Василий Головачёв
Закон перемен
Горынычи на его появление ответили вдруг «атакой» чужанина и исчезли – в том месте, откуда выплыл фантом, а орилоун перестал рыскать вокруг и застыл, повернувшись к горе роида остроконечной головой.
Ставр не успел ничего ни предпринять, ни решить – ответ ли это Левашова или он сам, вернее, его «тень», сумевшая пробиться наружу из пространств роида, как появился еще один призрак, только поменьше. Отплыл, уменьшился, испарился. Затем еще один и еще, пока размеры фантомов не приблизились к размерам человеческого тела. И, наконец, с фонтаном черных обломков вылетел тускло мерцающий натуральный «бумеранг» с человеком внутри.
Сомнений не оставалось – это был Артур Левашов. Почему он появился «голым», в то время как уходил на специально оборудованном когге, было неизвестно, однако Ставр не стал медлить, блестяще решив задачу поимки кувыркающегося человека.
Чужанский «дредноут» не успел даже развернуться, чтобы принять летящий прямо на него предмет, когда «голем», ведомый Панкратовым, «заглотнул» этот предмет и дал деру, увертываясь от плавающих вокруг роидов.
Через несколько минут они вылетели за пределы «атмосферы» планеты, но Ставр вдруг притормозил и спрятал «голем» за стометровой тушей одинокого роида, последнего из тех, что образовывали редкий верхний слой. Видана, порывавшаяся вылезти из кокона рубки и пройти в хвостовой «карман» аппарата, где был запакован пойманный Артур Левашов, не подающий признаков жизни, замерла от жесткого возгласа Ставра:
«Не время! На место!»
От изумления и гнева она повиновалась, но, вглядевшись в пси-поле, поняла, что их ждут. И почти простила напарнику его тон.
Их сторожили, по крайней мере, три группы спейс-машин, образующие каждая свой пси-фон ожидания. Одна несомненно принадлежала погранслужбе, две другие – неизвестным формированиям, в пси-фоне которых просматривалось больше негативных линий и отрицательных эмоций. Был еще один объект, наблюдавший за местным районом космоса, но он почему-то идентифицировался с планетой чужан или же прятался в ее глубине.
«Оружие к бою! – сказал Ставр с неожиданным хладнокровием – специально для Виданы: инку, в принципе управляющему оружием, эта команда была не нужна. – Пойдем «мотыльком», поэтому будь готова к перегрузкам».
Видана кивнула, сглатывая комок в горле. Она никогда не водила машины в режиме «мотылек» – с танцующим центром тяжести, когда его траекторию просчитать было невозможно, а ускорение при этом раскладывалось на три вектора, то есть как бы «раздирало» биологический объект внутри – тело человека, – но слышать об этом слышала.
«Готова?»
Видана снова кивнула, и, хотя жест этот Ставр видеть не мог, тут же выдернул «голем» из-за роида и включил форсаж, молясь в душе, чтобы им повезло и чтобы Левашов остался жив, ради чего они и пошли на этот риск.
ТИБЕТ – МЕРКУРИЙ
Левашов был слаб, но в сознании. Улыбаясь глазами, он оглядел свою примолкшую аудиторию: Герцога, Железовского, Велизара, Видану и Ставра. Все они по-своему оценили и пережили его рассказ, но главным в их чувствах было чувство удивления. Артур выжил там, где человек не должен был выжить, и заслугой тому несомненно были действия чужан, сумевших разобраться, кто к ним прибыл и с какой целью.
В принципе, Левашов мало что успел сделать, прорвавшись внутрь «обломка» чужанского пространства. Время там текло иначе, как бы колеблясь вокруг вектора времени снаружи, и по его часам прошло всего минут двадцать, как вдруг чужане сообщили, что его вызывают домой, да и вообще пора возвращаться, так как они не могут долго удерживать от распада континуум чужого пространства внутри своей «колонии».
Уходил Левашов с большим сожалением, хотя и понимал, что нельзя злоупотреблять чужим гостеприимством. Но энергоресурсы когга таяли на глазах, защита не справлялась с просачиванием внутрь законов чужого мира, пришлось катапультироваться в «бумеранге», когда чужане подали сигнал готовности.
Самым поразительным в контакте оказалось то, что собственно «люди» роида изменились при общении, потому что живыми существами в понятии землян они не были. Вся их жизнь, по сути, представляла собой процесс математического преобразования при получении новой информации, ибо были они всего-навсего «пакетами формул». И тем не менее каждый из них имел личностные черты, обладая сугубо индивидуальной организацией и программой.
