Георгий Герцовский
Белое и черное
Они какое-то время помолчали, причем было видно, что Сагеальфур хочет сказать еще что-то, но не решается или не находит нужных слов. Впрочем, так казалось почти всегда, когда Саге находился возле королевы, – видно, что он очень волнуется, хочет сказать что-то важное. Он уверен, что сказанное поможет Нертус: даст ей силы принять судьбу, а может быть, даже повлияет на жизнь всего королевства… Да вот беда, это самое важное никак не хочет приходить в голову старика, никак не может быть не только высказано, а даже и просто понято им самим. Но оно рядом, это самое важное, он это чувствовал, а потому руки старика все время двигались, будто пытаясь схватить неуловимое, а губы часто шевелились, силясь произнести невысказанное. И волнение добряка Саге росло с каждым днем, и у этого были причины. Да и Нертус понимала, отчего в последнее время ее старый друг еще беспокойнее, чем обычно.
Гровенгридлю грозила война. Причем сразу с двух сторон. Пророчество Эккеворта начинает сбываться. Лесной голубь принес весть королеве, что тролль все чаще спускается черной тенью к деревням, все страшнее проклятия слышны из его пещеры. А это значит, что, как и предсказывал эльфийский король, приближается час, когда само Зло будет угрожать Лесогорью.
Кроме того, разведчики донесли, что в королевстве гоблинов снова готовятся к войне. Они уже оправились от разгрома тридцатилетней давности и вновь собирают силы, чтобы одолеть главного врага.
Но сейчас не было у лесного народа достойного предводителя, с которым можно было бы принять бой и победить. Только она сама – Нертус. «Да только, побери меня тот же Черный тролль, какой из меня предводитель?» – думала королева.
Надо сказать, что в королевстве эльфов, в волшебном лесу Гровенгридль не было борьбы за власть, избытка претендентов на трон, интриг и подковерной возни. Строго говоря, желание повелевать себе подобными мало свойственно лесному народу. Если умирал или по другим причинам отходил от дел прежний правитель, власть переходила к его супруге. Если почивший король был холост, на эльфийском альтинге выбирался новый предводитель. По традиции, избирался всегда правитель мужского рода, а тот, в свою очередь, сам решал, кому стать королевой для его подданных. Если новый властитель был женат, этот брачный союз можно было разрушить и король мог поменять избранницу на ту, которая, по его мнению, более отвечает роли венценосной супруги.
Впрочем, Нертус знала, что даже в прежние времена к этому прибегали крайне редко, но при этом всегда считала, что она – как раз тот случай, когда нужно было воспользоваться королевским правом и выбрать другую, более подходящую для трона эльфийку. Но Эккеворт считал иначе. Он и сам был довольно скромным, не воинственным эльфом, но при этом – и так считали, пожалуй, его подданные – очень мудрым. Он, казалось, был способен видеть будущее на много лет вперед и, в отличие от супруги, никогда не полагался на мнение советников – он знал, как надо поступить в том или ином случае, и все. И его решение почти всегда было верным. Как и решение не менять королеву. Во всяком случае, так тогда казалось всем. В тот день, когда Нертус хотела поговорить об этом, он обнял ее за плечи и сказал: «Только такая королева, как ты, и должна быть у эльфов». Потом поцеловал ее в щеку и удалился в мастерскую, к своим картинам.
Нертус-то знала, что она не создана для королевской доли – скромна, немногословна, излишне сострадательна. Кроме того, она ненавидела власть. Эльфийка не чувствовала себя вправе указывать другим, как им следует или не следует поступать. Серьезные ссоры между эльфами бывали крайне редко, но когда все-таки это случалось, Нертус приходилось тратить огромные усилия на то, чтобы подданные не видели ее растерянности. Ведь она должна была судить и наказать виновного! Ее выручали только советники – старина Саге и эльфийская ведьма Скогур-Норти.
