Георгий Алексеевич Серов
Крайний Восток
Из серии «Сказочки народов мира»
***
Монголия
Дщери Хубилая
Всем известно, что хан Хубилай, величайший правителей, владения которого простирались от Великого океана до Хазарского и Скифского морей, был поклонником поэтического творчества.
Радость покидает меня от того, что сохранилось лишь одно стихотворение – трёхстишие, название которого привести здесь не решаюсь про причинам, которые будут изложены впоследствии.
Всем известно также, что в браке Хубилая с Чаби, его второй старшей женой, народилось четыре сына и пять дочерей.
Судьба двух дочерей Хубилая: Мяоянь и Ху-ду-лу Цзе-ли-ми-ши, известна – Мяоянь приняла постриг и удалилась в монастырь Таньчжэ, что находится в Западных горах (Сишань), а Ху-ду-лу Цзе-ли-ми-ши стала женой Вон Чона – короля Корё.
Говорят, что судьбу их определил сон, что приснился обеим дочерям хана накануне его пятидесятого дня рождения. Согласно преданию, одной, той, что звалась Мяоянь, приснился синий дракон с зелёными глазами, а другой – красный с жёлтыми глазами. Хотя есть и другое предание, свидетельствующее о том, что события развивались совершенно иначе: Мяоянь приснился красный дракон с жёлтыми глазами, а Ху-ду-лу – синий.
Однако история обычно умалчивает о судьбе трёх оставшихся дочерей: Асуудал, Тахал и Хар-Yхэл.
Легенда гласит, что после смерти Чаби, любимой старшей жены, Хубилай погрузился в пучину пьянства и обжорства, из которой вырваться ему суждено не было.
Поговаривают, правда, что пьянство и чревоугодие Хубилая связано, прежде всего, с провалом второй и последней попытки вторжения в Японию, когда запущенный богами-покровителями государства Страны восьми островов тайфун «Божественный ветер» уничтожил гигантское войско монголов, утопив корабли, насчитывавшие числом своим более тысячи. Не ладилось у хана и с завоеванием Дайвьета и Тямпы.
Впрочем, я отвлёкся, ведь речь здесь идёт о дочерях Хубилая и Чаби, оставшимися без матери и, почитай, без отца в достаточно юном возрасте.
Асуудал, Тахал и Хар-Yхэл в силу возраста склонны были к шалостям и причудам, свойственным избалованным и не привыкшим к каким-либо ограничениям в свободе своих действий личностям.
До Тахал, средней по возрасту из этой троицы, дошла молва, что отец её, хан Хубилай, помимо стихотворений, вписывающихся в рамки обыденной стихотворной формы, используя знания и умения своих советников, звездочётов, магов и провидцев, пишет так называемые магические стихи, прочтение одного из которых, да даже и доступ к его тексту были ханом категорически запрещены.
Разумеется, девица поделилась слухом со своими сёстрами Асуудал и Хар-Yхэл и с тех пор покой для них был утрачен. Они по крупицам собирали информацию из любых сплетен, слухов и молвы о магическом стихотворении, сочинённом Хубилаем.
Сплетни, одна невероятнее другой, доходили до их ушей. Говорили даже, что магический стих был причиной смерти их матушки Чаби, которой было от роду всего 54 года, и преданной ей служанки Люй Ши.
Мол, Чаби увлекалась поэзией, в том числе и сочиненной мужем её, и, втайне добравшись до исписанных Хубилаем листов с творениями стихотворной формы, среди которых был и этот проклятый стих, потребовала Люй Ши прочесть их вслух, дабы усладить слух свой.
Тела Чаби и служанки были обнаружены челядью, когда Хубилай озаботился тем, что любимая старшая жена не изволила лицезреть его в течение дня. По полу были рассыпаны листки с каллиграфией, а в руках Люй Ши был зажат листок с роковым стихотворением, состоявшим из трёх коротеньких столбцов.
Каково же было горе хана, когда он узнал о смерти жены! Однако ещё больше он был потрясён догадкой, молнией пронзившей его мозг, что жена его погибла из-за его увлечения сложением магических стихов.
