Василий Головачёв
Ко времени моих слёз
«И все-таки я хочу знать, что делаю!»
«Зачем? Меньше знаешь, лучше спишь, как говорят у вас. Не вмешивайся, не выводи свое знание на уровень сознания, иначе изменишь реальность».
«Я не стану менять реальность, но хочу понимать…»
«Похоже, ты устал, оператор, пора уходить на отдых. Мы подумаем над этим. А пока давай работать, нас ждут».
«Один вопрос: что означают «положительные и отрицательные потенциалы целой метавселенной»? Как это понимать? Как Добро и Зло?»
«Это чисто человеческая оценка энергий, участвующих в процессе корректировки реальности. Но если тебе так хочется, пусть будет Добро и Зло».
«И на чьей я стороне?»
«Ты посредине».
«Как же я могу корректировать равновесие, не ведая…»
«Разговорам конец! – На голову Арсения Васильевича снова упал каскад «горячего» сияния, выбивая из рассудка посторонние мысли. – Входим в общий канал! Начали!»
Арсений Васильевич всем телом почувствовал почти физический контакт с Диспетчером, словно ему подставили плечо, и овладел могучим потоком энергии, направляя его в мир запредель я. Мысли и чувства полностью растворились в этом потоке. Арсений Васильевич перестал ощущать себя человеком, превращаясь в гигантский компьютер, управляемый программой коррекции «разнополюсных потенциалов», вста л над чужой метавселенной «во весь рост».
Метавселенная проявилась перед глазами объемным светящимся сетчато-волокнистым образованием, ниточки-лучики которого имели разный цвет. Многие из них светились малиновым и коричневым светом, что говорило о преобладании в этих точках пространства «отрицательных» энергий. С ними надо было работат ь – подавлять экспансию негативных сил, очищать от «грязи и пыли», а если не удавалось – безжалостно отсекать, отрезать от общей структуры. Впрочем, то же самое надо было делать и с очень яркими «белыми» нитями и узелками, чтобы вся структура сохраняла некое таинственное «равновесие».
Арсений Васильевич глубоко вздохнул, чувствуя нетерпеливое соседство Диспетчера, и нацелился на кустик багрово светящихся жил…
ПРОСТО РАБОТА
С высоты птичьего полета пейзаж был красив и безмятежен, но что-то в нем присутствовало странное, отвлекающее от свободного парения и созерцания ландшафта.
Максим внимательно оглядел зеленое море лесов и трав под ногами, обнаружил черный провал и насторожился: провал притягивал взор, будоражил, заставлял напрягать зрение и пугал своими размерами и почти идеально круглой формой.
Болото? Или кратер вулкана?
Откуда на русской равнине вулкан? – возразил он сам себе. Просто понижение, свет солнца туда не достает, вот и кажется, что это кратер, дыра…
Вовсе не кажется. Это и в самом деле дыра!
Максим развернулся, скользнул к черному пятну, вглядываясь вниз, ловя в «кратере» смутные тени и светлые прожилки, и вдруг его понесла к пятну какая-то сила! Он забарахтался, молотя воздух руками и ногами, как пловец, попавший в горную реку, пытаясь удержаться на прежней высоте, но не смог, полет превратился в стремительное падение, и… он подхватился на кровати в холодном поту, с неистово колотившимся сердцем.
– Ты чего? – заворочалась жена.
В прихожей раздался телефонный звонок.
Максим бросил взгляд на часы: без пятнадцати восемь утра, – слез с кровати, прошлепал босиком по холодному полу в прихожую, снял трубку:
– Слушаю.
– Срочное задание, майор, – загундосил в трубке голос полковника Пищелко, начальника отдела; он никогда и ни с кем не здоровался. – Поднимай своих людей, Шамана тоже. Вылет в одиннадцать двадцать, то есть через три с половиной часа.
– Куда? – обалдел Максим.
– В Улан-Удэ. Все материалы получишь на аэродроме в Домодедове.
– Что случилось?
– По нашим данным, бандиты собираются похитить одного из лам Иволгинского дацана. Надо посмотреть на месте, соответствует ли информация действительности. Остальное – при передаче пакета.
Не попрощавшись, полковник отключил связь.