Сейчас Нертус было особенно нелегко – с одной стороны, она безудержно скучала по мужу. Она верила, нет, она знала, что он жив. Но при этом холоден и безучастен. Такое случалось и раньше, когда Эккеворт с головой окунался в творчество и становился далеким и отчужденным. Однако он возвращался оттуда – рано или поздно. Только не сейчас. И это было мукой.
Ей не раз приходило в голову отказаться от эльфийской короны, собрать альтинг и выбрать для лесного народа нового, мудрого, сильного короля. И в последнее время она думала об этом все чаще, тщательнее присматриваясь к подданным. Наблюдала, размышляла, взвешивала. Нет, – ни один из эльфов не казался ей достойным короны: тот был силен, самоуверен, но слишком заносчив и себялюбив; другой был умен и даже мудр, но будто бы вырезан из тонкой ивы – слаб и нерешителен. Такой вряд ли сможет повести за собой войско.
«Как звать того веселого и бойкого молодого эльфа? Каутдренгур, кажется… Вот этот был бы славным королем – он уже сейчас верховодит во всех играх, но при этом видно, что добр и справедлив… Но он еще совсем мальчик».
Конечно, Нертус понимала, что ее выбор вполне мог не совпасть с выбором альтинга, но у нее, как у действующей королевы, было право предложить своего кандидата – и к ее мнению, безусловно, прислушались бы. Сейчас ей некого было предложить, и она пока мирилась со своей участью – со своей ролью эльфийской королевы. Давалось это непросто, но было бы и вовсе невыносимо, если бы она временами не приходила сюда – в усыпальницу. Если бы не говорила со своим спящим мужем, надеясь, что тот ее слышит. Иногда ей казалось, что он отвечает, мысленно дает советы или подбадривает. И она сама не понимала – происходит ли это на самом деле или это лишь ее фантазии.
В прошлый раз, когда была в усыпальнице, она рассказала мужу о том, что пришла пора готовиться к войне. Она просила у него совета, поведала о своих намерениях собрать альтинг, на котором и решить общими силами, что делать. Сегодня же она пришла в усыпальницу за благословением.
* * *
– Слушай, что ты все-таки замышляешь? Ходишь смурной в последние дни. То ли высчитываешь что-то, то ли ищешь, в каком углу начать копать подземный лаз.
Наама, в отличие от Нерона, никогда не пользовалась дверьми, появляясь сразу посреди комнаты. Цвет волос, как и сложение тела демоница меняла порой по несколько раз на дню, но чаще всего у нее были коротко остриженные, красные с рыжеватым отливом волосы, большие синие глаза с огромными ресницами, миниатюрное, словно точеное, тело. Иногда, если это гармонировало с настроением Наамы или ремешком ее сумки, демоница была при хвосте – довольно длинном, по-своему элегантном, с охвостьем того же цвета, что и волосы. Сегодня она явилась предо мной именно в таком виде, одетая в короткое, красное, сверкающее платье, подол которого сзади был кокетливо приподнят упомянутым хвостом.
Наама вот уже много лет является дамой моего сердца. Испытав многое, многим же и пресытившись, однажды мы поняли, что морально, сексуально и как-то там еще очень подходим друг другу, и стали встречаться. Отвлекаемся, конечно, – здесь без этого нельзя – да и в обществе бы на нас посмотрели косо, но опять возвращаемся друг к другу. И так уже почти сто лет. При этом мы умеем оставаться на той дистанции, чтобы взаимно не утомлять; чтобы ветер одиночества свободно дул между нами, все время слегка освежая, если можно так сказать, проветривая наши отношения. Одним словом, Наама меня не утомляет и не мешает мне жить так, как я хочу, – надеюсь, я ей тоже…
– Ты почти угадала, – грустно улыбнулся я.
– Не ты первый, не ты последний, кому приходят в голову подобные мысли. Можно я приму ванну?