Он приказал трём своим советникам уединиться в одной из бесчисленных комнат императорского дворца в Ханбалыке с одним из слуг и, заткнув предварительно уши так, чтобы ни одно слово из стихотворения не достигло их слуха, приказать слуге прочесть вслух написанное на листке, обнаруженном в руках бедняжки Люй Ши.
Худшие опасения хана подтвердились – прочтя вслух все три столбца иероглифов, слуга упал замертво, что было засвидетельствовано советниками Хубилая.
Неизвестно, то ли присущее женскому полу любопытство, то ли врождённая злонамеренность послужили причиной произошедшего впоследствии – нам остаётся лишь гадать.
Составив примерное представление о том, что произошло в императорском дворце, через продажного хранителя манускриптов (эта продажность ему впоследствии дорого обойдётся – по указанию хана его заживо сварят в кипятке, впрочем, об этом далее) девицы Асуудал, Тахал и Хар-Yхэл заполучили листок со злосчастным трёхстишием.
И хотя сёстры не особо верили в фантастические слухи, они решили проверить магическую силу творения их отца следующим образом. Стихотворение будет вслух прочтено ими по очереди, то есть Тахал должна прочесть первый столбец, пока две её сестры, Асуудал и Хар-Yхэл, будут стоять поблизости, зажав уши руками, чтобы не пострадать, затем Асуудал будет читать второй столбец вслух, пока две её сестры будут стоять рядом, зажав уши, и т. д.
В их представлении, такое прочтение стиха вслух им точно не принесёт ни малейшего вреда, а вот окружение, на что они втайне надеялись, может пострадать. С помощью стихотворения три сестры рассчитывали обрести власть над миром.
Для начала они решили проверить действие смертоносной магии на каком-нибудь водоёме. Под предлогом путешествия на родину, они отбыли в область Каракорум и там, отвязавшись от охранников, сообщив о необходимости омовения в чистых водах озера Там нуур, девицы привели во исполнение свой план.
Каково же было удивление охраны, сопровождавшей сестёр в их путешествии, когда на берегу озера были обнаружены охладевающие трупы молодых прелестниц Асуудал, Тахал и Хар-Yхэл, а по глади озёрной растекалось огромное чёрное, схожее с чернильным, пятно.
Никому не известно, что произошло далее. Скорее всего, гонцу, примчавшемуся к Хубилаю со стороны Каракорума с печальной вестью о гибели трёх дочерей хана, была отрублена голова, а в направлении, откуда прибыл гонец, был направлен карательный отряд для истребления беспечных воинов, призванных оберегать жизни Асуудал, Тахал и Хар-Yхэл.
Дщери Хубилая были погребены, хранитель манускриптов принял мучительную смерть, а об озере Там нуур, что услышало звуки, заряженные смертельной магией, быстро разошлась молва как об источнике гибели всего живого.
Однако Хубилай умер, сменилось не одно поколение, и поистёрлась порядком память людская об опасности. А уж когда по земле прошлась засуха и мор голодный, люди и животные вынуждены были кормиться и поиться из озера.
То было в первой половине века XIV.
Так началось шествие «чёрной смерти» по земле.
Неизвестна лишь судьба листка с начертанным на нём стихотворением – был ли он обнаружен рядом с трупами дщерей хана Хубилая и стал ли стих единственным сохранившимся из всего поэтического наследия правителя либо же таким наследием стал какой-то другой стих?
Япония
Прогулка Юмэ
В этот жаркий июльский день Осороши Юмэ неспешно прогуливался по песчаному взморью. Вечно беспокойный океан сегодня был особенно сердит, грозясь утащить незадачливых купальщиков в свои глубины, поэтому пляж был почти пуст.
Юноше встретились лишь парочка девиц в закрытых купальниках, прыснувших от смеха, желая, по-видимому, обратить на себя внимание Юмэ, когда тот проходил мимо, да ребятня, запускавшая воздушного змея странного вида – леска тянулась от парившей в воздухе женской головы с хвостом из зелёного цвета мишуры.
