Глен Кук
Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых

24

Хорошо, что при мне не было ни одной страницы Анналов, – сказала Сари. – Серые обыскали нас на выходе. Одна женщина, Ванха, попыталась украсть миниатюрную масляную лампу из серебра. Завтра Джауль будет ее «наказывать». На это у него наверняка уйдет все утро.

– Интересно, знает ли о проделках Барунданди его начальство?

– Сомневаюсь. А что?

– Можно сделать так, что об этом станет известно. И тогда его вышвырнут.

– Не нужно. Знакомый черт лучше незнакомого. Честным человеком труднее манипулировать.

– Я его ненавижу.

– Спору нет, это гнусный тип. Власть, даже пустяковая, портит. Но мы здесь не для того, Дрема, чтобы реформировать Таглиос. Мы ищем способ освободить Плененных. И беспокоим наших врагов, когда это не мешает выполнению основной задачи. Сегодня мы очень неплохо поработали: Радиша просто раздавлена нашими посланиями.

Сари рассказала о том, что она обнаружила. Потом и я поделилась с ней собственной маленькой победой:

– Я проникла в закрытый фонд. И похоже, нашла оригинал тома Анналов, который мы спрятали во дворце. Он в ужасном состоянии, но все страницы на месте, и текст можно разобрать. Не исключено, что там есть и другие тома. Пока что я ознакомилась только с частью закрытого фонда. Потом мне пришлось искать туфли Баладиты, чтобы внук мог отвести его домой.

Упомянутая книга лежала прямо здесь, на столе. Я с гордостью похлопала по ней ладонью. Сари спросила:

– Ее не хватятся?

– Надеюсь, что нет. Я поставила на ее место заплесневелый том, который мне не нужен.

Сари сжала мою кисть:

– Отлично. Ты молодец. Наконец-то дела идут в гору. Тобо, найди Гоблина, мне нужно с ним кое-что обсудить.

– Пойду взгляну, что делают наши гости, – сказала я. – Может, кто-нибудь уже готов посекретничать со мной.

Увы, в качестве слушательницы я интересовала только Лебедя, причем делиться секретами он не собирался. Пусть по-своему, но он был так же неисправим, как Одноглазый, правда его манеры меня не раздражали. Сердце у Лебедя было незлое. Подобно многим людям, он стал жертвой обстоятельств, а теперь старался сохранить голову на плечах в бурном водовороте событий.

Дядюшка Дой был недоволен тем, как с ним обращаются, хотя его и не посадили под замок.

– Безусловно, мы сможем обойтись без этой книги, – сказала я ему. – Даже сомневаюсь, что смогла бы ее прочесть. Просто хочется быть уверенной в том, что она не вернется к обманникам. На самом деле нам нужны сведения, которые хранятся в твоей голове.

Ох и упрям же старый Дой! Он явно еще не созрел для того, чтобы заключить с нами сделку или хотя бы увидеть в нас союзников.

– Неужели все, что ты знаешь, умрет вместе с тобой? – спросила я, уже собираясь уходить. – И ты окажешься последним нюень бао, который следовал Пути? Тай Дэй не сможет пойти по нему, если навсегда останется на плато Блистающих Камней. – Я подмигнула.

Дядюшку Доя я понимала лучше, чем ему казалось. Это не конфликт с нравственными принципами, а нежелание подчиняться кому бы то ни было. Старик желает поступать исключительно по собственному разумению, не идти ни у кого на поводу.

Дой изменит свое мнение, если я и дальше буду напоминать, что он смертен и не имеет ни сына, ни ученика. Упрямство нюень бао – притча во языцех, но даже они не жертвуют всеми своими надеждами и мечтами, когда можно этого избежать.

Затем я посетила Нарайяна, только чтобы напомнить: не в наших интересах причинять ему вред. Другое дело – Дщерь Ночи. Мы сохраняем ей жизнь только потому, что рассчитываем на его сотрудничество.

– Можешь еще немного поупрямиться. У нас есть и другие дела, но, как только мы с ними покончим, вплотную займемся тобой. И уж постараемся избавить тебя от иллюзий.

