Герцель Дэвид
Вечность длиною в ночь
Карета миновала узкую дорогу и продолжила путь во дворец.
Увидев группу людей, одетых в белое и следующих за ослом с цветком на спине, Яневан, главный страж, ехавший верхом справа от кареты, приказал остановиться и пропустить паломников, вертикально несущих пальмовые ветви, чтобы в случае засады и внезапного нападения разбойников суметь защитить наследника престола. Но, к удивлению Яневана, люди в белых одеяниях не обращали никакого внимания на царскую карету и стражников, продолжая выкрикивать песнопения, сильно стуча в барабаны.
Алистер, желая понять, кто эти паломники, из-за которых Яневан приказал остановить карету, обратился к духовному наставнику, который также пробудился от шума процессии.
– Кто эти странные люди, почему я раньше их никогда не видел?
Жрец Авгур, переведя взгляд с процессии на Алистера, спокойно ответил:
– Это последователи богини Изиды. Большую часть года они ведут затворнический образ жизни и только дважды в год проводят шествия от храма и до дельты реки, где, по преданию, Изида в шалаше ждала появления на свет Гора в первый день первого осеннего месяца. С даты его рождения у них начинается Новый год.
– Неужели в нашем царстве ещё остались невежды, верующие в сказания об Изиде и сыне её, Горе?
– Последователи Изиды считают её Матерью всего, и это дань уважения великой богине. Но в отличие от простых людей для служителей культа Изиды это не миф, а внутреннее преображение, чествование Гора, спасителя, который рождается от святой девы Изиды и спит внутри каждого. Во многих храмах, посвящённых Изиде, можно встретить статую, где она, сидя на стуле, держит на руках младенца Гора, духовное семя, зарытое в каждом. Они верят, что миссия человека, а в особенности последователей Изиды, – помочь внутреннему Гору-избавителю, питающемуся только духовной пищей, которую ещё называют пищей богов, повзрослеть, после чего он отправится на великое сражение с тёмными силами, во главе которых стоит Сет, князь мира сего. Они верят, что это сражение между светлой и тёмной стороной, добром и злом происходит не только на земле, но также внутри каждого человека.
– Они называют Изиду святой девой, так как она родила Гора уже после смерти Осириса?
– Да, именно так. Как видишь, Алистер, учение в нашем храме пошло тебе на пользу. Гор родился через десять месяцев после смерти Осириса.
– Знаю, знаю, – гордо произнёс царевич и добавил: – Гор появился на свет в первом осеннем месяце, в том самом шалаше в дельте Нила, где Изида укрывалась от гнева Сета, желавшего расправиться со всеми, кто мог претендовать на египетский престол.
– Да это так.
– А что означает этот осёл с цветком на спине во главе процессии? – поинтересовался Алистер, желая пересказать историю о встретившихся на пути последователях культа Изиды отцу.
– По их верованию человек, в котором спит, или как они ещё говорят, так и не пробудился Гор-спаситель не сильно отличается от животного, обычного осла, которые тоже умеет ходить, есть и спать. А цветок на спине осла символизирует просвещённого человека, того, кто смог пробудить, воскресить в себе духовную личность, позволил восстать из пепла и зацвести своей божественной душе, дремавшей в животном теле. В многих древних орденах человека, в котором Гор на протяжении всей жизни спит, продолжая пребывать в зачаточном состоянии, сравнивают с ослом, а просвещённого, того, кто пробудил и взрастил Гора, божественную душу, в себе, с ослом, на спине которого пророс цветок. Такое их верование.
– Но в вашем учении осёл также означает материю, невежество, то есть пороки, с которыми человек должен бороться на протяжении своей жизни. Ничего нового я из этой процессии так и не узнал. Все эти истории с Самадат, Изидой и другими богинями во многом похожи.
– Одна из главных мудростей нашего учения гласит: «Истина одна, только одета в разные одеяния».
