Георгий Л. Богословский
Беседы с учениками, май – ноябрь 2012

Всё работает. И поэтому, может быть, к концу жизни сил хватает, если ещё ум не отказал, ещё не овощи, тогда муж говорит: «У меня там заначка для тебя спрятана, там семь миллионов, я хотел тебе сказать, я хотел подарок тебе сделать, но уже не успеваю, сейчас уже умираю, вот там вот найдёшь». В лучшем случае жена подумает: «Эх, хоть одно доброе дело сделай, умирай». (смеются) Даже не всегда хватает скорбный вид делать, пойти проверить, сохранилось или нет. Тогда можно прийти и сказать: «Да, Васечка хороший». И всё это в нас живёт. Всё это наше.

Ученик: Георгий Леонидович, вот часто мы себя оправдываем тем, что я вот поступил так, потому что ещё чего-то не понимал, не знал и потому на тот момент именно так поступил. Всегда следует оправдание.

Учитель: Потому что в тот момент мог сделать именно так, ну что делать? Зато уж я этот момент знаю и теперь искуплю все грехи свои. И служить буду верой и правдой добрым силам. И тут сосцы раком охватили сразу… Потому что за всё надо платить, за неправильную жизнь надо платить. Раз уж начали служить добрым силам, тогда, когда сосцы уже раком охватились, когда вы решили делать добрые дела, вы никуда не бежите, а радостно принимаете, что рак развивается. Вы понимаете и искупаете всю свою вину. И радостно с любовью относитесь ко всему живому на Земле. Вот это правильное решение. А не думать потом: «А зачем мне такая мука? А почему? Я встала на правильный путь». Забыв о том, что правильный путь – это не сделка. Это не то что: «Ну вот я теперь буду делать добро», рассчитывая, что теперь весь мир просто осчастливлен и бежит просто вас в святые выводить. А он показывает счёт! «За это – то-то, за это – то-то, за это – то-то, подтверди». Всё, процесс идёт.

Так у нас у многих звучит: «Вот я же теперь хорошо [позитивно] думаю». И что? (смеются). А ничего! Ровным счётом ничего! Это ещё надо всё теперь подтвердить, за старое заплатить.

Это как: «Я сходила в ресторан, хорошо покушала, официанту спасибо сказала. И что? А он мне счёт?» (смеются). Да! А как же! «И какой счёт! А я так радостно с ним общалась». Да, и он тоже, но только счёт надо оплатить.

Это понятно всё? Игры нашего сознания. Конечно, нам всегда кажется, что так, как мы думаем, мы очень правильно думаем, всегда думаем правильно. А если ещё [есть мысль]: «Я сейчас ради ближнего стараюсь»… Я уже рассказывал вам случай, что, когда сын убивал женщин и приносил домой останки, мама относила в мусор кости, части скелета, череп. Мама же хотела как лучше, чтобы сын не попался. Святой человек почти.

Ученик: То есть человек считает, что он в здравом уме, в здравом рассудке, а происходят вот такие умопомрачения, что перестаёт вообще осознавать…

Учитель: А на самом деле, если вдумаемся, отделяет одно от другого неуловимая черта. Неуловимая. Не всегда легко сказать, кто психически здоров, а кто болен. Не всегда.

Ученик: В какой момент ты в здравом сознании, а в какой поддался каким-то соблазнам.

Учитель: Иногда вы сами замечаете, что вдруг из вас вырываются какие-то слова, какие-то фразы совершенно спонтанно. Ни с того ни с сего.

Ученик: Или эмоции какие-то нахлынут.

Учитель: И, если этот момент взять, зафиксировать, то можно с уверенностью поставить диагноз – шизофрения.

Пример, который я приводил миллион раз: когда вы вышли в чистом платье, выходите вся хорошая, идёте по улице, и вдруг по лужам проезжает на полной скорости машина, и ваше белое платье или белый костюмчик сразу становится не беленьким. Вы, ругаясь и матерясь, идёте, потеряв всю свою девственную невинность и чистоту, материте уже всё и шагаете грубой походкой: «Да хрен с ним с этим платьем, да и катись всё, весь этот мир, не достоин он моей чистой души».