Не получив от меня ответа, так как в нем не было необходимости, она плавно полетела в сторону ванной комнаты. «Мой дом – моя крепость» – это правило точно не касается моих друзей. По-моему, я их все-таки слишком разбаловал – вон даже в мысли мои уже лезут как в общественный сортир! Ну или как в ванную…
Пришло время пояснить, что же такое полный список заслуг.
Согласно преданиям сам Маркиз Набериус – демон, описанный еще в соломоновской «Гоэтии», однажды пришел в комнату аудиенций и заявил, что ему сотоварищи как-то скучновато. Со свойственным ему красноречием он пояснил, что, мол, работа на общее темное дело – занятие, конечно, дюже увлекательное, полное сюрпризов и прозрений, но вот со свободным временем нужно что-то делать. Иначе в стройных рядах служителей Всеобщего Зла наблюдается разброд и шатание. Ибо, по мнению Набериуса, всемогущие демоны не знают, чего бы им такого захотеть. В самом деле, чего желать тому, у кого есть буквально все – ну, не считая души бессмертной – и чьи желания исполняются ими же самими раньше, чем возникают? Вот, например, сели братья демоны, отдыхая после трудовых будней, в картишки перекинуться… На что бы им сыграть? На интерес? Я еще раз напомню: мы – бессмертные существа, способные двигать планеты и уничтожать цивилизации. Может быть, нам срезаться в подкидного на щелбаны? Ну, конечно же, на деньги! Так ведь тоже не подходит – нету у нас денег-то. Совсем. Вот такие мы нищеброды. Не платят нам. Потому что зачем нам деньги, скажите? Любой из нас может одним движением брови произвести на свет ценностей столько, сколько нет и не было никогда ни в одной сокровищнице, ни в одном государственном хранилище! Вместо благородного металла хотите в виде цветной бумаги – пожалуйста. Может быть, акции? Облигации государственного займа страны, которая возникнет на Земле только через двести лет? Изволите ли? Правильно, вот и нам они не нужны. Но ведь какая-то цель в игре или состязании – коих здесь множество превеликое – должна же быть?! Мы же демоны, нам чужды духовные радости, нам азарт подавай!
Вот и выдвинул тогда почтенный маркиз идею. Пусть, мол, у демонов будет цель получить что-то, что им – даже при их всемогуществе – получить не дано. Что-то, что не позволено им по иерархическим или даже физическим законам. Как уже говорилось ранее, при всем нашем всемогуществе, есть узкий круг желаний, которые мы должны согласовывать. Например, тот же пропуск на планеты с высоким уровнем духовного развития. Ну не хотят они нас пускать в свои райские кущи без специального пропуска – что тут сделаешь? Или, к примеру, захотел кто-то из нас в отпуск уйти – надоело ему, видите ли, Зло Всемирное вершить, хочет предаться размышлениям о смысле бытия где-нибудь на краю Вселенной. И вроде ненадолго хочет отлучиться – лет на десять – пятнадцать, а опять-таки не позволено без должного согласования. И что самое обидное, скорее всего, заскучавший демон так и не получит краткосрочный отпуск. Если, конечно, нет серьезных доводов. Одним из таких доводов и может стать полный список заслуг.
После согласования с Безликими, которые, как и сам Император, отнеслись к идее с пониманием, договорились о том, что именно будет в этом списке заслуг. Вот выдержка из внутреннего устава.
«Демон имеет право претендовать на нестандартное либо превышающее обычный лимит пожелание в том случае, если он доказал свою исключительную талантливость и незабвенную преданность делу Преисподней. Оные качества демон должен подтвердить успехами в ряде дисциплин. А именно: провести успешную операцию на Земле под собственным руководством; провести успешную операцию на Земле, работая в партнерстве с другим демоном или демонами; выиграть магический поединок межпланетарного значения; выиграть немагический турнир межпланетарного значения; выиграть внутренний игровой турнир».
Переводя на человеческий язык, надо выиграть в трех турнирах: магическом, немагическом и карточном (либо любом другом, игровом), а также два раза особо отличиться на нашем профессиональном поприще, причем один раз надо сработать с кем-то в паре. Вот и вся недолга.
