Гоген Солнцев
Боль. Изгнание, или Вниз по лестнице, ведущей вверх
Я же оставлю вас наедине до следующей главы.
Глава 2
Двоечники носятся вечерами с горки – я сижу над книгами, мне нужны пятерки
Боль от наставников, друзей, одноклассников
Общение со сверстниками в детстве, школьная дружба – какие они у каждого из нас?
Почему дети бывают жестокими?
Дружба детей и взрослых.
Как поступать с друзьями, которые предают, бросают или ранят вас?
Как пережить предательство лучшего друга?
Техники актерского преодоления для избавления от боли, причиненной друзьями.
Сейчас будет очень важная глава, которая поможет нам с вами лучше понять друг друга и заговорить на одном языке (возможно, птичьем). Постарайтесь сосредоточиться, а когда будете уставать, я с удовольствием расскажу вам о собственных «школьных годах чудесных». Возможно, кто-то в этих историях узнает себя, а кто-то подумает, что у него, в сущности, все было сравнительно не так уж плохо. Все познается в сравнении.
Итак, давайте представим себе, что мы на сцене. Я – режиссер, вы – актеры. Точнее говоря, я – режиссер, а вы – мой ЕДИНСТВЕННЫЙ актер. Вот такой у нас будет необычный театр.
В любом театре, где есть огромная труппа, а все спектакли делятся на трагедии, комедии, фарсы, буффонады и прочие жанры, у актеров есть свои амплуа. Кто-то играет героев-любовников, кто-то – вечных подростков, кто-то – роковых красавиц.
Но в нашем театре актер всего один – вы. По этой причине вам придется быть в этой жизни (в нашем театре) и характерным героем, и гранд-кокет, и инкогнито, и петиметром, и травести, и инженю, и резонером, и субреткой и т. д.
Принято считать, что люди в жизни играют, главным образом, всего три роли: жертвы, антагониста и героя-избавителя.
Как ни крути, вы – персонально вы – в каждый конкретный жизненный момент играете только одну роль, ибо раздваиваться мы еще не научились и клона у вас нет.
Амплуа жертвы
Что такое амплуа ЖЕРТВЫ?
Основное убеждение жертвы состоит в следующем: «Жизнь непредсказуема и зла. Она все время делает с нами то, с чем мы не можем справиться. Жизнь – это боль и страдание».
Соответственно, эмоции, которые испытывает Жертва: страх, обида, вина, стыд, зависть и ревность.
Попробуйте прямо сейчас изобразить из себя Жертву, примите ее позу. Скорее всего, вы как-то изогнетесь, скукожитесь, закроете голову руками, опустите плечи, преклоните колени…
Пожалуйста, слушайтесь меня – режиссера, и, если я прошу «изобразить Жертву», сделайте это обязательно, не перелистывайте страницу, иначе исцеляющий эффект от чтения этой книги не будет достигнут.
Когда вы играете роль Жертвы, в теле каждую секунду фиксируется напряжение. Это напряжение не проходит минуту, час, день, неделю. Ваши мышцы застывают в бесконечном спазме.
Психологическая боль Жертвы становится еще и физической болью. Вы подсаживаетесь на таблетки, вас засасывает депрессия, но вы боитесь разогнуть спину и распрямить плечи, да вам уже и физически больно это сделать, а еще и страшно: неужели придется жить с высоко поднятой головой? А вдруг вас заметят и втянут в еще большие неприятности?
Вся суть Жертвы в ее неподвижности. На самом деле вы можете суетиться, изображать какую-то деятельность, хлопотать по дому или на работе…
Кстати, еще одно упражнение.
ПОПРОБУЙТЕ ПОСУЕТИТЬСЯ, ПОБЕГАТЬ ПО КВАРТИРЕ В ПОЗЕ ЖЕРТВЫ, С ОЩУЩЕНИЕМ ЖЕРТВЫ. СУЕТИТЕСЬ ИНТЕНСИВНО, ХВАТАЙТЕСЬ ЗА ВСЕ ПОДРЯД – ХОТЯ БЫ МИНУТ ПЯТНАДЦАТЬ. А ПОТОМ СЯДЬТЕ И ЗАПИШИТЕ ОЩУЩЕНИЯ, КОТОРЫЕ ВЫ ПРИ ЭТОМ ИСПЫТЫВАЛИ. ЗАПИШИТЕ ВСЕ, ЧТО ВЫ ЧУВСТВОВАЛИ ОЧЕНЬ ВАЖНО, ЧТОБЫ ВСЕ ВАШИ ТЕЛОДВИЖЕНИЯ БЫЛИ МАКСИМАЛЬНО РЕАЛИСТИЧНЫ. ВЕДЬ ЭТО НАША ТЕХНИКА СПАСЕНИЯ, НАШ ПУТЬ К СЧАСТЬЮ!