Или случай такой. Мужчина в магазине покупает портвейн хороший, семь тысяч стоит, с таким элегантным видом выходит. Через десять минут приходит опять, понурый – разбил. Собирает из кармана всю мелочь, чтобы взять какой-нибудь попроще. (смеются) И куда делось это его изначальное внутреннее ощущение достоинства: взять хороший портвейн, дома с женой, с мужем или с любимой спокойно за ужином попить?

Есть другие формы, которые в классике описаны. У Мопассана в повести «Пышка» в карете хорошие люди едут. Женщина одна – шлюха. Они узнали, что она шлюха. Останавливают жандармы, задерживают надолго, ругаются все. И ей говорят: «Слушай, у тебя специальность такая, отдайся, и нас пропустят, и всё будет хорошо, мы поедем дальше». Она такая симпатичная, просили её и кланялись в ножки. Но она не хотела, но согласилась – для дела надо. Отдалась. И тут же от неё все отвернулись сразу. «Какая она все-таки низкая, грязная, ну что такое?». То есть, как надо было, то все сразу поклонились в ножки, а потом....

Поэтому грань нашей чистоты и здравого смысла такая условная, такая незаметная, отделяет [одно от другого] нечто незаметное, лёгкое. Как я пример приводил много раз, русский человек в Европе выходит: нормальный, уважающий себя. Он же выходит в Москве в аэропорту [и чувствует]: «Я —дерьмо». Потому что понимает, что даже у окошка в таможне растоптать его могут вмиг, всё его ощущение личности, запросто. Поэтому он выходит в аэропорту в Москве задавленный. Всё просто, казалось бы, а это всё такие неуловимые штрихи.

Поэтому вряд ли мы можем похвастаться с уверенностью, что мы нормальные люди. Всегда нужны уточняющие обстоятельства, когда, в какой момент и сколько. (смеётся) И что мы в это [понятие] вкладываем? Причём, эти понятия в разных точках мира могут не совпадать. В Соединённых Штатах нормальный человек – это тот, кто вовремя платит налоги, в России нормальный человек – тот, кто умеет обойти законы. Всё понятно?

Ученик: Когда вы говорите, всё понятно, а выходишь…

Учитель: Ничего не понятно?

Ученик: Георгий Леонидович, если мы в Школе, то и испытание у нас серьёзней? И соблазна больше?

Учитель: Чушь это, я же примеры приводил. Вы закончили школу, стали считать себя человеком, ещё работать пошли, всё нормально. Потом вдруг решили поступить в институт, что-то вас дёрнуло. Поработали, чтобы поступить, радостно себя чувствуете. Свобода! В некоторых вузах, пожалуйста, даже не на все лекции можешь ходить, вы радостно этим пользуетесь, и вдруг к концу первой сессии вы ощущаете себя полным дерьмом. Полным, потому что и коллоквиум не сдали ни один, ни другой, зачёты еле-еле натянули, на экзаменах на вас смотрят как на идиота.

А до этого себя чувствовали умным человеком, а там вам показывают ваше место. Естественно, что ж, испытание! Никаких сверхиспытаний – ты взялся, поступил в институт, взял на себя обязательство всю программу учебную выполнить. Выполняй! А не выполняешь, ты просто либо тупой, либо бездельник. Ни то не очень хорошо осознается, ни другое. Хотя до этого был замечательный человек. Просто сказка. Даже потом, если вы решили бросить институт, вас ощущение дерьма не покидает. Эх, не дотянул! Эх, не справился! А ведь мог.

То же самое и здесь. Взялся – держи! Всё! Соответственно, испытание: и коллоквиум первый, второй, третий, зачёты, экзамены надо сдавать. Серьёзные экзамены, иногда на смерть, всё по-настоящему. Поэтому не надо говорить, что Школа специально посылает испытания. Ничего специально не посылает, решил учиться– учись. Не учишься – иди, двойка.

Ученик: От себя уйти?

Учитель: А куда от себя уйдёшь, а? Там, в институте, от себя никуда не уйдёшь. Не выучил математику, всё – два, иди. Уходишь с ощущением, что ты пенёк. К кассе подходишь и уже не понимаешь, сможешь ты посчитать или нет. Хотя раньше считать умел. (смеются) Потому что внятно объяснили место. Мол, знай своё место. Сиди в уголке. Так и здесь. Всё честно, открыто. Всё разжёвываем, всё объясняем. Всё уже до противного просто. Что непонятно в этом элементарном изложении? Всегда интересует, есть ли жизнь на Марсе. Допустим, говорю – есть. «Вот увидеть бы одним глазком! – Зачем? – Ну интересно!!! – Интересно? А кто за это отвечать будет?»

