Георгий Лопатин
Царь Юрий. Объединитель Руси
Глава 3. Борьба в труде и на войне
1
От классического частокола, коим в основном сейчас огораживали любые поселения, Штыков уговорил Юрия Всеволодовича отказаться. Очень уж, на его взгляд, ненадежно выглядело такое оборонительное сооружение, да и вкапывать его в мерзлую землю не менее чем на два метра было той еще морокой, а затягивать, дожидаясь, пока потеплеет, не стоило.
Можно, конечно, разводить костры и прогревать землю, но это тоже канитель немалая (учитывая, что процесс придется проводить минимум дважды), которая к тому же не сильно-то и ускоряет процесс. Опять же, учитывая местный копательный инструмент, сиречь деревянные лопаты.
Пошли по другой технологии. А именно срубовой. То есть делался небольшой квадратный сруб три на четыре метра, выполнявший функцию замка, и между этими срубами клались уже бревна. Между этими большими «замками» ставились малые два на два метра. Кроме того, эти срубы выполняли роль лестницы, сужаясь с внутренней стороны к верху. Да работы прибавилось, от земляных работ все равно отвертеться не удалось, срубы следовало заглубить на пару венцов, и землю пришлось прогревать.
Но в этом случае было все же полегче, не два метра копать, а метр, и не по всему периметру, а лишь локальные участки. Для ускорения земляных работ княжич по настоянию Штыкова расщедрился на некоторое количество копейных наконечников, кои приделали к деревянным киркам, что весьма облегчило земляные работы.
В общем, получалась настоящая крепость, выглядевшая весьма надежно.
Потом началось строительство казарм. Для экономии времени и материалов, ну и, естественно, стоимости, их пристраивали к стене. В итоге крыша становилась отличной площадкой для защитников.
Деревянное строительство стоило не сильно дорого, по крайней мере, по сравнению со следующим этапом. Требовалось налаживать кирпичное производство, так как кирпичей, несмотря на всевозможные меры экономии, такие как встраивание домны в тело холма, все равно требовалось просто прорва (не говоря уже о необходимости отопительных печей в казармах). Домну ведь после каждого сеанса выплавки придется перекладывать. Но тут уж ничего не поделаешь. Опыта по изготовлению огнеупорных кирпичей ни у кого нет, его знания обрывочны, так что до всего придется доходить методом проб и ошибок, тупо перебирая рецептуры состава кирпичей, и искать подходящую глину.
Шились большие меха, даже несколько, как для поддува непосредственно в домну для поднятия температуры горения, так и для печей, в которых будет переплавляться чугун в тиглях для получения стали.
Также делалось большое колесо, с помощью которого эти меха должны были качаться. Тут тоже следовало вложиться главным образом в подшипники иначе это колесо едва будет шевелиться, не говоря уже о малых сроках службы.
Правда, в движение это колесо должно было приводиться не течением реки, оно не так чтобы уж и сильное тут, опять же, следовало учитывать зимние месяцы, когда реку сковывает лед, а мускульной силой. То есть несколько человек заходят внутрь колеса и идут там. По сути это было огромное так называемое беличье колесо.
Но самые большие траты пошли на закупку первой партии руды и топлива. И требовалось всего как можно больше. Руда, естественно, шла болотная, другой просто не было. А топливо – древесный уголь. Хотя Юрий послал разведчиков искать горючий камень, а есть он во Владимирском княжестве или нет, этого Штыков не знал, но даже если и нет, то лесов полно, и если вести правильную вырубку, то экология не пострадает.
Выходило действительно дорого, так как руду на первоначальном этапе приходилось покупать на стороне, а не добывать самостоятельно. А когда покупаешь что-то в большом объеме, то растет и цена… рынок-с.
На все хотелки Юриев людей на данный момент катастрофически не хватало. Вот позже, когда подтянутся первые завербованные босяки, можно будет развить собственную добычу. Благо болот в княжестве с избытком, и руды там еще хватает. Качество оной, конечно, паршивое, но при доменной выплавке это уже не имеет большого значения, все не молотом неделями махать, выбивая «дурь».
2
Строительные и производственные дела откровенно угнетали Юрия Всеволодовича, не княжеское это дело, и когда его в начале весны призвал отец, то обрадовался и помчался во Владимир, что называется, впереди собственного радостного визга. Ведь просто так он не призовет, зная, каким тот важным и богоугодным делом занимается, значит, что-то серьезное случилось. А то и вовсе поход! Что поделать, дитя своего времени.
