Геннадий Валериевич Федоров
Наполеон
Глава 1. Кадет
-1-
История жизни одного человека очень похожа на увлекательный и интересный, даже порой на авантюрный роман. И его роман начинается в далекой Пруссии под Берлином в королевской резиденции в Потсдаме в дворце Сан-Суси у престарелого в того времени Фридриха Великого.
Как-то в один из летних вечеров 1769 года, Фридрих готовился ко сну, и в ту ночь с 14 на 15 августа, ему приснилось странный сон. Старик Фриц всегда обсуждал свои сны с близкими друзьями его окружения. Сон этот, о том, что, ему снилось, что на западе загорелась яркая звезда и она растет неимоверно по мере своего возвышения над землей и покрыла его ослепительным лучами как густой туман, и он чувствовал, что не может высвободиться из-под ее лучей и в холодным поту на лице Фридрих проснулся.
В ту ночь на юге Франции над звездным небосклоном острова Корсика появилась комета предвестник больших бед и судьбоносных событии. А днем 15 августа 1769 года в провинциальном городке Аяччо в скромном доме адвоката Карло Бунопарте его 19-летния жена красавица Летиция почувствовала приближение родовых схваток, схватки начались, когда она шла к обедне. Был праздник успения Богородицы,Летиция быстро вернулась домой и не успела дойти до спальни, родила Наполеона в гостиной на ковре с изображавшем батальные сцены из Илиады, как раз под красивым орнаменте виде короны, словно под знаком судьбы. Так родился великий полководец и будущий император французов – Наполеон Бонапарт. Этот был особый день, ибо он войдет в историю, потом, как начало великой эпохи, от который содрогнется вся Европа.
Прежде чем начинать описание жизни великого человека, надо понять, каков был сей век, в котором он родился. А век сей был веком Просвещение и абсолютизма, и начался сей век со смерти короля Солнце.
А век был любознательным. Он хотел знать больше, чем мог. Он пробовал то, что ему не по силам, делал открытия, которые не в состоянии был оценить. Он пытался обогнать самого себя.
В XVIII век появились на свет невероятные теории – с точки зрения современников, насколько нелепые, что их авторов даже обвиняли в богохульстве.
Просвещение – необходимая ступень в культурном развитии любой страны расстающейся с феодальным образом жизни. Просвещение в основах своих демократично, это культура для народа. Главную свою задачу оно видит в воспитании и образовании, в приобщении к знанию всех и каждого.
Панацею от всех социальных неурядиц Просвещение видит в распространение знаний. Знания – сила, обрести их, сделать всеобщим достоянием – значит заполучить в руки ключ к тайнам человеческого бытия. Поворот ключа и сезам открылся, благоденствие обретено.
Удивительный век был, до второй половины XVIII – Франция не знала столько ярких талантов. Почти одновременно над французской землёй, поднялось блистательное созвездие дарований первой величины. Философы-материалисты, экономисты-физиократы, естествоиспытатели, физики, химики, математики, драматурги и поэты, художники и композиторы, публицисты и ораторы, – народные трибуны, – представляли разные оттенки французского Просвещения XVIII века.
Просветители вели непримиримую борьбы против суеверий, фанатизма, нетерпимости, обмана и оглупления народа. Они рассматривали себя в качестве своеобразных миссионеры разума, призванных открыть людям глаза на природу, их предназначение, исправить человеческие дела и направить их по пути истины, и один из первых и самый великий из плеяд миссионеров эпохи Просвещения, символ, который характеризует сей век был месье Вольтер.
Век был веком выскочек из низов как сам Вольтер. Он вышел из среды буржуазии, сын чиновника, диссидент, либерал, сидел дважды в Бастилии за написанные им сатирические стишки на регента того времени при дофине Людовике XV. Скоро он стал известным просветителем французов, и разошлось его слава как о юном мудреце по всей Европе, как чума умов, от которой заразились во дворцах все сильные мира сего. Его читали и цитировали массово, обсуждали в салонах, приглашали самые могущественные венценосные особы. Он смотрел гордо и им отказывал, но не сумел отказывать королю Пруссии Фридриху Великому, который был просвещенным монархом и пытался просвещать своих подданных.
Другой лакей просвещение, сын часовщика, самоучка, не получивший никого систематического образования, бездомный скиталец, зарабатывавший на хлеб то подмастерьем гравера, то службой лакея, поденной работой переписчика, автор работы: – способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов? за которую получил от дижонской академии первую премию во Франции и известность в Европе и мире. Его имя Жан-Жак Руссо.