Маркиз Набериус не зря прослыл гениальным демагогом – он умудрился выторговать у Безликих правила, наиболее удобные для него. Вначале, например, было всего четыре категории – и всех, кроме Набериуса, это устраивало: четверка – китайское «число Дьявола», и все дела… Но маркиз был гениальным игроком в пятикарточный покер и вист, а потому он выпросил или каким-то иным способом уговорил добавить в дисциплины и карты. Говорят, он что-то там плел о том, что демон обязан уметь блефовать, управлять азартом и быстро просчитывать комбинации, а карты эти способности демонстрируют лучше всего. Так дисциплин стало пять. Кроме того, велеречивый демон был слабоват в немагических противоборствах. И он сумел убедить Безликих внести оговорку к правилам, которая гласит, что два вторых места в любом из турниров приравниваются к одному первому. Нетрудно догадаться, кто собрал полный список заслуг раньше других. Предания Преисподней гласят, что в качестве приза Маркиз Набериус попросил немедленно перевести его в свиту другой планеты, так как среди земных демонов нет ни одного, с кем ему было бы интересно сражаться в вист. Я в эту легенду не очень верю, разве что почтенный Белиал, который, помимо прочего, являлся покровителем игры в кости и карты, куда-то надолго отлучался.
Вот так это и работает с тех пор: собрал полный список, можешь придумать что-то, что тебе было недоступно даже во всем твоем всесилье – встретиться с Императором, заставить все шесть дюжин демонов отпраздновать юбилей – чего, ввиду нашей бессмертности, как-то не принято, получить туристический пропуск на десяток ангельских миров и так далее. Ограничить полет нашей фантазии (вдруг мы захотим, чтобы Император пел нам колыбельную, а Безликие замутили оргию) могут только Четверо. Старая схема: «огурец» – заказ – согласовано.
Я никогда раньше всерьез не хотел собрать полный список – не было нужды. Не было цели, ради которой стоило напрягаться. Но недавно, в приступе холодной тоски, мне пришла в голову идея. Она была невероятной, немыслимой, но я должен был попробовать, прежде чем отказаться. Вчера, выиграв карточный турнир в покер, я получил от беса-почтальона красный жетон обладателя полного списка заслуг, и я давно знал, на что его потрачу.
* * *
Все девять деревень раскинулись вдоль проселочной дороги. А с противоположной от дороги стороны шли поля, по большей части, пшеничные. И если в хорошую погоду, по осени, посмотреть на деревни издали – со стороны полей, то могло показаться, что деревянные домики утопают в золотом море. В плохую чудилось, что они, как маленькие корабли, раскачиваются на гонимых ветром волнах.
Деревни были небольшие – в самой крупной из них, Урвале, было тридцать домов. В маленькой деревеньке Мельерес всего семь. Там жили обычные люди – днем работали в полях, пасли коров и овец, мастерили что-нибудь нужное, вечерами сидели в харчевне или по домам, ужинали, распивали эль, играли с детьми, целовались или ссорились. Все как обычно. Деревни не были богатыми – хотя когда-то они возникли как поселения рудокопов, которые в этих местах добывали серебро. Но прииски иссякли, а селения остались. Говорят, что в разработке серебра здесь участвовали и гномы. Но гномы иссякли вместе с серебром. Впрочем, бытует мнение, что многие жители девяти деревень и особенно Регместоула находятся с бородатыми карликами в близком родстве. Может быть, поэтому мужики здесь коренастые и носят окладистые бороды.