А самое главное: теперь окончательно можно было считать доказанной гипотезу, что тартариане, чужане и орилоуны были родственниками, вернее, одними и теми же существами, но на разных стадиях эволюции выхода в континуум местной метавселенной. И еще: Артур не был уверен до конца, но понял так, что «пространство» внутри роида вовсе не напоминало трехмерную евклидову пустоту космоса, к какой привыкли люди, его и пространством-то назвать было нельзя, потому что оно скорее походило на скопление удивительных геометрических фигур, изменяющихся в соответствии с «движением» чужан-формул. По сути, это был не процесс передвижения, а процесс изменения фигур, быстрый или медленный, в зависимости от желаемой чужанину скорости. Но увидеть это или почувствовать Левашов не смог, все его органы чувств отказали, и мозг регистрировал лишь хаотическое метание пятен, бликов и призрачных фигур, отзываясь на поступление информации, которую он не смог ни оценить, ни выразить образами, словами или символами. Чужане сами нашли способ сообщить гостю о себе, через аппаратуру когга, потому что они начали изучать жизнь людей раньше и продвинулись в этом направлении дальше.
«Спасибо, что вытащили, – сказал Левашов Ставру и Видане. – Я мог остаться там навсегда».
«Молодцы, молодцы, – проворчал Железовский, вставая; все четверо сидели вокруг кровати, на которой лежал Артур и которая находилась в знакомом бункере под Тибетом. – Одного не пойму: как вы догадались, куда именно ушел Артур?»
Ставр встретил понимающий взгляд Левашова, который подмигнул ему и ответил сам:
«Мы с ним одинаково думаем и долгое время работали над одной и той же проблемой. Зато теперь чужане предупреждены, что к ним могут просочиться гости нежелательные, способные разрушить их мир изнутри или снаружи, и примут меры. Ради этого я, собственно, и рисковал».
«И все же надо было предупредить, мы бы подстраховали».
«Меня кое-кто страховал… и он же помог Панкратову выбраться из безнадежной ситуации».
Все знали, о ком идет речь, и промолчали, только Видана хмыкнула, выразив свое отношение образным слоганом, в котором не было места словам.
Спас их Баркович, но так была велика неприязнь к этому человеку, что факт спасения был отнесен всеми к некоему коварному замыслу, осуществить который командор погранслужбы не успел.
Ставр вспомнил возвращение с Чужой на заставу.
Целых пять минут, пока «голем» набирал скорость, их не трогали, а затем сразу с трех сторон началась стрельба на поражение. Как потом удалось выяснить, в охоте на них участвовало пять спейс-машин разного класса, три из которых оказались исследовательскими галионами, одна – пограничным драккаром и оставшаяся – чужанским «сторожем». «Охотники» пустили в ход все, чем были богаты военные арсеналы Земли и кайманолюдей: лазерные и плазменные пушки, аннигилятор, генераторы свертки пространства, нейтрализаторы межатомных связей (метатели «пауков») и вакуум-преобразователи – те самые уничтожители, один из которых удалось добыть Ставру и Мигелю да Сильве.
Но «охотникам» удалось выстрелить по порхающему мотыльком «голему» всего два-три раза, причем дважды спасла беглецов только включенная вовремя саван-защита, то есть «абсолютное зеркало», а потом в эфире прогремел рассерженный глас Барковича:
– В чем дело?! Это еще что за дуэль? Прекратить огонь! Всем прекратить стрельбу! С момента приказа буду рассматривать акт неповиновения по императиву «Военные действия»! Каждый, кто нарушит приказ, будет немедленно уничтожен!
И стрельба стихла. Потому что командор имел возможность уничтожить любую спейс-машину с борта погранзаставы. Первым перестал преследовать «голем» чужанский корабль.
«Голем» доковылял до заставы на крохах энергии, где его подхватила спасательная система транспортного отсека, но еще до того, как в отсек ворвались пограничники, Панкратов вскрыл пилот-кокон и выбросился вместе с Левашовым в тоннель газосброса, откуда ему помог добраться до метро Пауль Герцог. Видана таким образом осталась одна и вылезла из «голема» уже под колпаком санитарного модуля.
Ставр представил лица пограничников и косменов, присутствующих при этом событии, и усмехнулся.