Это главное, на что я упирала в разговорах с каждым из пленников. Внушала, что их надежды и мечты под ударом. Этак, пожалуй, можно заработать дурную репутацию в духе Душелов и Вдоводела, Грозотени и Длиннотени, остаться в памяти людской как Убийца Чаяний. Неплохо звучит, правда?

Я представила себе, как, подобно Мургену, витаю в ночи. Но, в отличие от него, несу бездонный мешок, в чью мглу бросаю все мечты, украденные у тех, кто забылся беспокойным сном. Прямо как ракшас из далекого прошлого.

Дщерь Ночи даже не подняла глаз, когда я приблизилась. Она сидела в клетке, которой Бань До Транг обзавелся для содержания крупных и опасных животных, иногда леопардов, но чаще тигров. Взрослый тигр-самец очень высоко ценится у аптекарей. Дщерь Ночи была закована в кандалы. С леопардами и тиграми мы таких мер предосторожности не принимали.

Вдобавок, как я подозревала, ей подмешивали в еду немного опиума и белладонны. Здесь не было глупцов, недооценивающих ее возможности. Очень уж жуткая у нее фамильная история. Да еще и богиня маячит за ее спиной.

Разум подсказывал, что нужно убить Дщерь сейчас же, пока Кина не проснулась. Тогда до конца моих дней можно будет не беспокоиться насчет конца света. Сменится несколько поколений, прежде чем темная богиня создаст новую Дщерь Ночи.

Подсказывал разум и другое: если девушка умрет, Плененные могут навсегда остаться в пещерах.

Разум подсказал и еще кое-что, после того как я посвятила некоторое время разглядыванию девицы. Она не игнорировала меня. Она просто не знала о моем присутствии. Ее сознание блуждало где-то далеко. Что настораживало и даже пугало. А вдруг Кине удалось высвободить ее душу? Тем же способом, как это происходило с Мургеном?..

25

Шри Сантараксита задержался возле меня:

– Очень хорошо, что ты помог вчера Баладите, Дораби. Я совсем позабыл о нем – захлопотался, когда готовил собрание бхадралока. Но будь осторожен, а не то внук постарается взвалить на тебя заботу о старике, будет уговаривать, чтобы ты отводил его домой. Он уже пытался проделать этот трюк со мной.

Я не смотрела в глаза Сантараксите, при том что мне очень хотелось увидеть их выражение. По напряжению в голосе библиотекаря я поняла: у него что-то есть на уме. Но я уже и так позволила себе слишком много вольностей, пребывая в роли Дораби. Нет, этот малый не посмел бы смотреть в лицо человеку, принадлежащему к жреческой касте.

– Но я ничего особенного не сделал, шри. Разве нас не учили уважать старших и помогать им? Если мы не будем поступать так в молодости, от кого ждать уважения и помощи, когда мы сами одряхлеем?

– Разумный довод. Однако ты продолжаешь удивлять и интриговать меня, Дораби.

Смутившись, я попыталась сменить тему разговора:

– Доволен ли ты результатом собрания?

Сантараксита на мгновение нахмурился, но тотчас улыбка вернулась на его лицо.

– Ты очень находчив, Дораби. Конечно я недоволен. Да и могло ли быть иначе? Мы только болтаем, не действуем. – Его усмешка ясно показывала, насколько невысокого он мнения о своих единомышленниках. – Протектор успеет состариться и умереть, пока мы обсуждаем, какую форму должно принять наше сопротивление.

– Это правда, что о ней говорят, шри? Будто ей четыреста лет, хотя она свежа, как невеста?

Мне не было до этого никакого дела, я просто хотела увести беседу в сторону от интереса и удивления, которые Сантараксита испытывал в отношении меня.

– По-видимому, таково общее убеждение. Оно принесено к нам наемниками с севера и чужеземными авантюристами, которых Радиша приняла на службу.

– Тогда выходит, что Душелов и впрямь могущественная колдунья.

– Мне слышится в твоем голосе нотка зависти.

– Разве нам всем не хотелось бы жить вечно?

Он как-то странно посмотрел на меня:

– Но так и будет, Дораби. Эта жизнь – только один из этапов.

Что-то ты не то говоришь, Дораби Дей.

– Я имею в виду, в этом мире. Сам-то я не прочь подольше оставаться Дораби Деем Банержаем.

Сантараксита снова слегка нахмурился, но ненадолго.