Жители девяти деревень, конечно, знали о Черном тролле. Боялись ли они его? Не больше, чем медведя-шатуна; то есть да, боялись, но, ничего не зная о волшебных свойствах тролля, не испытывали ужаса, скорее, он их раздражал. Деревенские относились к нему как к неизбежному злу, к которому уже привыкли. В самом деле, из-за чего его было бояться или ненавидеть? Да, тролль нередко разорял их курятники и воровал скот. Убегая с добычей, вытаптывал посевы. Но его набеги больше походили на мелкую пакость и приносили урона примерно столько же, сколько нападение волка на стадо или происки лисы, забравшейся в курятник. Да и тролль забирался в деревенские закрома не ради мести и не с целью войны, он просто хотел есть. Однако так было раньше. Пока Черный тролль не повзрослел. Пока не понял, что является рукой Тьмы. Пока не решил собраться в Великий поход. И первая, ничтожно малая цель Того, кто приносит смерть, – полностью уничтожить девять деревень.
Черный тролль часто смотрел вечерами на огни в домах. Он слышал голоса, детский смех, ругань взрослых, пьяные песни, ночные вскрики, собачий лай, мычание коров в стойлах… Все эти звуки страшно раздражали его. Несмотря на то, что пещера была далеко, эти звуки мешали ему уснуть.
Он наблюдал, как гаснет свет в окнах, как на деревни опускается ночная мгла и как утром их покрытые сеном крыши трогают первые лучи рассвета. Тот, кто приносит смерть, видел, как невыспавшиеся парни в сопровождении игривых своих псов ведут коров и овец на пастбища; как мужики и бабы, взяв серпы и косы, бредут на поля. То с песнями – посреди недели, то квелые – после праздников. И даже если бы эти парни с собаками, эти мужики да бабы вдруг остановились и оглянулись – вряд ли бы они смогли разглядеть, что где-то там в пещере, возле самой вершины скалы, мерцают тусклым светом два белесых огонька – два внимательных глаза того, кто их ненавидит.
– О… Я сойду к вам… Уничтожу ваше племя… сожгу дома и посевы… Вас не должно быть. Вы – грязь и бессмысленность… Возятся все время, болтают о чем-то, гадят… Даже ночью слышу ваши мерзкие звуки… Я сделаю так, что ваши крики однажды сольются в один громогласный вопль! Но на этот раз он будет приятен мне! Я буду ждать, буду мечтать о нем… Потому что затем наступит долгожданная тишина, – говорил хозяин этих внимательных глаз, по-прежнему наблюдая за деревенскими из темноты своей пещеры. – Ха! Что это случилось? Почему такая тишина? Так я спрошу тогда сам себя… И отвечу… Потому что исчезли с лица земли эти насекомые, эти пакостные существа, которые нарушали покой Того, кто приносит смерть!
Я знаю, чувствую, вы не боитесь меня, – от этой мысли Черному троллю становилось даже физически больно, будто бы что-то с силой сдавливало ему горло, и дальше он уже хрипел, а не говорил, – но я заставлю вас бояться! Гр-р-р-рх-х-х… Заставлю испытывать такой ужас, который вам не приснится в самом страшном кошмаре… А потом буду уничтожать ваше племя повсеместно… Везде, где найду вас. А еще эту пакость: эльфов, гномов, кобольдов… Всю эту мерзость…
Можно подумать, что когда-то Черный тролль сильно пострадал от людей или претерпел от тех же гномов и эльфов… Нет, ничего подобного не происходило. Если и был случай, который мог бы стать поводом для его ненависти, то он связан ни с человеком и ни с эльфом, а с медведем. Несколько лет назад на спящего в своей пещере Черного тролля напал неведомо как взобравшийся сюда медведь гризли. Тогда тролль был совсем юным, а медведь уже матерым. Тролль убил хищника, но шрам от лапы навсегда остался на правом плече победителя. Теперь же тролль воспринимал зверей просто как пищу – менее умную и шумную, чем люди. Он ненавидел их не больше, чем те же камни или растения.
Ненависть же к людям была особенной, и она произрастала не из обиды. Точнее, обида была – но не на кого-то одного, а на весь мир. Так плохо Черному троллю было самому с собой, так раздирала его беспричинная злоба, что он винил в этом всех и вся, и верил, что, убивая тех, кто счастливее его, сам станет счастливее. Или хотя бы на время насытит злобу. А люди… – люди были счастливее. И ближе.