Максим в задумчивости положил трубку на телефон. Потом обзвонил всех членов своей команды, передал приказ собраться с вещами в аэропорту Домодедово и поспешил в ванную.
Отдел Федеральной службы безопасности, в котором он работал, официально назывался «отделом энергоинформатики», на самом деле эта структура инспектировала все пятьдесят два региона страны по выявлению экстрасенсов и ясновидящих и привлекала их к работе со спецслужбами. В каждом регионе существовал свой центр парапсихологии, в котором числились от трех до десятка экстрасенсов разного уровня, работу которых и контролировал Отдел (так его называли сотрудники между собой – просто Отдел). Главной его заботой было выявление и нейтрализация мощных экстрасенсов, работающих на криминальные структуры, так как экстрасенсы определенного уровня свободно могли выстраивать психоэнергетические программы человека таким образом, что он умирал в считаные дни. Бывали случаи, когда начинали гибнуть в автокатастрофах известные политики, не угодившие определенному преступному клану. А в Омске, к примеру, недавно участились случаи прямого зомбирования граждан, которые открывали двери своих квартир незнакомцам, а потом бежали в сбербанк, снимали с книжки деньги и передавали чужакам. Или выносили из дома все ценное. И напрочь забывали облик обокравших их людей. Группа Максима Разина занималась именно такими делами и с большим трудом вычислила экстрасенса, который оказался… учителем истории в школе, но работал на местного омского авторитета.
В принципе, все крупные российские преступные группировки имели в своем «штате» экстрасенсов. Обязанностью Отдела и было их вычисление, определение местонахождения, рода занятий и вывод из-под криминальных «крыш». Раньше Отдел больше занимался проверкой способностей «магов» и «видящих», отделяя «зерна от плевел», то есть выяснял, где настоящий талант, а где шарлатан. Разрабатывались специальные методы диагностики на клеточном, радиоизотопном, биологическом и психическом уровнях, причем как в военных лабораториях, так и в гражданских институтах. В результате были созданы приборы – пси-сканеры или биолокаторы, способные по комплексному специфическому излучению (торсионного типа) определять запас психоэнергетики человека. А потом оказалось, что экстрасенсы существуют! Вопреки мнению авторитетных академиков! И действительно умеют предвидеть многие явления природы, а также воздействовать на человека дистанционно. Началась новая эра в изучении способностей хомо сапиенс, эра выявления дар а и его использования во благо человечества. Или во вред. Причем гораздо чаще – во вред. К примеру, ЦРУ публично призналось, что потратило только на разработку методов «экстрасенсорного шпионажа» более двадцати миллионов долларов, а сколько на создание методов зомбирования – осталось тайной.
Занимались проблемами телепатии, ясновидения и прочих энергоинформационных взаимодействий и российские военные и ученые. Хотя ни они, ни американцы никогда и нигде не заявляли, что не нашли подтверждений или опровержений реальности самих явлений. За них это сделала жизнь.
Впрочем, эти вопросы майора Максима Разина не волновали. Его подразделение имело конкретные установки – отлавливать экстрасенсов, становящихся на сторону криминальных структур, и передавать их в руки спецов из других отделов ФСБ. Дальнейшая судьба «заблудших колдовских овец» не должна была его интересовать.
Стараясь не шуметь, Максим начал собираться. Но жена все же проснулась, вышла в гостиную в одной рубашке. Фигура у нее была красивая, хотя уже начала полнеть сверх меры.
– Куда это ты?
– Задание, – виновато развел он руками.
– Какое еще задание? – Жена мрачно сдвинула брови. – Сегодня же суббота, мы к маме собирались поехать.
– В одиннадцать я должен быть в Домодедове, летим в Улан-Удэ.
– Никуда ты не полетишь! Мы все собрали, договорились маме перевезти мебель, одна я не справлюсь. Сейчас позвоню твоему Пищелке и скажу, что ты полетишь в понедельник.
Максим подавил раздражение, мягко обнял Варвару за плечи:
– Ну что ты чепуху городишь, как я буду выглядеть в глазах начальства? А лететь все равно придется.
Жена стряхнула руки мужа, глаза ее зло сверкнули.