Другой миссионер просветитель, также сын часовщика, начал свой путь в жизнь с ремесла отца, затем постигший искусство зарабатывать скромные денег дерзким биржевым спекуляциям, Пьер Огюст Карон, вошедший в историю французского литературы под именем Бомарше, не только достиг дворянского титула, но и стал крупным богачам, приблизился ко двору, но подверг позже чванливый мир привилегированных сословий безжалостному осмеянию в Севильском цирюльнике и Женитьба Фигаро – пьесах пристального таланта, почти двести лет не сходящих с театральных подмостков мира.
Еще один сын народа и глас вопиющие в пустыни просвещение, сын ремесленника-ножовщика из городка Лангар, перебивавшийся в Париже случайными заработки, переводами с английского, в 1746 году, тридцать трех лет от роду опубликовал книжку, озаглавленную Философские мысли. Постановлением парижского парламента от 7 июля того же года, книга была осуждена на сожжение. Тремя годами позже вслед за выходом в свет анонимно изданной книга Письма о слепых в назидание зрячим, автор сочинения, не иной как Дени Дидро, был по распоряжению властей арестован и заключен в Венсенский замок. После того, как Дидро, вышел из тюрьмы, он стал главным редактором знаменитой книги того века в несколько томах Энциклопедии. Были и другие выходцы из народа, ставшие известными французскими просветителями и энциклопедистами, которые активно писали научные статьи и книги.
В 1748 года вышел из печати главный труд просветителя старшего поколения Шарль Луи де Монтескье О духе законов, в первые же два года после опубликования переизданный двадцать два раза и остававшийся одним из самых популярных произведений просветительской мысли в последующие десятилетия.
В 1753-1758 года печатался Опыт о нравах и духе народов, уже упомянутого месье Вольтер, уже стяжавшего себе мировою славу лучшего поэта, драматурга, самого остроумного и самого просвещенного мыслителя Франции.
С 1749 года начала выходить знаменитая Всеобщая и частная естественная история Жоржа Луи Бюффона. Этот монументальный труд выдающегося естествоиспытателя был издан в тридцати шести томах, и автор так и не успел дописать последнюю часть – Теория Земли, и История четвероногих.
В 1748 года была издана оказавшая большое влияние на современников книга философа и врача Жюльена Ламетри Человек машина, так ярко отразившая и все сильные стороны французского материализма восемнадцатого века и свойственную ему механистичность.
С 1751 года томом за том, преодолевая все препятствия – официальное запрещение властей, осуждение римского папы и французской католической церкви. Осмеяние подкупленными правительством продажных автором, – выходила ставшая знаменитой Энциклопедия.
Энциклопедия была примечательна прежде всего тем, что она объединяла под своим знаменем целую армию философ, как называли в ту пору всех передовых мыслителей века. Вольтер, Дидро, Даламбер, Жан-Жак Руссо, Бюффон, Гельвеций, Гольбах, Кондильяк, Рейналь, Мабли, Кондорсе, Кенэ, Тюрго, Дюпон де Немур и другие известные имена – между этим людьми были существенные различие, они во многом расходились между собой, но их объединяло то общее, что все они отстаивали новое, представляли разные оттенки мысли молодых революционных сил, смело атаковавших старый феодальный строй, его учреждения и его идеологию. Впервые не только Франция, но весь образованный мир буржуазии и народных масс, выступавших широким, сплочённым фронтом против общего врага.
В 1758 году опубликовал книгу Гельвеция О духе и Экономической таблицахКенэ. В 1762 году вышли в свет Общественный договор и Эмиль Жан-Жака Руссо – книги, потрясшие современников.
Уже современники называли XVIII век – веком разума и веком просвещения. Свободомыслие, растущие стремление к знаниям, прогресс естественных наук и появление множества новых машин, завершившееся в 1765 году важнейшим изобретением – парового двигателя, сопровождались некоторой демократизацией образования.
Французское Просвещение достигло вершины своей мощи и влияния. Париж был его умственным центром, в глаз всех современников, он оставался духовной столицы всего просвещенного мира.
Все завоевание в века Людовик XIV было утрачено. Франция должна была отдать Англии свои колониальные и людские потери, она потеряла большее – веками создаваемый престиж великой державы, претендующей на первенство.