Юрия Штыкова же, наоборот, этот вызов сильно огорчил. Ведь только-только все закрутилось, тут за всем нужен неусыпный контроль, ведь глазом моргнуть не успеешь, напортачат. Ведь начали класть первую домну! Это же просто невероятно ответственное дело! А если уж он сам слабо представляет, как она должна выглядеть, но все же хоть как-то представляет, то для местных это вообще непонятно что, какие бы ты чертежи им ни показывал, какие бы модельки ни делал из глины и не объяснял суть процесса.
Но, увы, ослушаться великого князя было невозможно, если, конечно, не хочешь попасть в опалу, так что пришлось все бросить и ехать.
– Отец…
– Здравствуй, сын. Рад, что ты так быстро явился на мой зов…
«Ну да, гнал как на пожар», – буркнул Штыков.
– Что случилось?
– Михаил Всеволодович Пронский с Изяславом Владимировичем объявились, песьи дети…
«Кто такие и чего на них так твой отец взъелся?» – поинтересовался Штыков.
«Они вместе с Ингварем и Юрием Игоревичами организовали заговор против брата Ярослава, что отец в качестве своего наместника на Рязань посадил, хотели скинуть его и сами править. Но Ярослав об этом узнал и позвал отца. В прошлом году отец ходил на них походом, но те успели сбежать, а Ингварь с Юрием отцом были полонены и у нас в заточении сидят. Рязань сгорела…»
– Так они, сучьи выкормыши, воспользовавшись, что наши основные войска сейчас на границе с мордвой да Новгородом стоят, половцев призвали и сейчас под Москвой разор чинят! Я хочу, чтобы ты сходил и прогнал их.
– Один? – не веря своему счастью, поинтересовался княжич.
– Да. Один.
– Я не подведу!
«Мне бы шашку да коня, да на линию огня…» – отреагировав на прямо-таки щенячью радость реципиента, проворчал Штыков.
Не понимал он этого.
Но тот его словно не услышал.
В принципе, понять Юрия Всеволодовича было можно. До сих пор он ходил в походы либо вместе с отцом, либо под рукой старшего брата Константина, а сейчас станет единоличным командующим. Это же великая честь и слава… в случае победы. Что называется, мечты сбываются.
Задержки с выходом не возникло, день сборов – и вперед. Дружина – это ведь все равно, что войска постоянной боевой готовности. Да и подготовились они к приезду княжича.
Великий князь не пожадничал и выделил своему сыну аж десять сотен. Плюс охотники, в основном, лучники, в итоге как раз тысяча человек набралась, даже чуть больше.
«Не маловато?» – обеспокоился Штыков.
Выглядела эта тысяча как-то не сильно внушительно. В том же походе на Торжок было под пять тысяч человек. Правда, не все воины, чуть ли не половина обозные, но все равно.
«Хватит!» – уверенно отмахнулся хозяин тела.
«А врагов сколько?» – не унимался вселенец.
Воображение рисовало ему половецкую орду в тысяч десять сабель.
«Да кто ж знает? Может, тысяча, а может, и две… Плюс у князей этих опоганившихся сотни две-три наберется. Не беспокойся. Половцы худые воины. Тати они и есть тати».
На это Штыков промолчал. Да и о чем, собственно, говорить? В конце концов, хроноаборигену лучше знать, что и как. Опять же, в прошлой исторической последовательности он наверняка тоже участвовал в этом походе, и ничего, жив остался. Глядишь, и в этот раз все благополучно обойдется…
3
До Москвы добрались за четыре дня. Быстро, учитывая состояние дорог, то бишь направлений. Грязища. Был бы с собой обоз, то и неделю бы телепались, но княжья дружина, отказавшись от лишних удобств, передвигалась одвуконь, на втором коне везя часть вооружения и продовольствие.
Остальные припасы должны были прибыть на ладьях, как только река окончательно очистится ото льда. Недолго осталось.
Погуляли в округе половцы знатно. Все разграблено и пожжено. Проезжать мимо таких пепелищ было тягостно. Люди и так живут тяжело, а тут еще разбойники всякие…
Юрий Штыков ощутил растущую ненависть, даже не столько на половцев, это понятно, враг он и есть враг, природа у него такая поганая, как у сорняка, а потому выпалывать их надо без всякой пощады, а на князюшек, что этих кочевников немытых наняли и сами привели на землю русскую.