– Я всё это слышал и не раз. Какая скука! Из года в год я задавался вопросом, почему отец выбрал вас в мои наставники, а не Адонии, первенца его от второй жены, который к тому же на год младше меня. Разве справедливо, что он все эти годы живет в главном дворце Бристеров, рядом с отцом и матерью, и обучается в столице, а меня отправили в храм забытой всеми богини Самадат? Надеюсь, что я больше никогда не вернусь в ваш храм и все дни свои проведу во дворце. Это первое, о чём я попрошу отца.
Мастер молчал. Глядя на него, царевич продолжал:
– Я давно постиг всю мудрость вашего учения и если бы не повеление отца, то давно бы покинул ваш храм. И сегодня вечером по прибытии во дворец вам придётся поведать отцу, каких высот в тайном учении я достиг. Разве не для этого он настоял, чтобы вы отправились вместе со мной? Ему важно ваше мнение.
– Да, это так. Царь желает выслушать моё мнение о тебе, прежде чем принять важное решение.
– Как известно, жрецам ордена Самадат лгать запрещено, а значит, у вас не останется другого выбора, как перед лицом отца признать мою мудрость, после чего он наконец объявит меня своим престолонаследником, а вы вернётесь в свой забытый всеми храм. Истины все ваши я уже давно познал.
Дослушав царевича, мастер произнёс:
– Останешься ты в столице, вернёшься в храм или отправишься в другие земли, тебе следует знать, что истина подобна птице, которую невозможно удержать. Она в полёте и может быть рядом только с тем, кто и сам устремился вверх. И на то, чтобы постичь высшую мудрость, может не хватить и десятка жизней, не то что одной. Зная об этом, учителя прошлого учили, что мудрость познаётся в скромности, ученику, следующему за истиной, надлежит усмирить свою гордыню перед высшими силами. Гордыня, как тяжёлый камень, тянет душу человека к земле, не даёт возможности ей взлететь, парить, и поэтому в молитвах также нужно просить смирения и скромности.
– Теперь, когда я покидаю ваш храм навсегда, могу сказать, что глупости всё это. Смирением никогда ничего не достигнешь. Проживёшь скучную жизнь, такую же серую, как вы проживаете в своём храме, день за днём прося Творца о смирении и ниспослании мудрости.
Шум песнопений и барабанов остался позади. Экипаж продолжил путь во дворец. Желая узнать о потаённых устремлениях царевича, мастер произнёс:
– Допустим, что смирением и мудростью человек ничего не достигнет. А будь у тебя возможность, что бы ты попросил у Творца этого мира?
– Власть и богатство, а уже потом мудрость. Так как без богатства к твоим словам никто и никогда прислушиваться не будет. Вот вы, мастер Авгур, и ученики ваши считаетесь носителями высшей мудрости, но люди вас не слушают, насмехаются над вами на улицах, рынках и площадях, я сам был этому свидетель. Только некоторые из знатных людей, в числе которых почему-то и мой отец, находят вас мудрым.
Немного подумав, царевич добавил:
– Но если бы, помимо мудрости, вы ещё обладали богатством и властью, то все бы уверовали в ваши знания и тайную силу вашего учения, в вашу Самадат, поклонение которой сделало вас богатыми. А так, если бы не поддержка отца и других знатных людей, то ваш орден давно бы исчез с лица земли. Разве не в этом истина?
– В твоих словах есть зерно истины, Алистер.
– Мои слова полны истины в отличие от вашего учения, которое, утверждая, что человек должен жить в достатке, а сами почему-то не можете обеспечить себя необходимым. Всё ваше учение не более чем пустые слова, оно бесполезно, не больше чем вымысел, как и истории о Самадат, которую вы почитаете, спустившеюся по водам на землю Гесем. Почему эта всесильная богиня не посылает вам богатства, а вы, как нищие, продолжаете клянчить деньги у моего отца и других знатных людей на содержание храма и учеников. Если бы вы что-то могли, то прежде всего обеспечили бы себе достаток, разве нет?