Война была крайне непопулярна. Страна была истощена, крестьянство голодало, во всех делах был застой. Правительство, испытывавшее вечный недостаток в средствах вследствие прогрессировавшее расходов, знало лишь один путь – увеличение налогов.
– Наш век – бедный век, – говорил Вольтер в сентябре 1758, – Франция, конечно, будет существовать, но ее слава, ее благоденствие, ее былое превосходство… что станется со всем этим?
Король Людовик XV, тот самый, которой говорил:
– Apresnous – ledeluge! (После нас – хоть потоп)
Нимало не был обеспокоен ходом событий.
Королевский двор брал пример с монарха. По справедливому замечанию д’Аржансона, одного из самых умных наблюдателей эпохи:
– При дворе каждый думал только о себе и грабил, как грабит в городе, взятом штурмом.
Недовольство было всеобщим. Разоренное, измученное непосильной феодальной эксплуатацией крестьянства выражала его восстаниями. В городах народ глухо волновался. В 1757 году Париже, в Люксембургском саду, в Лувре, в здании Французской комедии разбрасывались афиши, содержавшие угрозы вооруженного выступления.
– Мы приходим к последнему периоду упадка, – говорили де Берни в июне 1758 года. По-французски упадок–decadance. С этого времени это слова – декаданс – стало одним из самых распространенных в словаре французского языка. Все заговорили о упадке, во всем видели декаданс, и прежде всего в политике правительства.
Людовик XV, сохранявшего всё то же презрительное равнодушие к заботам государства или волнениям общества, весьма мало трогали неудачи французского оружия, поражения французской дипломатии, бедствия его поданных.
Хотя в глазах Европы, Париж на протяжении всего восемнадцатого века неизменно оставался светочем разума, положение людей, поддерживавших своих трудами этот светоч, было далеко не завидным.
Еще в апреле 1757 года король обнародовал декларацию, первые же статьи которой красноречиво определяло отношение власти к господам философам.
Все те, которые будут изобличены либо в составлении, ибо в поручении составить и напечатать сочинение на нашу власть или стремление нарушать порядок и спокойствие наших стран, будут наказываться смертной казнью. Та же кара предназначалась наборщикам, владельцам типографии, книгопродавцам, разносчикам и вообще всем лицам, распространяющим эти опасные сочинения.
У правительства не хватало ни решительности, ни твердости, чтобы привести эти угрозы в исполнение. Но, не набравшись смелости предать казни некоронованного короля духовного царства месье Вольтер (как его величали почитатели), оно все же решилось публично – на Гревской площади в Париже – рукой палача подвергнуть сожжению Орлеанскую девственницу и многие другие произведения прославленного французского писателя. Запрещению властей и осуждению парижского архиепископа подвергались сочинения Гельвеция, об уме, ЭмильРуссо, книги Вольтера, Дидро, Бюффона, Энциклопедии и многие другие произведения просветительской мысли.
Чтобы ограничить зло, исходившие от опасных книг королевских цензоров.
Философы были объявлены общественными отравителями, виновникам во всех бедствиях и неудачах Франции.
– Дело дошло до того, – жаловался Грим, – что сейчас нет ни одного человека, занимающего казненное место, который не смотрел бы успехе философы, как на источник всех наших бед!
Вольтер чтобы не испытывать судьбу, предпочел удалится в приобретенное им поместье Ферне, по ту сторону границ, где вне досягаемости французской властей он ощущал себе гораздо спокойнее. Впрочем, даже находясь в Ферне, он предпочитал выпускать свои произведения под чужим именем.
– Старайтесь принести пользу человеческому роду, не причиняя себе ни малейшего вреда, – говорил он Гельвецию.
Бездомный, скитавшийся всю жизнь Жан-Жак Руссо, после как его Эмиль, был публично сожжен по постановлению парламента, стал издавать свои сочинения в Голландии или в Швейцарии, во всяком случае, за пределами Франции. Правда, сожжение книг и осуждение ее парижским архиепископом лишь увеличили славу писателя и известность запрещенного сочинения. После того как Эмиль, был осужден и запрещен в Париже, по свидетельству одного из современников, его прочли решительно все. До конца восемнадцатого столетия Эмиль был переиздан шестьдесят раз. Но бедному автору знаменитой книги успех этот приносил лишь горечь. Он должен был спасаться от преследования: книгу сжечь, а Руссо арестовать. Руссо бежал из Женевы в Берн, но сенат Берна пошел по стопам Женевы. Автор самого прославившегося произведения должен был снова бежать и долго еще скитаться, скрываясь на чужбине.