Кстати, многие мои знакомые, коллеги, преподаватели в творческих вузах отмечали, что у меня суетноразмашистая жестикуляция. Что я словно куда-то стремлюсь, несусь, хотя в то же время стою на месте. А ведь это оттого, что я сам долгое время пребывал в амплуа Жертвы. Буквально с самого «сиротского» при живых родителях детства.
В моей жизни всегда были моя родная тетя Алла, которую я очень люблю и которая с первого класса заменила мне мать-кукушку, и моя бабушка, ветеран ВОВ, сильная, добрая и все понимающая.
По сути, эти две женщины, а еще старики, которые населяли нашу четырехкомнатную коммуналку, и были моей семьей. К соседке бабушке Лиде мы все ходили смотреть телевизор. На общей кухне отмечали все праздники. Дед Иван, местный безобидный алкоголик, ветеран войны и балагур, каких мало, учил меня декламировать стихи и петь частушки с матерком, за которые мне влетало от отца. С этими стариками и прошло мое детство, ведь на улицу родители меня не выпускали вообще. Туда я вырывался только в те дни, когда они уезжали из Москвы. Спал я, кстати, тоже возле бабушкиной кровати на маленькой кушетке, за тем самым огромным шифоньером, о котором упоминал в первой главе. И всегда, сколько себя помню в том возрасте, я буквально кожей ощущал время возвращения в квартиру родителей. Я просто скукоживался и исчезал. Классическое поведение Жертвы.
Как положено, в семь лет я пошел в школу. Что-то там отвечал на уроках, но не знал, не умел, не понимал, как дружить со сверстниками, – У МЕНЯ ПРОСТО НЕ БЫЛО В ЖИЗНИ ТАКОГО ОПЫТА.
Как-то летом, после первого или второго класса, родители попробовали отправить меня в «правильный» пионерлагерь, в Анапу, куда отец через неделю, по настоянию мамы, явился с проверкой. Но даже об этой «вольнице» я вспоминаю с содроганием. Не умея общаться с ровесниками, я тут же всех объявил своими лучшими друзьями, клялся им в любви и дружбе и не ожидал, что их ответные клятвы – это просто стеб. Что у меня могут забрать вещи, деньги, гостинцы. Кто-то мог что-то украсть у вожатых, а потом подбросить мне в тумбочку, или ночью накрыть подушкой и отколошматить. Это был первый и очень болезненный опыт знакомства с миром моих сверстников. Они очень отличались от тех добрых стариков коммуналки, которых я знал и любил.
Все изменилось примерно с десяти лет, когда мать и отец окончательно пропали из моей жизни, а все заботы о моем воспитании взвалила на свои плечи Аллочка. Она работала в детском творческом центре, где я буквально за пару лет перепробовал все возможные кружки. Прежде, повторюсь, я был аутичен и даже социопатичен, полностью замкнут на мире нашей коммуналки, ни с кем не общался, друзей не имел и играл дома коробкой из-под обуви. В этой коробке вместе с дедом Иваном мы смастерили свой театр с картонными фигурками. Кстати, случилось это сразу после того, как мне посчастливилось попасть в Большой театр на «Царскую невесту» по билетам, которые подарили моей бабуле на 9 Мая. До этого я, понятно, в театре не был.
Бабушка, мой самый верный и все понимающий друг, ушла из жизни, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Пожалуй, это была самая страшная потеря в моей жизни. Но я до сих пор помню ее слова, которые она произнесла после моей очередной драки с кем-то из одноклассников: «Илья! Ты никогда не должен стать палачом. Но и Жертвой быть не смей! Пообещай мне это».
Наверное, я это пообещал бабуле. Наверное…
Как вы уже, наверное, поняли, в детстве я до о пределенного момента ощущал себя Жертвой, хотя, в силу возраста, нервической конституции и избытка энергии, постоянно суетился. Суетился, но оставался на месте. А ведь моя Душа, я сам (как и вы) пришел сюда, в мир, в жизнь развиваться, постоянно расти. Неподвижность – это не выбор Души, моей или вашей.
Постарайтесь понять, что ваша Душа испытывает Боль, страдания, потому что в статичной ДУШЕВНОЙ неподвижности Жертвы, в ее депрессии не существует отдыха. Душа изнутри требует движения, а Жертва не позволяет ему осуществиться. Эта борьба лишает сил и причиняет невыносимую боль снова и снова.
