейшее влияние диалектов Западной Греции и что жители именно этих областей с полным правом могли бы считаться потомками ахейцев времен Гомера, если бы до нас не дошли сведения, что эти районы испытали на себе сильное дорийское влияние. Тем не менее в разных частях ахейского мира – в Арголиде, Мессении, на острове Кос, в городе Калимна на Родосе – в античное время говорили на различных западногреческих диалектах, и во всех этих случаях у нас нет оснований полагать, что эти районы были заняты дорийцами. Вероятно, что во взглядах Чадвика есть рациональное зерно.
Наконец, были ли эти ахейцы аборигенами или же пришельцами? Насколько нам известны их династические списки, они, вне всякого сомнения, были здесь пришельцами; их правители могли указать своих предков не далее четвертого поколения; далее они, как писал Геродот, «возводили свой род к богу». Кроме того, часто говорится о том, что они лишь недавно заняли трон, когда их представитель женился на дочери прежнего правителя. Чадвик очень точно сравнил эти и другие явления, присущие героическому веку Эллады, с формированием германских королевств на руинах Римской империи. Контакты с римской цивилизацией способствовали не только разложению варварского общества, но и появлению военных вождей, чей личный статус и менталитет мало чем отличались от тех, которые были присущи Агамемнону или Ахиллу. Наряду с этим во время службы в римских легионах варвары приобрели такой опыт, что смогли захватить владения своих прежних хозяев почти без сопротивления. Менее вероятным представляется гипотеза, согласно которой ахейцы были культурными героями, священными правителями, которые, как предполагает сэр Джеймс Фрейзер, придерживались обычая экзогамии и поэтому вынуждены были искать себе новые царства.
Но признание того факта, что ахейские правители были в Эгеиде пришельцами, не решает вопроса об их происхождении, который все еще далек от ясности. Некоторые из них, как мы уже отмечали, прибыли из Азии; другие, среди которых можно выделить отца Ахилла Пелея, правившего во Фтии, прибыли с юга, в данном случае с острова Эгины; у Диомеда, правившего в Аргосе, предки были родом из Этолии; Атрей прибыл в Микены непосредственно из Пизатиса, располагавшегося на западном побережье Пелопоннеса; эолийские правители Пилоса в Трифилии произошли из Фессалии.
Новые свидетельства по интересующему нас поводу были недавно получены из совершенно неожиданного источника, но они скорее усложняют, чем способствуют разрешению ахейской проблемы. В письме хеттского царя Мурсилиса упоминается некий Антаравас, о котором говорится, что он был правителем областей Аххиява (Ахея) и La.az.ba (Лесбос?). Другой правитель Аххиявы, который, возможно, был сыном только что упомянутого правителя, носил имя Тавагалавас и прозвище Ayavalaas (Эолийский?). Доктор Форрер склонен отождествлять этих двух правителей XIV века до н. э. с Андреем и Этеоклом, которые считаются основателями минийской династии, правившей в Орхомене. Спустя почти столетие некий Аттарашшияс, правитель Аххиявы, опустошает побережье Карии и Кипра и становится союзником царя хеттов. Он и его помощник получают титул Kurivanies. В этом правителе немецкий дешифровщик[13] мог бы признать Атрея, отца Агамемнона. Алакшандуш из Вилусы несколько ранее упоминается в договоре другого хеттского правителя, Мутталлиса (1310-1290 годы до н. э.). Название племени ахейцев уже давно было выделено доктором Х.Р. Холлом среди так называемых «народов моря», которые напали на Египет во времена правления фараона Мернептаха, около 1230 года до н. э. Несколько позже Аутран предположил, что ахейцы скрываются в Библии под именем гивитов.