– Как идут твои занятия?

– Прекрасно, шри. Мне особенно нравятся исторические тексты. Столько интересного узнаешь.

– Превосходно. Если я могу чем-то помочь…

– У нюень бао есть письменность? – спросила я. – Или, может, была когда-то?

Это отвлекло его от моей оплошки.

– У нюень бао? Не знаю. Почему тебя это…

– Я несколько раз видел непонятную надпись близ того места, где живу. Никто не ведает, что она означает. Я задавал этот вопрос самим нюень бао, но ответа не получил. И никогда не слышал, что среди них есть грамотные.

Сантараксита положил руку мне на плечо:

– Постараюсь выяснить.

Мне показалось, что его пальцы дрожат. Пробормотав что-то неразборчивое, он торопливо ушел.

26

Говорят, последователи Бходи не обрадовались, узнав, как мы воспользовались их демонстрацией у входа во дворец. Интересно, что они подумают, когда до них дойдет новость о нашей акции в провинции Семхи? На нее у нас большие надежды. Лишь бы только Душелов не опередила нас, тайно приняв меры.

Мурген видел команду Недоноска на пути туда, и она двигалась быстрее, чем отряд, посланный Протектором уничтожить Древо Бходи. Этот отряд превосходит числом наших, но не ожидает сопротивления. Что ж, через несколько дней он получит крайне неприятный сюрприз.

Между тем наступил сезон дождей. Я задерживалась в библиотеке из-за яростной бури, которая то заливала город потоками воды, то засыпала градинами диаметром в дюйм. Кангали и другие дети выскакивали на улицы собирать ледышки, визжа под ударами града по голой коже. Ненадолго жара спала до почти терпимой. Но вот гроза двинулась дальше, и стало еще душнее, чем прежде. Снова хлынул в ноздри привычный смрад. Одного непогожего дня недостаточно, чтобы как следует промыть город. Хорошо хоть насекомых какое-то время будет поменьше.

Я подняла ношу и напомнила себе, что больше нельзя задерживаться в этой выгребной яме.

Еще один заход – и у меня будет все, что может дать библиотека.

Мое приобретение лежало на столе, доступное всем любопытствующим. Правда, прочесть, что там написано, не мог никто. Даже я не могла. Но теперь была уверена, что владею еще тремя оригиналами утраченных томов Анналов. Возможно, самыми первыми, учитывая то, на каком языке они написаны. Вроде бы в спасенной мною книге буквы похожие. Если это и впрямь тот же язык, я с ним в конце концов разберусь.

– Ну-ну, – захихикал Одноглазый. – И кто же переведет для тебя это сокровище? Твой новый дружок?

Он все твердил, что шри Сантараксита постарается меня соблазнить. И что его сердце будет разбито, когда он в этом преуспеет и обнаружит, что я женщина.

– Хватит болтать, старый пошляк.

– Чем только не пожертвуешь ради дела. Да, Малышка?

Он полез ко мне с советами, расписывая мои будущие отношения с библиотекарем. Опять напился. Или с прошлого раза не протрезвел.

Подошла Сари и вручила мне изрядную кипу страниц.

– Уймись, Одноглазый. Ступай, найди Гоблина. Есть дело. – И обратилась ко мне: – Зачем ты это терпишь?

– Он же безобидный. И слишком старый, такие уже не меняются. Пусть поворчит. Пока он здесь, хоть не вляпается ни во что.

– Ага, ага. Чем только не пожертвуешь ради дела.

– Как-то так. – (Тут появился Гоблин.) – Экий ты скорый! А Одноглазый где?

– Отливает, сейчас придет. Ну, зачем я вам понадобился?

– Есть возможность проникнуть в Комнату Гнева, – сказала Сари. – Остальное зависит от вас.

– Если сделаешь это, потом не сможешь даже близко подойти ко дворцу.

– О чем речь? – спросила я.

– Думаю, мы можем выкрасть Радишу, – объяснила Сари. – Если повезет и если Гоблин с Одноглазым хорошенько постараются.

– Гоблин прав. У меня есть идея получше. Если уж мы готовы пожертвовать доступом во дворец, давай это сделаем ради Душелов. Доберемся до одного из ее ковров и поработаем над ним, чтобы развалился на полной скорости, футах в двухстах над землей.

– А что, это мысль, – одобрил Гоблин. – Сара, внеси ее в список. Я не прочь поучаствовать в этом деле. Помню, как в Чарах Ревун врезался в Башню, – красиво было… Разогнался втрое быстрее коня и в стену – бац! Волосы, зубы, глаза – все на…

– Врешь, болван, Ревун оттуда живым ушел. – Это вернулся Одноглазый. – Сейчас он на плато Блистающих Камней, под землей, вместе с нашими парнями. – Судя по ни с чем не сравнимому аромату, Одноглазый не упустил возможности принять «лекарство».

– А ну прекратите! – Сари была явно на взводе. – Наш следующий шаг – нейтрализовать Чандру Гокле. Это уже решено. Со всем остальным разберемся в свое время.

– Нужно провести несколько тренировок, на случай если придется спешно покинуть Таглиос, – сказала я. – Чем активнее мы действуем, тем больше вероятность ошибки. Если это произойдет, Душелов выйдет на наш след.

– Она не тупая, она просто ленивая, – заявил Гоблин.

– Она отозвала свои Тени? – спросила я Сари.

– Не знаю. Ничего об этом не слышала.

– Что нам на самом деле нужно, так это заклинание, чтобы можно было обходиться без сна, – проворчал Гоблин. – Этак в течение года. Дай мне взглянуть на божка Минь Сабредил.

Сари послала Тобо за статуэткой Гангеши. Мальчишка вел себя гораздо приличнее, когда находился в компании взрослых.

Все дружно умолкли – в комнату вкатился Бань До Транг. Кресло толкал один из его людей. Хозяин улыбался, радуясь, что напугал нас.

– У меня новость: в нашу колдовскую паутину угодила парочка мух. На вид они безвредные. Старик и немой. Нужно вывести их и отправить восвояси, но так, чтобы ничего не заподозрили.

У меня холодок прошел по коже, хоть я и не догадывалась, о ком речь, пока не вернулись наши бедные перетрудившиеся Гоблин и Тобо. Они благополучно вывели незваных гостей – вернее, этим занимался Тобо, а Гоблин тайно его страховал.

– Похоже, Дрема, твой ухажер проводил тебя до калитки, – сообщил колдун.

– Что?

– Приходил придурковатый старикашка, пытался впечатлить Тобо тем, что он заведует библиотекой.

На большинство таглиосцев это и в самом деле произвело бы впечатление. Умение читать здесь почти уравнено с колдовством.

– Своего подручного он называл Аду. Ты говорила нам…

Одноглазый радостно взвыл:

– Наша Малышка форменная сердцеедка! Проклятие, я готов все отдать, лишь бы присутствовать при том, как старый дурак засунет руку ей в штаны и не найдет того, что ищет.

Я смутилась. А считала, что неспособна на это с тех пор, как дядя Рафи засунул руку мне под сари и нашел, что искал. Сантараксита, чертов ты престарелый болван! Зачем все усложняешь?

– Хватит об этом! – рявкнула Сари. – Завтра соберется Тайный совет. Думаю, можно этим воспользоваться, чтобы добраться до Гокле. Но со мной должны пойти Сава и Шихандини.

– Зачем? – спросила я.

В мои планы не входили новые посещения дворца.

– Отличная мысль! – ликовал Одноглазый. – Ты не придешь в библиотеку, старого козла проймет грусть-тоска, он заскулит и захочет выяснить, что случилось. А вдруг ты не явилась из-за него? Хоть он и считает, что ты никак не могла узнать о том, что он следил за тобой. Он у тебя на крючке, Малышка. Осталось только вытащить рыбку из…

– Я же сказала… – попыталась унять колдуна Сари.

– Минутку, – прервала я ее. – В его словах есть резон. Допустим, я подыграю Сантараксите и уговорю его сделать для меня перевод. Можно даже взять его в нашу коллекцию. Вряд ли у него большая семья. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем его хватятся?

– Ох и коварна же ты, Малышка! – сказал Одноглазый. – Сущая змея.

– Ты обязательно в этом убедишься, если не прекратишь меня доставать.

– Как насчет Гокле? – спросила Сари.

– Зачем тебе нужны я и Тобо?

– Тобо вложит ему в голову одну идею. У Гокле возникнет зуд, ему надо будет почесаться. Ты прикроешь нас, просто на всякий случай. Тобо возьмет с собой флейту. – (Эта флейта на самом деле была миниатюрной бамбуковой трубкой, стреляющей огненными шарами.) – Как только окажемся внутри, Тобо отдаст ее тебе. – (Сопровождая мать во дворец, Тобо обязательно имел при себе эту флейту. Как говорит Сари, всегда надо думать наперед.) – И еще я хочу, чтобы Джауль Барунданди не забыл о твоем существовании. Мне не обойтись без тебя при захвате Радиши. Гоблин, ты можешь что-нибудь сделать с моим Гангешей?

Никто в целом мире не осмелился бы вот так прямо требовать чего-то от маленького колдуна. Но Сари есть Сари. Ей все достается даром.

Я встала, собираясь уйти. У меня были и другие заботы.

– Можно, я покажу твои Анналы Мургену? – спросил Тобо. – Он хочет прочесть их.

– Ты нашел с ним общий язык?

– Похоже на то.

– Ладно, пусть читает. Только скажи, чтобы не слишком меня критиковал. Иначе я не приду и не откопаю его.

27

Похоже, Нарайян был крайне озадачен моим устойчивым интересом к его особе. Вряд ли он мог запомнить меня. Но теперь он знал, что паренек по кличке Дрема, с которым он сталкивался когда-то, на самом деле женщина.

– У тебя было время подумать. Ну как, решил нам помогать?

Он взглянул на меня с лютой ненавистью, но чувствовалось, что тут нет ничего личного. Я просто досадная помеха, задерживающая неизбежное торжество его богини.

Разум Сингха успел вернуться в привычную колею.

– Ладно. Тогда до завтра. Твой сын Аридата уже в пути. У твоего сына Аридаты намечается отпуск. Мы устроим вам встречу.

За Дщерью Ночи наблюдал охранник.

– Что ты здесь делаешь, Кендо?

– Приглядываю за…

– Уходи. И не возвращайся. И всем передай: никто не должен охранять Дщерь Ночи. Она слишком опасна. Даже приближаться к ней не смейте, пока я или Сари не прикажем. И даже тогда нельзя приближаться в одиночку.

– Она не кажется…

– С чего бы ей казаться? Ступай.

Я подошла к клетке.

– Сколько времени понадобится твоей богине, чтобы создать подходящие условия для появления на свет такой же, как ты? Если я надумаю убить тебя?

Девушка медленно подняла на меня взгляд. В нем ощущалась такая мощь, что я едва не съежилась от страха, но удержалась. Наверное, нужно увеличить дозу опиума.

– Поразмысли над тем, какую ценность ты для нее представляешь. И над тем, что в моих силах уничтожить тебя.

Возникло ощущение, будто я раздуваюсь. Если верить «эпосам» от профессиональных сказителей, подобные трюки умели проделывать дэвы и боги низшего порядка.

Она не отрывала от меня пристального взгляда. Гоблину и Одноглазому нужно встретиться с Кендо и проверить, не подчинила ли Дщерь его.

– Полагаю, без тебя никогда не наступит Год Черепов. Ты и жива-то еще потому лишь, что мне нужно кое-что от Нарайяна, который любит тебя, как отец.

Сингх и был ей отцом – во всех практических отношениях. Костоправ оказался лишен этого счастья, уж такова его злая судьба. Или точнее, такова была воля Кины.

Веди себя хорошо, дорогая.

Я ушла. Мне еще нужно было немало прочесть. И кое-что записать, если успею. Мои дни были до отказа забиты делами, и слишком часто все складывалось не так, как планировалось. Я что-то намечала, а потом забывала об этом. Ставила задачи другим – и тоже забывала. Порой я мечтала о том времени, когда успех – или сокрушительная неудача – заставит нас покинуть город. Можно будет затаиться там, где никто меня не знает, и просто побездельничать несколько месяцев.

Или всю оставшуюся жизнь, если захочу.

Мне было ясно, почему каждый год все новые наши братья теряли надежду и уходили прочь. Оставалось лишь надеяться, что будет несколько громких дел – и парни вернутся.

Я внимательно просмотрела страницы, которые принесла Сари, но переводить было трудно; текст не вдохновлял, и я быстро устала. Внимание рассеялось. Я задумалась о шри Сантараксите. И о том, что мне предстоит пойти во дворец, но на этот раз с оружием. И о том, как поступит Душелов, которая знает, что это мы улизнули от нее в Воровском саду. И о том, что такое старость и одиночество. Подозреваю, именно страх перед тем и другим заставляет многих наших братьев держаться Отряда, что бы ни случилось. Ведь другой семьи у них нет.

Как и у меня.

Я не буду оглядываться назад. Не утрачу самоконтроля. У меня хватит сил. Одержу победу над собой и справлюсь с любой бедой.

Я уснула, перечитывая записанный мною рассказ Мургена о приключениях Отряда на плато Блистающих Камней. Мне приснились существа, с которыми он там повстречался. Кто они? Мифические ракшасы и наги? Имеют ли они какое-то отношение к Теням или к людям, которые, похоже, создали Тени из несчастных военнопленных?

28

У меня плохое предчувствие, – сказала я Сари, когда мы с нею и с Тобо отправились в неблизкий путь. – Ты уверена, что Теней на улицах нет?

– Не суетись, Дрема. Ведешь себя как старуха. На улицах спокойно. Единственные чудовища, которых там можно встретить, – это люди. Но с ними мы как-нибудь справимся. И во дворце все получится, если ты хорошенько войдешь в образ. Тобо нужно помнить, что на самом деле он не Шихандини и ему не нужно бояться, как бы его мать не потеряла работу. Такие люди, как Джауль Барунданди, грубы и жестоки только в собственном воображении. Им нельзя говорить «нет», но это вовсе не значит, что меня могут прогнать из-за любого пустяка. Кое-кто уже заметил, как я работаю. В частности, жена Барунданди. Давайте, соберитесь и войдите в роль. Тобо, тебя это особенно касается. За Дрему я не беспокоюсь, ей надо только сосредоточиться.

Тобо изображал из себя юную девицу, дочь Минь Сабредил. Я очень надеялась, что наше возвращение домой останется незамеченным Гоблином и Одноглазым, иначе они поиздеваются над мальчишкой всласть. Сари применила все свое женское искусство, и Тобо предстал весьма и весьма аппетитной красоткой.

Во всяком случае, Джауль Барунданди его не проглядел. Выкликая работников, первой назвал Минь Сабредил; о бедной Саве, естественно, он в этот момент думал меньше всего.

Сава изо всех сил старалась, чтобы ее лицо не выражало ничего, когда позднее нас перехватила жена Барунданди Нарита. Одного взгляда этой бабищи на Шихи было вполне достаточно.

Отныне все члены семьи Сабредил будут работать только с Наритой, и никак не иначе.

Это очень удачно, что Минь удалось снискать расположение Нариты. По весьма немаловажной причине. Ведь именно Нарита отвечала за уборку той части дворца, которая интересовала нас больше всего.

Прежде Саве не приходилось трудиться под началом Нариты. Сабредил рассказала ей все про Саву, и женщина отнеслась с пониманием, которого я никогда не замечала за ней прежде.

– Ну ясно, ничего сложного ей поручать нельзя, – решила она. – Радише опять не спалось, а в такие ночи она швыряется вещами направо и налево. Нам теперь есть чем заняться.

В голосе Нариты сквозило сочувствие. Таглиосцы всегда любили правящее семейство и считали справедливым, что ему позволено больше, чем простым смертным. Подумать только, какую ношу приходится им нести! Раджахарма, этим все сказано.

Сабредил подыскала для меня местечко, откуда я, оставаясь незамеченной, могла наблюдать за происходящим вокруг. Они с Наритой принесли мне гору медных изделий. Правящее семейство питало особую страсть к меди. Сава перечистила уже, наверное, тонну медных вещей. Что вполне понятно – Саве нельзя доверять ничего хрупкого.

Шихи подошла ко мне и спросила:

– Тетя Сава, ты не постережешь мою флейту?

Я взяла инструмент, повертела в руках, сунула в рот и с идиотской ухмылкой извлекла несколько звуков. Только для того, чтобы никто не сомневался, что это самая настоящая флейта. Хотя, конечно, вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову, что этим «инструментом» можно запросто уложить полдюжины людей, если они вздумают надоедать флейтисту в минуту плохого настроения.

Жена Барунданди спросила Шихи:

– Ты играешь на флейте?

– Да, госпожа. Но не очень хорошо.

– А вот я, еще девочкой, играла неплохо… – Она умолкла, заметив, что ее муж заглянул к нам уже второй раз за это утро, и справедливо заподозрив, что его интересует не только ход работы. – Сабредил, по-моему, ты поступаешь неразумно, приводя сюда дочь, – проворчала она и добавила после паузы: – Я сейчас вернусь. Нужно сказать пару ласковых этому человеку.

Как только она вышла, Минь Сабредил мгновенно оказалась в Комнате Гнева Радиши. Я восхищалась: чем сложнее ситуация, тем четче работает у нее голова. Иногда даже кажется, что ей доставляет удовольствие роль служанки во дворце.

Несмотря на большой объем работы и частые отлучки Нариты с целью пресечь попытки мужа подгрести к Шихи или перевести ее в другую группу работниц, в середине дня мы покинули личные покои Радиши и переместились в мрачный зал Тайного совета. Прошел слух, что адепты Бходи собираются послать еще одного ненормального, чтобы сжег себя у входа во дворец. Само собой, Радиша постарается помешать этому.

От нас требовалось подготовить зал к очередному собранию совета.

На самом деле слух о затее монахов Бходи зародился в уме Кы Сари. Она распустила его для того, чтобы Шихандини смог встретиться с Чандрой Гокле лицом к лицу.

Прошло почти два часа, прежде чем появились писцы, незаметные людишки, которым предстояло записывать все сказанное. Затем прибыл Пурохита в сопровождении духовных лиц, принимающих участие в Тайном совете. Пурохита не снизошел до того, чтобы заметить наше присутствие, и это при том что Шихи, по ошибке приняв его за Гокле, строила ему глазки, пока Сабредил не сделала ей знак прекратить. Шихи шепотом оправдывалась, мол, все старики на одно лицо.

Ни Арджуна Друпада, ни Чандра Гокле стариками себя не считали.

Мы продолжали работать, никто не обращал на нас внимания. Всем им крупно повезло, что сейчас у нас были другие планы. В принципе, рискуя, конечно, собственной жизнью, мы могли бы учинить кровавую бойню, истребив очень многих «шишек». Но ликвидировать Пурохиту? Какой смысл? Труп не успеет остыть, а старшие жрецы уже найдут замену, такого же гнусного узколобого старикашку.

Едва появившись в зале, Гокле попался на удочку. Сари не зря тщательно обдумала все, что мог сообщить Плетеный Лебедь об этом старом козле. Чандра остолбенел при виде Шихандини, будто получил дубиной между глаз. Шихи превосходно справлялась со своей ролью. Она выглядела одновременно застенчивой, невинной и кокетливой и вела себя так, словно ее девичье сердце пронзила стрела любви. Бог устроил мужчин таким образом, что они заглатывают подобную наживку в девяносто девяти случаях из ста.

Барунданди рассчитал очень точно. Он явился за нами как раз в тот момент, когда в зал взбешенной орлицей ворвалась Протектор. Глаза у Гокле сделались как плошки – он увидел, что мы уходим. И поспешил что-то шепнуть одному из своих писцов.

К сожалению, у Джауля Барунданди был острый глаз.

– Минь Сабредил, похоже, твоя дочь произвела впечатление на главного инспектора.

Сабредил изобразила удивление:

– Что? Нет-нет, господин. Это невозможно. Я не допущу, чтобы дочь угодила в ловушку, которая уже сломала мою жизнь.

Сава схватила Сабредил за руку. Со стороны это выглядело так, будто ее напугала вспышка негодования. На самом деле она предостерегала, чтобы Минь не сказала ничего лишнего, что позднее может вспомнить Барунданди, если исчезнет Чандра Гокле.

Не исключено, что нам придется изменить план. Ни у кого не должно быть ни малейшего повода связать с кем-нибудь из нас то, что вскоре случится.

Сабредил сникла, засмущалась. Выглядела так, будто хотела немедленно оказаться подальше отсюда.

– Шихи, идем!

Я была готова дать Шихи крепкого пинка – она кокетничала как форменная шлюшка. Но приказа матери девчонка послушалась.

Сава взялась за последний грязный подсвечник, надеясь, что про нее забудут, пока собирается Тайный совет. Но Джауль Барунданди был начеку.

– Минь Сабредил, уведи свою золовку.

По дороге он попытался заигрывать с Шихандини, но заработал только взгляд, в котором сквозило отвращение.

Минь Сабредил заторопилась вслед за дочерью и потянула меня за собой.

– Что это ты себе позволяешь, Шихи?

– Да я просто шутила. Он ведь и вправду гадкий старый козел.

Негромко, как будто ее слова не предназначались для ушей Барунданди, Сабредил сказала:

– Больше не шути. Смотри, доиграешься. Мужчины, занимающие такое положение, могут делать с тобой все, что захотят, и никто им слова не скажет.

Отнюдь не лишнее предостережение. Меньше всего нам нужно, чтобы кто-то из сильных мира сего затащил Шихандини в темный угол.

Бог даст, до этого не дойдет. Невозможно даже представить себе последствия такого поворота событий. Даже простолюдины зачастую не останавливаются перед насилием, что же говорить о тех, кто уверен, что для них закон не писан?

– Нарита! – позвал Барунданди. – Куда ты опять запропастилась? Черт бы побрал эту стерву! Наверняка точит лясы на кухне. Или дрыхнет где-нибудь в закутке.

Позади нас, в зале заседаний, зазвучал голос Радиши, но отдельных слов было не разобрать. Ей раздраженно ответил другой голос – скорее всего, Душелов. Мне захотелось поскорее убраться. Я прибавила шагу.

Сава иногда делает то, чего другие не понимают. Минь, разволновавшись, схватила ее за руку. Барунданди сказал Сабредил:

– Веди всех на кухню, вам дадут поесть. Если Нарита там, скажи, что она мне нужна.

– Саве самое время заблудиться, – заявила я, как только он скрылся из вида.

Страницы Анналов, которые Сабредил приносила Дреме, не всегда устраивали последнюю. Сабредил, вынужденная торопиться, не имела возможности просматривать книги и редко приносила что-нибудь действительно интересное.

Я надеялась, что помню дорогу. Даже если у тебя есть нитяной защитный браслет, опутанный паутиной заклинаний дворец – опасное место. Я не разгуливала по нему с тех пор, как Капитан был Освободителем и великим героем таглиосского народа. И даже тогда я побывала здесь лишь несколько раз.

Почувствовав себя неуверенно, я достала мелок, чтобы время от времени рисовать на стенах крошечные буквы сангельского алфавита. За годы, проведенные на юге, я немного выучила этот язык, что оказалось совсем непросто. Если кто-то и обнаружит мои метки, то почти наверняка не поймет их значения.

Я нашла комнату, где были спрятаны старые книги. Чувствовалось, что кто-то нередко бывает здесь. Я взяла книгу подревнее. Черт, ну и тяжеленная же! И вырывать из нее страницы очень нелегко. Они даже не из бумаги, которая здесь вообще малоупотребима. За один раз удавалось выдернуть лишь одну страницу. Вот почему, наверное, Сабредил приносила все, что под руку подвернется. Недосуг ей было выбирать.

Я увлеклась и в какой-то момент забеспокоилась, что отлучилась слишком надолго. Барунданди или его жена могут меня хватиться. Лишь бы не допытывались, почему Сабредил не подняла шум, обнаружив мое отсутствие.

Но, вопреки моей тревоге, я никак не могла остановиться, продолжала вырывать листы. И унялась, лишь когда их набралось столько, что мы и втроем еле-еле смогли бы унести.

Я спрятала добычу в чулане неподалеку от служебного выхода, хотя вовсе не была уверена, что нам удастся улучить момент и забрать ее. Потом так хорошо сосредоточилась на образе Савы, что и в самом деле почувствовала себя полной кретинкой.

Они обнаружили эту кретинку, грязную, зареванную и безуспешно пытающуюся найти дорогу в зал Тайного совета. «Они» – это другие поденщицы. Меня сразу отвели к Сабредил и Шихандини. Я вцепилась в руку золовки, словно была легкой щепкой, которую мог вновь унести бурный поток.