Гельвеции после публичного сожжения палачом его главного труда, об уме, стал издавать все свои следующие сочинения заграницей. Так же должны были поступить и другие философы-материалисты: Гольбах и Жан Батист Робине. Робине, работая над своим обширном трудом, О природе, выходившим в течения ряд лет, с 1761 по 1768 году, счел вообще безопаснее с самого начала уехать за границу и там поступить на службу к издателю.
Позже этому полному жизненных сил идейному движению было обобщающее название – Просвещение. В XVIII веке писатели этого направления чаще всего назвали философами, или партия философов, гонима и преследуемая монархией и церковью, как уже показал, в битве за умы и сердца уже явно одерживала победу. Ее влияние, в особенности на молодое поколение, было огромным.
Те были уже не буревестники – одиночки, возвещавшие приближение грозы. Надвигалась сама гроза. В которое ввязывались партия философов, атакуя твердыни старого мира, было, верным признаком приближавшегося социального взрыва огромной, небывалой еще силы, которому шло европейского общество в XVIII веке.
В 1748-1749 годах в разных провинциях Французского королевства и в самом Париже вспыхивали народные волнения, достигавшие порой внушительной силы.
В Австрийской империи, Габсбургов, в маленькой Швейцарии, в Итальянских торговых республиках, в том числе и маленькой Генуэзской, где в 1741 вспыхнул мятеж на острове Корсике, в то время находился по власти Генуи. Это мятеж как писали тогда публицисты, подобно было как столкновения глиняного горшка с гигантским чугуном котлом. Это было, по-видимому, восстанием мелкопоместных дворян и землевладельцев, подержанных в данном случае охотниками, скотоводами в горах, беднотой в немногих городах, словом, населением, желавшим избавится от беззастенчивой эксплуатации со стороны совершенно чуждой и купеческой республики, от фискального и административного гнета. Восстание увенчалось успехом, и с 1755 года Корсика жила в качестве самостоятельного государства под управлением Паоли. На Корсике были сильные еще пережитки родового быта. Жили кланами, ведшими иногда долгую и ожесточенную войну между собой. Вендетта была очень большом ходу и редко кончалось громадными побоищами между отдельными кланами.
В 1768 Генуэзская республика продала свои уже фактические несуществующие права на Корсику французскому королю Людовику XV, и весной 1769 года французы разбили отряд Паоли. И у этого предводителя Корсики был адъютант Карло Бунопарте. А рядом с Карло сопровождала его беременная жена Летиция. Так что, грохот пушек, будущий император слушал уже во чреве матери. По этому поводу Наполеон написал письмо, обращаясь к кумиру своего детства Паоли:Я родился, когда 30 тысяч французов, ринувшись на берега моей родины, залили престол свободы потоками крови… Крики умирающих, стоны и жалоб обиженных, слезы отчаяния окружали мою колыбель… Я родился, когда умерло мое отечество…! Так что, был прав один из публицистов, которые поздние написал – Корсика, на протяжении полувека мечтавшая о независимости, оказалось наполовину завоеванной, наполовину проданной и, едва освободившись от генуэзского рабства, тут же попал под пяту Франции. А добавить можно что фамилия Бонапарте получил от Генуэзской республики, а само имя Наполеон, от Франции, потому что, когда родился Наполеон он был уже подданый французского короля Людовика XV.
-2-
Остров Корсика, на котором завязалось наполеоновская драма, после Сардинии и Сицилии, из этих рядов островов следующий по величине самый большой остров Средиземного моря. Вид Корсики чрезвычайными живописен. С Гордыми скалами, с огромными непроходимые лесами дубов, пиний,оливковых деревьев и каштанов, с таинственными рощами и с густых кустарников, объединяет все обаяние величие и нежной прелести.
Первоначально Буонапарте были землевладельцами и жили между Флоренцией и Ливорно. Фамилию Буонапарте флорентийские предки Наполеона приняли в 1261 году. Старшая линия семьи осталась на Апенниском полуострове, а Франческо Буонапарте в 1529 году переехал на Корсику, и в следующие два с половиной века его потомки, как правило, выбирали благородные профессии в области права, наук и церкви. Ко времени рождения Наполеона семейство Буонапарте занимало место между крупной буржуазией и самым мелким дворянством.