– Привет, мальчики! – сказала девушка, грациозно выходя из кабины на стерильно чистый пол модуля. – Как я рада, что меня встречает так много настоящих мужчин.
И вышла, проигнорировав растерянных врачей «Скорой». В коридоре ее ждал Баркович в паре с неизменным витсом охраны.
– Зайдите ко мне, – сказал он, не удивившись отсутствию напарника девушки и отсекая тем самым возможные попытки ее задержания заинтересованными лицами.
«Что же он тебе сказал?» – полюбопытствовал Ставр, когда они встретились в бункере Железовского.
«Он сказал: вы уволены!»
«И все?!»
«Все. Я повернулась и вышла».
Изумленный Ставр не нашелся, что сказать в ответ. Впрочем, не он один был удивлен реакцией Барковича, по сути, спасшего их дважды – вмешательством во время возвращения «голема» и отстранением Виданы от работы, что выглядело со стороны как наказание и одновременно как попытка оказаться чистым перед ФАГом. Если только командор был его помощником. А подозрения такие имели под собой почву.
«Может быть, он пытается угодить и нашим и вашим? – предположил озадаченный Железовский. – Людвиг далеко не глуп и должен понимать, чем грозит ему участие в деятельности ФАГа. Вот он и пробует таким образом реабилитировать себя…»
Никто Аристарху не ответил.
«Ладно, отдыхайте, Артур, приходите в себя. – Велизар первым вышел из бокса. Он не собирался задерживаться здесь. Как и остальные, впрочем. – Идемте, коллеги».
Они разместились в гостиной бункера, причем Видана не села в кресло, как все, а осталась стоять за креслом деда со скучающим выражением лица. Она ожидала разноса, бурного негодования по поводу их со Ставром самодеятельного рейда и приготовилась защищаться. Но этого ей делать не пришлось, потому что разноса не было. И все было не так, как ей казалось.
«За операцию по спасению Левашова не хвалю, – сказал Велизар. – Ее просто надо было разработать глубже. Кто просчитывал варианты?»
«Я, – ответил Герцог. – Но позволю себе не согласиться: операция была разработана с трехслойным прикрытием. Два слоя обеспечивали мы: это – информационное и навигационное сопровождение и транспортный канал, третий слой обеспечивал «контр-2». Я не знаю, какова степень участия профи «погран-2» в рейде Панкратова, но не удивлюсь, если окажется, что грозный рык Барковича «прекратить огонь!» – дело их рук. Если бы не это обстоятельство, несомненно сыгравшее главную роль, мы бы начали прикрывать Панкратова своими средствами».
Видана, раскрыв глаза широко, переводила взгляд то на Герцога, то на Велизара, и Ставр прекрасно понимал ее чувства.
«Хорошо, аналитики решат, каков был шанс. – Велизар мельком глянул на Ставра. – Но все же вам не следовало рисковать жизнью Виданы Железовской».
«Я бы не справился один, – с легким сердцем ответил Ставр, зная, как подействует на Видану его заявление. – И она не ученица пансиона благородных девиц, а работник «погран-2».
Велизар поднял бровь:
«Поздравляю. Спасибо за информацию. Что ж, снимаем этот вопрос с повестки дня. Я очень надеюсь, что вы сделаете надлежащие выводы, но еще больше, что эксперимент Левашова приблизит нас к решению проблемы нагуалей. Что вы хотите добавить, девочка?»
Видана создала слоган, соответствующий словам «э-э» и «м-м-м», покраснела, рассердилась и нашлась:
«Пауль, не хотите ли вы сказать, что всю операцию по розыску Левашова разработали вы, а не этот тип?» – небрежный кивок в сторону Ставра.
Присутствующие в гостиной оживились, Железовский покачал головой неодобрительно, а Герцог улыбнулся.
«Мы разрабатывали ее вместе».
«А ваш намек на «контр-2»? Учтите, я хорошо знаю, что это за организация и как она работает. С какой стати она стала прикрывать наши игры?»
«У нас с ним один начальник в «контр-2», – Герцог показал глазами на Ставра, – Джордан Мальгрив. – Бывший комиссар ОБ глянул на Велизара. – Петр, теперь, наверное, можно посвятить их в наши дела, тем более что благословение «Лимонадного Джо» я получил».
Ставр улыбнулся в душе: прозвище Мальгриву дал Герцог, и оно, в общем-то, соответствовало истине, потому что Джордан очень любил соки и фрукты.