Ученик: Георгий Леонидович, а там есть жизнь?

Учитель: Ну а как же, конечно. Есть. Конечно, есть.

Ученик: Смотря в какой форме.

Учитель: Всё есть. Если Марс есть, значит, и жизнь есть. Может, Марса нет, может быть, мы сами выдумали, может быть, нам так удобно. Наша система ценностей так выстроена, что потребовала формирования вот такой Вселенной. Может быть, она не такая совсем. Мы научимся медитировать – сядем, и Вселенная изменится.

Ученик: Вот тут сомнение, Георгий Леонидович.

Учитель: Какое?

Ученик: А вдруг? А, может, и нет?

Учитель: Какие сомнения? Это я вам говорю. Вы измените – сделайте. Сделайте что-нибудь! А вы: «Ой, не могу, у меня болит. Я теперь шевелиться не могу, я могу только лежать. Вот лежать могу. Есть могу. Даже в туалет хожу иногда. (смеются). А вот что-нибудь сделать! Нет! Нет, не могу. Я же не знаю, меня не учили, ну не танцую». (смеются)

Всё понятно? Вы спрашивайте, а то потом будете ахинею нести. Иногда меня обвиняют в чём-то страшном. Допустим, собрата одного слушаю: «Вы хотели из меня ведьму сделать. – А я не знаю, как это делается, как ведьмы делаются. Как, расскажите! – Это вы хотели. – Может, и хотел, не знаю. Не осознал». Вот так вот. Поэтому мало ли, вы скажете, что я хотел что-то из вас сделать.

Ученик: Забавно, Георгий Леонидович, уж сделайте из нас хоть что-нибудь. (смеются)

Учитель: Что мы и делаем. Вы сразу начинаете говорить: вот это не хочу, вот это не хочу, и это не хочу, и это не хочу.

Ученик: Георгий Леонидович, мы теперь не будем так делать, мы просто не знаем, что делать.

Учитель: Что-то непонятное есть ещё? Спрашивайте. Вы иногда начинаете спрашивать, а на голове стоять надо? (смеются). Сами решайте. Не знаю, может, надо, может, нет. А работать надо. «А как работать? – Хорошо работать. – А как хорошо работать, если рука болит? – Не знаю. Тогда надо на голове стоять и ещё что-то делать, чтобы в итоге рука не болела и всё хорошо работало. Вот – А что мне за это будет? – Не знаю. – А кто мне за это заплатит? – Не знаю. Где вы будете работать, там и заплатят. Может быть. Хорошо будете работать, может, и хорошо заплатят. – А сколько это – хорошо? – Смотря где будете работать. В Англии столько-то стоит хорошая работа, в Пакистане столько-то стоит хорошая работа, в России столько-то стоит хорошая работа. Везде по-разному».

Или мы приходим с целью хорошо работать, а нам объясняют. Так, всё, чему вас учили в институте, забудьте, теперь я ваш начальник и объясняю, что надо. И при этом работать надо хорошо. Как же хорошо работать? И что это значит? Может быть, моя хорошая работа… Допустим, вы создали хорошую атомную бомбу, она приносит людям смерть. Вы хорошо поработали! Вы прекрасный специалист, прекрасный учёный, a бомба уносила миллионы жизней. Хорошая работа? Смотря, что вы брались делать. Если бомбу, то хорошо сработали, хорошо сделали. Ну а люди как? Люди – это то, что мы хотели с ними сделать. Это пыль в ваших глазах. Что-нибудь ясно?

Ученик: Здесь не совсем ясно, потому что человек учился на физика, цель такая была, никто его не учил, что нужно осознавать и думать о людях.

Учитель: Но он хорошую бомбу сделал, молодец.

Ученик: При этом ему говорили, что это бомба для сохранения мира.

Учитель: Да, хорошо сделал бомбу.

Ученик: А потом он осознал, что борец за мир?

Учитель: Если осознал, значит, сделал другое хорошее дело. И везде хорошо работает. А лучше было бы, если бы он взялся сделать бомбу и не сделал бы ничего? А просто сачковал, гулял и дома ничего не делал?