Юмэ невольно засмотрелся на завораживающую и одновременно жутковатую картину парения в воздухе женской головы, выглядящей столь натурально, и колыхания зелёного хвоста в потоках влажного ветра, дувшего со стороны штормящего океана.
Простояв пару минут, наблюдая за полётом змея, Юмэ развернулся и собрался было уже идти далее, как перед ним, словно ниоткуда, появилась Она – прекрасная незнакомка в изящной работы пляжной тунике, сквозь тонкую ткань которой угадывались манящие женские формы.
– Ох! – Выдохнул Юмэ, столкнувшись лицом к лицу с девушкой. Кровь бросилась к лицу и сердце затрепыхалось в груди птицей, подстреленной безжалостной стрелой, выпущенной из длинного лука юми.
Перед ним стояла та самая прелестница из сотен его самых сладчайших и одновременно горчайших снов, неизменно заканчивавшихся бесплодными попытками угнаться за исчезающим, уплывающим, испаряющимся в воздухе видением совершенства красоты в женском обличье.
Как быть? Что же это, он вновь мечтает или…
– Сорри, ой, в смысле, сюмимасэн. – Начал Юмэ, но лишь тихая улыбка была ответом на его сбивчивые извинения.
– Не стоит суетиться, Юмэ, ведь известно, что поспешность губит дело. – Скромно опустив взор свой на желтизну песка, промолвила девушка.
– Вы… Вы знаете моё имя? – Удивился Юмэ.
– Да, ведь я живу с вами в одном отеле и давно за вами наблюдаю. Вот и услышала ваше имя в один из дней. Не помню… возле ресторана, по-моему.
– Вы наблюдаете за мной? Но я вас ни разу не видел. – Воскликнул Юмэ.
Девушка лишь рассмеялась в ответ. Пока её звонкий переливчатый смех звучал в ушах Юмэ, он успел тысячу раз проклясть себя за свою бестолковость и рассеянность: «Надо же, проглядеть свою мечту! О чём я только думаю!»
– Милый Юмэ, я как только увидела вас, сразу же поняла для себя, что мне определённо нравится этот молодой человек. – Проговорила тихо девушка. – Я искала встречи с вами, но, как я поняла, каждый день мы оказывались в разных местах. И наконец-то…
– Наши дороги пересеклись. – Не дал договорить ей воспылавший огнём любовной лихорадки Юмэ. – Как зовут тебя, прелестница?
– Хеби. – Вновь потупив взгляд, ответила девушка.
– Хеби? – Спросил Юмэ, не веря своим ушам. «Родители твои были знатными выдумщиками» – хотел было продолжить он, но осёкся.
– Хеби, Хеби… Хе-е-би… Как здорово! Какое сладкое имя. – Юмэ, хотя и не имел особого опыта общения с прекрасным полом, но какой-то внутренний задор, проснувшийся в нём неожиданно для него самого, подтолкнул его взять инициативу в свои руки. – Может, прогуляемся? День такой славный, пляж пустынен, как никогда, и ничто не помешает нам насладиться прогулкой.
– Это то, о чём я мечтала ещё с прошлой недели. – Радостно проговорила Хеби и лёгкой походкой, сопровождаемой изящным и столь притягивающим покачиванием тонкого стана, направилась в сторону невысокой скалы, о которую разбивались океанские волны.
Хеби шла немного впереди и бросала через плечо лукавые многообещающие взгляды, от которых Юмэ совсем потерял голову. Ему вовсе не показалась странной такая прогулка по вязкому песку пляжа, хотя со стороны могло показаться, что Хеби заманивает юношу в некую ловушку.
– Ну вот, наконец-то пришли. – Запыхавшимся голосом радостно сказала Хеби, когда они подошли к скале. – Здесь нас никто не увидит. Поцелуй меня!
– Но… Как? – Поразился Юмэ. – Прямо сейчас?
– Ты не хочешь меня? – Надув губки сказала Хеби. – Совсем?