– Сам позвони! Майор ты или петух общипанный? Говорил – будем вместе, планы строил, а сам? Я тебя вижу три раза в неделю! К черту твою службу! Ненавижу! Твои сокурсники уже в полковниках ходят, а ты три года все майор и майор!
Максим покачал головой. Это была, мягко говоря, неправда, но Варе доказывать ничего не хотелось. Да и невозможно было, когда она входила в раж.
– Сколько можно терпеть? Я ничего не вижу, кроме казарм и кухни!
И это была неправда, супруги Разины часто «выходили в свет», да и в Москве имели друзей, ходили в гости и в театры, но опять же, когда Варвара начинала выставлять мужу претензии, остановить ее могло только стихийное бедствие. И случалось это все чаще и чаще.
– Ты видел мой гардероб? – В голосе жены зазвучали слезы. – Два платья и костюм! Где твоя зарплата? Что на нее можно купить? Почему ты не устроился в коммерческую структуру, как Саша Бушкович?
– Сашка твой совсем отупел и обнаглел, рабов нанял…
– Тупой не тупой, а деньги лопатой загребает! В последний раз спрашиваю: полетишь или нет? Звони полковнику!
Максим потемнел:
– Варя, ну зачем ты так?..
– Я уже двадцать шесть лет Варя! Могла бы жениха получше выбрать, а не такого безвольного урода! Короче, не позвонишь – я…
– Что?
– Уйду!
Максим проглотил все, что вертелось на языке, побросал в сумку личные вещи, обошел жену, проговорил от двери глухо:
– Приеду – поговорим.
И вышел.
– Можешь не возвращаться, козел! – донеслось из-за двери.
Он стиснул зубы, вспоминая слова соседа. Тот как-то очень осторожно намекнул, что к жене ходит некий молодой человек. Что ж, вполне возможно, Варя завела любовника, уж слишком часто она стала вести себя стервозно, нервно, срываясь на каждой мелочи, устраивая скандалы по всякому поводу и без. О чем это говорит?
О том, что прошла любовь, завяли помидоры, саркастически ответил внутренний голос. Самому уходить надо, пока не поздно.
Но ведь я ее люблю?
Любил когда-то, сейчас – вряд ли. Покопайся в душе, она ответит.
Но нельзя же так, с ходу…
Ты давно уже подошел к последней черте, найди смелость – переступи.
И что я буду делать?
Предложи ей пожить врозь какое-то время, может, образумится.
Это идея, кивнул сам себе Максим, запахнул куртку и ссыпался по лестнице вниз, разом отсекая семейные проблемы от мыслительной сферы. Жена упрекала его в безвольности, по натуре же он был решительным и твердым человеком, человеком слова.
Группа ждала его на стоянке маршрутных такси. Все четверо: старлей Гена Пашкевич по кличке Писатель, лейтенант Веня Бурков по кличке Кузьмич, Герман Райхман, капитан, кличка – Штирлиц, и «гражданское лицо на службе» Иван-Доржо Итигилов по кличке Шаман. Ему исполнилось пятьдесят восемь лет, и был он самым настоящим шаманом, получившим вдобавок ко всему медицинское образование. Его «вычислили» еще предшественники Максима из Отдела и предложили работать на службу безопасности. Итигилов согласился и с тех пор являлся сотрудником ФСБ без погон. Нюх на экстрасенсов у него наличествовал великолепный, поэтому сочетание пси-сканера с «живым биолокатором» сильно увеличивало эффективность работы группы.
– Как настроение? – поинтересовался Разин.
– Не могли послать нас в понедельник? – недовольно проговорил Пашкевич, выражая общее состояние. – Что за спешка? Никуда бы он не делся.
– Кто?
– Кого мы едем ловить.
– Это решает начальство, – резонно заметил Райхман-Штирлиц. – Мне тоже хотелось бы отдохнуть в выходные, на рыбалку собирался с друзьями.
– И мне, – хмыкнул Бурков-Кузьмич.
Максим оглядел унылые физиономии подчиненных, усмехнулся:
– Это что – бунт на корабле?
– Новый фильм из сериала «Тупой и еще тупее», – вставил слово Шаман; говорил он редко, зато метко. – Третья серия, «Восстание тупых».