Необходимо отметить, что все эти народы и правители, упомянутые в хеттских надписях, вне всякого сомнения, связаны с Малой Азией. С точки зрения правителей Богазкея, владения ахейцев, по всей видимости, должны были располагаться в Памфилии. Однако доктор Форрер отмечает, что их правители считались весьма важными фигурами, равными по положению египетским фараонам, а также правителям Ассирии и Вавилонии, и заключает, что Памфилия была только восточной окраиной их огромной страны, основная территория которой располагалась в Греции. Профессор Сэйс сомневается в справедливости подобного вывода и скептически относится к предложенным отождествлениям Андрея, Этеокла и Атрея, хотя и не отрицает упоминания в хеттских источниках этнонимов «ахейский» и «эолийский». Поэтому у нас есть основания утверждать, что эти ахейцы были либо азиатским народом, собиравшимся завоевать Грецию, либо же изгнанным оттуда, возможно дорийцами. Так что точка зрения доктора Форрера о наличии эолийских правителей у ахейцев за более чем сто лет до начала Троянской войны может быть подвергнута сомнению. Однако, несмотря на все сомнения, эти потрясающие открытия в целом свидетельствуют в пользу того, что греческие династии правили в Греции уже в XIII столетии до н. э., то есть до прихода туда дорийцев. Пока согласимся с подобным утверждением, однако только в самых общих чертах, поскольку оно противоречит исторической традиции, на основании которой принято интерпретировать археологические материалы.
Хотелось бы начать с дорийцев, которые занимают важнейшее место в греческой традиции.
Не вызывает сомнения, что их вторжение имело катастрофические последствия, однако проследить его по данным археологии крайне сложно. Несмотря на очевидный контраст между микенской культурой и культурой геометрического периода, которые разделяют «темные века», последовавшие за их вторжением, при более внимательном взгляде выясняется, что культура Греции архаического и классического периодов немало унаследовала от микенской культуры. Более того, многие черты культуры железного века Эллады находят немало аналогий в Азии (Кипр, Северная Сирия и Палестина), и, хотя бы отчасти, это находит свое объяснение в том, что в их основе лежали общие культурные традиции. Но традиция заставляет нас обратить свой взор к северу, чтобы попытаться выявить те черты материальной культуры, которые можно связать с дорийцами. В последнее время в Спарте, которая была важнейшим дорийским центром в античное время, Кассону удалось выявить некоторые предметы, которые имеют к данной теме непосредственное отношение. Среди них можно упомянуть броши или фибулы в форме двойных спиралей, которые обычно называют очковидными фибулами (рис. 8, 9). Вместе с ними обычно находят забавные игрушки в виде лошадок или птичек, изготовленные из бронзы или глины. На основании находок этих брошей Кассон смог проследить пути расселения дорийцев, которых античные авторы связывали с Македонией.
В долине реки Вардар и далее на запад, в сторону озера Острово, этот же самый автор выделил культуру раннего железного века, точная датировка которой до конца еще не ясна, однако там также обнаружены фибулы и изделия из бронзы только что отмеченных типов, причем совместно с расписной геометрической керамикой. Кассон придерживается традиционной точки зрения, когда связывает выявленные памятники с протодорийцами; он также обращает свой взор дальше на север, пытаясь связать с ними галльштатские и догалльштатские культуры Иллирии и долины Дуная. Возможно, очковидные броши и на самом деле происходят из той области, точно так же как и некоторые типы керамики с территории Македонии имеют явные иллирийские аналогии, среди которых можно выделить вазы с ручками. Тем не менее, хотя факт вторжения в Грецию из Центральной Европы нельзя считать доказанным, подобную вероятность все-таки не следует сбрасывать со счетов.
Ни в Македонии, ни далее к югу мы не находим свидетельств переселения туда носителей культур галльштатского или близкого им времени с территории Иллирии или Подунавья. Керамику раннего железного века из долины Вардара нельзя считать типично галльштатской или же связать ее с какой-нибудь другой археологической культурой Центральной Европы этого времени; напротив, по своим типологическим особенностям она уходит корнями в местную балканскую традицию, которая некогда широко распространилась по долине Дуная, Иллирии и даже Северной Италии, прочно утвердившись на юго-западе Балканского полуострова к 2000 году до н. э. Формы ваз, кувшинов со срезанными горлышками (рис. 4), кубков с высокими ручками и даже фантастические типы ручек, которые считаются типично иллирийскими, восходят к прототипам, которые бытовали в Фессалии еще в конце 3-го тысячелетия до н. э. (в третьем «домикенском» периоде, синхронном раннеэлладскому периоду). Орнаментация сосудов, которая весьма отличается от той, что была характерна для галлыитатской традиции, восходит к сосудам так называемого микенского типа в Фессалии (рис. 6, 5). Оттуда же, по всей видимости, она попала и в долину Вардара. Наличие культурных контактов могло бы объяснить и находки в том и в другом районе бронзовых статуэток.