«Как я от всего этого устала!» – постоянно восклицает Жертва, снова заламывает руки и ничего не делает.
Амплуа антагониста
Еще одно амплуа, которое свойственно нам по жизни, – это амплуа АНТАГОНИСТА. Лучше всего его характеризует всем известная фраза из мультфильма: «А Баба-яга всегда против».
Чем занят Антагонист по жизни? Он находится в страхе, раздражении, гневе. Он живет в прошлом, постоянно вспоминая прошлые беды и обиды. Он обнаруживает их и в будущем («а я вас всегда предупреждал»), хотя на самом деле просто придумывает новые поводы. Он находится в вечном желании «подстелить соломки».
Мир для него – тоже юдоль страданий, ибо мир полон опасностей.
Его основной посыл: «Как бы чего не вышло!»
У меня была одноклассница, в которую я был смертельно и безответно влюблен, Аня Хлопкина, классический пример Антагонистки. Этой бациллой она и меня заразила.
«А Илью Солнцева сегодня на математике вызовут, и он опять получит двойку», «А если я влезу на этот канат, то упаду из-под самого потолка!», «А к Раисе Михайловне на урок придет проверка». В этих фразах была вся Хлопкина, красивая и странная девочка.
Что удивительно, меня действительно вызывали, и я получал двойку, и с каната она падала, и проверка к нам в класс приходила.
Но лишь много позже я понял, что ТАК И ДОЛЖНО БЫТЬ! Учеников должны вызывать к доске и ставить им двойки, если те плохо подготовились, инспекции должны проверять учителей, школьники могут падать с каната или с какого-нибудь козла в спортзале. Мир не устает провоцировать! И что?
Но беда в том, что человек с амплуа Антагониста сам загоняет себя в рамки ограничений, в такой маленький деревянный домик-гробик. Он панически боится любых событий и изменений, поскольку считает, что любое новшество не может быть к лучшему.
Кстати, вы заметили, что, говоря об Ане Хлопкиной, я вспомнил ее фразы не только о ней самой, но и о себе, и об учительнице? А мог вспомнить и еще тридцать три ее предупреждения, сделанные кому-то.
Дело в том, что основная Боль Антагониста – это невыносимое бремя ответственности (как ему кажется) за себя и за всех, кто его окружает.
Он страшно устает от этой ответственности и винит в своей усталости тех, кого контролирует. И еще и обижается: «Не ценят моей заботы!»
Если я попрошу вас принять позу Антагониста, сделать это вам будет крайне затруднительно. Но вы все же рискните, попробуйте. Вспомните, как вы хватаетесь за сердце, если ваш ребенок нарушает ваши указания, как швыряете стопки бумаг на стол, если сослуживцы (или, не дай бог, подчиненные) пренебрегают вашими инструкциями, как топаете по полу ногами или стучите кулаками, если муж опять явился домой навеселе…
Вы догадались, к чему я веду?
Основная эмоция Жертвы – скорбь.
Основная эмоция Антагониста – гнев, раздражение.
Но Боль присутствует и там, и там.
Я пока не затронул третье амплуа – амплуа Героя. О нем мы еще поговорим позже, но, поверьте, там тоже не все просто.
А сейчас мне бы очень хотелось, чтобы мы закрепили (или еще раз продумали) эти два амплуа: Жертвы и Антагониста. А знаете, почему?
Потому что в союзе Жертвы и Антагониста очень часто зарождаются те чувства, которые мы традиционно называем симпатией и дружбой.
И в этом же немыслимом союзе (немыслимом по всем космическим законам) происходят самые болезненные для нас трагедии, которые мы потом именуем ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ.
На своих занятиях, лекциях и семинарах мы в группах достаточно быстро разбираем, почему так происходит. Почему одни дружественные союзы живут с детского сада и до самой пенсии, а у других, у тех самых «лучших друзей», которые могут клясться кровью и слыть «не разлей водой», все заканчивается страшной руганью и оглушительным скандалом?
Если вы не будете торопиться, а попробуете спокойно вспомнить историю вашей дружбы с лучшим другом детства (день за днем, шажок за шажком), предавшим вас, то сами придете к пониманию, кто в вашей дружбе был Жертвой, а кто Антагонистом, кто был «некрасивой подружкой», а кто «бедной сироткой», или «ботаном», или «задавакой», или… можете продолжить список сами.
И та боль, которую вы пережили при предательстве вашего друга, БЫЛА ПРЕДОПРЕДЕЛЕНА ИЗНАЧАЛЬНО.