Велизар покачал головой:
«Похоже, никого в этой компании вы своим заявлением не удивили, парень».
«Это уж точно, – подтвердил Железовский. – О существовании «контр-2» знает даже Забава. И не стоит удивляться, извиняться, бить себя в грудь, что иначе было нельзя и что цель – выживание цивилизации – стоит тех мер по охране тайны, которые применили вы. Да, стоит! А теперь давайте о деле. Синклит по-прежнему предпочитает действовать самостоятельно, хотя кое-какие задачи мы должны ставить вместе и координировать их выполнение».
«Спасибо, Аристарх. – Велизар передал слоган рукопожатия– сожаления-вины-твердой-воли-понимания-дружеского-преклонения-необъятных-просторов-шелеста-волн-грозовых-раскатов-птичьих-криков-запахов-луга-и-озона; эта мыслеформа была понятна всем. – Что вы хотите предложить «контр-2»? Кстати, я ведь тоже сотрудник этой организации. Или, если хотите, советник».
«Я знаю, – ухмыльнулся Железовский. – Петр Пинегин. Мы тоже не лаптем щи хлебаем. – Посерьезнел. – Предлагаю, пока не поздно, ликвидировать помощников эмиссара ФАГа: Алсаддана, Шан-Эшталлана, Шкурина, Леонида Сяопина и Еранцева. А когда отыщем базу эмиссара, Демиурга, то и его тоже. Я разработал план, однако его надо согласовать с руководством «контр-2», чтобы не получилось накладок».
В бункере установилась тишина. Потом Герцог весело посмотрел на Велизара:
«Вы были правы, Петр. Наши старики во многом могут дать фору молодым. – Пауль повернулся к Аристарху: – Но мне в связи с этим вспоминается одно место в романе Вальтера Скотта «Квентин Дорвард»: «Если мы вздумаем силой проложить себе дорогу, эти молодцы порядком намнут нам бока, потому что война – их ремесло, а мы деремся только по праздникам».
Видана фыркнула. Из соседнего помещения прилетела слоган-улыбка Левашова. Но Железовский остался серьезен.
«Среди нас тоже есть молодцы, чье ремесло – война. В чем конкретно вы сомневаетесь?»
«Извините, Аристарх, я не хотел вас обидеть. Но сейчас нет смысла ликвидировать помощников эмиссара, тут же он отыщет новых, и мы не будем знать – кого именно. Этих-то мы знаем и контролируем каждый шаг. Вот когда отыщется база эмиссара, Лайа-центр, тогда и возьмем на вооружение ваш план».
Железовский хотел что-то сказать, но вмешался Велизар:
«Не надо возражать, адепт кулака, Пауль резоны говорит. Дай ему в помощь Забаву, пусть поработает с аналитиками, необходимо сделать эфанализ уровней вмешательства ФАГа».
«Что, в «контр-2» нет сильных эфаналитиков?»
«Такого класса нет. А что, ты боишься, Забава не справится?»
«По-моему, уровни вмешательства ФАГа известны: макромир – войны, скопления галактик, звездные системы, мегамир – социум Систем, в том числе наш, человеческий, и микромир – вакуум, константы взаимодействий, то есть уровень физических законов. Не так?»
«Нужен расчет последствий, причем не только последствий развития вмешательства, но и наших ответных действий. Очень скоро мы перейдем в наступление на уровне социума, наше отступление было временным, и потребуется координация всех сил и связей. Но к тому времени надо попытаться отыскать серых призраков. Я очень надеюсь, что Грехов знает, где они теперь».
«Почему же он до сих пор не вошел в контакт с нами? – проворчал Железовский. – Что за проблемы решает в одиночку, изредка делая барские жесты? Согласен помочь – помогай, нет – нет. Я таких вещей не понимаю».
«И не надо, – покосился на него Велизар. – Видно, стареешь, патриарх. Габриэль помогает больше, чем тебе известно. А ведь когда-то тебе дали кличку «роденовский мыслитель». Да и Грехова ты знаешь не понаслышке, мог бы его не трогать. – Глава Всевече встал. – Все, у меня нет времени, решайте свои задачи без меня. Пауль, дай им проводку по нашей основной сети связи «спрут-2», пусть включаются. И мой вам совет, Ставр: поговорите с дедом, а лучше с бабулей Настей, она расскажет вам о своем отце, Андрее Демидове. Это представляет интерес».