Мастер молчал. Алистер, убеждённый, что это их последняя совместная поездка, решил высказать то, что долго хранил на сердце:
– И я не верю в слова ваших учеников, что, прося богачей о помощи, вы тем самым даёте возможность знатным людям выполнить свою миссию, искупить грехи. Утверждаете, что богатство, приобретённое ими, не их заслуга, а следствие данного ими обета в духовном мире помогать и поддерживать ваше учение. Как говорит Никодим, ваш лучший ученик, который наставлял меня большую часть времени, тем, что вы берёте деньги у знатных людей, вы делаете им большое одолжение, помогая выполнить их земную миссию. Но я продолжаю думать, что если бы вы что-то могли, то совершили бы чудо, сделались богатыми в одночасье.
Посмотрев на свитки, Алистер добавил:
– Вы же всё время говорите о каком-то тайном слове, способном творить чудеса. Кто знает, может, оно когда-то и существовало, но с уходом основателей ордена мастера Герама, спутника Самадат, это тайное слово, наверное, утеряно. Без богатства, чудес никто не уверует в вашу мудрость, будут и дальше считать вас умалишёнными отшельниками.
Выслушав царевича, мастер спокойно ответил:
– Алистер, на протяжении веков было много правителей, богатых и властных, кто строил храмы могущественных божеств, пытался обучить и повести за собой народ. Были и проповедники, которые творили чудеса и ходили по воде, парили в воздухе, превращали воду в вино, как легендарный Нэсий, но им тоже не удалось распространить своё учение, простой народ каждый раз отвергал их.
Как показывает время, невежественные люди не готовы воспринять истину, никакие богатства и чудеса не помогут. Они всё равно отвергнут любого чудотворца, пророка, царя и проповедника, а также высшее знание, которое они несут человечеству. А если говорить о чудесах, то великие духовные учителя творили их на улицах и площадях не для праздного веселья, как можно подумать, а для того, чтобы привлечь по большей части духовных искателей. До них должна была донестись молва о духовном герое, воздвигнувшем храм в сердце своём и в награду за это получившем тайное слово, которое и позволяет творить чудеса, и они, услышав о таком, отправлялись на его поиски, стремились отыскать его, как луч света во тьме.
Посмотрев на свитки, а затем вновь на царевича, жрец добавил:
– Одна группа мудрецов говорила, что простой народ никогда не обучить, а другая верила, что в какой-то момент и невежественные люди, проникнувшись высшей мудростью, пробудятся. Испокон веков таких людей сравнивали с сухой почвой и говорили, что сколько бы сеятель ни старался, ни бросал в неё семена, они не взрастут, и он, опустив руки, непременно удалится с той земли. Важно, чтобы почва была подготовлена, и жрецы в больших и малых городах простым учением как могут подготавливают почву, чтобы, когда великий сеятель вернётся и начнёт бросать семена тайного учения, они возросли. Помнишь притчу об уходящем на высокую гору и возвращающемся на землю сеятеле, которому после долгих усилий наконец удалось засеять поле, где в первый год взросло одно семя, во второй – три, в третий – семь, после чего уже каждое семя начало давать свои плоды? Жрецы в храмах по всему царству подготавливают землю, души людей, к посеву, а мы те самые помощники сеятеля, храним в амбаре семена тайного учения, чтобы, когда он вернётся, снова попытался засеять ими этот мир.
Выслушав мастера, Алистер спокойно произнёс:
– Подготавливайте почву и сейте сколько угодно, но без меня. В отличие от отца, я после восшествия на престол перестану помогать вашему ордену и посмотрю, есть ли у вашего учения небесные покровители, как вы утверждаете, помогут ли они вам не исчезнуть с лица земли.
Мастер молчал.
– Вы же сами утверждаете, что, по древнему пророчеству, ваше учение Даат сохранится до скончания времён. Вот я бы непременно это проверил. Отомстил бы вам за то, что вы отказались назвать заклинание, способное поставить на ноги Фридлейва, и за мои семь лет в храме Самадат.