Рис. 4. Кувшин раннего железного века
Исходя из всего сказанного, я склонен рассматривать культуру раннего железного века Македонии в качестве местного варианта более древней культуры Южных Балкан, которая заимствовала некоторые элементы у своих центральноевропейских соседей. Дорийцы входили в число создателей этой цивилизации и перенесли во время своего переселения присущие ей традиции на юг. Возможно, что с исконных мест обитания их вытеснили иллирийские и кельтские племена, жившие к северу и западу от них.
Ахейская проблема до сих пор остается крайне запутанной. Ее решение все еще зависит от нашего подхода к поэмам Гомера. С одной стороны, политическая география и цивилизация ахейского периода в том виде, как они описаны у Гомера, больше всего соответствуют реалиям микенского периода. В качестве родных мест своих героев Гомер называет важнейшие центры микенского периода, которые впоследствии утратили свое значение. Богатства Микен и Пилоса, в котором правил Нестор, описанные Гомером, были неоспоримой реальностью в XVI и XV столетиях до н. э. Кроме того, микенская цивилизация распространяла свое влияние вплоть до тех областей на севере, где, согласно традиции, жили некоторые ахейские правители. И не только это. Есть археологические свидетельства в пользу того, что в Микенах правили две династии – более древняя, представители которой погребены в знаменитых шахтных гробницах, и более молодая, представители которой сооружали величественные ульевидные гробницы. Именно в годы их правления микенская цивилизация достигает своего наивысшего могущества и богатства. Легендарная традиция также говорит о двух династиях, правивших некогда в Микенах, – Персеидах и Пелопидах! Таким образом, легендарные персонажи героического века обретают плоть и кровь и предстают перед нами как культурные герои, которые принесли свет цивилизации на землю Эллады, заселенную варварскими народами. Стоит ли сомневаться в словах Т. Аллена, который писал: «безымянные» микенцы были ахейцами»?
С другой стороны, бросается в глаза хронологический разрыв между ахейским и микенским периодами, и, по мере дальнейших исследований, он становится все более явным. Микенская цивилизация достигла своего наивысшего могущества около 1400 года до н. э., а самое раннее упоминание об ахейцах относится к концу XIV столетия, и, если Форрер прав, Атрей правил еще на сто лет позже. Дело также в том, что известные нам микенские центры не полностью совпадают с ахейскими центрами, упомянутыми Гомером в так называемом «Каталоге кораблей». Приведем только один пример, упомянутый Алленом. В долине Сперфея, который протекал в царстве Пелея на Эгине, по словам Гомера, жили «ахейцы» и «эллины», которых он различает между собой, но в этом районе не было найдено ни одной могилы микенского периода.
Рис. 5. Ахейский черепок микенского периода, изделие из Тиринфа
Наконец, сколь сильно цивилизация, описанная Гомером, ни соответствовала бы микенской, все же между ними заметны определенные различия. Микенцы обычно использовали огромные щиты, напоминавшие с виду башню, которые закрывали все тело. Но при этом микенцы не носили доспехов. Ахейцы же, по словам Гомера, вместо этих больших щитов носили маленькие круглые щиты и облачались в защитные нагрудники. Микенские мечи были предназначены исключительно для того, чтобы колоть противника (рис. 25, 1 и 2); Гомер упоминает о мечах, которые могли использоваться и в качестве рубящего оружия. В микенскую эпоху железо использовалось только для орнаментальных целей; эпоха Гомера была бронзовым веком, но в некоторых эпизодах его поэм упоминаются железные инструменты, и никак иначе эти эпизоды трактовать нельзя. И наконец, микенцы всегда хоронили своих усопших в сводчатых или же в вырубленных в скале гробницах, тогда как ахейцы в поэмах Гомера практиковали обряд кремации.