Он ушел. Попрощался с Левашовым. Тихо «вздохнуло» и «выдохнуло» метро.
«Старики потому так любят давать хорошие советы, – сказал, белозубо улыбаясь, Герцог, – что уже не способны подавать дурные примеры»[6].
«Что он хотел сказать, упоминая Демидова?» – спросила Видана.
«Андрей Демидов погиб, – сказал Железовский нехотя, – во время одного эксперимента… что-то Петр темнит…»
«Я выясню, – сказал Ставр. – Но мне тоже пора идти».
«Нам по пути», – кивнул Герцог.
«А я? – Вопрос получился жалобным, детским, и Видана раздраженно топнула ногой. – Черта с два вам удастся отделаться от меня, эрмы! Тем более что я свободна в выборе занятий, как опер «свободной охоты» «погран-2». И я знаю, куда вы идете – на Меркурий. Не так ли, джентльмены?»
«Придется взять ее с собой», – хладнокровно сказал Ставр.
Герцог засмеялся и вышел. Он вообще был веселым человеком, хорошо чувствовал собеседника и понимал юмор.
Меркурий, оставаясь планетой вулканов, резких температурных контрастов, огненных озер и ледяной коросты, планетой дымов и пыльных свищей, с жиденькой атмосферой и силой тяжести в четыре с лишним раза меньше земной, давно был освоен людьми и представлял собой один металлодобывающий и энергетический комплекс. Люди здесь не жили, как на других планетах Системы, а прилетали работать, изучать природные особенности, недра планеты и близкое Солнце, чье присутствие ощущалось во всем и везде, даже на больших глубинах или под защитными колпаками. Изредка Меркурий посещали экскурсии или одиночные любители экзотики, созерцатели странных слоистых ландшафтов, а также кипящего светила с его протуберанцами, пятнами и факелами тысячекилометрового размера.
Ставр, Герцог и Видана прибыли на Меркурий сложным путем – системой метро на один из энергоконцентраторов, плавающих над планетой, а оттуда на грузовом галионе в район терминатора, где «контр-2» имел свою базу, не контролируемую ФАГом. Поэтому у них было время полюбоваться на дневную и ночную стороны Меркурия, а также на Солнце, грандиозная масса которого воспринималась не шаром, а стеной расплавленного металла, изъязвленного порами и фонтанами, но готовыми, казалось, вот-вот пролиться на планетную твердь под ними. Впрочем, дневную сторону Меркурия едва ли можно было назвать твердью, она представляла собой гигантское дымящееся «болото» с «кочками» и островами ажурных губчато-мшистых конструкций из тугоплавких пород, чистых металлов – цинка, марганца, железа, их окислов и сернистых соединений, а также горных хребтов из тугоплавких магнезитов, красивейших плато с причудливыми скалами и необычных «эоловых городов», формы которых не поддавались описанию. Жидкостью «болотам» служило расплавленное олово, свинец и ртуть, запасы которых на Меркурии удовлетворяли потребности человечества на всю отпущенную ему Вселенной жизнь.
Ставр, как и любой школьник, в свое время, конечно же, побывал на планетах Солнечной системы, в том числе и на Меркурии, но суровая эстетика этого мира, ближайшего к Солнцу (планету Вулкан, которой пророчили первое место в когорте спутников светила, так и не обнаружили), захватила и его.
Видана также рассматривала меркурианские ландшафты с восхищением, и лишь Герцог, бывавший здесь чаще, остался к ним равнодушным.
Все трое были включены в сеть связи «спрута» официального и «спрута-2», доносившего вести только строго ограниченному контингенту людей, причем канал этот был зашифрован и декодированию не поддавался, поэтому сотрудники «контр-2» могли быть спокойны за конфиденциальность передаваемой информации. Что это было не так, знали только несколько человек в Системе.
Ставр, как опер перехвата «контр-2», давно слушал обе системы связи, а Видане интересно было сравнивать поступающие сообщения, поэтому она все время порывалась обратить внимание спутников на это несоответствие. Ей достало выдержки и такта не закатить скандал своему начальству в «погран-2» по поводу столь запоздалого выхода на уровень необходимой информированности, но все же она пережила этот удар тяжело, и Ставр старался не бередить рану, обдумывая каждый свой жест.