Вспомнив, что царь-отец тоже обучался в том самом храме, Алистер добавил:
– Никак не пойму, чему отец учился у вас целых десять лет, когда постичь всю мудрость вашего учения можно за год или два. Я сожалею о каждом дне, проведённом в вашем сыром и тёмном, как ночь, храме, в компании ваших учеников. Порой мне кажется, что отец просто хотел избавиться от нас с братом после того, как взял вторую жену.
– Ты не вправе осуждать отца. Если он сделал этот выбор, значит, считает, что так для тебя и твоего старшего брата, будет лучше.
– Ему не стоило разлучать нас с Фридлейвом, всё из-за той чужеземки… Отец с матерью моей оба происходили из знатных родов, а эта Ингибьёрг… Как же он быстро забыл её! Ровно через месяц после того, как она покинула этот мир, отец отослал Фридлейва к дяде, а затем в Луз, а меня сразу после празднования пятилетия – к вам, в храм Самадат. Если бы мать была жива, то не позволила бы ему сделать это…
Окунувшись в воспоминания, Алистер продолжал:
– Я бы многое отдал, чтобы узнать, что произошло той ночью много лет назад. Почему она так рано ушла? Ни царь, ни кормилица об этом говорить не желают, рассказывают только, что она покинула этот мир через неделю после того, как я появился на свет.
Я бы так никогда не поступил, не отдалился бы от своих детей ради чужой женщины. Отец сильно изменился, перестал интересоваться мной и Фридлейвом, который в Лузе после падения с лошади получил сильные увечья. Возможно, именно поэтому придворные судачат, что от травм или от горя, что никогда не станет царём единого Бристера, Фридлейв лишился рассудка. Говорят, что правитель именно поэтому не позволил ему вернуться в столицу, отправив его в соседнее царство, на другой конец моря. Надеюсь, что все разговоры не более чем вымысел и Фридлейв идёт на поправку.
– В древности учили, что человек не должен осуждать родителей своих, поскольку не знает, проживёт ли он более достойную жизнь, чем они.
– Хватит этих наставлений, приберегите их для своих учеников и простолюдинов! Я никогда не примирюсь с его второй женой и буду делать всё, чтобы отец избавился от этой Ингибьёрг и её детей.
Мастер, не желая переубеждать Алистера, продолжил молча читать свитки, а царевич, размышляя о своём будущем, смотрел в окно куда-то вдаль, как вдруг сказал:
– Учитель Авгур, поглядите.
Мастер посмотрел в окно, желая понять, что привлекло внимание юноши.
– Кто это скачет в бирюзовой мантии на белом коне? По всей видимости, это знатный человек: мантия блестит на солнце, соткана из чистого шёлка, и скакун у него породистый.
Продолжая смотреть в сторону всадника, царевич добавил:
– Он не один, их двое, я увидел это, когда первый уехал вперёд. Вторая – это девушка. Они направляются в один из древних храмов или отстали от процессии Изиды?
Отодвинувшись от окна, мастер спокойно ответил:
– Последователи Изиды не облачаются в подобные мантии. Думаю, что они скачут не в храм, а в сторону огненной горы.
– Поговаривают, что на той горе живёт страшное одноглазое чудовище, а рыцари, духовные искатели разных школ, отправляются сразиться с ним, но оттуда ещё никто не возвращался. Это правда?
– Как кто-то мог об этом свидетельствовать, если никто оттуда не возвращался?
– Тогда вы мне расскажите о чудовище, которое живёт на вершине огненной горы, вы же пока ещё мой наставник.
Перебрав свитки, мастер вынул один и протянул его Алистеру со словами: «Если хочешь узнать ответ, прочитай этот свиток, там всё описано».
– Несколько лун назад я уже пытался прочитать его, но царь тьмы отвлёк моё внимание, и тогда я предпочёл крепкий сон. Расскажите лучше вы об этой горе и драконе.