Ученик: Ну вот и вопрос: что хуже, что лучше?

Учитель: Хуже, если не выполнил то, за что взялся. Взялся сделать бомбу, значит, надо сделать.

Ученик: А что потом она унесла тысячи жизней – это уже другая ответственность?

Учитель: Он взялся сделать бомбу! Он её сделал.

Ученик: Если в большом аспекте смотреть, он просто служил инструментом чего-то большого?

Учитель: Да. Это кто-то потом её уже использовал, а он сделал. Он служил хорошим инструментом. Если хороший инструмент, то его можно использовать для разных других целей. Допустим, с таким же успехом он мог бы что-нибудь ещё хорошее сделать. Можно было бы его использовать ещё для чего-нибудь. Хороший фильтр для воды сделать, чтобы люди пили чистую воду. А, если бы он не сделал, прогулял всё, и фильтр хороший для воды не сделал бы, ничего не сделал, он плохой инструмент.

Ученик: Ему-то не легче станет, когда он осознает, что он сделал?

Учитель: Ну и что же… не легче, но он осознал.

Ученик: А вообще-то он инструмент?

Учитель: Как и каждый. Каждый – инструмент.

Ученик: Каждый человек – инструмент?

Учитель: Конечно, до какого-то момента, даже если вы стали отвечать за всю Вселенную, всё равно вы – инструмент. Другого уровня, но всё равно инструмент. Может быть, некий Вселенский разум руководит вами и направляет вас. Масштабы разные.

Ученик: Георгий Леонидович, масштабы… Я недавно видела рекламу концерта Петросяна, юмориста. И вот показывают людей в зале. Это же огромный зал людей собирается слушать эту чушь. И что, им невозможно ничего объяснить, или им нужно совсем-совсем простое?

Учитель: Конечно, просто разные ценности. Юмористы рассчитаны вообще для разных аудиторий. Скажем, Жванецкий рассчитан на одну аудиторию, Петросян – на другую.

Ученик: Как к осознанности всё это развернуть?

Учитель: Вот с себя начинаем, себя развернём…

Ученик: У нас зал очень маленький.

Учитель: Ну а что делать? Даже маленький зал непросто развернуть, а ну как в плече заболит – всё, какая тут осознанность? Там уже никакой осознанности нет. Там только думаешь о смерти, о том, что зря прожил жизнь, умирать надо, всё. Когда уже мысли о смерти, тогда тут уже глаза закрыты поволокой. Всё, уже только в ушах похоронный марш, все мысли – в каком платье положить, слёзы наворачиваются на глаза, настроение плохое, на улицу выходишь как в последний раз.

Это же примеры всё такие жизненные. А в особенности с мужчинами ещё интересней. У меня же знакомый есть, нормальный такой, классный. Как с почками что-то случилось, неделю это был страх Божий вообще. Лежал, стонал, кричал, лекарство пил: «Все сюда скорей, всё уже, не встану больше никогда». Отпустило, вроде опять воспрял. Опять живёт. Так же и у нас у всех. Как заболеете, мы сразу же: «Всё, начинаю вести правильный образ жизни, ни одной плохой мысли, перед всеми прощения прошу за то, что совершила». (смеются) Только отпускать начинает, думаешь: «Зачем прощения просила? (смеются) Зачем? И вообще вкусненького хочется чего-нибудь».

И сразу мысли подсказывают здравые: «Неизвестно, когда я могу попробовать ещё этого остренького». Хотя до этого говорили: ни-ни. И вообще хочется чего-нибудь такого… разврата такого, настоящего. Потом мысли здравые возникают оправдательные: «А что это я тут о духовности и о духовности, а зачем она? Духовность? Что я с ней буду делать, с духовностью, в гробу? Что я с ней буду делать? Лучше уже сейчас отыграться по полной, а там всё равно всех ждёт кого червячки, кого огонёк тёпленький». Всё ясно? Или что-то непонятно? А то, может, дополнить?