Что же сдерживало Того, кто приносит смерть, от лютой расправы над ними? Почему он еще не спустился и не убил тех, кто ему так ненавистен? Черный тролль был умен. Может быть, это и не очень привычно для существ такого рода, ведь обычные тролли – тупые, злобные существа. Чаще всего мы слышим истории, в которых тролли либо дерутся, либо ругаются, либо пытаются насадить на вертел пойманного человека или гнома. Последние, чаще всего, проявляют непостижимую для троллей смекалку и оставляют великанов с носом.
Черный тролль был иным. Он всегда просчитывал свои действия и умел предугадать, как поведет себя жертва или враг. Эти качества вместе с его волшебными свойствами делали из тролля по-настоящему опасного противника. И Тот, кто приносит смерть, это понимал.
Кроме того, он уже пытался несколько лет назад, по молодости, необдуманно напасть на людей… Измученный бесконечным шумом и песнями деревенской свадьбы, тролль сошел черной тенью, обратился в одного из гостей – благо поздним вечером видимость была никудышной – и, напав сзади, попытался задушить одного из горлопанов. Но силы еще были не те, чтобы сделать это сразу и не привлечь внимания окружающих. Пришлось спасаться бегством, а горлопан, к слову, почти не пострадал тогда.
«Сейчас все будет иначе. Я уже не тот, кто станет убегать от пьяных людишек… Совсем не тот… Скоро вы узнаете это. Очень скоро».
* * *
– Солнечного света, говоришь, тебе не хватает? А почему ты думаешь, что меня хоть в малейшей степени занимает, чего там тебе не хватает? Ты заключил сделку – теперь хлебай то, что сварил, либо катись к бесам! – хрипло закончил Император.
Сегодня Дьявол совсем не походил на ангела, хотя и был в белом… Но не в костюме или плаще – он пребывал в образе Белого костяного демона – внешне это просто скелет рогатого чудовища. Дьявол отдирал клыками куски плоти от человеческой ноги, которую держал в лапах. Останки самого тела с вывалившимися кишками лежали тут же на столе. Эстетика данной картины на меня впечатления не производила. Но и от предложения Императора разделить трапезу я тоже отказался.
– Иными словами, вернуться никак не получится?
Сатана посмотрел на меня кроваво-красными глазами и ухмыльнулся:
– Это что, санаторий, по-твоему? Ты здесь по найму. Навечно.
– Но ведь найм может и закончиться, – говорил я почти шепотом.
– Не может, – был ответ.
– Неужели же нет ни одного способа как-то искупить и вернуться? Нет способа выкупить свою душу? Я согласен на все! Мог бы оплатить какой-то дополнительной работой…
Костяной демон разинул в хохоте свою пасть, из которой вываливалась непережеванная человечина.
– Сведешь в ад дополнительно тысячу уродов, чтобы самому получить отпуск в рай?
Да, глупое предложение.
– Сколько лет ты собирал полный список? – Дьявол отбросил недоеденную ногу и достал из-под стола огромный кувшин с питьем. Стуча зубами по краю кувшина, стал пить, а то, что лилось мимо, оставляло на бело-голубом костлявом теле красные потеки. Надеюсь, что все-таки винные.
– Недолго. Может быть, полгода.
Он сверкнул глазами в мою сторону и буркнул:
– Ты так хорош?
– Просто много лет смотрел, как побеждают другие… Раньше мне не было это нужно.
– Собирай еще один список. Я подумаю. Но это будет стоить тебе очень дорого – дороже, чем ты можешь себе представить, предатель.
Здравствуй, надежда… Неужели ты окажешься такой же лживой, как счастье, полученное мной в аду?
Вернувшись к себе, я долго не мог собраться с мыслями. Пил коньяк не пьянея, слушал Баха и старался до мелочи, до слова, до жеста припомнить все подробности сегодняшнего разговора.