– Я… Я просто не думал, что как-то так сразу. Это неожиданно, что ли… – Поспешно забормотал Юмэ, но последние его слова утонули в сладком влажном поцелуе Хеби, которая, как ему показалось, готова проглотить его целиком, утопить в своей тёплой дрожащей плоти.
Затем всё произошло настолько быстро, что Юмэ даже не успел понять, что же конкретно случилось, – Хеби начала плавно спускаться вниз, осыпая поцелуями шею, грудь, затем живот юноши. Он сдёрнул, разрывая второпях свою тонкую рубашку. Хеби проворными пальцами расстегнула ремень его брюк и, расстегнув ширинку, рывком сняла с него брюки вместе с трусами.
Когда Хеби поднимала голову, чтобы посмотреть в глаза Юмэ, ему на мгновения казалось, что глаза девушки напоминают кошачьи, но наваждение это рассеивалось как дым – молодой человек полагал такие видения некой галлюцинацией, вызванной волнами сладостной истомы, что накатывали, захлёстывая его с головой.
– Снимай обувь! – Приказала Хеби и Юмэ, сгорая от нетерпения, с радостью подчинился приказанию, скинув прочь свои шлёпки.
– Ложись и закрой глаза! – Повторно отдала приказ Хеби и юноша покорно подчинился ей в предвкушении безграничного наслаждения.
– А ты? – Спросил он, постанывая от мучительно-медового возбуждения. – Я хочу посмотреть на тебя.
Девушка ничего не ответила, но, хихикнув, отползла к ногам Юмэ и…
– О-о-о, Хеби! – Выдохнул юноша, почувствовав, как большие пальцы его ног коснулся язычок девушки. Истома накатывала на него волнами, поднимаясь от кончиков пальцев ног к груди и выше, выше… Он впал в полудремотное состояние в ожидании полёта к звёздам.
Внезапно Юмэ почувствовал, как ноги его погружаются в нечто влажное, теплое и мягкое. Он открыл глаза, посмотрел на свои ноги и, к ужасу своему, увидел, как Хеби, нет, не Хеби, а некий монстр с гигантской пастью поглощает его, придвигаясь к его туловищу, широко, настолько широко открыв свою глотку, что в неё вошли обе его ноги.
От неожиданности он вскрикнул и дёрнул ногами, пытаясь вытащить их из пасти жуткого существа, которое раньше было Хеби, однако ноги его не слушались – они успели уже увязнуть в ало-красной утробе чудовища, толчками поднимавшегося всё выше и выше по направлению к голове Юмэ.
– Значит, глаза у неё были не кошачьи, а… змеиные! – Успел подумать юноша, когда рот уродливого монстра добрался уже до бёдер, заглатывая Юмэ всё глубже и глубже.
Затем он почувствовал лёгкий укус в живот двумя острыми как иглы зубами и погрузился в блаженную дремоту, которую можно было бы сравнить с сексуальной эйфорией на пике наслаждения, если кто-то озаботился бы таким сравнением.
Юмэ же было не до сравнений – он лишь чувствовал как его тело всё глубже и глубже погружается в тёплую обволакивающую утробу чудовища.
Вдруг в какой-то момент юноше стало не хватать воздуха, предсмертные конвульсии пробежали по его расслабленному телу, он сделал отчаянную попытку выбраться из чрева жуткого монстра, но тщетно.
Когда тело Юмэ перестало содрогаться в агонии, душа его взмыла над изгибающимся в ленивой сытой истоме зелёным телом гигантской змеи с мерзкой, имеющей змеиные черты лица женской головой, вместо змеиной.
Жёлтые, сузившиеся на солнце зрачки словно нехотя проследили за полётом души юноши и изо рта чудовища высунулся на мгновение раздвоенный язычок, как будто бы змея махнула Юмэ на прощание.
Лёгкая туника, что была надета на тело прекрасной Хеби, волочилась по песку, сдуваемая вглубь пляжа крепчающим ветром с океана. Вдали, в лучах краснеющего солнца, клонящегося к горизонту на Западе, трепыхался на ветру воздушный змей в виде женщины-змеи – Нурэ-оона.