Он понимал, что Видану просто берегли до поры до времени как хорошего аналитика, не слишком надеясь на ее данные оперативника, не перегружая ее заданиями, но делиться своей догадкой с девушкой не стоило. К тому же начальники «погран-2» явно не учли ее самостоятельность и качества «сорвиголовы», назначая Видану агентом поддержки опера перехвата. Наверное, она им доставила немало хлопот и переживаний.
Ставр улыбнулся, и девушка живо почувствовала его настроение, с подозрением оглядела обманчиво мягкое и спокойное лицо.
«Что вспомнил? Только не говори, что не думал сейчас обо мне, я ведь чую, когда думают обо мне».
«Я подумал, что нам чертовски повезло, что ты с нами», – сказал он серьезно.
Видана готова была вспыхнуть, но вмешался Герцог:
«Подтверждаю, мисс», – и инцидент был исчерпан. Однако Ставр получил от Пауля персональный слоган – покачивание пальцем – и ответил кратким слоганом – замок на губах.
Галион одним движением преодолел последние две сотни метров до посадочного комплекса, был принят финиш-системой и втянут под купол наземной базы. Стены пассажирской каюты ослепли, вспыхнул белый свет. Герцог первым вышел в коридор. Видана задержалась, остановив и Ставра:
«Послушай-ка, а что это за история с твоим прадедом произошла, Андреем Демидовым? Почему Велизар сказал, что она имеет интерес?»
Ставр опешил, он думал о другом, но шуткой отвечать не стал, видя, что Видана грозно сдвинула брови.
«Демидов был биологом и погиб во время эксперимента».
«Точнее. Какого эксперимента? Что он испытывал на себе?»
«Ты угадала, он ставил опыт по упрочнению человеческой кожи и…»
«Опыт не удался?»
«Наоборот, удался, но последствий Демидов рассчитать не смог. Его хоронили, как глыбу металла. Пошли, нас ждут».
Оставив Видану с ее чувствами позади, Ставр догнал Герцога, и они вместе вошли в центр управления базой.
Всем хозяйством базы командовали всего два оператора в кокон-креслах, но база была связана с сетью других таких же закрытых баз, станций, центров связи, транспортных комплексов, заводов, институтов и тревожных служб, поэтому в зале была оборудована специальная оперативная персонзона, позволяющая подключаться каждому работнику к тому каналу в сложнейшей круговерти информационных потоков, на какой он был допущен согласно уровню ответственности. Здесь в данный момент находилось трое: бронзоволицый мужчина с орлиным носом и гривой седых волос, в белом унике с короткими рукавами, молодой пограничник и Прохор Панкратов, отец Ставра. Прохор поднял руку, и пришедшие сели рядом в мидель-кресла, представлявшие более современные системы управления и связи, чем коконы. Они ничем не отличались от обычных кресел, но, включенные в систему управления, становились буквально дополнительным органом человеческого тела и мозга.
Герцог сразу включил кресло и «ушел» в переговоры с Прохором, тоже сросшимся со своим креслом и «сидевшим в канале» какого-то инк-сектора. Ставр этого делать не стал, и Видана шепнула:
«А зачем Велизар напомнил об этой истории? Я поняла, что методы упрочнения кожи существуют, Демидов был первым… но тебе-то зачем это знать?»
«Успокойся, – коротко ответил Панкратов. – Потом выяснится».
Он, конечно, знал, почему Велизар вспомнил давнюю трагедию с прадедом, – видимо, для выполнения той задачи, к какой его готовили, понадобится и Д-прививка, как называли упрочняющую обработку кожи специалисты. Но, во-первых, выдержать Д-прививку мог далеко не каждый интраморф, а во-вторых, прививка перестраивала организм человека: делая его неуязвимым для многих видов оружия, она каким-то образом влияла и на психику перципиента, а существовала ли дорога обратно, наука не знала.
Видана заметила заминку спутника, но переспрашивать не стала, ушла в свои мысли.
Ставр поймал жест Герцога и включил кресло.
Перед его глазами сформировалось оперативное поле компьютерного контроля со всеми его связями. Инк «вырезал» в этом поле отдельное «окно интереса», и все поле информвзаимодействий как бы отдалилось, а на передний план выплыли две схемы, напомнившие хрустальный шар – модель метавселенной в доме Грехова. Одна схема представляла собой сеть объектов, подконтрольных ФАГу, вторая – контролируемых «контр-2». Обе сплетались в сложный сетчатый узор, состояли из тысяч пульсирующих огней, по желанию разворачивающихся в значимый объект со всеми его характеристиками, но, как показалось Ставру, схема «контр-2» владела большим объемом связей и даже дублировала часть объема ФАГа.