– Алистер, хоть твоё обучение в храме и подошло к концу, ты должен помнить четвёртый постулат нашего ордена: «Учитель не даёт ответов ученикам, а только направляет».
Зевнув, Алистер забрал свиток из рук мастера и спросил:
– А где именно рассказывается об этом чудовище? Свиток длинный, и полностью его мне читать не хочется.
– Тебе предстоит самому найти ответ на мучающий тебя вопрос. Мудрость взрастает в познании, и в нашем учении, как и в некоторых других, мудрость изображают в виде младенца на руках матери, чтобы это напоминало о том, что его постоянно нужно питать духовной пищей. Вместо тебя, твоего внутреннего спасителя, пропитать никто не сможет. Путь до дворца неблизок, Яневан сказал, что мы прибудем туда только к закату. Думаю, ты успеешь прочитать свиток целиком. Тем более что мне бы хотелось провести остаток пути в тишине.
Алистер принялся изучать свиток, но через некоторое время, отложив его в сторону, произнёс:
– Царь тьмы снова наводит на меня сон, прочитаю его как-нибудь в следующий раз.
В этом сне Алистер с Фридлейвом вторые сутки скакал верхом во дворец. Старший брат, уставший от долгого пути, просил остановиться и отдохнуть, но Алистер уговаривал его потерпеть ещё немного и продолжить путь, чтобы до заката прибыть во дворец и помещать коронации Адонии.
Приближаясь к длинному каменному мосту через реку, братья увидели маленького мальчика, которому на вид было три-четыре года. Он сильно хромал и с трудом передвигался. Завидя всадников, он очень обрадовался. Мальчик сообщил, что на их деревню напали кочевники и выжить удалось только ему. Он просил перевести его пешком через мост к родственникам, так как боится ездить верхом из-за того, что в детстве упал с лощади и повредил ногу. Алистер приказал мальчику уйти с дороги, но он слёзно просил помочь, опасаясь споткнуться и упасть в реку. Алистер снова отказал и поскакал к мосту.
Не найдя рядом Фридлейва, царевич обернулся и увидел, что тот спешился и привязал скакуна, чтобы помочь ребёнку. Алистер уговаривал брата бросить мальчика, чтобы успеть к закату и помешать коронации, но Фридлейв, который и так утомился от долгого пути, попросил Алистера продолжить путь в одиночку. Несмотря на уговоры, Фридлейв взял ребёнка на руки и мелкими шагами начал переходить мост…
При въезде в столицу Яневан разбудил наследника престола, который до последнего во сне упрашивал старшего брата продолжить путь. Как только карета остановилась у парадного входа главного дворца родового имения Бристеров, Алистер направился к себе, чтобы немного отдохнуть с дороги, а после пойти в тронный зал, чтобы поприветствовать отца.
Глава вторая
Пройдя в комнату, где он провёл первые годы жизни, Алистер отпустил Яневана и попросил, чтобы его не беспокоили. Сев в кресло, чтобы отдохнуть после долгой дороги, царевич остановил взгляд на картине, где родители сидят на тронах, а Фридлейв, совсем маленький, улыбается на руках отца. Затем его внимание привлекла другая картина, где восьмилетний Фридлейв стоял около трона, а малыш Алистер сидел на руках отца.
Царевич окунулся в воспоминания, и тут в комнату вошла Гальтат, его кормилица лет шестидесяти. Несмотря на то, что Гальтат была рядом с царевичем с рождения, она, соблюдая этикет, поприветствовала наследника престола и попросила разрешения войти. Алистер был рад видеть её. Справившись, как он добрался, няня распорядилась, чтобы царевичу принесли ужин. Она просила его поесть, так как если слухи о том, что завтра царь объявит его престолонаследником, окажутся правдой, то с заходом солнца ему предстоял пост, как и каждому наследному принцу перед провозглашением на престол. Гальтат, сев напротив царевича, не могла налюбоваться Алистером, приговаривала, как тот повзрослел, рассказывала разные истории из его детства и говорила, что очень скучает по тем временам. Отведав вкусно приготовленную пищу, по которой он сильно истосковался в храме Самадат, Алистер узнал от слуг, что царь желает видеть его, и сказал няне, что продолжит трапезу после встречи с отцом.