Почему? Да все просто. Не мог не появиться в вашей истории кто-то третий (живой человек, ситуация, мешок денег, крутая вакансия), который бы ни выступил в амплуа Героя (одушевленного или неодушевленного).
Кстати, если Герой увел у вас лучшего друга, то не факт, что именно ваш друг был Жертвой, а вы Антагонистом. Совсем нет. Помните народную мудрость: «Все, что ни делается, делается к лучшему». И про то, что «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». До невесты мы еще доберемся, а пока примем как аксиому:
Боль от предательства друга изначально предо пределена аномалией вашей дружбы.
И случившееся предательство эту аномалию разрезало, словно хирургическим скальпелем. И слава богу, что вовремя, а не в тот критический момент, когда на кону стояло бы не ваше самочувствие, душевное равновесие или материальное благополучие, а, скажем, сама ЖИЗНЬ!
Амплуа героя
Эх, глава получается сложная, но давайте все-таки доведем ее до логического завершения и поговорим еще об одном амплуа, в котором мы так или иначе себя проявляем и которое тоже приносит нам боль. Это амплуа ГЕРОЯ.
В психологии (западной психологии) его именуют иным словом – Спаситель. Но в нашей православной вере Спаситель один, поэтому мы будем говорить об амплуа Героя (в крайнем случае, Избавителя или Спасателя).
Итак, кто такой Герой? Герой жалеет и спасает Жертву, сочувствует Антагонисту. К слову, Антагонист для Героя – тоже Жертва, которая нуждается в понимании и признании заслуг. Фоновые чувства для Боли Героя (а он ее тоже частенько испытывает) – жалость, обида (не оценили стараний по спасению), вина (не смог спасти), раздражение оттого, что его старания и усилия остались незамеченными.
Смотрите, какая у нас с вами закручивается лихая драма: Герой жалеет Жертву, потому что она мала и слаба и без него пропадет.
Антагониста ему тоже жалко, ибо он, бедный, вечно за всех отдувается. Этому тоже нужно плечо подставить. А кто это сделает лучше Героя?
В результате Герой спасает всех и валится без сил поверженным триумфатором: «Без меня вы бы все погибли!»
А все живы-здоровы, живут себе дальше. Вот тут Героя и настигает настоящая Боль!
Пока вы все это перевариваете, я снова вернусь в свое детство и расскажу о том, как испытал все грани этого сюжета на собственной шкуре.
Депрессия и разочарованность во всем мире, о которой я писал, в школьные годы меня не покидали. Я был и двоечником (Жертвой), и дебоширом (Антагонистом), – в итоге сменил пять школ, и отовсюду меня выгоняли с позором.
С одноклассниками я дружить не умел. Чтобы усвоить, как жестоко могут подставить «друзья», мне хватило начальной школы и пионерлагеря. С учителями ругался. Тетушку Аллу постоянно вызывали к директору и вставляли ей за меня полные обоймы пистонов, как выражался наш коммунальный дед Иван.
И вот однажды, получив очередную и, как мне казалось, незаслуженную двойку, я позвонил в Департамент образования самой Любови Петровне Кезиной, председателю департамента. Я чувствовал себя Героем, наверное, поэтому меня с ней и соединили каким-то волшебным образом.
Любовь Петровна внимательно выслушала мои жалобы на то, что творится в нашей школе (а я просил всего лишь разрешить мне пересдать двойку, потому как классный руководитель, завуч и даже директор на мои просьбы не реагируют и к доске более не вызывают), и поручила кому-то разобраться.
И тут началось… На следующий день в школе экстренно было созвано общее собрание, где меня чихвостили всем педколлективом, родительским комитетом, клеймили ученики…
Словом, жуткая жуть.
Сейчас смешно, конечно, вспоминать, но в тот момент мой Герой плакал от несправедливости и отчаяния (ведь двойку так и не дали исправить). Меня просто выдавили из школы.
В результате я из Героя превратился в Мстителя и стал мстить (только не смейтесь) физике и математике. Я просто объявил войну этим предметам. Пришлось сменить очередную школу.
И вот тогда в моей жизни появился еще один добрый друг – чудесный человек, директор моей последней школы Тубельский Александр Наумович, Царствие ему Небесное.
Я не знаю, что понял и увидел во мне этот мудрый человек, но он разрешил мне не ходить на математику и прочие точные науки (хотя какие-то контрольные я все-таки обязан был писать). Вместо этого мне нужно было ставить с ребятами все школьные утренники, капустники и спектакли. Подобный бартер меня вполне устраивал.