Этот участок взаимодействия схем походил на иероглиф «санг»-конфликт из китайской «Книги перемен».
В полном объеме картину взаимодействия сил ФАГа и защитных систем человечества Ставру видеть еще не приходилось, но он сразу разобрался в значении некоторых узлов схемы «контр-2», обозначивших центры управления. Их было целых три, но лишь один реагировал на приказ развернуть данные по этому объему, а именно – центр управления нижней агентурной сетью «контр-2», непосредственно подчинявшейся Джордану Мальгриву. Правда, полных сведений инк все равно не выдал. Ставр, не увидев ни своего имени, ни кодового обозначения, с некоторым облегчением понял, что он к этой сети не принадлежит.
Канал персональной пси-связи с отцом принес его слоган-улыбку:
«Не волнуйся, эрм, это не рабочая схема, а видовая, оценочная картина. Агентов твоего класса нет даже в кондуитах Умника, координирующего всю оперативную работу «контр-2», их знают лишь непосредственные начальники».
«Я и не волнуюсь. Но на схеме я вижу кое-что не совсем приятное. Оказывается, ФАГ контролирует больше половины ресурсов отдела безопасности!»
«К сожалению, ты прав. Еранцев оказался очень оперативен и закодировал многих важных работников ОБ, почти из всех секторов. Бог миловал только высший эшелон контрразведки и сектора пограничных проблем, да и то лишь потому, что Мальгрив и Сильва «усиленно помогают» Еранцеву и Шкурину. Но давай-ка посмотри на регион Меркурия и Солнца. Что видишь?»
Ставр посмотрел.
«Меркурий чист?!»
Ни в одной из схем Меркурий не фигурировал в качестве форпоста той или иной стороны, и в то же время Ставр находился на базе «контр-2» и знал, что у ФАГа здесь где-то припрятана своя база.
«Ты правильно понял, – вошел в разговор Герцог. – На Меркурии удобней всего иметь главные центры управления своими сетями исполнителей, так как расстояния в эпоху метро и «струнной» связи не играют роли. А то, что у Солнца появились горынычи, лемоиды и чужане, говорит лишь о…»
«Появлении в Солнце нагуаля», – докончила за Герцога включившая свое кресло Видана.
Мужчины переглянулись.
«Один вопрос, – продолжала девушка, забавляясь реакцией слушателей. – Куда делся ЗКП ФАГа из Фаэтона-2?»
«Никуда, – ответил Прохор. – Он торчит в Фаэтоне, как и прежде, но под «абсолютным зеркалом», так что обнаружить его нашими средствами невозможно. В принципе, это даже не запасной командный пункт, а база кайманоидов, используемая ФАГом для кодирования доставляемых туда жертв. Мы ею займемся позже, никуда она не денется».
«Но ведь это все равно что кинжал, торчащий в сердце! Его надо срочно вытаскивать, лишить ФАГа союзников…»
«Кинжал – это очень образно и красиво, девочка, но всему свое время, – вмешался вдруг в разговор смуглолицый седой старик, глянул в их сторону. – Это вы Ставр Панкратов?»
Ставр наклонил голову, искоса глянув на отца.
«Зайдите ко мне через полчаса». – Старик стремительно, совсем не по-стариковски, вышел из зала.
«Кто это?» – спросила Видана.
«Отец Тота Мудрого, – ответил Прохор Панкратов, – глобалист-статистик Пайол Тот».
«Почему я должен его слушаться?» – осведомился Ставр.
«Зайди, поговори, – пожал плечами Герцог. – Может, что нового узнаешь. Вы пока отдохните, ребята, мы тут прикинем кое-чего. Через пару часов встретимся».
Ставр спокойно поднялся, предложил руку Видане:
«Пошли погуляем по местным буеракам».
Видане очень не хотелось уходить, но, подавив разочарование, она с великолепной грацией подала Панкратову руку, и они вышли из зала.
«Хорошая пара», – сказал Герцог рассеянно.
«Кошка с собакой, – ответил так же рассеянно Прохор, знавший историю отношений сына с внучкой Железовского. – А ну как она права?»
«Насчет нагуаля в Солнце?»
«Мы этот вариант не учитывали».
«Даже если его там нет, надо срочно объявить, что он есть. Это даст нам возможность спокойно искать базу эмиссара».
«Конгениально!»