Учитывая все это, некоторые авторитетные ученые, такие как сэр Уильям Риджвей, доктор Маккензи и профессор Чадвик, предлагают следующее решение проблемы. Микенский период XVI–XV столетий до н. э. был переходным этапом, сохранявшим наиболее характерные черты микенской цивилизации, но в течение которого уже стали проявляться новшества, присущие ахейской цивилизации. И на самом деле, мы находим среди очень поздних произведений изобразительного искусства микенского периода изображения доспехов и круглых щитов (рис. 5 и фото 3, А), рубящих мечей (рис. 25, 3-4), иногда встречается обряд кремации. С погребениями последнего типа часто связаны предметы импорта, такие как броши или фибулы очень простого типа (рис. 8, 1-4). В это же самое время становятся заметными и изменения в манере росписи керамики. Если в микенский период преобладал свободный стиль с присущими ему морскими или растительными мотивами, то теперь намечается переход к строгому стилю, с присущим ему стремлением к симметрии и правильным пропорциям, в котором уже заметны отличительные особенности вазовой живописи античного периода и для которого характерен интерес к изображению человеческого тела. Кроме того, некоторые более поздние мотивы вазовой живописи иногда странным образом проявляются в некоторых произведениях типично микенского репертуара. В состав недавно найденного «клада» этой эпохи входил хеттский головной убор, который доказывает реальность набегов, упоминающихся в хеттских надписях.
Приходится признать, что в том периоде, который мы условно называем «ахейским», для нас многое все еще не ясно и что наши сведения о нем лишь частично совпадают с картиной, описанной Гомером. У нас нет никаких подтверждений наличия у правителей тех богатств, о которых повествует легендарная традиция; самыми характерными чертами этого периода являются запустение, бедность и упадок. Погребальные обряды весьма отличаются от тех, которые описывает Гомер. Все еще преобладает обряд трупоположения, и только в редких случаях кремированные останки ссыпают в урны, которые затем помещают в погребальные камеры, конструкция которых была унаследована от прежней эпохи. Только в самом конце этого периода, судя по находкам в Галосе (Фессалия), над остатками погребального костра начинают насыпать курганы, что вполне соответствует обрядам, описанным Гомером. Но здесь мы имеем дело уже с железным оружием, о котором Гомер не знал. Тем не менее предположение о том, что они относятся к ахейскому периоду, кажется нам наиболее вероятным.
Откуда появились все эти новшества? На этот вопрос до сих пор нет однозначного ответа. Можно считать твердо установленным, что ахейский период в истории Греции не явился следствием полного разрыва с предшествующей культурной традицией; основные центры предшествующего этапа не подверглись разрушению. Крайне маловероятно, что микенскую цивилизацию полностью сменила другая цивилизация; изменения происходили очень медленно, новые элементы проникали в нее с разных сторон. Как свидетельствуют клинописные документы, промышленное использование железа началось в Малой Азии, и возможно, что ахейцы именно там и познакомились с железом. В этом отношении Гомер был хорошим археологом, поскольку сначала он сообщает, что железо первоначально использовали троянцы, а затем и ахейцы, после того как они разграбили города на побережье Малой Азии. Вполне возможно, что и обряд кремации также был ими заимствован из Малой Азии. Нет сомнений в том, что он получил широкое распространение в Центральной Европе в эпоху расцвета бронзового века (начиная приблизительно с 1450 года до н. э.). Но самые ранние подобные погребения в бассейне Эгейского моря отмечены в Карии и в сопредельных областях, поддерживавших тесные связи с Малой Азией, – на Крите и на Саламине; позднейшие гробницы микенского периода, в которых находили типичную для ахейцев утварь и фибулы, в том числе в Кефаллении, Ахее (Патрас) и в Беотии (Фивы), содержат, насколько нам известно, только останки без признаков кремации. Несколько позднее подобный обряд получил наибольшее распространение в тех частях греческого мира, которые поддерживали наиболее тесные контакты с Малой Азией, например на Фере и Крите; в ранних некрополях геометрического периода на Пелопоннесе – в Аргосе, Асине и Тиринфе – кремаций не обнаружено. На Эгине и в Дипилоне, расположенном вблизи Афин, кремация встречается реже, чем трупоположение. В любом случае, как будет показано в главе VI, Риджвей и Роде явно преувеличивают значение данного обряда.