А, с другой стороны, интересно, если историю посмотреть, ну праведных лиц почти нет. Все убийцы, садисты и прочие, но под хорошим названием. Великий полководец, потому что внёс в отстающие страны то-то и то-то. Умалчивает, что там жизней ушло море, неважно. Зато вошёл в историю такой-то, такой-то, такой-то. Чтоб кто-то святостью вошёл, там где-то звучит дальним фоном. В школе об этом не учат. Иногда Христа показывают и то потому, что мученик, потому что садисты измывались над ним. То есть склонность к агрессии и садизму.

Нет, чтоб о том, кто вёл праведный образ жизни, до конца жизни нёс светлые искры, его никто не пытал, не строгал ничего, всё было розово и хорошо, как родился в белой рубашке, так и ушёл из жизни. Получается, неинтересно это смотреть. И читать неинтересно. А, когда пытают, режут и кромсают, интересно. Почему? Потому что на себя всё примеряешь. А если меня будут пытать ножичком? И острые ощущения сразу. А примеряешь на себя рубашку белую… ну одел, ну и чего? Так и идёшь… не пытают, не режут, не насилуют, острых ощущений нет. Никакого вкуса жизни нет. Сладкие яблоки ешь, и даже лицо не морщится от того, что они кислые и неспелые. Просто сказка вообще.

Здорово. Странная штука – человек. А, может, это злые силы подтасовывают так? Может, на самом деле история написана о другом? Обо всех светлых личностях, а дьявол взял там с собратьями и перевернул. Учебники поступают в школу с чистыми именами. Только открываешь – хоп, а дьявол взял и изменил всё. В школу приходят, вот сейчас вам расскажем о светлом, чистом – ба! Рассказывают о садизме, об убийствах.

Ученик: Правда, в учебниках писали бы: жил и жил, стал жить правильно и хорошо, а пишут: захватили то…

Учитель: Да, это только в сказках. Сказка – значит, вымысел и ложь, что они любили и жили долго и счастливо и умерли в один день.

Ученик: Вот и вся сказка, и сказать нечего. (смеются)

Учитель: И сказать нечего. А тут они влюбились, у них романтическая любовь, а через месяц он от неё ушёл, а потом она в отместку ему загуляла, ушла в шлюхи, а он пошёл… Вот есть о чём поговорить. И есть что рассказать. Есть, где обменяться опытом. Сразу есть путь к изменению, к совершенству. Так что всё романтично, и умерли в один день. И нечего совершенствоваться. И куда? Всё, жизнь закончилась. На этой радостной ноте, что они влюбились, жили радостно, долго и счастливо и в четыреста лет умерли вместе, взявшись за руки, закончим молитвой.

7 июня

Учитель: Какие у вас вопросы есть? Если есть. Или всё понятно? Всё понятно?

Ученик: Нет, рассматриваем эмоции, мысли и состояния. Это понятно, но в то же время я вот заморочилась. Исследуя себя, мы всё время говорим, что мысль материальна, это понятно, но в то же время рассматриваем сознание, эмоции и состояние, и это всё мысли, и они все связаны с телом. Вот у меня вопрос к Вам: чем они отличаются?

Учитель: Кто?

Ученик: Эмоции, состояния, сознание. Как им определение дать?

Учитель: Не знаю. Но заморочились-то с чем вы?

Ученик: Ну я со своими качествами отрицательными и положительными.

Учитель: А что исследовали-то?

Ученик: Как убрать отрицательные качества какие-то? И спотыкаемся, скажем, на эмоциях каких-то…

Учитель: Что значит – спотыкаемся на эмоциях?

Ученик: Вот приходит какая-то эмоция…

Учитель: Что значит – спотыкаешься на эмоциях? Вот вы, допустим, определили в себе какое-то качество там, вы считаете его отрицательным и хотите от него избавиться. И эмоции какие возникли, где? На каком месте?

