Георгий Николаевич Щербак
Озеро в телевизоре
—Вась, ты будешь… – спросил дед.
Сон и стакан, стакан и сон. В союзе «и» ступни изредка скользили к холодильнику. Когда Вася стукался голыми ступнями о бабушку, то она лишь подавала носки и уходила ждать дочь, зная, что дочь ждать долго.
А когда Вася стукался ступнями о дедушку, то дедушку тоже долго приходилось ждать. Встречались ступни, Вася сразу в кровать, а дед исчезал. Как недавно разбитые часы. Исчезал, тихо тикая топором. В огороде пусто, а топор на месте. Тихо, словно в сердце тикающее чувство. Вечером дед появлялся, рубил дрова и ложился спать. Утром снова, тикая, исчезал до вечера. И так, два дня подряд.
Как-то мальчик столкнулся с бабушкой и побежал дальше. Бабка глядела на пятки. Которым уже нужны обычные носки, а не шерстяные, но и без носков уже тоже жить можно.
– Дед, я…
– Нет, – сказал дед, присобачив к пню топор.
– Нет? – спросил Вася.
– Нет – сказал дед.
– То есть…
– Нет.
Дед поглядел на серый, как слякоть, верх. По плечам пробежали мурашки, словно слякоть закапала белыми точками.
Все в деревне по домам сидели. Сидели и ждали жары, голубого неба и дома без детей. Ждали лето, которое так-то было, но во время которого все почему-то ждали другого лета. То лето, где где-то ветер ветром не назовешь, где жару жарой не назовешь, где лето – не лето, но лето по-лучше.
– Так можно? – спросил Вася
Кто-то как бы по. крыше бани барабанил, наполняя баки свежей водой. Кто-то как бы был, как бы не был… Какая разница! Самое главное, что кто-то или не кто-то как бы вовремя включил для деда дождь.
Вася сопливел. Красные кроссовки внука стали бордово-мокрыми. Ещё секунда и он опять отправиться на койку к лекарствам.
Старик протянул руку к руке внука, чтоб взять внука домой. Только как бы, как будто, казалось, что капля на дедушкином носу – подделка. Как бы не холодно, не жарко – просто фальшивый пузырь. Пузырь лопнул. Дед коснулся носа ладонью. И оказалось, что нос был сух, как спокойный стук сердца, спрятанный в горячем любовном признании.
– Пусть идёт! – крикнула старая соседка своему старичку.
–Ладно, – наконец-то дед дождался приказа. Но потом, – Постой, лучше бабушку спроси.
Дед взял в руки топор, поглядывая на красно-сухие кроссовки.
Бабушка сидела в кресле-качалке, поглядывая в окно. На улице бегала одна светловолосая девица. К её лицу пошли бы спицы. Вокруг неё брюнет крутился.
Девица сумку отдавала, сразу забирала, снова отдавала и снова забирала, как бы случайно роняя. И так, несколько раз. Отдавала, забирала, отдавала, забирала, как бы случайно роняя.
Ещё приближала так близко к себе, что оставалось лишь целоваться.