Максим засмеялся:
– Не в бровь, а в глаз. Пошли на посадку, «тупые». Где порученец?
– Не видели.
Из подъехавшей маршрутки вышел мужчина в дубленке, с портфелем, подошел к группе, выдыхая облачка пара; несмотря на проглядывающее сквозь тучи солнышко, мороз стоял нешуточный, градусов под восемнадцать.
– Кого ждем?
Это был капитан Сорокин, правая рука полковника Пищелко, начальника Отдела.
– С моря погоды, – буркнул Бурков.
– Разрешаю вылет, господа-товарищи. – Капитан пожал руки сослуживцам, вытащил из портфеля пакет. – Ознакомитесь с заданием в самолете. Вот билеты и документы.
В руки Максима перешел еще один пакет.
– В Улан-Удэ вас встретит наш человек, местный чекист, устроит в гостиницу и поможет с транспортом. Вопросы есть?
– Есть, – сказал Кузьмич. – Дубленка на тебе государственная или на свои кровные купил?
Брови Сорокина полезли на лоб.
– На свои кровные. А что?
– Богато живешь, капитан. – Лейтенант посмотрел на приятелей. – Может, проверим его приборчиком? Вдруг он на мафию работает?
Сорокин сделал официальное лицо, повернулся к Разину:
– У вас есть вопросы, Максим Аверьянович?
– Он пошутил, – сказал Максим с улыбкой, взглядом одергивая подчиненного. – У него было тяжелое детство, беспризорное, потом детдом и служба. Уж ты его прости, Владимир Борисыч. Не любит наш Кузьмич богатеньких, бзик у него такой.
– Хрен вас поймешь, – пробурчал Сорокин, отходя, – когда вы шутите, когда нет.
Помолчали, глядя ему вслед.
Потом Максим свел брови в линию, глянул на старшего лейтенанта:
– Чего привязался к человеку со своими глупостями? При чем тут его дубленка?
Кузьмич шмыгнул носом:
– Я и сам не знаю. Не люблю я его, однако, холеный он какой-то, недобрый, да и одевается с подчеркнутым шиком.
– Хорошо одеваться – еще не значит – быть дураком. А Борисыч не дурак.
– Откуда у него башли на дубленки и фраки? Машину купил недавно – новенький FX-45. Где заработал? На капитанскую зарплату такую тачку не купишь.
– Это не наше дело.
– Может, и не наше. А богатеньких я и в самом деле не переношу, особенно тех, кто добывает деньги неправедным путем. Я читал, что у нас, в России, десять процентов населения – богачи, а концентрируют они в своих шаловливых ручках сорок процентов всех доходов населения. Как прикажете к ним относиться?
– Не все богатые нажили свой капитал неправедным путем, – подал голос Райхман. – И среди них попадаются нормальные люди, предприниматели и творческие личности. Я знаком с некоторыми крутыми бизнесменами и могу подтвердить: они очень ответственные люди и очень много работают.
– Каким же чудом они разбогатели?
– Не чудом, просто оказались в нужное время в нужном месте. Будь вы на их месте, вы бы тоже воспользовались моментом.
– Я слеплен из другого теста. Твои приятели наверняка уклоняются от уплаты налогов.
– Вот и нет, им это не нужно.
– Ты проверял?
– Отставить базар! – рассердился Максим. – Философы доморощенные! На посадку!
Пряча лица от ветра, группа направилась к зданию аэропорта.
Взлетели точно по расписанию и прилетели в Улан-Удэ тоже по расписанию – в шесть часов вечера по местному времени.
В столице Бурятии было теплее, всего минус шесть, но тоже шел снег.
Разомлевшую в самолете группу встречала симпатичная девушка в черной меховой шубке, усадила в «Баргузин» и отвезла в гостиницу «Майдари», где все и поселились.
За время полета Разин ознакомился с переданными Сорокиным материалами и знал, что предстоит делать его команде.
Местный криминалитет, как оказалось, имел «крышу» в лице главы городского УВД Льва Вайсмана, поэтому обращаться к милиции за помощью не стоило. С подачи того же Вайсмана «братки» выкрали из Иволгинского дацана одного из молодых монахов, сильного экстрасенса, судя по наблюдениям чекистов, и заставили работать на структуру. Теперь надо было вычислить его местонахождение, освободить и перевезти в Москву.