Ученик: Вот мы говорим: охватило состояние какое-то…

Учитель: Не надо путать разные вещи. Если вы вышли из дома с целью войти в метро, и до метро идти вам семь минут, на пути у вас магазин с сувенирами или с изумрудами. Вы шли в метро, зашли в магазин, остановились, растеклись там, стали смотреть, в итоге не зашли в метро. Но это не относится ни к эмоциям, ни к состояниям. Это относится к несобранности, извиняюсь. Элементарная вещь. Если вы выходите из пункта А, задача у вас – войти в пункт Б, значит, надо идти в пункт Б и не отвлекаться. А так утонуть, естественно, можно. О-о-о, помню Васю в детстве обманул! И растечься состояниями: какой хороший был Вася, какое хорошее было время, как было замечательно и как жалко, что вы его обманули и т.д. В этом можно увязнуть и никуда не прийти. Можно увязнуть в этом, но задача у вас иная: вышли из дома и прийти в метро – всё. А, конечно, можно тут… А если ещё там ларёк с пивом, тогда можно ещё и пиво взять, а если там ещё и знакомые оказались рядом, можно и встать с ними, и на весь день зависнуть. Некоторые так и делают, и не доходят до метро. Вот именно из-за этого. Задача-то ведь не окунуться в состояние, а задача избавиться от чего-то. Это так же, как ну, например, как скажем, если вы дома хотите избавиться от лишних вещей. Вот если вы будете рассматривать каждую бумажечку, входить в состояние, вспоминать, ещё и фотографию вашу детскую, не дай Бог, увидите, когда вы маленькая, ещё вся голенькая лежите, это – конец! То есть из всего хлама вы выкинете, может быть, чуть-чуть, и всё! И время уйдёт на это у вас – весь день. Вы устанете, так и не сделаете ничего, поэтому лучше не рассматривать эти бумажки, лучше брать их стопками и выбрасывать. И выбрасывать потому, что, раз они лежали год и вы о них не вспомнили, так и не вспомните ещё год! Лучше выкинуть сразу, иначе это – гибель. Иначе – о, Маша написала мне письмо! Какие хорошие слова! Всё, это – конец.

Всё важно, на чём сделать акцент. Выбросить – значит выбросить всё. Или эмоции ощутить, выбрасывая, но это другое состояние.

Ученик: Ну а как выбросить страх перед нырянием в воду…

Учитель: Надо нырять в воду, понять, какие опасности могут быть, постараться с ними справиться на суше, то есть порепетировать, как вдыхать, выдыхать, как отладить, и потом – в воду бултых.

Ученик: Он неосознанный…

Учитель: Ну раз страх уже есть, значит, вы однажды осознали его. Раз осознали, значит, уже есть способы, как это сделать, вот и задача-то как раз, да… Допустим, у вас что-то, возьмём в теле, что-то не получается, не получается заложить ногу за голову, а задача – добиться результата в итоге. Как бы ни было больно. То есть надо найти способ, метод, выход, зная свои особенности. Допустим, можно бы заложить ногу за голову, но печень очень здоровая, вот такая вылезает, да и не засовывается. Значит, надо найти способ, как сократить печень немножечко, чуть-чуть засунуть её поглубже, немножко подвижность суставчиков развить, и так далее. То есть это вот задача, которую нужно решать, зная все свои особенности. Так и здесь, всё то же самое.