Пройдя в тронный зал Алистер, к своему сожалению, увидел, что около царя сидит его вторая жена, царица Ингибьёрг, которая по внешним признакам должна была скоро родить уже четвёртого ребёнка. Не подав виду, Алистер высказал почтение правителю и царице. Хитклифф Третий был чем-то опечален, хоть и старался не показать это. Расспросив сына об учёбе и сказав, как он возмужал за то время, что они не виделись, правитель подтвердил намерение объявить Алистера завтра престолонаследником. Понимая, что сын о многом хотел с ним поговорить и узнать, с чем связан такой срочный вызов во дворец, царь встал с трона и, спустившись к Алистеру, заверил его, что завтра после обряда они обязательно обо всём поговорят, а сейчас царевичу следует отправиться в комнату, чтобы отдохнуть, а с появлением на небе первых звезд начать пост.
Алистер понимал, что царь чем-то сильно встревожен, и принялся исполнять слова его. Приближаясь к двери тронного зала, Алистер услышал, что царь повелел пригласить Адонию, своего первенца от царицы Ингибьёрг, а также незамедлительно доставить в тронный зал девятое кольцо дракона. Адония был на год младше Алистера, высок, крепко сложён, хорош собой и опытен как воин. Братья, встретившись в дверях, холодно поприветствовали друг друга, после чего Алистер отправился к себе.
* * *
Наблюдая, как царевич после встречи с отцом изменился в лице и практически ничего не ест, Гальтат справилась, что так огорчило его. Но Алистер молчал, продолжая размышлять, почему, вызвав Адонию, царь приказал принести в тронный зал легендарное кольцо дракона? По пути из храма во дворец он думал, что царь успел разочароваться в Адонии, которого объявил престолонаследником этой весной, и захотел, чтобы его трон перешёл мудрейшему и достойнейшему из Бристеров. Но по довольному лицу Адонии Алистер понял, что отец собирается поручить ему что-то важное. Так и не найдя ответов, он решил спросить у няни, почему отец приказал ему незамедлительно прибыть во дворец и хочет провозгласить престолонаследником вместо Адонии.
Тяжело вздохнув, Гальтат поведала, что в последнее время много чего изменилось. После визита трёх никому не известных гостей, которых царь почему-то сразу принял, правитель стал весьма тревожным и скрытным. Он ещё больше приблизил Адонию, готовя его к некой миссии, в которую, кроме них двоих, никто не посвящён.
Подумав няня добавила:
– Это ещё может быть связано с тем, что примерно два месяца назад, в ночь летнего солнцестояния, царь гулял с любимой дочерью Рагхилль, которой только исполнилось десять. Девочка, пока отец охотился, бегала по полю, но откуда ни возьмись появились кочевники и увезли её в непонятном направлении. Царь не мог найти себе места, теряясь в догадках, где юная принцесса и как её вернуть. В прошлом месяце приходили посыльные от дракона и потребовали, чтобы Адония или ты, Алистер, явились на турнир, после чего ему вернут принцессу Рагхилль. Царь сказал, что ты слаб зрением и здоровьем, и поэтому находишься далеко от этих земель, а отправиться на турнир может только Адония.
– Получается, что Рагхилль в руках злодея. Этим вызвана тревожность отца?
– Да. Поговаривают, что тот самый дракон, восседающий на вершине самой высокой горы в Бавеле, столице царства Шинар, увидел во сне, как один из потомков Бристеров хватает его за бороду и тянет вниз, низвергая с трона. Узрев в этом опасность своему всевластию, он отправил к правителю слуг и повелел отправить ему своего первенца, но царь не сделал этого. Тогда дракон приказал слугам выкрасть Рагхилль, любимицу царя, и сказал, что отпустит её после того, как к нему явится один из сыновей Хитклиффа Третьего и победит его.