И ведь это обычное дело в данный период времени. Кто половцев приводит, кто варягов, кто поляков, а страдает от этого местное население, простые селяне-пахари, коими зачастую и расплачиваются за оказанные услуги.
Москву кочевники штурмовать даже не пытались. Оно им надо? Стены высокие, пока на них взберешься, потерь не оберешься. А они пришли сюда не с жизнями расставаться, а добром обрастать да полон брать.
«И где этих сволочей поганых искать?» – проворчал Штыков.
«Найти не проблема, их принудить к бою сложно», – ответил на это княжич.
И правда, где в данный момент куролесят половцы, местные примерно представляли, за ними плотно следили разведчики-лесовики, а вот что касается боя, то с этим действительно оказалось непросто. Не хотели половцы принимать бой, несмотря на почти двукратный численный перевес. В бою ведь и помереть можно…
Это для Юрия Штыкова оказалось неожиданностью. Он ожидал, что враг сам выйдет на бой, да хотя бы чтобы защитить свои трофеи, но нет, кочевники всячески от него уклонялись, мотаясь по окрестностям.
Княжеская дружина следовала за врагом в попытке подловить его и навязать генеральное сражение.
Впрочем, такое поведение кочевников для местных было ожидаемо, и они за эти столетия взаимодействия со степняками получили соответствующий опыт по загону противника в ситуацию, когда ему не оставалось ничего другого, как все-таки выйти на бой, хотя чаще половцы все же просто сбегали обратно в свои степи.
В этот раз чисто им уйти не удалось. Спустя неделю, после выматывающих скачек, владимирская дружина загнала половцев в мешок, образованный рекой Москвой и одним из ее притоков у Мещерской низины. Леса, болота.
«Вот и все», – с усталым удовлетворением заметил Юрий Всеволодович.
Половцы за эту неделю растеряли большую часть своих трофеев, а главное – набранный полон. Его пытались вывести отдельно две сотни всадников, но об этой уловке русские знали, а потому смогли отсечь кочевников от путей отхода.
Половцы столпились кучей, похоже, в принципе не имея понятия о порядке.
Впрочем, у русских было не сильно лучше, но какое-то деление на сотни имелось.
Только сейчас Юрий Штыков осознал, что всякие умные тактические ходы и прочие уловки в данных условиях просто бессмысленны.
Ну как тут провести ту же косую атаку? Слишком уж подвижна конная масса и не обеспечивает необходимой плотности и стойкости. А в этом тактическом приеме нужна именно стойкость, что обеспечивает лишь пехота.
Так что местным конным армиям не остается ничего другого, как тупо ломануться друг на друга и рубиться со всей дури до тех пор, пока одна из сторон не дрогнет и не побежит. Как правило, бегут половцы. Это ведь в большинстве своем простые пастухи.
Половцы с ревом ринулись вперед на прорыв, на ходу ведя обстрел из луков. Туча стрел обрушилась на княжескую дружину, но без особого вреда. Все дружинники были превосходно упакованы, в основном в кольчуги, усиленные металлическими пластинами, но были и чешуйчатые доспехи.
Кроме того, они закрылись каплевидными щитами, скорее прикрывая даже не столько себя, сколько лошадиную голову. Круп защищен войлочной попоной с кожаными нашивками, которую слабая степная стрела на излете уже не прибивает.
В общем, все умные речи Штыкова о том, что командир должен остаться в тылу и руководить боем, оказались… пустыми. Нечем тут руководить. Не тот уровень противостояния, все предельно ясно и понятно.
Стрелы дождем обрушились на владимирских дружинников. Пара стрел впилась в щит княжича. Одна стрела ударила в лошадиный круп, из-за чего коняшка дернулась, но всадник ее быстро укротил.
– Вперед! – взмахнув мечом, заорал Юрий Всеволодович и, дав шенкеля коню, сам ринулся в первых рядах. – Ура!!!
Две конные массы пошли навстречу друг другу, набирая скорость.
Русские дружинники опустили копья. А половцы продолжали вести обстрел из луков. Кого-то они все же ранили и даже убивали, но это, скорее, была случайность.
Дали залп охотники, и кто-то из дружинников пускал стрелы из настоящих боевых луков, что оказалось куда как результативнее, но стрелков было мало, и сделали они всего по паре выстрелов…
«Да чтоб тебя!» – взвыл Штыков, с ужасом наблюдая, как приближается стена визжащих, с перекошенными лицами половцев, оставивших на последнем отрезке сближения свои луки и выхватываших сабли, кто-то схватился за короткие копья с бунчуками из лошадиных и волчьих хвостов.
Он бы и хотел зажмуриться в момент сшибки, но не мог, а потому видел от первого до последнего момента ход сражения, точнее, обычной свалки.
Воспринимать все происходящее, как фильм в 3-D формате, пополам с компьютерной стратегией, стало сложно…
Две конные массы просочились сквозь друг друга.
Послышался треск, мат, предсмертные хрипы и крики, ржание лошадей…
Дружинники насаживали врагов на свои копья, одновременно прикрываясь щитами от сабельных ударов или аналогичных копейных ударов, после чего выпускали их из рук и хватались за мечи. Пошла жестокая сеча.
Реципиент с исступлением махал мечом, круша половцев, не имевших сколько-нибудь хорошей брони. Кольчуги были редкостью, больше кожа, да халаты с подбоем из конского волоса и войлока, хорошо держащих режущий удар. Щиты в основном плетеные из ивовых прутьев и обтянуты кожей. Но ни кольчуга, ни кожа с халатами не спасали от сильных ударов тяжелого меча.
Как заметил Штыков, мечи в данном случае выполняли не столько режуще-рубящую функцию, сколько ударно-дробящую. Может, потому изрядная часть дружинников предпочитала орудовать именно булавами, различными чеканами да боевыми топорами, последние как раз хорошо рубили, и легкие половецкие щиты от таких ударов уже не спасали.
Боевой уровень у кочевников оказался крайне низким, по крайней мере, дружинники валили их если и не играючи, то вполне уверенно. Все-таки это профессиональные воины зачастую даже не в первом поколении, для которых война – смысл жизни, а потому они все крепкие откормленные мужи, не стероидные качки, конечно, но спутать витязя с пахарем невозможно, бойцы как минимум на голову выше простого селянина. Кочевники же в большинстве своем мелкие, да еще кривоногие коротышки, берущие не столько силой, сколько проворством. Но на коне сильно не покрутишься…
Образовалось месиво, в котором ничего не разобрать. Княжич с упоением дрался в самой гуще в окружении телохранителей, потому изрядная часть половцев, не задействованная в схватке, смогла выскользнуть и задать стрекача, бросая тех, кто увяз в противостоянии.
Когда дорубили брошенных на произвол судьбы и бросились в погоню, то было уже поздно, половцы скрылись в мещерских лесах.
Потери дружинников после случившегося замеса оказались, к удивлению Штыкова, весьма умеренными. Он ожидал, что чуть ли не половина воинов так или иначе выйдет из строя убитыми и пораненными, но нет, в числе убитых оказалось всего пятьдесят три человека из тысячи! Еще полторы сотни – с ранениями тяжелой и средней степени тяжести. Легких раненых, собственно, почти не было – броня уберегла, дружинники на своей защите не экономили, а потому упаковывались плотно.
Половцы потеряли значительно больше. Срубили под пять сотен, это только убитыми. Еще сотня тяжелых, коих просто добили. Еще под две сотни средних и легких раненых. Полностью здоровых (взятых, как правило, оглушенными, получивших хороший удар по голове) вышло только с три дюжины. Средней степени тяжести раненых тоже хотели добить (чего с ними возиться?), но княжич не дал по совету приблудной души.
«Хорошо бы наложить руку на пленных, в том числе раненых, – заметил Штыков. – Нам рабочие руки на особо тяжелые работы ох как нужны. Подлечим их немного, и будет кому глину месить да кирпичи лепить, тем более, что за ними есть кому приглядывать. Все не нашим будущим кадетам надрываться».
«Хорошо, потребую зачесть полон в часть своей доли, благо раненые, особенно средней степени тяжести, кои неизвестно, выживут ли вообще, дешево обойдутся», – согласился княжич.
Полон и прочие трофеи погрузили на ладьи, что как раз прибыли с припасами для дружины. С ними же отправили раненых дружинников. После чего дружина начала преследование противника, скрывшегося в болотистых лесах.
Это они зря. Леса и болота для степняков территория враждебная, в то время как для русичей – дом родной.
Еще целый месяц княжич носился по лесам и болотам, гоняя половцев. Точнее, они как таковые были без надобности, охота больше велась за виновниками грабежа подмосковных земель.
Масштабных сражений больше не было, лишь отдельные и довольно редкие схватки между мелкими группами до сотни человек. В общем, дружина занималась тем, что выдавливала половцев обратно в их степи. Увы, «сладкая парочка» тоже утекла в неизвестном направлении, так что от них снова можно было ждать пакостей, не через год, так через два.
4
Потом было триумфальное возвращение во Владимир. Юрий Всеволодович прямо-таки сиял от распиравшей его гордости.
– Порадовал ты меня, сыне! Порадовал! – обнял княжича великий князь. – Порадуйся и ты за меня! Я решил снова жениться!
– Э-э… да, отец, это радостная весть! – опешил Юрий Всеволодович, никак не ожидавший такого кренделя от папаши, да и приблудная душа об этом не заикалась даже.
«Ну надо же, что называется, седина в бороду – бес в ребро…» – усмехнулся Штыков.
«И ты про то ничего не поведал…»
«Так я же сразу сказал, что все не помню, несмотря на улучшившуюся память».
Впрочем, выглядел Всеволод Юрьевич действительно гораздо лучше, чем зимой. Видимо, наконец отошел от тяжелого похода на Рязань, все-таки пятьдесят пять лет, по местным меркам возраст весьма и весьма почтенный, а также подкосившую его потерю Новгорода (две неудачи подряд – весьма обидно, или все-таки полторы, ведь Рязань формально осталась союзной Владимиру), и почувствовал в себе силы для новых свершений по всем фронтам, в том числе на личном.
– И кто она? – спросил княжич.
– Любава Васильковна, дочь Василька Брячиславича, князя Полоцко-Витебского.
– Что ж, совет да любовь…
– Что, думаешь, на старости лет отец твой чудить начал?
– Нет, думаю, что ты выгоду какую-то хочешь получить…
– И какую?
«Экзамен тебе решил устроить, на понимание политического момента…» – решил нужным предупредить Штыков, почувствовав, что княжич больше раздражен новостью о свадьбе отца.
Княжич успокоился и ответил:
– Для чего этот союз Васильку Брячиславичу, я понимаю хорошо, ему союзник в борьбе с Орденом меченосцев нужен, а вот зачем он нам… Только, разве что, чтобы Новгород зажать в тисках.
– Верно…
Потом был пир горой в честь успешного похода Юрия.
«По усам текло, да в рот не попало», – пожаловался на это Штыков.
Увы, он даже вкуса не чувствовал, что его изрядно удручало.
А дальше начались трудовые будни, в которые Штыков окунулся с головой, чтобы отвлечься от тяжелых дум о своей нелегкой судьбе.
Пленных половцев, большая часть из которых за это время поправилась, отвезли в крепость, где приставили к делу.
– Кто не работает, тот не ест, а кто не ест, тот подыхает с голоду, – с такими словами начал свое вступительное слово перед пленными княжич по совету приблудной души, Штыков даже примерную речь накидал.
«Зачем?» – удивился хозяин тела.
«Чтобы работали усерднее. Когда есть надежда на спасение, то и дожить до этого спасения хочется. Просто напомни им об этой возможности».
– У вас есть возможность освободиться. Нет, вы не нужны мне как воины, ибо воины вы, как из говна стрела. Вы познаете все те прелести, на которые обрекали русских полоняников, вы будете работать от рассвета до заката, до изнеможения. Но возможность у вас все же есть, а заключается она в том, что ваши соплеменники однажды придут и отобьют вас…
Домну за их отсутствие, кстати, сложили, и она просохла. Сделано все было вроде как надо, но так или нет, покажет лишь опыт. Осталось только загрузить в нее необходимые элементы и запалить. Что, собственно, и сделали. В шахту ушел весь запас закупленной руды, это порядка ста пудов, что по примерным расчетам должно было дать четыреста-пятьсот кило чугуна.
По сути после всех трат княжич стал банкротом, и теперь кровь из носу требовался положительный результат, что не только возместит все потери, но и даст ощутимую прибыль, кою можно будет потратить на расширение производства и прочие нужды.
– С богом…
Рабы очень пригодились. Было кому бегать в беличьем колесе, качая меха. Систему многократно протестировали, чтобы, не дай бог, не вышла из строя в самый неожиданный момент. Благо система проста.
Рабы посменно бегали в колесе трое суток. В специальный приемник в носике одного из мехов то и дело подсыпали угля, потому как Штыков боялся, что имеющегося в изначальной закладке топлива может не хватить, в конце концов, он просто не представлял, сколько нужно, и хоть клал, как ему казалось, с запасом, но, как говорится, кашу маслом не испортишь. Ну и зачем-то же помимо воздуха в современном производстве добавляют природный газ…
К счастью, меха не порвались, форсунки не забились шлаком, и домну не закозлило. То есть пословица о первом блине комом не сработала. А то это был бы эпичный провал. Но обошлось.
– Давай! – кивнул княжич по команде Штыкова, и один из рабочих пробил пробку.
По желобу стремительно потек чугун в подготовленные формы, что быстро меняли. Большая часть, конечно, проливалась, но это не страшно. Соберут.
Наблюдавшие за процессом радостно взревели. Все-таки они не верили в то, что у княжича что-то получится. Ведь никто так не делает…
Застывший чугун поломали и отправили на новую переплавку в другую печь, на этот раз в тиглях для получения стали.
И она таки получилась… Не во всех тиглях одинакового качества, но оно и понятно, ведь и здесь шли натурные эксперименты, подбиралось соотношение чугуна и угля.
– Да-а… – удовлетворенно прошептал Юрий Всеволодович, держа слиток.
«Добрая сталь! Я до последнего не верил, что все получится», – признался он приблудной душе.
«Признаться, я тоже имел некоторые сомнения…» – в свою очередь признался Штыков.
«Надо из этого железного уклада сделать подарок отцу к свадьбе».
«А стоит ли светиться с результатом?»
«Ну, отец ведь и так знает, чем мы тут занимается, сами сказали, а потому нужно показать, что все получается».
«Тут ты прав. Но вот остальные…»
«Все равно тайну долго не удержим. Дураков нет, все прекрасно поймут, для чего мы столько руды и угля скупили, а после этой удачи еще закажем, как ты говоришь, два плюс два умные люди сложить смогут без труда».
«Что ж, подарок так подарок, – согласился Штыков с доводами. – Что хочешь сделать?»
«Конечно же, меч!»
«Ну да, что еще…»
«Надо только придумать, что написать», – озадачился княжич.
«Тут и думать нечего».
«И что же?»
«Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет».
«Здорово!»
Наняли кузнеца-оружейника за железный уклад, и тот принялся за ковку меча. Только не типичного и «дешевого», как сейчас делали, просто выковывая железную полосу и закаляя ее, а по технологии скручивания прутов разного качества.
– И скрутишь не менее дюжины раз!
Кузнец ворчал на трудоемкость процесса, но заплатили ему за работу щедро, опять же, княжичу перечить – себе дороже, можно и проблем огрести, так что делал, как сказано, на совесть, крутил и ковал, ковал и крутил.
Результат поразил самого кузнеца, да и княжича тоже.
– Харалуг…
Ну да, по всему клинку шли характерные волны.
Штыкова же порадовала гибкость клинка. Мечи как средство убийства его интересовали слабо, а вот стрелковое оружие – весьма и весьма, ибо имеющиеся образцы его удручали. Казалось, местные самострелы состоят из одних недостатков: тяжелы, неудобны (приклада нет), взводить и вовсе мука (хорошо если один выстрел в минуту удастся получить), дальность мала, убойность низка, надежность конструкции в целом так себе…
Кузнецы попроще из стали похуже тем временем работали над ширпотребом, а именно, топорами, пилами, ножами и серпами для крестьян да наконечниками для стрел. Этот ширпотреб планировалось использовать в качестве платежного средства для крестьян, чтобы они занялись добычей железной руды, пока нет своих работников в достаточном количестве. К тому же окрестные болота по большей части давно выработали, так что требовалось сильно удаляться…
А пока руду добывали и везли, рабы и рабочие месили глину, делали кирпичи и рыли полости в холме для новых доменных печей.
Старую печь разобрали, и по виду кладки, наполовину осыпавшейся, наполовину оплавившейся, со всей очевидностью стало понятно, что печи на данном этапе будут одноразовыми. Но это не сильно расстроило, так, собственно, и предполагалось. Уже хорошо то, что не обвалилась.
Несмотря на одноразовость печей, их производительность по сравнению с известными методами получения стали потрясала, так что это окупало все трудозатраты многократно.
