Георгий Чернов
Икота
И правда, странно, но перед ним под дверью стоял опустошенный поднос. Там, по-видимому, была гречневая каша с тушенкой и чай. Съедено подчистую. Его – поднос, – видимо, просунули в эту дверцу снизу.
«Как собаке», – подумал Андрей.
Но кто съел его еду? Неужели он сам? Почему тогда он этого не помнит? Что вообще происходит? Какие-то странные голоса, кажется, за дверью. Кто-то что-то говорит, но разобрать невозможно. Нет, это не за дверью. Это здесь. Они говорят что-то. «Подчиняйся, подчиняйся», – говорят они. Может, это та штука, что заползла в него вчера? Вдруг это был не сон? И чем так воняет?
Андрей обернулся и увидел, что комната была невообразимым образом загажена испражнениями в том самом углу, где он когда-то видел Пермяка. Что это, тоже его? Или кто-то живет здесь, рядом с ним, вместе с ним, съедает всю его еду? Тварь поганая, попадись мне, ублюдок, и я тебя сам сожру, вместе с твоим дерьмом.
«Погоди, тот нарост», – вспомнил вдруг Андрей и тут же бросился под уже совсем засаленную и грязную афганку, поднял ее, сорвал окровавленную и засохшую марлю. Она с болью отошла от тела – болью резкой, сильной, но Андрею было уже все равно.
На теле, где Андрей нащупывал тот самый нарост, он видел теперь что-то странное: прямо в его живот, над пупком, было что-то вшито. Металлическое, твердое. Какой-то прибор квадратной формы, выглядывавший из живота всего на пару миллиметров. Из него же, в свою очередь, торчала стальная трубка полсантиметра диаметром и уходила в плоть там, где предположительно, как понимал Андрей, должна находиться печень. Прибор что-то показывал, но Андрею были не ясны его обозначения. Какие-то крохотные светодиоды – красные, зеленые.
Что это такое? Как они вообще додумались в него это запихать? Голова у Андрея шла кругом, он начал задыхаться, в глазах темнело. Он пару раз дотронулся до прибора, попытался его вытащить, но тот намертво был пришит к нему стальными нитями.
За дверью вдруг снова послышались шаги, и Андрей, в крайней степени безумия, бросился к глазку и принялся высматривать в него хоть что-то, хоть какой-то признак жизни по ту сторону. И с той стороны на него смотрел чей-то глаз. Крик сорвался с Андреевых губ – оглушительный, отчаянный и безнадежный.
VII
Двое мужчин в белых халатах шли по узкому коридору вдоль водопроводных труб, покрашенных в зеленый цвет. Один из них держал планшет и что-то в нем вычитывал.
– Так, двадцать пять, – задумчиво проговорил он, рассматривая надпись на железной двери. – Вот она. С ним что?
– Притих часа три назад. До этого бормотал что-то, была сильная лихорадка, нарушения пространственного мышления и речи.
– Открывай.
Второй мужчина открыл с грохотом засовы на двери, распахнул ее и вошел первым. Мужчина с планшетом направился за ним.
– Твою мать, никогда не привыкну, – вырвалось у мужчины с планшетом, и он зажал нос от невыносимого запаха.
– Скажи спасибо, что не тебе убирать это все.
Двое мужчин стояли и смотрели на комнату, полную экскрементов, рвоты, кое-где даже крови. Прямо под ногами у них лежала свернутая куча постельного белья, тоже в рвоте и испражнениях. Посреди комнаты стоял Андрей, опустив руки и голову. Он не смотрел на вошедших, и казалось, что не понимает, где находится. Тело его сильно похудело, глаза впали внутрь настолько, что едва виднелись, и даже зубы через один повыпали и теперь валялись то там, то здесь – на полу, на кровати, на тумбочке.
– Показатели проверь, – сказал мужчина с планшетом.
– Проверь, – повторил за мужчиной Андрей, но никто не обратил на это внимания.
Второй мужчина подошел к Андрею, брезгливо приподнял засаленную, грязную афганку и посмотрел на прибор, расположенный у того на животе.
– Плохо все. Полная несовместимость. Оно его там сожрало, походу, целиком.
– Тогда давай его в двадцать седьмую. Там как раз готовый.
– Как раз готовый, – повторил Андрей.
Они взяли Андрея под руки и вывели в коридор. Тот лишь податливо, как лоботомированный, шел рядом с ними, заплетая ноги, подбирая под себя ступни. Взгляд его был отрешенный, мертвый, совершенно пустой.
Так прошли они до двери с надписью «27». Мужчина без планшета посмотрел в глазок, кивнул и раскрыл дверь, отперев засовы. В палате было темно, пахло сыростью. Обставлена она была точно так же, как и палата Андрея: кровать справа от двери и тумба.
Его завели в центр комнаты, поставили лицом к кровати и поспешно вышли. Засовы на двери затворились, наступила полная тишина. Продержалась она недолго – через несколько минут лежавший все это время на кровати моложавый парень открыл глаза и что-то застонал. Судя по всему, он не мог пошевелить своим телом, но прекрасно все осознавал и видел. Повернувшись к Андрею, он вытаращил на него глаза и дрожащими губами выдавил из себя:
– Андрей?
Но Андрей молчал. Возможно, это был уже и не Андрей вовсе, а его подобие – восковая кукла, сделанная настолько небрежно, что едва в ней проглядывались не столько Андреевы черты, сколько вообще человеческие.
Лежавший больше ничего не сказал – он был настолько слаб, что не мог даже соображать. Андрей же спустя время словно проснулся, увидел человека на кровати, уставился на него безумными и красными от крови глазами, приоткрыл рот и что-то протянул, а затем, задыхаясь, снова умолк. Слышно было теперь лишь скребущиеся шаги, шарканье по линолеуму, и все ближе. Вот уже и его дыхание, мерзостное, кислое, зловонное, как тухлые овощи.
Подойдя вплотную, Андрей нагнулся над лежавшим, нечленораздельно замычал и начал давить что-то из своего горла, спазмами выталкивать из глотки, кашлять, задыхаться, лишь бы выдавить, отпустить это нечто из себя. Что-то выползло изо рта Андрея, плюхнулось на лицо совсем уже ничего не видевшего и не чувствовавшего парня, а после стало искать, куда залезть.
Облегченное лицо Андрея же отражало небывалое доселе спокойствие. Теперь ему легче. Наконец-то. Расплывшись в улыбке, он выдохнул последний воздух, застоявшийся в легких, обмяк и упал спиной на пол, разбив затылок.