Ученик: Ну вот на пути решения как раз и сталкиваешься со всякими эмоциями…

Учитель: Естественно, сталкиваешься, но задачу-то решить надо. Сталкиваемся с эмоциями, слёзы льются, маму жалко, да. Но всё равно! Слёзы, мы плачем, идём, говорим «мама», но доходим до пункта. А маму, конечно, жалко. Если вспомнить, какая мама была хорошая. А сразу здесь… Потом мы растекаемся – жалко, что все умирают, как назло умирают лучшие люди, как назло, какие хорошие были вокруг, ну и так далее, и начинается. Задача-то – всё-таки дойти! То есть а вы хотите, чтобы как сделать так, чтобы не испытывать этих состояний. Невозможно! Они, эти состояния, есть, и задача как раз именно в том, чтобы при всех этих состояниях уметь справиться с ними, уметь в нужное время их сложить и от них отвлечься. И задача состоит в этом. Задача йоги, в том числе, в этом. И понять силу мысли и законы понять не так уж элементарно. Да что, вот сейчас я посижу, подумаю, чтобы солнце вставало на западе, а оно не встаёт. День сижу, два, думаю, что – встань солнце на Западе! А оно не встаёт. А с какой стати оно будет вставать! Тут мы приходим в конфликт. Как же так? Астрономы и физики говорят о том, что оно вращается вот так, а вы говорите о материальности мысли! Вот тут и задача, как это состыковать и разобраться в этом. Тут и нюансов много сразу встаёт. Так же, как и возьмём более элементарные вещи. В шавасане мы говорим – расслабиться надо. Меня в 99 случаях из 100 спрашивают, какой должен результат быть. Я говорю: «Расслабиться надо совсем». Что надо ощущать? Ничего не надо ощущать! А как же мысли, которые идут? Не должно быть никаких мыслей! Ну а как же, если оно думается? Не надо ни о чём думать! То есть вот эти задачи надо решить, надо суметь отпустить, о чём я на косвенных примерах говорю. Да, на обычных. Вы говорите о любви. Вы любите Васю. Тогда надо определить себе: вы хотите знать, что Вася делает всё время, или хотите полностью отдаться ему? И пускай он вам руки режет и пальцы режет, ему так хочется, он любит активный секс, ну так отдайтесь ему полностью. Не можем! И в шавасане задача – отдаться полностью. Легли, отдались – всё. И здесь вот как раз работает… возникает страх: как это так? А задачу-то решить надо. Поэтому привожу простой пример – любовь. Мы говорим – любовь, я люблю Машу. Значит, я отдаюсь Маше. Маша, приходи, меня режь, пили, что хочешь делай вообще. Хочешь – ставь в угол, хочешь – положи куда-нибудь ещё. А дальше возникает следующее: ну как же, у меня же собственное «я» есть, собственный характер, собственный интерес. Тогда с Машей надо заключить сделку: Маша, я тебе столько, ты мне столько. Я тебе – семь рублей в месяц, ты за это мне – четыре раза в месяц отдаёшься. Суть примеров этих в чём? В том, чтобы мы чётко осознавали, что мы делаем. И в шавасане, если отдаёмся и пытаемся расслабиться, то не контроль должен быть, и не надо ожидать, что теперь будет. Если мы ждём, ничего не будет, не будет расслабления, просто не будет потому, что мы напряжённо чего-то ждём, ничего не будет потому, что мы мешаем этим самым.

Я примеры приводил вам из физики. Элементарный пример, ну не элементарный, из квантовой физики, из ядерной физики – что на уровне микрочастиц определить и место, и скорость, где они находятся, невозможно. Может быть либо то, либо то, потому что оно находится где-то там вон каждый миг, и есть вероятность, что здесь, скорее всего, она находится чаще, а там реже, и это всё, что можно сделать. И поэтому, когда мы ждём, мы вносим изменения сразу. У нас в теле напряжение есть, нам кажется, что мы лежим, расслабились как бы, но мысленно ждём судорожно. Так, ну что, опора исчезла? Не исчезает. Что делать? То есть в напряжении всё время, и этот вот импульс не даёт нам, ну просто не даёт нам расслабиться, освободиться. Мы вроде бы не прыгаем, мы ж лежим вроде бы, а этот импульс напряжённый не даёт. Поэтому не будет расслабления, и просто не может быть. И задача как раз состоит, чтобы осознали мы, то есть поняли, ощутили это и отыскали способ, как убрать эти мысли. И не просто словили мы кайф или ещё что-то. Даже если мы чётко осознаём и хотим испытывать кайф от наркотика или ещё от чего-нибудь, но он не может быть всё время одинаковым, потому что организм меняется по мере воздействия. Вы сегодня испытали одно, завтра уже будет немножко иное состояние, немножко иное ощущение, потому что организм чуть изменился. Хоп. Физически, химически он уже немножко изменился, всё. Плюс мысленно изменился. Вы ждёте – ну вот сейчас будет! Вы ждёте от любимой Маши, ну она сейчас придёт, улыбаясь, скажет: «Здравствуй, Петя мой любимый». А она приходит, не улыбается и с каменным лицом, потому что у неё сегодня был сложный день, она получила выговор или что-нибудь не получилось у неё. Вы ждёте, а она… Потому что всё живое, всё меняется всё время. И вы напряжённо ждёте одного, смоделировав себе всю схему, а получилось иное. Всё оно живое, всё дышит, всё реагирует. Все эти импульсы, это они и есть. Оно не камень, даже и камень всё время изменяется. А мы рассчитываем, что вот мы будем лежать, напряжённо ждать, что опора исчезнет. И будем тогда спрашивать, почему мысль не работает. Я говорю: «Исчезни, опора». А она не исчезает. И не будет исчезать. Потому что мы её держим. И вот здесь возникают сложности осознания. Как же? Мы ж не держим. Я же не держу опору вроде. А получается, что держим своей мыслью, своим сознанием держим. Так же, как и с Васей. Вася, уйди, постылый, я тебя видеть не хочу. Нет, стой, Вася! Нет, уйди лучше! Нет, ты подожди, ты объясни мне, где ты был. Нет, всё-таки уйди, подлый. И так далее. Так может идти до бесконечности. Что мы тоже иногда видим в жизни. Вроде бы хочется с Васей расстаться, уже вот здесь вот сидит, а, с другой стороны, как же я одна-то буду. Так и здесь – хочется опору отпустить, а как же я буду одна, опоры не будет, а как же я буду одна. Все эти примеры лишь говорят, наводят, дают шанс осознать, что как оно взаимодействует, как меняется оно, каким образом. И задача вот, выйдя из дома, зайти в метро всё-таки. Хотя мы знаем, что сложно даётся, знаем по конкретным примерам – жрецам времени. У нас специалисты поэтому, выйдя из пункта А в пункт Б, приходят с запаздыванием на час минимум, на два стабильно, потому что сложно, сложно не остановиться, не посмотреть, не раствориться в состоянии, не получить вот это вот ощущения кайфа, сложно же ведь. На улицу же выходишь, а тут столько разных потоков, влияний, идёшь – там сильнее, там – слабее. Идёшь – кайфуешь!