«Есть надежда? Что значит его последняя фраза «Я подумаю»?! Значит, все-таки есть? Отсюда можно вырваться? Даже ОТСЮДА??? – От волнения перехватило дыхание и очередной глоток напитка застрял в горле, заставив поперхнуться. – Я смогу вернуть душу? Я снова стану человеком? – Стакан трясся в моей руке, и я поспешил его поставить на столик. – Да! Совершенно точно он сказал: «Это будет стоить тебе очень дорого, предатель»! Значит, я получу свободу?! – Я несколько раз глубоко вздохнул, наполнил пузатый округлый стакан до краев и осушил его залпом. Только после этого смог мыслить спокойнее. – Чего же мне это может стоить? Я рожусь мышью или пауком? Вряд ли, хотя это было бы вполне в его стиле. Но я просил вернуться на человеческую стезю. А даже если и мышью – уж лучше так. Подохну где-нибудь в мышеловке или когтях совы – и то лучше, чем опостылевшее бессмертие. Хоть какое-то освобождение».
Коньяк подействовал, а вместе с опьянением пришло и благодушие. Ну или некое сходное чувство, если учитывать, что «благо душия» у меня быть не может по определению. Я лег на диван и стал размышлять уже спокойнее.
Надо сказать, что ограничений по количеству заработанных красных жетонов не существует. Если ты умудрился пять раз собрать полный список заслуг – пожалуйста, сподобился на десять жетонов – хвала тебе и твоему демоническому потомству, ежели оное имеется.
Помнится, одно время Нерон соревновался с Демиургом Оншлисским – кто больше соберет красных жетонов. Кто выиграл, признаться, я не помню, по-моему, все-таки оба набрали по четыре полных списка и бросили эту затею. Надоело.
Теперь о том, как мне собрать новый полный список, и желательно без промедления.
Кроме тех заслуг, что ушли на предыдущий красный жетон, у меня осталась одна неиспользованная – второе место по метанию файерболлов. Турнир «Дракон – повелитель пространств» – на языке оригинала красивее, конечно, – проходил в системе Бетельгейзе. Участвовали демоны со всей Галактики, но только заклинатели стихий. Состязание, впрочем, было довольно примитивным – носились толпой по мертвым планетам, выстреливая огненными шарами по целям на следующем по порядку небесном теле. Кто больше целей уничтожил, быстрее и точнее пускал огненные шары, тот и стал драконистей всех драконов. В общем, я тогда вторым отстрелялся.
А больше у меня в загашниках сейчас и нету ничего. Я вызвал список турниров и заслуг на огромный дисплей кабинета и стал изучать возможности и прикидывать вероятности.
Вариантов заработать заслуги у нас огромное множество. Последнее новшество – рыцарские турниры в стиле европейского средневековья. Несколько их прошло недавно на нашей территории, а теперь грядет новый, но уже на выезде.
Я мысленно активировал нужную строку на дисплее, и на экране отобразился полный список участников. Ага. Кроме нас будут участвовать демоны с Раг и Хаккес, звезда Беллатрикс, созвездие Ориона. А, так это командное соревнование? Буду биться за честь земной Преисподней? Занятно. С их стороны заявлены шестнадцать участников и более пяти сотен гостей. Не слабо. Коэффициент человеческой боли – половина от натурального. Ну, это стандарт. За победу в общем состязании демоны Беллатрикса получают по двадцать премиальных очков. Ну да, у них там своя система – детская немного. У нас же, как всегда, на соревнованиях такого уровня: за победу – одна заслуга. На второе место даже настраиваться не буду.