– Так вот в чём дело, – задумчиво произнёс Алистер.
– Я очень рада, что туда отправится Адония, а не ты. Как хорошо, что царь много лет назад отправил тебя в храм Самадат!
Посмотрев на Алистера, няня добавила:
– И так как Адония может пробыть там долгое время или вовсе не вернуться, правитель решил провозгласить тебя своим престолонаследником. Адония уже составил письмо об отречении от престола, и, как этого требует закон, вместо него должен быть провозглашён другой престолонаследник, поэтому тебя и вызвали. И только после этого Адония сможет отправиться на турнир. Он долго к этому готовился. Если он одолеет дракона, восседающего на вершине горы в Бавеле, то, вернувшись, разорвёт письмо об отречении, станет царём, и слава о нём останется в веках.
– Это несправедливо! Почему отец, не испытав меня, решил отправить Адонию, который может в любой момент вернуться и снова стать престолонаследником? Завтра мне исполняется двенадцать. По законам Бристеров я ещё год назад достиг совершеннолетия, что даёт мне право отправляться в военные походы и вступить в схватку с драконом!
Няня спокойно ответила:
– Возраст и обряд – это только условность, поскольку были Бристеры, которые отправлялись в поход в одиннадцать и даже в десять лет. Первенец, который отправляется на сражение с драконом, не старший по возрасту сын, как может показаться на первый взгляд, а тот, кому царь передаёт кольцо. Говорят, правитель долго размышлял, кого отправить, и должен был принять решение только после твоего возвращения во дворец. Но теперь после твоих слов понятно, что царь Хитклифф решил отправить Адонию, чтобы он сразился с драконом и вызволил свою младшую сестру. Мне думается, что он давно решил отправить Адонию и просто дождался твоего прибытия, чтобы лишний раз убедиться в правильности решения.
– Отец же говорил, чтобы я усердно обучался, так как возможно выбор его падёт на меня. Я же старше Адонии, и я должен отправиться на турнир! Я хочу получить трон не из милости царя, а по праву! Возвращаясь во дворец, я думал, что царь разочаровался в Адонии и решил провозгласить меня престолонаследником по заслугам, моей мудрости, а получается, что это не более чем милость, необходимость.
– Если выбор царя пал на Адония, тебе нужно подчиниться. Завтра ты пройдёшь специальный обряд, станешь престолонаследником и сможешь остаться во дворце или отправишься в Гесем, став наместником царя в той земле, это большая честь.
Поняв, что Адония вновь опередил его, Алистер проговорил:
– Я не допущу этого. В память о матери моей, царице Батахафт, я стану великим правителем, отправившемся на бой с драконом и победившим его. Таким царём, о котором будут слагать легенды до скончания времён!
– Ты не вправе спорить с отцом. Его решение изменению не подлежит. Посланникам дракона правитель сказал, что Адония любимый первенец его во дворце. Может, соврал, а может, имел в виду из всех, кто был во дворце.
– На турнир отправлюсь я, отец не может так со мной поступить! – Алистер выбежал из комнаты.
Растолкав стражников, он влетел в тронный зал и увидел, как отец даёт Адонии, который уже надел на безымянный палец правой руки кольцо дракона, важные указания.
* * *
Царь приказал всем стражникам, вбежавшим за Алистером, уйти, а также попросил царицу Ингибьёрг оставить его с сыновьями.
Когда все вышли, тяжело дыша, Алистер произнёс:
– Отец, на сражение с драконом должен отправиться я, а не Адония! Я старше, лучше к этому готов. Можешь удостовериться у мастера Авгура, каких высот в тайном учении я достиг. Няня сказала, что дракон пробудился. Позволь мне отправится на битву с чудовищем! Я как сын от первой жены имею на это больше прав!