Наполеон напомнил, что в действительности его династия восходит ко времени возглавленного им военного переворота, «Я нахожу историков моей родословной, которые хотят довести мой род до времен Потопа, – объяснял Наполеон князю Клеменсу фон Меттерниху, австрийскому дипломату, – есть мнения, что я не дворянин по рождению. Истина между двумя этим крайностями. Буонапарте – хорошие корсиканские дворяне, малоизвестные, потому что мы никогда не выходили за пределы нашего острова, но они во много раз лучше тех пустозвонов, которые хотели бы нас унизать».
Семья не была особенно богатой, однако имела достаточно земли для того, чтобы Бонапартам не приходилось – как выразился двоюродный дядя Наполеона Лучано, архидиакона Аяччо, – покупать вино, хлеб и оливковое масло.
Бонапарты нанимали няньку, горничную и повара. « На Корсике нет богачей, – много позднее вспоминал Жозеф, старший брат Наполеона, – и даже у самых богатых едва ли найдется 20 000 ливров сбережений; но поскольку все относительно, состояние нашей семьи было одним из самых значительных в Аяччо». Молодой Наполеон соглашался: «Роскошь на Корсике – вещь вредная».
Карло был высокого роста, красив и пользовался успехом. Он был прекрасным наездником, хорошо говорил по-француский, знаком с идеями просветителей того времени.
Наполеон называл своего отца «мотом». Карло тратил больше, чем позволял его нерегулярный доход, и наделал долгов. Был любящим отцом, однако слабохарактерным и в некоторой степени легкомысленным.
Летиция, мать Наполеона, была привлекательной, решительной, но совершено необразованной женщиной из хорошей семьи: ее отец служил губернатором Аяччо, позднее – инспектором дорог и мостов Корсики.
Карло и Летиция соединились узами брака 2 июня 1764 в Аяччо. А с 1765 до 1786 года Летиция родила тринадцать детей, и восемь из них – необычно много для той эпохи – выжили.
Наполеон по ностоящим уважал и любил свою мать, хотя она была суровая мать. Но он восхищением смотрел на ее. « Моя мать чудесная женщина, одаренная и отважная – сказал он генералу Гурго незадолго до своей смерти. – Ее ласки были суровы; у нее голова мужчины и тело женщины» .
У Наполеона было четверо братьев – Жозе, Люсьен, Луи и Жером, и три сестры – Каролина, Лиза и Полина.
Итальянские и корсиканские корни Наполеона, возможно, отразилась на его характере. Наполеон всю жизнь на французский манере будет писать свою фамилию не Бунапарте, а просто Бонапарт.
Типичный корсиканец – низкого роста, приземистый, но все же стройный и очень гибкий. Кожа его, как кожа южан, смугла, а маленькие, почти всегда темные глаза проницательны и живо сверкают. Волосы, не недостаток которых не может пожаловаться ни один корсиканец, почти всегда верны, – плешивого корсиканца встретить почти невозможно.
В корсиканском характере объединяются меланхолия со страстностью темперамента. Корсиканец может воспламенятся внезапно, точно вулкан, а через мгновение он уже печален и сентиментально опускает голову. Вообще же скуп он на слова, молчалив, не лишен красноречия, если представляется случай поговорить. Он сдержан из осторожности, недоверчиво замкнут в общественной жизни, но откровенен и искренен в дружбе. От природы чрезвычайно восприимчивый, он способен на столь же больше страсти и чувства, как и на большие пороки.
В некоторых отношениях чрезвычайно честолюбивый, корсиканец считает величайшим достоинством показать другим свою храбрость или силу, страдает, когда видит, что другие подле него превосходят его и непрестанно стремится уподобится им или превзойти их. Больше всего он любит оружие, – нет ни одного корсиканца, у которого бы его не было. Он скорее откажется от скота, от земли и от плуга лишь бы купить себе ружье, кинжал и пистолет.
Отец и мать его были друзьями генерала Паоли, но увидев, что партия борцов за независимость потерпела крах, тут же примкнул к французскому движению.
Характер у Наполеона с раннего детства оказался нетерпеливым и неспокойным, он напоминал о маленького львенка, у которых не успели вырасти настоящие клыки и лапы. И как бывает у малорослых, потому бешено тщеславных, ребят, он обожал подчинять.
