Георгий Александрович Каюров
Париж в Кишинёве
– Всё отдам… – только и смог он промямлить по-стариковски.
– Хорошо… – Наденька замялась, морально напрочь избавляясь от прежней жизни, которая осталась за стенами этого здания, и, с облегчением выдохнув, закончила: – Я согласна.
Лившица едва не хватил сердечный приступ. Он, немо раскрывал рот, не зная, как унять неожиданный приступ восторга, пробежался взад-вперед по комнате, схватил графин и, наполнив стакан водой, залпом осушил его.
– Когда! – наконец вырвалось у него.
– Когда хотите, – торжественно объявила Наденька, закидывая ногу на ногу.
– Сегодня! Сейчас!
– Как же? Там Виктор… – растерянно проговорила девица, но по лицу было видно, она готова отправиться с футляром, который уже крепко держала в руках, куда угодно и когда угодно.
– Этот вопрос уже улаживается надёжными людьми, – таинственно проговорил Лившиц. Он уловил настроение девицы и решил поднадавить, а для скорейшего достижения цели начал приводить различные доводы за и против решения переехать незамедлительно. Он уверенным тоном заявил, что его покровительство избавит молодую особу от любых выяснений и, более того, оградит её от прежнего окружения.
«Значит, не надо будет платить Клавке» – тут же промелькнула обнадёживающая мысль в Наденькиной головке. Она даже пристально посмотрела в глаза своего покровителя, чтобы удостовериться в правдивости его слов.
– Что такое? – встревожился Лившиц.
– Ничего. Я слушаю, говорите, – мило пролепетала Наденька.
С каждой фразой Лившиц всё ближе подходил к Наденьке, и та, за сладкими словами нового покровителя, даже не заметила, как с каждым словом Лившиц страстно целовал то одну её руку, то другую. Обещание оградить от всех без исключения сработало как последний самый убедительный аргумент, и Наденька отдалась в руки мужчины. Лившиц притянул в объятия девушку и страстно шептал, перечисляя подарки, которыми одарит свою юную богиню. С каждым новым названным подарком руки его поднимались всё выше и выше, наконец, они достигли головки избранницы, и Лившиц двумя пальцами, трясущимися от назревающей страсти, за подбородок повернул Наденькино личико к себе и страстно впился в её губы. Остановить Лившица не мог уже никто. Финальный аккорд поборол окончательно всю нерешительность Наденьки. Она ему отвечала взаимностью и заодно успевала рассмотреть интерьер комнаты подробнее, – ведь ей предстояло бывать здесь чаще, – а также помечтать о том, какую квартиру приготовил для неё новый поклонник.
– Хорошо, – Наденька едва выговорила, налившимися от засоса губами. – Но я в пустую квартиру не поеду.
– С кем ты хочешь быть? – не понял каприза девицы Лившиц, переполняемый страстью, он вообще мало что соображал.
– Ну, не так, что стоит одна кровать и тумбочка, – пояснила Наденька, вкладывая в сумочку футляр с серьгами.
– Что ты, Надюша, – расплылся в улыбке Лившиц. – Всё в полном ажуре. Квартира укомплектована по последней моде. Будешь жить, как королева, – с этими словами Лившиц обнял Наденьку и собрался снова расцеловать, но та отстранилась, положив на его губы пальчик.
– А в Париж поедем?
– Наденька! Париж будет у твоих ног прямо в Кишинёве! – воскликнул возбуждённый Лившиц.
– Как это? – удивилась Наденька.
– Духи, бельё, обувь, всё, что пожелаешь, – сделано в Париже! Зачем куда-то ехать? Я привезу для тебя Париж в Кишинёв, – торжественно объявил Лившиц. – Что-то не так? – Лившиц удивлённо поднял брови, ожидая согласия девушки.
– Хорошо, я готова, – объявила Наденька и покружилась на каблуках, чтобы показать, что она собрана и готова идти с новым покровителем в её новые пенаты. Простенькое слово «хорошо» возбудило Лившица, и он снова кинулся расцеловывать юную содержанку. Своим «хорошо» Наденька поставила печать на владение Лившицем, и он больше не контролировал своих действий. Лившиц – хозяйничал.
Девушке стоило большого труда, чтобы убедить страстного обожателя покинуть не совсем подходящее помещение, тем более, как сообщила Наденька:
– Эти стены пугают меня.
Из квартиры, из кабинета и даже из здания они выходили, прилепившись друг к другу. На каждом шагу Лившиц целовал Наденьку. Он всё время норовил целовать только в губы. В лифте Наденька позволила себе ответить ухажеру взаимностью, чтобы хоть чуть-чуть удовлетворить его пыл, но и тут же пожалела, Лившиц крепко прижал её к стенке и не успела Наденька опомниться как с неё рывком сорвали трусики. Спасло её только то, что лифт остановился и открылись двери.
– Дома есть новые, – пряча разорванные трусики в карман, возбуждённо сообщил Лившиц. Наденьке оставалось глупо улыбаться, она не знала, что делать и только сейчас почувствовала, что боится Лившица. Боится каким-то странным, доселе незнакомым страхом. Она также поняла: на Клавдию Платоновну рассчитывать, если что, не придётся.
Всё, то же самое продолжалась и в машине, и в лифте дома. Наденька уворачивалась и находила всяческие предлоги рассматривать всё вокруг и удивляться всему, только чтобы вертеть головой. Тогда Лившиц целовал в любое место, которым поворачивалась к нему Наденька, а руки его хозяйничали по всему телу девицы. Несмотря на возраст, а Лившицу было уже за шестьдесят, он умел любить и, как показали события последних часов, – влюбляться по уши, как школьник. Коридор приготовленной для Наденьки квартиры, стал свидетелем более откровенных событий, но оставим наших героев без посторонних глаз.
Что же Виктор? Ему некогда было скучать. Едва Наденька исчезла, появилась Клавдия Платоновна. Она бесцеремонно расселась за его столиком и даже отхлебнула из Наденькиной чашки. Это был дурной знак. Виктор с горечью улыбнулся и потянулся за сигаретой. Исчезновение Наденьки, как бы внезапное появление Клавдии Платоновны, а главное, её нахальство сразу ясно объяснили – всё кончилось, и птичка перешла в новую клетку.
У Виктора испортилось настроение. Такие моменты в их отношениях с Клавдией Платоновной бывали. Он нервно выслушивал успокоительную песню старой сводницы, но едва держал себя в руках. Только пальцы слегка подрагивали, когда он сбивал пепел с очередной сигареты. Аккуратно сложенные вокруг него обстоятельства нисколько не удивили и даже не опечалили его, они его убили. Он отдавал себе отчёт в том, что любил Надю по-настоящему. Виктор в какой-то момент перестал слышать, о чём повествует Клавдия Платоновна. Он поднял на сводню мутные глаза и, притушив сигарету, встал.
– То, что случилось с тобой однажды, – с усмешкой проговорил он, – случится ещё раз.
Достал из кармана скомканные деньги и бросил на стол. Клавдия Платоновна быстро сунула ему записку. Так и распрощались – молча, каждый исполнил свою часть пьесы.
Уже в машине Виктор развернул записку и прочитал:
«Прошу передать мои вещи моей подруге Клавдии Платоновне. Надежда».
Виктор ехал ужинать в другой ресторан.
