Геннадий Львович Федин
Аккордеон не берут
Выбираюсь из палатки.
– Толик!
Представляюсь еще раз.
– Ты меня доставил домой вчера?
– Я. – улыбаюсь.
– Львович, пойдем в баню.
– До трех я совершенно свободен.
Я плеснул Толику сто-грамм «Столичной» и мы пошли в баню.
Я уже упоминал Газ 66, открываем дверь в кунг. А ТАМ. ПАРНАЯ. Чю, мы не одни. Трусы у меня не подходящие.
«Зачем тебе трусы?» – Поймал мою мысль Толик.
В парной две девушки, Толик без всякого стеснения овладел худенькой. Другая, кустодиевская девушка, розовая кожа, шатенка. Очень симпатичная. Я чуть оробел. Сама меня поцеловала. Было очень вкусно, Толик даже отвлекся на пару секунд, – зажигали мы с Ингой. Так звали девушку.
Лагерь поднимался трудно, несмотря на то что гудели микрофоны со сцены, противные гудки – будильник. Всё ж поднимались, собирались. Оценив сложившуюся обстановку, я забрался к Римме под-бочек. Чмок! Римма открыла глаза – КАРИЕ!
– Ты что такой гладкий, вкусно пахнешь – вопрос ко мне. Он и для меня вопрос. Что врать? Где был, с кем. Надо резать правду матку. Начну с малого. Толик не выдаст, свинья не съест.
– К военным ходил, у них душ.
– А. К полковнику. Свеженький такой.
– Кто. Полковник?
– Ты.
Меня обеспокоил полковник. Но сейчас же Римма соблазнила меня снова, после чего герой любовник уснул еще на 40 минут.
Собираю палатку и свою и Риммы, время есть Римма открыла аккордеон. Я влюбился окончательно. И ведь что выдала, затейница. «Если с другом вышел в путь веселей дорога». Её концерт, публике, собирающей лагерь понравился больше вчерашнего, с бардами. Откровенно говоря, мало кто что помнил.
Но что же полковник? Ведь было у НЕЕ тридцать минут, когда ходили за аккордеоном и рюкзаком. Ревную! Сам дундук. О! Пойду прощаться с Толиком.
Пришел, картина все та же; ГАЗ 66, военные палатки, мотоцикл. Но есть изменения! На двери кунга китель с полковничьими погонами. Нет он подполковник. Две звезды. У Полковника три.
«Две звезды – две светлых повести,
Два голоса среди молчания» – Игорь Николаев – автор, Пугачева и Кузьмин – исполнители.
Какой «кот» разница, две звезды или три. Если китель висит на двери кунга-бани он там. С кем? Совсем крыша едет. Римма же в нашем лагере.
Я иду к палатке, вроде повод есть – прощание, обмен номерами телефонов. А скребет у меня по сердцу. Поскреб и я по брезенту у входа. Вышли двое, рослый мужчина и Инга. Инга улыбается, и откровенно издевается надо мной и им, очевидно, ее мужем, уже майором.
Я чуть было не сказал: «Инга, Толика позови».
– Добрый день. Толика могу увидеть?
– Конечно.
Толик уже не трезв, но бодр и в теме!
– Толка салют! Пришел простится. Телефон дай.
– Вас приветствует младший лейтенант, адъютант его превосходительства … Львович, я Римму не наблюдаю в этом вертепе. Телефон дам.
Возвращение. Идем и пьем, опять пьем. Я так до дома не доеду! Перед станцией небольшой пруд красивый прозрачный, в нем льдины.
В стороне от пруда туалет-будка, в те годы других не было. «Избушка, избушка встань ко мне задом и к станции задом», поворачиваюсь к станции задом. В пьяном мозгу – сказка. Лес бабы Яги, тут тебе и отражение в воде черного апрельского леса, и черный же большущий ворон на верхушке ольхи. Еще оставшиеся бугорки снега по периметру пруда. Справа камыши и рогоз. Блестят лужи на равнинах с прошлогодней травой, меж лужами сморчки и строчки. Грибник в длиннющих прорезиненных сапогах и телогрейке, поминутно наклоняясь собирает урожай. А может быть это Леший, подглядывает за нами, жалеет, что упустил добычу. Баба то небось печь «для нас» топит в избушке-сортире. Меж льдин лики Кикимор болотных. Зовут, зову меня.