Простой задачу назвать было трудно, так как зима сильно осложняла маневры группы, к тому же монаха наверняка охраняли по высшему разряду, как президента, уж очень большую выгоду сулило применение его способностей бандитам. Во всяком случае, именно с его помощью местная мафия устранила соперников с юга и расставила на руководящие посты в республике своих людей.
– То, что они задавили кавказцев, это хорошо, – сказал Пашкевич-Писатель, – но то, что их «крышует» милиция, это плохо.
– Нам эти нюансы до лампочки, – сказал Кузьмич. – Важно другое: эта связь добавляет проблем.
– Ничего не до лампочки, – возмутился Пашкевич. – За державу обидно! За коллег, переметнувшихся на сторону бандитов.
– Какие они тебе коллеги, – проворчал Райхман-Штирлиц, чем-то и в самом деле похожий на артиста Тихонова, сыгравшего Штирлица в фильме «Семнадцать мгновений весны». – Коллеги остались на этой стороне, а на ту переметнулись предатели.
– Давайте о деле, – остановил спор Максим. – У кого какие соображения?
Ответом ему было молчание.
В самолете так никто ничего и не предложил. В гостинице же нашлись соображения у девушки-проводника – ее звали Еленой Вышинской, оказавшейся капитаном УФСБ Улан-Удэ, и у Шамана.
Шаман, то есть Иван-Доржо Итигилов, или, как его чаще называли члены группы, – Ваня Дрожжевич, бурят по национальности, говорил мало, знал много, поэтому его советы всегда были конкретны и практичны.
– Я схожу в дацан, – сказал он бесстрастно, щуря и без того узкие глаза; по-русски Ваня Дрожжевич говорил чисто, но его выдавал характерный горловой «акцент». – Поговорю с настоятелем. Все узнаю. Потом обсудим.
– Отлично! – кивнул Максим. – Настоятель и монахи должны знать обстоятельства дела и могут подсказать путь.
– А я выдам вам всю информацию о передвижении и о встречах генерала УВД Вайсмана, – добавила Вышинская. – Мы давно следим за его деятельностью, вычисляем связи, которые тянутся аж на самый верх, в Москву. Возможно, это даст вам шанс найти адрес, по которому мафиози прячут монаха.
– Если вы знаете о его связях с бандитами, – проворчал Бурков, – почему не берете с поличным?
– Не знаю, – смутилась Вышинская, – я только координатор по оперативно-разыскной работе, делом Вайсмана занимается отдел по борьбе с коррупцией…
– Если уж занялись этим «оборотнем», – хмыкнул Пашкевич, – то доведут до финала.
– Оптимист ты, Писатель. Сколько таких дел открывалось за последние годы и тут же закрывалось по указке сверху? Генералов вообще, по-моему, не судят, всегда спускают их дела на тормозах.
– Не всегда.
Вышинская с интересом посмотрела на спорщиков, и Максим, пряча досаду, сказал с усмешкой:
– Не слушайте этих теоретиков, капитан, они спорят просто от безделья. Когда вы снабдите нас данными «наружки»?
– Завтра утром.
– Вот с утра и начнем работать, – решил Разин. – Дискуссий не начинать, всем спать. Писатель, проводи хозяйку.
– Не надо, я сама доберусь. Спокойной ночи.
Вышинская ушла.
Поворчав, группа разошлась по номерам.
Наутро, после раннего визита симпатичной представительницы УФСБ, разделились на два отряда: Писатель, Штирлиц и Кузьмич отправились изучать видеопленку наблюдений за главными действующими лицами местной «элиты», а также местность, Разин же поехал с Шаманом в Иволгинский дацан. Вышинская сдержала обещание, и группе были приданы два автомобиля: микроавтобус «Баргузин» и новенькая «КИА Брабус». Водителями машин были сотрудники Управления, что упрощало контакты с местной патрульно-постовой службой в случае каких-либо осложнений.
«Брабус» выехал на Кяхтинское шоссе.
