Георгий Смирнов
Грузовики
Весь следующий день он шел, не обращая никакого внимания на Дорогу. Он ждал заката. Еда кончилась, оставшейся воды едва ли хватило на полноценный глоток, но его это уже не волновало. Он ждал заката. В душе его поднималась багровой волной ненависть – они решили поиграть с ним! Они решили пошутить над умирающим человеком, не зная на что он способен. Они за это поплатятся. Он шел без цели, он уже не надеялся выйти куда-нибудь по этой Дороге, просто движение не позволяло ему забыться, окунуться в омут безумия. Он шел чтобы не упасть, он шел чтобы дождаться.
Близился вечер, третий его вечер на этой Дороге в Ад. Он присел на обочине, допил последние капли воды и отбросил более ненужную ему флягу. Следом полетел и опустевший рюкзак. Пустыня окрасилась красным светом закатного солнца, но ему он почему-то показался кровавым. Его слух уловил приближающееся знакомое гудение вдали, в душе поднялось мрачное удовлетворение.
«Дождался! Теперь вы от меня не уйдете, голубчики! – тонкая липкая струйка слюны потекла по подбородку, но он этого не заметил. – Дождался!»
Гудение приближалось, плавно перерастая в грохот, последние солнечные лучи тускнели, отдавая землю во власть ночи. Он присел на обочине, подобравшись и не отводя глаз от Дороги. Точно! Вот вдалеке показались два знакомых силуэта, стремительно приближающиеся к нему. Секундная робость охватила его, но новый порыв ярости смыл ее без следа. Грузовики приближались. Казалось, что на этот раз они не особенно и торопятся, но, возможно, виною этому был сумрак, окутывающий Пустыню все плотнее и плотнее. Вот уже тускло заблестели хромированные детали кабин, свет приближающихся фар резанул глаза, знакомый рев заложил уши.
Красный, как и вчера, шел ближе к нему. Густая чернота за лобовым стеклом мешала разглядеть лицо водителя, но это было совершенно не важно. Вот грузовик уже рядом, вот мимо лица проносится бампер с непонятным номерным знаком… ага! Вот и подножка!
Сжатое подобно пружине тело резко вскинулось, преодолевая сопротивление остывающего пустынного воздуха – он прыгнул.
Левая рука удачно схватилась за какую-то выступающую деталь кабины, а правая, бессильно скребанув обшивку, соскользнула в пустоту. Встречный поток воздуха ударил с такой силой, что его ноги сорвало с подножки, и он повис на одной руке, ощущая всем телом вибрацию, сотрясающую тело этого механического монстра. Где-то внизу под ним пролетала Дорога, и сквозь рев мотора и шипение шин он чувствовал ее торжествующий шепот. Она ждала его, она раскрыла для него свои шершавые объятья, готовясь принять новую жертву. Тело его, невзирая на сумасшедший ветер, мгновенно покрылось липким потом, левая рука начала медленно соскальзывать и тут судорожно мечущаяся в поисках опоры правая рука за что-то зацепилась. Есть! Это оказалась дверная рукоять. Он рванул на себя дверцу кабины … и обомлел. Кабина оказалась совершенно пустой.
В первое мгновенье он так растерялся, что чуть было не свалился вниз, под колеса грузовика, но чудом удержался и заполз внутрь. Темноту кабины неярко освещал зеленоватый свет приборов, огромный руль занимал, казалось, большую ее половину. Он захлопнул болтающуюся дверь и откинулся на сиденье. Только сейчас он понял, что был на волосок от гибели. Сердце выпрыгивало из груди, руки мелко дрожали, а по спине стекали струйки холодного пота. Этот безумный прыжок лишил его остатков сил. Истощенный организм выжал из себя последнее, и все, что он теперь мог, так это только смотреть на Дорогу. Ослабевшие руки опустились на руль, взгляд устало скользнул по бегущей под колеса асфальтовой полосе. Как же он устал! Устал, но победил! Теперь он доберется до конца этой Дороги, он будет жить, а все остальное не имеет уже никакого значения. Он доберется домой, где его ждут, а Пустыня будет вспоминаться ему как страшный сон, как кошмар, который невозможно забыть, но не нужно и вспоминать.