– Да, дракон пробудился, а ещё посланники его сообщили, что Рагхилль у него в плену. И решение уже принято. В столицу Шинара, Бавель, отправится Адония, мой первенец от царицы Ингибьёрг, он получил кольцо дракона. Фридлейв, твой старший брат и мой первенец, как ты знаешь, был главным претендентом, много готовился и достиг высот, но, отправившись в Луз на подготовку, повредил ноги и сейчас прибывает в имении вашего дяди за море.
Алистер было собрался возразить, как царь добавил:
– И к тому же мастер Авгур сразу после вашего прибытия поведал перед сегодняшней встречей с тобой, что ты не готов. Я ждал вашего возвращения, чтобы в будущем ты не смог упрекнуть меня в излишней любви к Адонии. Несмотря на то, что ты старше него и имеешь больше прав отправиться на сражение с драконом, слова мастера, что ты без особого усердия постигал тайные знания, а также то, что ты тщеславен и высокомерен, всё расставили на свои места.
– Мастер лжёт! Я знал, что это его рук дело, мастер Авгур оклеветал меня! Я убеждён, что сделать это его уговорила… – Алистер резко замолчал, понимая, что обвинения в сторону царицы о попытке подкупа мастера разгневают царя.
– Сынок, выбор уже сделан. Смирись с этим. Адония получил кольцо и будет как первенец представлять наш род на турнире пятидесятилетия. И это не обсуждается.
Алистер был вне себя от ярости. Царь, чтобы поговорить с ним и успокоить, попросил Адонию покинуть тронный зал. Когда они остались наедине, правитель произнёс:
– Сынок, я знаю, что все эти семь лет ты много занимался. Но Адония также мой сын, он тоже готовился к этому сражению с самого детства, и к тому же Рагхилль – его родная сестра. Жрецы по всему царству молятся, чтобы ему удалось победить дракона и вернуть сестру, после чего он станет великим духовным героем и унаследует трон.
– А как же я? – грустно произнёс Алистер.
– Главный большой турнир проходит раз в пятьдесят лет, и по закону в турнире может участвовать только один представитель рода, один в поколении, тот, кто получает кольцо дракона. А твоя миссия – быть царём Гесема, как и мечтала твоя мать. Это было её последнее желание. И чтобы в будущем ты не смог упрекнуть меня, я тебе уже поведал: мастер Авгур сказал, что ты не готов, непременно проиграешь дракону и останешься его пленником на долгие века. Но я не могу этого допустить, поскольку ты последний наследник из рода Бристеров, и после того, как Адония отправится в Шинар, я должен спрятать тебя подальше от глаз дракона.
Алистер не собирался сдаваться:
– Отец, вначале ты отправил меня в храм, а теперь приказываешь стать царём Гесема, этой маленькой провинции на востоке. Тебе не следовало слушать мастера Авгура, я готов, уверяю тебя, и если ты мне дашь возможность проявить себя, я одолею дракона.
Царь молчал.
– Отец, прошу тебя, устрой состязания между нами, так будет справедливо. Посланники дракона меня не видели, я лучше, чем Адония! И к тому же в своих снах я много раз видел, как побеждаю чудовище, как все чествуют меня и как ты возлагаешь на меня корону рода Бристеров. Уверяю, что у меня получится.
– Выбор уже сделан. Адония проходит последние приготовления. Этой ночью, поскольку ты уже во дворце, получив наставления, он отправится в пещеру на горе Кафельта, где будет молиться два дня и две ночи, перед великим сражением с драконом. Так как Адония отправляется в поход и может не вернуться, завтра произойдёт твоё провозглашение на престолонаследие.
Алистер молчал, а правитель продолжил:
– Царство не может оставаться без престолонаследников – такой закон. Пока кто-то из Бристеров, помазанных на престол, жив, дракон не сможет овладеть этими землями. Таков уговор. С этим и было связано послание, чтобы ты срочно вернулся во дворец.