Иволгинский дацан – монастырь по-русски, располагался в тридцати километрах от города, дорога была очищена от снега, тучи разошлись, выглянуло солнце, и снежная равнина по обеим сторонам шоссе заискрилась россыпями драгоценных камней. Настроение Максима слегка поднялось, хотя он помнил размолвку с женой и особого повода радоваться жизни не имел.
– Летом здесь красиво, – кивнул на пейзаж Иван-Доржо. – Ты не бывал на Майдари-хурале?
– Нет, – качнул головой Максим. – Что за праздник?
– По буддистским верованиям в будущем, по окончании кальпы, в наш мир снизойдет новый Будда – Майдари, чтобы принести обновленное учение. Майдари-хурал – это символическая встреча нового Будды.
– Интересно было бы посмотреть.
– Я был много раз. Красивое зрелище, торжественное, особенно шествие. Впереди идет монах, окропляет дорогу освященной водой из ритуального сосуда, за ним ламы с благовониями, служители в красно-бордовых бонго и в желтых шапках, следящие за порядком и соблюдением правил церемонии, и монахи, тянущие колесницу. Послушники держат жалцаны…
– Что?
– Штандарты освобождения от земных привязанностей. Красиво, – повторил Шаман, оставаясь бесстрастным. – Только вряд ли с приходом Майдари наступит счастье на земле.
Максим с любопытством посмотрел на собеседника. Обычно экстрасенс молчал, думая о чем-то своем, недоступном простым смертным, а тут вдруг разговорился. С чего бы это? Разволновался, вернувшись на родину?
По губам Шамана скользнула едва заметная усмешка.
– Ты прав, командир, это родина, однако.
Максим улыбнулся в ответ, не удивляясь прозорливости Итигилова. Шаман часто удивлял сослуживцев своими способностями читать мысли и предвидеть опасные ситуации. Экстрасенсом он был сильным.
Машина свернула к отрогу хребта Хамар-Дабан, впереди показались башни и стены монастыря. Пара яков, запряженная в нечто похожее на сани, свернула к обочине дороги. Монах в лохматой шубе и шапке, бредущий рядом, проводил машину внимательным взглядом.
– Нас встретят, – сказал Шаман.
– Ты уверен?
– Настоятель уже знает, что мы едем к нему.
Максим оглянулся, кивнул на сани с ездоком:
– Сторож?
– Здесь каждый камень – сторож. Тебя не пропустят в дацан, будешь ждать в машине, командир.
– Честно говоря, я бы хотел сам задать настоятелю пару вопросов.
– Я все узнаю, не беспокойся.
Подъехали к воротам монастыря. Навстречу вышел монах в малиновой накидке и лохматой шапке, поднял руку.
Водитель остановил «Брабус».
Максим и Шаман вылезли.
– Мы бы хотели поговорить с настоятелем… – начал майор.
Монах снова поднял руку, Максим замолчал.
Короткая фраза.
Максим посмотрел на спутника.
Шаман кивнул:
– Приглашают меня одного.
– Черти полосатые, – усмехнулся Максим, – не глянулся я им. Что ж, иди, знаешь сам, что делать.
Монах, не оглядываясь, пошел к неприметной дверце в стене монастыря, рядом с воротами. Шаман последовал за ним. Максим проводил их взглядом, поежился под ветром. У стен дацана было ветрено и значительно холоднее, чем в городе, хотя снегу было меньше. Громада монастыря производила странное впечатление. С одной стороны, это было замечательное архитектурное сооружение, очень древнее, тяжеловесное, монументальное, строгое, явно рассчитанное не по канонам золотых сечений и вурфов. С другой – оно бросало вызов стихиям, гордо поднимая к небу башни и стены, уподобясь недалеким горным хребтам. Словно создавали его не люди, а великаны.
Максим побродил вокруг машины, поглядывая на стены монастыря, на безлюдные склоны холмов, выходы скал, горные пики, потом достал из сумки пси-сканер «Беркут».
С виду прибор походил на цифровой фотоаппарат, на самом же деле он представлял собой чудо нанотехники, последнее поколение биолокаторов, «искателей психоэнергетических объемов», и мог засечь практикующего экстрасенса на расстоянии до полукилометра.