– Ничего мне не импонировал, – воспоминал он впоследствии, – я был склонен к ссорам и дракам, я никогда не боялся. Одного я бил, другого царапал, и все меня боялись. Больше приходилось от меня терпеть моего брату Жозефу. Я бил его и кусал. И его же ранили, так как, бывало, еще до того, как он придет в себя от страха, я нажалуюсь матери. Мое коварство приносило мне пользу, так как иначе мать наказала бы меня за мою драчливость, она никогда не потерпела бы моих нападений!
А про свою мать сам Наполеон вот что говорил:
–Моей матери, ее твердым принципам обязан я своим положение и всем, что я успел сделать доброго… Моя мать обладала твердым характером, был хорошо воспитана и горда. Низкие чувства были далеки от нее. Она окружала своих детей всем, что велико и славного…
Рос Наполеон угрюмым и раздражительным. Мать его любила, воспитывала, как других братьев и сестер, в суровости. Жили Бонапарт экономно, но нужды не испытывали. Отец был слабохарактерным, но добрым. Мать боле строгая, твердая и суровой и тоже время трудолюбивая женщина, в её руках находилось воспитание детей. Она привила Наполеону любовь к труду и строгому порядку в делах.
В детстве Наполеон страдал от сухого кашля, что могло быть слабым приступами невыявленного туберкулеза. После смерти врачи в его левом легком следы этого давно вылеченного заболевания.
Почти нет сомнения, что он рано научился читать, читал очень много и быстро пристрастился к исторической и биографической литературе.
Летиция рассказывала некому министру, что ее сын «никогда не участвовал в забавах ровесников и старательно избегал их, что он обретался в комнатке на третьем этаже, где оставался в одиночестве и часто не спускался даже затем, чтобы поесть с родными. Там, наверху, он безостановочно читал, особенно исторические книги».
Наполеон утверждал, что в возрасте девяти лет прочитал «Новую Элоизу» Жан-Жака Руссо – восьмисотстраничный роман о любви и раскаянии – и что книга ему « Вскружила голову».
Шести лет Наполеон отдан был в школу, где обучение шло на корсиканском наречии. Здесь он также проявлял свою натуру без стеснения. На насмешки он отвечал ударами, пуская ход палки. Осколки кирпичей и вообще всё, что попадалось под руку, причем он никогда не обращал внимания на преимущества вражеских сил. Первые уроки по Закону Божию давал ему его дядя архидиакон Феш.
Жозеф вспоминал, как однажды в начальной школе им предложили сесть под римским или карфагенском флагом и Наполеон, наотрез отказавшись иметь дело с неудачниками-карфагенами, заставил брата поменяться с ними местами.
Здесь он впервые влюбился в семилетнюю школьную подругу Джьякоминетту. Как потом сам он говорил:
–Джьякоминетта была одной из двух возлюбленных, а другой – математика.
История Древнего мира стала для него энциклопедией военного дела, учебник политики и источником цитат, к которому он обращался всю жизнь.
В это время его отца назначили представителем от дворян Корсики ко двору королю Франции. Воспользовавшись случаем, он взял обоих старших сыновей, Жозефа и Наполеона, и поместил их в коллегию д’Отень. Здесь, однако, Наполеон пробыл недолго. Через три месяца он перешел в Бриенскую военную школу, старший же брат был принят по духовном ведомству. Нелегко было корсиканцу Бонапарту пристроить протекции главным образом генерала Марбефа. И через некоторые время мсье Бертон, помощник директора, в свой регистр вносит следующий запись: – Сегодня, 23 апреля 1779 года, Наполеон Бонапарт зачислен к Королевскую военную школу Бриенн-Шато в возрасте девять лет восьми месяцев и пять дней.
Бриенская школа была военной и имела в виду готовить суровым воспитание к понятиям военной службой, но в деле это был не так. Воспитателям являлись полуобразованные монахи. Молодые дворянчики жили аристократической жизнью, соответственно получаемым ими карманным деньгам. Воспитанники считались между собой происхождением, положением родителей и финансовым средствами и соответственно тому делились касты. Дети бедных дворянских семейств в забросе и их всюду теснили назад. Можно себе представить, как себя почувствовал в такой среде Наполеон, происходивший из захудалой дворянской семьи, обладавшей ничтожным средствами, да еще корсиканец.