Вообще-то я предпочитаю магию, но иногда приходится брать в руки и оружие. Помню, мы выиграли в битве на рапирах у фехтовальщиков Сириуса. Не оставили камня на камне от серых ангелов Магелланова Облака в странном соревновании «Побитие камнями» – если бы не одна десятая боли, было бы менее весело. Но последний мой трофей – второе место во внутреннем мушкетерском турнире. Бой состоялся в рамках фестиваля, посвященного стопятидесятилетию Александра Дюма-отца – здесь много поклонников его творчества. Кстати, на организацию этого фестиваля кто-то потратил свой красный жетон. Если мне не изменяет память, Луи и потратил. Вообще шпагу я люблю – это мое оружие. Но превзойти в фехтовании демона Лааграна, который, говорят, учил самого Сирано де Бержерака, я не смог.
Итак, начало турнира на Хаккесе завтра утром. Наама вряд ли полетит – она на этих мероприятиях скучает. Что мне нужно, чтобы выиграть? Я решил немного отдохнуть и завтра все уточнить. Вряд ли, подумалось мне, кто-то из участников будет готовиться к турниру так же тщательно, как я. Вряд ли кому-то это так же важно.
* * *
Обычно альтинг – если не случалось чего-то особого и требующего срочного общего сбора – проходил только раз в году и всегда на главной поляне Гровенгридля. В остальное время проводились тинги. В основном, они были посвящены разбирательству споров между эльфами и не требовали общего собрания семейных древ.
На альтинге присутствовали члены семей всех двадцати шести главных древ Гровенгридля. Древом здесь принято называть одну, а иногда и целую группу семей, связанных между собой общими корнями или крепкой многолетней дружбой. Некоторые древа явились в полном составе, не взяв с собой только маленьких деток и их нянек. Лес гудел, предчувствуя грядущую войну с гоблинами. Разнеслись слухи и о Черном тролле, а значит, не время отсиживаться по домам.
Как всегда, на альтинге присутствовали и вечные эльфийские друзья и соседи – феи, наяды, дриады. Это и понятно – все, что будет решено на альтинге, так или иначе коснется и их жизни в лесу. Они внимательно слушали и порой негромко обсуждали между собой то, о чем говорилось на собрании, но сами в спорах не участвовали никогда.
Эльфы не любят решать вопросы голосованием – стараются договориться без него. Но иногда все же приходится подсчитывать голоса.
На огромной поляне эльфийские древа расположили, как всегда, по кругу и, как всегда, все семьи были в одежде своих традиционных цветов. Над каждой группой развевался стяг с семейным гербом.
Обычно альтинг собирали в конце первого месяца осени – самое удобное время, чтобы оговорить все насущные перед наступающей зимой вопросы. Как идет подготовка запасов на холодное время года. Что нужно сделать, чтобы укрепить границы леса и защититься от нападений диких зверей, шаек гоблинов или троллей. Ведь зимой нападали чаще. Эти и подобные вопросы решались на осеннем альтинге. До общего сентябрьского сбора обычно откладывали и такой ритуал, как представление всему собранию нового главы древа – если бывший предводитель семьи отошел от дел или умер. Но в этот раз Нертус послала приглашение на альтинг на месяц раньше обычного.
Нертус всегда немного боялась выступать перед народом, а негромкий от природы голос никак не помогал ей держать внимание окружающих. Но королева относилась к этой обязанности, как к неизбежности.
Прежде чем открыть альтинг, король или королева должны были испросить благословения у символа Гровенгридля – Большого Платана. По преданиям, венценосный отец Эккеворта – Лоутарайтур Второй – много лет назад разбил со своей свитой лагерь у подножия этого дерева-великана. А утром король решил, что лучшего места для основания своего королевства, чем окружающий лес, им не найти. С тех пор Большой Платан – святыня для каждого эльфа Гровенгридля.
Нертус вышла в середину поляны и при полной тишине преклонила колено перед священным деревом. Потом поднялась и, тоже по традиции, прислонилась лбом к шершавой коре великана – так правитель открывал Большому Платану свою душу, а также испрашивал благословения открыть альтинг.
В нескольких шагах от дерева камнями была выложена особая площадка – в виде солнца. Эту площадку эльфы называли местом голоса – с нее говорил тот, кто хотел быть услышан всеми. Сейчас это была Нертус.