Ученик: Может быть, неплохо иногда?

Учитель: Неплохо, иногда неплохо, но, если всегда, мы в метро не войдём. Может быть, можно заморочиться на эту тему: наверное, карма такая – не зайти в метро. Но тогда мы вообще запутаемся, ничего не поймём. Где карма, какая карма, почему она у меня вот такая карма, почему я не могу в метро зайти, а тот свободно заходит. Почему у него такая карма, а у меня такая, а они взаимодействуют как-то, эти кармы две. А как я Машу встречу, где. И так далее. Поэтому надо какую-то систему сначала определить, раз-раз-раз. В метро дойти. Дошли в метро, потом уже навык получили ходить из пункта А в метро, потом оглядеться, что вокруг. Ага, ларёк с пивом, ага, изумруды с левой стороны, ещё что-то, и схему составить из пункта А в Б – здесь ларёк такой, такой, такой. Тогда будет уже ясно. И система отсчёта. Там работает Маша, тут работает Витя, здесь вот Маша с Витей встречаются иногда, когда я в метро иду, тоже определяем их взаимодействие. И так далее. Можем, начав этот путь, не дойти. А умереть можем. То есть тоже это нормально. Также мы говорим, что один из стопоров, который мешает осознать вообще что-либо в жизни – это страх смерти, причём, странный, наивный и глупый. Если так вдуматься. Потому что все умрут – все: и жучки, и паучки, и бабочки. Некоторые бабочки давно уже умерли, хоть и летают ещё, потому что одни живут день, другие – два дня максимум. Всё – жизнь заканчивается. И, не дай Бог, они бы вечно жили! И бабочка эта летала бы вечно. Которая с каменного века летала бы. Представляете, всё это будет летать? Места живого не будет, ну просто живого места не будет. Тогда надо, чтобы всё время смена шла, и клеточки всё время отпадали, менялись, и тогда – раз-раз-раз, развитие идёт. Если этого не будет – всё встанет вообще, всё рухнет. Это вот и счастье, что мы умрём, представляете, как здорово! Осознание этого – просто должно вообще наполнить нашу жизнь радостью! Не осмысление, что Маша, наверное, сегодня вечером придёт. Наверное, я умру, и Маша умрёт тоже, и мы вместе умрём. А, поскольку мы боимся, мы держим, из-за этого и умираем раньше времени. Так, может быть, вы бы существовали лет двести – всё легче было бы, всё-таки двести лет. А так, дай Бог, семьдесят. И уже в семьдесят два еле дышим, еле ходим, свёрнутые идём вот так. А всё из-за того, что боимся отпустить, боимся взять и отдаться этой жизни. Или мы понимаем – отдаться жизни… Вот – отдаюсь жизни! Вот куплю всё… и отдаюсь жизни – классно. Но это – не жизни отдаюсь, а иному совсем состоянию – наоборот, уходу от жизни.