В глазок сканера Иволгинский дацан выглядел стеклянным, полупрозрачным, но стоило только включить прибор, он засиял как осколок солнца, и Максим, зажмурившись, отдернул руку, изумленный и ошеломленный. Впечатление было такое, будто в монастыре располагался могучий генератор торсионного поля, накрывающего все сооружение каскадом излучения. Либо это «работал» эгрегор собравшихся вместе для молитвы монахов, либо среди них находился экстрасенс исключительно высокого уровня. Настоятель, к примеру.
Максим снова поднес окуляр «Беркута» к глазу.
Ничего!
Монастырь как монастырь! Лишь изредка сквозь стены просверкивают алые лучики. Где же только что сиявшее «солнце»?! Или это был сбой системы сканера? Момент настройки? Не может быть! Раньше такого не случалось. Неужели владыка дацана почуял наблюдение и «выключил» свой «пси-прожектор»?
Максим запустил программу поиска на всех диапазонах, но добился лишь того, что прибор обнаружил несколько слабеньких энергоинформационных источников, соответствующих спектру человеческих аур. Монахи, обладавшие экстрасенсорными способностями, среди обитателей монастыря были. Но тот, кто едва не ослепил майора, больше «не высовывался».
Если ты такой сильный, подумал Максим с осуждением, почему допустил, чтобы бандиты украли твоего монаха?
В глубине монастыря – сквозь окуляр сканера – разгорелась лучистая оранжевая звездочка, погасла. Будто кто-то подслушал мысли майора и подмигнул ему.
Максим усмехнулся. Проработав в Отделе больше двух лет, он перестал быть скептиком. Кто бы что ни говорил, какие бы доводы ни приводил, феномен экстрасенсов существовал реально, и с этим надо было считаться.
Шаман вышел через сорок минут, сосредоточенный и бесстрастный, как и всегда. Сел в машину:
– Поехали.
– Куда?
– В гостиницу. Потом в аэропорт.
Максим удивленно посмотрел на Ваню Дрожжевича:
– Шутишь? В чем дело, Иван?
– Наше начальство неправильно оценило ситуацию.
– Конкретнее.
– Монаха из дацана никто не похищал. Он заслан в ряды местной мафии настоятелем.
– Зачем?!
– Бандиты «наехали» на монастырь, решили снимать с монахов дань, как и с остальных граждан, занимающихся бизнесом. Пригрозили в случае отказа взорвать монастырь.
– Монахи занимаются бизнесом?
– Не занимаются, но средства у них есть. Вот бандиты и решили обложить их данью. А так как местная милиция с ними заодно, ничего не предпринимает для защиты монастыря, то монахи и разработали план спасения. Теперь в рядах мафии есть разведчик дацана, который вовремя предупреждает настоятеля о намерениях бандитов. Слух о похищении монаха был распространен намеренно, чтобы «братки» не догадались о шпионе.
Шаман выдохся, замолчал.
Молчал и обалдевший Максим, не зная, что сказать и что делать дальше. Если все обстояло так, как рассказал Шаман, группе в Улан-Удэ делать нечего. Однако начальство в Москве едва ли оценит юмор ситуации, если ему доложить о реальном положении дел. Возвращаться в Москву было рано.
В обед группа собралась в гостинице, и майор сообщил подчиненным о замысле настоятеля. После недолгих дебатов решили побыть в столице Бурятии еще день, чтобы начальство не обвинило в нежелании работать серьезно. Впервые задание оказалось пустой тратой времени, сил и средств, заканчиваясь неудачей. Хотя, с другой стороны, такая неудача стоила многих побед. За преступной группировкой Улан-Удэ теперь присматривали не только чекисты, но и монахи, что в скором времени должно было дать результаты и уничтожить группировку.
В Москву вернулись в понедельник.
Приехав домой, Максим обнаружил, что дверь в квартиру заменена на металлическую и старые ключи к замку не подходят.
Первой была мысль: убью!
Потом он заставил себя успокоиться, сел на ступеньку лестницы и подумал: может, это к лучшему? Жена решила все сама, зачем ей мешать? Надо лишь забрать свои вещи и уйти. Или попробовать все же разрядить обстановку?
Он встал и нажал кнопку звонка.