Он сказал о себе странную фразу:
– Со мной никогда не случалось того, чего я не предвидел.
И действительно, самого начало жизни у него сложилось странное отношение с роком и судьбой. Если присмотреться по лучше на его жизнь, то увидим такую закономерность, он сам родился на острове, его любовь всей жизни тоже родилась на острове, главный враг для Наполеона тоже был остров в лице Англии, ему дали в управление пожизненно остров Эльба, а дни свои он окончил на острове Св. Елена, так что можно сказать остров в его жизни играл огромную роль.
В школе осталось его тетради, так как он упорно изучал математику, географию, историю, и французских просветителей того времени, делалзаметки и заполнял их корки до корки. Но одна тетрадь по географии осталось не заполненной,в ней было написано: – Св. Елена, маленький остров… – дальше идут пустые страницы. А ведь он заполнял своих тетради до конца, потому что был беден.
Наполеон, прежде всего, был. Корсиканец, потом стал Французом по праву. Он говорил только на местном наречии своего острова Корсика. Если говорить о внешним виде, то можно сказать, что этот был мальчик со смуглом лицом, как представителей Средиземноморья, взгляд тёмен и пронзительным, как у горца. Так как Наполеон не говорил на французском языке, профессор Дюпюи сжался над бедным изгоем м стал учить его французскому. Спустя три месяца Наполеон настолько преуспел в нем, что был готов приступить к изучению других языков. Но орфография французского языка для Наполеона осталось на всю жизнь серьёзным камнем преткновении. Но все попытки заставить его заучивать латинские стихи и основы грамматики был тщетны, он неизменно отказывался писать сочинения на латинском языке и разговаривать на нем. В наказание за упрямство его заставили просидеть в колледже лишний год или два. Эти годы он провел в одиночестве, в угрюмом молчании, он никогда не принимал участия, в играх товарищей, никогда не заговаривал с ними, увы латынь не по зубам было юному Наполеону. У него был врожденный талант к математике. В школе он решал математические задачи для других учеников, те в свою очередь помогал ему по латыни. Когда как раздался звонок на перерыв, он бежал сразу в библиотеку, где с жадностью читал книги по истории. Его школьные товарищи. Уходили играть, а он оставался один в библиотеке, погруженный в книгах.
Наполеон в учение других предметов, кроме латыни, давалось легко. Он имел прекрасную память, быстро схватывал предметы и твердо их удерживал. Его фантазия питалась всеми открытиями и приключениями, о которых ему приходилось читать, причём все это он перерабатывал по-своему и создавал свой особенный мир. Лишенный, по недостатку средств, тех удовольствий, которые доставляли себе его товарищи, он уходил в книгах. Его гордость страдала, он искал ей удовлетворения в занятии и знаниях. Постепенно работая в тиши и уединении, Наполеон сдался одним из одним из первых учеников. Он читал все, что попадался ему под руку: и древних авторов, и исторических сочинения, и географические описание, и даже запрещенные книги, его ум стремился все обнять и все узнать.
Здесь на школьной скамье военного училища, Наполеон приобщился к классической французской литературы и позже на произведениях Корнеля, Расина, Лафонтена, Боссюэ, Фенелона, Вольтера, Руссо, Бернарда де Сен-Пьера и других корифеев французской литературы. Художественная литература всегда оставалась предметом его особо интереса, он не только знал в ней толк и, имел устойчивые пристрастия, он и сам хорошо владел стилем.
Он мало учился, но много читал, пожирал книги с ненасытною жадностью. Он не расставался никогда с томиком Жан-Жака Руссо, который он считал вечный другом своим, он подобно как Александр Великий не расставался с Илиадой Гомера.
В Бриенской военной училище Наполеон выглядел угрюмым, замкнут учеником, смотрел на всех почтения, без приязни и сочувствия, очень в себе уверенный. Его в училище дразнил за корсиканский выговор, вероятно крайним патриотом-корсиканцем. Его любимый героем сделался генерал Паоли. И он в шутку говорил этим своим одноклассникам виде угрозы: – Надеюсь, что мне когда-нибудь удастся вернуть свободу Корсике. Когда его пытались обижать, ему приходилось давать своим обидчикам отпор. Он не имел, да и не хотел иметь друзей, но хотел иметь подчиненных, но и старших учеников и даже преподавателей, когда ему было одиннадцать лет, в ответ на сердитое восклицание преподавателя: