Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – эрбпринц
Глава 7
Через три дня отдыха армия снялась с привала и продолжила путь в глубь Пекланда. Народ там уже настороже, торопятся убраться с дороги в леса, в то время как справа и слева деревни и города живут своей жизнью, даже не подозревая, что в королевство вторглась чужая армия.
Я в нетерпении выезжал вперед, всматривался с жадностью в открывающиеся дали.
Когда человек на уровне крестьянина или даже простого рыцаря, он ходит и ездит не по землям, а по земле. Для него самые значимые ориентиры и авторитеты, выше которых ничего нет, – это вон тот замок на высокой горе и всемогущий лорд, обитающий там.
Замки и лорды – это реальность, с ними приходится считаться, учитывать, а как называется королевство… да и королевство ли это или просто земли, где люди корчуют леса, засыпают болота и распахивают целинную землю?
Вот и я в свое время ехал здесь, свободный и счастливый, как теперь понимаю, и даже не интересовался, какому королю что принадлежит, потому что эти знания какие-то неуместные и ненужные. Сегодня принадлежат одному королю, вернее – королевству, завтра другому, это зависит не столько от войн, сколько от династических браков. В приданое обычно отдаются огромные области с сотнями городов и замков, но жители даже не замечают, что сильные мира сего время от времени перекраивают карту вселенной.
А вот лорды земель – да, это вечное, несокрушимое, важное. Однако вот сейчас, когда за мной движется огромное войско, я уже смотрю не на лордов, а целиком на королевства, и пытаюсь определить: мое Амальфи в королевстве Пекланд или Сакрант?
Правда, сейчас это чисто умозрительное, но остро нахлынули воспоминания, я начал в нетерпении оглядываться. Позади в грозном блеске доспехов мои отборные телохранители, во главе несокрушимый Зигфрид, а рядом с ним его миниатюрный оруженосец, Скарлет… Удачное вообще-то имя, мужское и женское одновременно…
Сперва у меня был план, хотя это не столько план, как смутная надежда, что из Бриттии пройду по краю Зорра, где его воинственное рыцарство, закаленное в боях с Карлом, присоединится ко мне, но пришлось отказаться от соблазнительной идеи.
Генгаузгуз, столица Мунтвига – на западе, нельзя терять ни дня, потому просто послал в Зорр гонцов с сообщением, что моя армия идет на преемника Карла, который причинил им столько зла, зову принять участие в священном походе возмездия и христианского воздаяния око за око, зуб за зуб, да еще и сторицей, как уточнил гуманный и всепрощающий Иисус.
За спиной простучали копыта, Альбрехт догнал на молодой горячей лошади, что всего пугается, зато, как говорят, самая быстрая в армии. Воздух прохладный, осенний, да еще встречный ветер при скачке, так что теплый свитер под плащом вполне к месту.
Я сказал требовательно:
– А доспехи?
Он покачал головой.
– Нам сюзерен подает пример, как обходиться без них.
– Дурной пример, – сказал я сварливо, – не стоит ему следовать. Ваш сюзерен руководит битвами с вершины далекого холма, а вы все лезете в самое пекло…
– А что видно сейчас с высокого холма? – поинтересовался он. – Мы вроде бы планировали идти на столицу Сакранта?
Я сказал язвительно:
– Граф, я не знаю, что вы там планировали, но мы двигаемся к Эбберту. И никаких других планов!
Он сказал озадаченно:
– Ну… если такова стратегия… Будем брать королевство Эбберт?
– Возьмем или не возьмем, – пояснил я, – но в его окрестностях хоть малость отдохнем и отъедимся. Второй месяц с коней не слезаем, а они тоже не железные. Людей Макса уже ноги едва несут.
– Надеетесь на местных баронов?
– Только не в Эбберте или Сакранте, – сказал я. – В Эбберте на троне все еще Харбиндер, сейчас он, надеюсь, просыпается в холодном поту, когда слышит мое имя, а Сакрант всегда принадлежал Мунтвигу. Там ему верны и гордятся его успехами и славой.
Подъехал Клемент, прислушался и прогудел, как колокол, размером с дом:
– Обойдемся и без них. Вашими усилиями, ваше высочество, создана такая армия, что я даже и не знаю, чего она сделать не в состоянии!
– Нашими усилиями, – поправил я значительно. – Все мы вносим посильную лепту… интересно, что это?.. в создание высокой обороноспособности нашего великого Отечества, чтобы оно могло наносить оборонительные удары в глыбоком тылу вероятного и маловероятного противника!..
Клемент заметил весело:
– Что мы и делаем… га-га-га!
Дорога пошла под каменной стеной, что поднимается чуть ли не до облаков, очень опасные места для тех, кто внизу: одним камнем можно сшибить несколько человек.
Норберт уже послал туда два отряда, чтобы прочесали гребень, да не спрячется враг, я подумал, пустил Зайчика следом. Зигфрид чертыхнулся, но повернул коня и понесся за нами.
Бобик даже взвизгнул от радости, вот уж не думал, что ему нравится лазить по горам. Через несколько мгновений его толстый зад замелькал впереди, быстро поднимаясь на кручу, и вскоре огромные глыбы скрыли его из вида.
Зайчик вознес меня довольно бодро, хотя шел под таким углом, что я держался за луку, а иногда и обхватывал его за шею, чтобы не сползти на круп.
Вид с высоты несколько странный, вот так едешь по самому краю пропасти, а в голову невольно лезут всякие мысли, самые разные, раньше всех их озвучил Иисус, когда облек свои раздумья в форму разговора с искушавшим его дьяволом.
Люди Норберта обшаривают все места, где может затаиться человек, надолго их это не займет, гребень не только высок, но и узок – спрятаться негде.
Я то и дело прямо с седла засматривался вниз, где уже показались передовые части шателленцев, впереди герцог Мидль под двумя развернутыми знаменами: королевства Шателлен и своим личным.
Вообще-то, на то, чтобы ехать впереди – шансов было больше у принца Сандорина, но ему пришлось выбирать между этим почетным правом и галантной обязанностью служить даме в облике принцессы Аскланделлы, а ее нужно везти в самом безопасном месте.
Зигфрид подъехал ближе, лицо напряженное, проговорил жутко трезвым голосом:
– Ваше высочество!
Я оглянулся.
– Чего?
– Не следует, – напомнил он непривычно строго, – так смотреть вниз. До земли не меньше сорока ярдов. А то и все пятьдесят.
Я фыркнул.
– Что? Уж не думаешь ли, что собирался броситься вниз головой?
– Да, в общем-то, – буркнул он, – вид у вас был именно таков. Хотя никогда не понимал дури этих бросальщиков.
– Ну да, – сказал я саркастически, – вид у меня, ага, внизголовный. Весь мир и так стоит на голове!
Он все еще рассматривал меня в упор, во взгляде подозрение, а я повернулся к нему спиной и вперил взгляд в даль, где расположен проклятый Эбберт.
По телу пробежала запоздалая дрожь, все-таки это идиотизм даже подумать, что можно бы спрыгнуть и остаться живым после удара о землю.
Благодаря доспеху Нимврода снаружи все останется целым и невредимым, но внутри превратится в кровавое месиво. Уж не знаю, настолько ли моя регенерация всемогуща, чтобы собрать все заново… даже с учетом того, что и она за последнее время ускорялась и крепла.
Нет, рисковать не буду. Я вообще не рисковый, даже и не знаю, пригодится ли мне еще эта кожа Нимврода, что вообще-то совсем не нимвродья, да и вообще-то вряд ли что-то такое уж мифическое, как прилепленное к нему имя…
На привале я нарочито не стал собирать большой совет, просто велел Зигфриду позвать к моему костру герцогов Клемента, Мидля и Сулливана, а также графов Альбрехта и Макса.
Зигфрид взглянул вопросительно:
– А прынца?
Я отмахнулся.
– Сандорина пока не жди.
– Развлекает Аскланделлу?
– Как видишь, – сказал я довольно. – А ты говорил, зачем он в походе, зачем в походе! В большом хозяйстве даже принцы пригождаются.
Он посмотрел на меня с непонятным восторгом.
– Ох, ваше высочество, ну и свинья же вы! Всех умеете приспособить, чтобы самому и пальчиком не шелохнуть.
– Правильное руководство, – сказал я гордо, – это всех расставить на нужных местах! И кому в руки лопату, кому меч, кому кнут…
– Кнут?
Я кивнул:
– Ты прав, кнут никому не отдам.
Он исчез, а спустя четверть часа из разных концов лагеря показались военачальники. Подражая мне, отмахиваются от сопровождающих, как велит их ранг, и пришли поодиночке.
Я сказал бодро:
– Можете сесть, господа, хотя здесь вообще-то не на чем. Потому буду краток, хотя поговорить люблю. Говорить – это не работать… В общем, слушайте внимательно. Через два дня армия остановится на недельный привал, и я тогда вообще взбешусь от безделья!.. Потому, дабы не, я изволю. Ну, вы поняли.
Они собрались по ту сторону костра не плотной кучкой, лорды такого ранга в толпу никогда не сбиваются, но ощутимо дружной группой, когда защищают себя и соседа с одинаковым рвением, потому что угроза общим интересам.
На меня поглядывают с неодобрением; Клемент первым прогрохотал тяжелым, как весь наш обоз, голосом:
– Вперед в одиночку?
– Недалеко, – заверил я. – У меня было озарение… ну, это такое видение насчет того, что впереди нет серьезных воинских сил. Вплоть до самого Вифли. Это такой город в Эбберте.
– А крепости? – спросил Мидль вежливо.
– Крепости мы и так обходим, – напомнил я. – Придет время, сдадутся. Еще как сдадутся.
Герцог Сулливан окинул меня с головы до ног придирчивым взглядом.
– А смысл в вашей поездке?.. В одиночку битвы не выигрывают. Просто показать удаль в отдельных схватках?.. Я никогда не сомневался в личном мужестве вашего высочества, более того – мне самому были даны убедительные доказательства, однако…
Он умолк, подбирая слова, граф Альбрехт произнес снисходительно:
– Задача государей не выигрывать битвы, для этого есть армии, а крепить устои королевства, завязывать прочные связи с соседями, искать могучих союзников…
Макс сказал застенчиво:
– Его высочество уже не раз, увы, демонстрировал свое умение решать некоторые конфликты без войны.
– Это не тот случай, – проворчал Сулливан и махнул рукой, – но это у меня не возражение, а так… непонимание. Во всяком случае я посоветовал бы взять хорошую охрану.
Я покачал головой.
– На своем коне я могу удрать от кого угодно, а с охраной надо оставаться и принимать бой. В общем, решено! Каждый из вас знает, что делать. Кто забыл, могу повторить.
Альбрехт сказал быстро:
– Нет-нет, никто ничего не забыл, нам лишние трупы не нужны. Но все-таки не забирайтесь далеко, ваше высочество… вы ведь уже ваше высочество!.. а это накладывает, как вы сами упоминали.
– Налагает, – поправил я строго.
Он чуть поклонился.
– И возвращайтесь поскорее.
Глава 8
Лагерь остался позади, довольный Зайчик понес меня по узкой долине, постепенно набирая скорость. Пусть мои лорды думают, что я просто фанфароню, выезжаю вперед от юношеского нетерпения и жажды приключений, такие мысли для них безопаснее и никому не испортят аппетит, тем более никого не лишат сна.
Меня же буквально трясет при мысли, что с каждой ступенькой по лестнице титулов проблем становится только больше. Рискнув вторгнуться в глубь территорий, подвластных Мунтвигу, я расположил основную часть армий на границе с Варт Генцем, дав им строгий наказ удержать наступающие орды и не дать прорвать оборону.
В Мезине также осталась часть моих войск, но хватит ли их для поддержания там нашего присутствия? Что в Ламбертинии? Она для нас жизненно необходима!.. Какие позиции сейчас занимают Барбаросса и Найтингейл?..
Что с Орденом Марешаля? Герцог Готфрид уехал и как сгинул… Никого это не тревожит, не их дело, эти государственные заботы должны вызывать язву у меня, сюзерена быстро разрастающихся подконтрольных областей.
Потому вот, не показывая вида, надо стараться побывать хотя бы там, где возможно. Государи вообще не показывают вида, когда им хреново, ибо это чревато потрясением основ государства, волнениями, слухами и бунтами.
Я натянул повод и воровато огляделся. Сейчас мне достаточно и того, что пара лесистых холмов поднялась между мной и лагерем, толстые и надменные, как две большие важные жабы, готовые отгородить от всего мира.
Бобик прыгает вокруг в нетерпеливом недоумении, арбогастр понимающе фыркнул, когда я начал расстегивать сумку справа от седла. Нужно завести еще одну и слева, для симметрии, а то эта уже безобразно раздувается от новых вещей.
Зеркало Горных Эльфов позволяет видеть только те места, где уже побывал, остальное скрыто «туманом войны», но это раньше было бы интересно подсматривать, что народ делает, когда думает, что их никто не видит, но сейчас злое нетерпение сжигает меня с такой силой, что руки задрожали, когда начал растягивать эту странную раму вверх и в стороны.
То ли это чутье, которым наделили «предки» в крепости Брабанта, то ли я такой умный и догадливый, но еще там, у горных эльфов, заподозрил кое-что еще насчет этого зеркала, скрытое, возможно, и от самих эльфов.
Собравшись с духом, я коснулся кончиками пальцев холодной поверхности. Гладко и твердо, но когда провел по этому идеально ровному льду, создалось ощущение, что слегка прогибается.
Бобик подбежал наконец, понюхал и, обернувшись, посмотрел на меня жутко красными глазами.
– Не боись, – заверил я. – Мы вместе!
Он замахал хвостом и оглянулся на арбогастра.
– И его возьмем, – добавил я неуверенно. – Если, конечно, сумеем.
Я старательно представлял те уединенные места, где превращался в птеродактиля, в зеркале возникают до тошноты одинаковые мелкие овраги, только пару раз мелькнуло нечто с камнями, затем снова лес, руины зданий, вершина башни какого-то замка, уединенное место во дворце Геннегау… прекрасно, как-нибудь воспользуюсь, но не сейчас…
Сейчас и опасно, напомнил себе, вдруг Кейдан сосредоточил в своих руках всю власть в Сен-Мари, меня тут же зарежут, да и планы у меня сейчас более приземленные.
Бобик то принюхивался, то нарезал круги, наконец я постарался представить себе вид с большой высоты, чтобы хоть как-то привязаться к знакомым ориентирам, все же здесь видел, когда птеродактилил…
После одинаковых гор и долин внизу проступила знакомая горная гряда слева, а от нее в полумиле должна идти дорога, по которой как раз и смогу…
– Есть, – сказал я с облегчением. – Это местечко помню.
Рама скрипела и отчаянно сопротивлялась, мои мышцы начали потрескивать, наконец я ощутил, что все, больше не раздвину, хоть лопни. Поверхность зеркала ощутимо подрагивает, а когда коснулся ее снова, пальцы погрузились, как в желе.
Сердце колотится, словно пойманная в клетку птичка. Оглянулся на Зайчика, он хоть и гигант, но, если согнет ноги в коленях, гм… а мы с Бобиком уж точно сумеем.
– Ждите здесь, – велел я.
Поверхность зеркала напоминает вставшее вертикально горное озеро, только вода температуры жидкого азота.
Я задержал дыхание, закрыл глаза и, взявшись за раму, начал вдавливаться в это мерзкое желе. Холод пронзил до костей, а потом и до мозга костей.
Почти сразу теплый воздух коснулся лица, я поднял веки со слипшимися от внезапного мороза ресницами. Ура, я на этой стороне, пальцы правой руки все еще стискивают край рамы, из-за чего почти превратились в ледышки.
Когда я поспешно отдернул руку, зеркало осталось на месте, огромное, уродливое и перекошенное, ну не эстет я, не эстет, мне лишь бы работало.
С той стороны заглядывает озабоченный Зайчик, затем мелькнула морда Бобика с отчаянными глазами и обвинением во взгляде.
– Ко мне, – сказал я. – Бобик, ко мне!
Он сунулся носом, с визгом отпрыгнул, обиженно потер морду лапой, а на меня посмотрел с немым укором, подозревая грубую шутку.
– Бобик, – сказал я виновато, – я люблю тебя. Если не придешь ко мне, то пойду дальше один.
Он взвизгнул оскорбленно, ринулся в раму, как в холодную воду. Я едва не упал, когда он бросился мне на грудь, заледенелый, как глыба антарктического льда, жадно лизнул в лицо.
– Подожди здесь, – велел я. – Боюсь, Зайчик не решится… он же все-таки этот… ну, арбогастр, а они звери довольно пугливые.
Говорил я громко, Зайчик должен был услышать и устыдиться, однако он лишь отступил на шаг. Я стиснул челюсти, проломился через холод на ту сторону, ухватил его за узду и потащил с силой.
– За мной!.. Не отставай!.. Родина в опасности!.. Враг у ворот!
Рама тряслась, когда я сумел перетащить его на эту сторону. В самом деле пришлось ползти на коленях, а здесь уже Бобик напрыгивал, радуясь, что снова все вместе.
Я торопливо и довольно легко сузил размеры Горного Зеркала до прежних, когда легко спрятать в седельной сумке.
– Все, – сказал я, вздрагивая от холода и возбуждения. – Сделаем вид, что мы тут и живем. Погулять вышли!
Едва я вскочил в седло, Зайчик без подсказки пошел гордым галопом в сторону дороги. Бобик сделал вокруг нас два расширяющихся круга, как оса, запоминающая место своей норки, и ринулся на поиски приключений.
– Далеко не уходи! – крикнул я вдогонку.
На дороге легкое облачко пыли, но с большим отрывом от него, позади вся равнина накрыта серым одеялом призрачно легкой пыли, как всегда за большим конным отрядом.
Насторожившись, я послал Зайчика наперерез. Бобик посмотрел на меня, вздохнул и пошел мерными скачками рядом. Вскоре я рассмотрел группу скачущих всадников в пышных одеждах, именно в пышных: они придают такую значительность и величавость даже мужчинам. Хотя, конечно, и холодный климат виной, да и встречный ветер на просторах дорог весьма неприятен, но все-таки широкие и объемные одежды не только лучше сохраняют тепло, но и придают ощущение властности и огромности, что так важно в нашем мире силы и брутального натиска.
Мы сближались молча, Зайчик и то насторожился, а у меня тревожно стучит сердце при виде грозного зрелища скачущего отряда неизвестных всадников, у которых видны только стальные доспехи и длинные копья над головами.
Земля дрожит и стонет под ударами железных подков, в каждом движении конного отряда чувствуется звериная мощь и ярость. Быстрая скачка заставляет вскипать кровь, все мы становимся зверьми, а мысли в таких случаях носятся быстро и хаотично, когда слишком быстр и неуловим переход от радости к ярости, от слез к гневу.
Во главе переднего отряда красиво и со спесью скачет высокий, плотно сбитый рыцарь с сухим и явно подвижным телом. В глаза бросились широкая нижняя челюсть с выступающими в стороны углами да дерзкие глаза, что стремятся сломить встречный взгляд.
Даже одет холодно-сдержанно, что больше пристало бы конникам в разъезде, тем не стоит, чтобы их замечали издали, но это рыцарь из знатной семьи, вижу по сложному гербу с символикой древних эпох.
В левой ладони повод, правая свободно лежит на бедре, но рядом с рукоятью меча, а по бокам, чуть приотстав, двое таких же молодцев, похожих на старшего, как капли воды.
Мы с Зайчиком рысью подъехали к дороге и остановились на обочине. Всадники начали придерживать коней, воззрились с изумлением.
Старший вздрогнул, глаза расширились, торопливо соскочил на землю и преклонил колено.
– Ваше высочество!
Я милостиво наклонил голову. Эти трое братьев кажутся смутно знакомыми, хотя понимаю, что никогда их не видел. У всех троих странные и настолько светлые глаза, почти белые, что по спине пробежали мурашки. В тени или на свету одинаково остро и пронизывающе горят черные зрачки, крохотные, как маковые зерна, не расширяясь и не суживаясь.
Где же я видел эти холодные и расчетливые взгляды, эти немигающие глаза, где ни голубизны, ни серого оттенка, а только эта белизна, когда радужки как будто и нет вовсе…
Два брата последовали за старшим, остальные всадники остались в седлах; они не удостоены чести преклонять колена перед сюзереном.
Я заставил себя широко улыбнуться, раскинул руки в самом приветливом жесте, словно встретил старых друзей, с которыми так много общего.
– Приветствую птенцов славного рода Хорнблауэров!..
Они все трое смотрят все так же немигающе, но я наконец-то увидел в их взглядах удивление, переходящее в изумление.
Я сделал знак, чтобы поднялись. Старший первым воздел себя на ноги и произнес с отчетливой ноткой удивления:
– Ваше высочество?.. Неужели правда, вы можете видеть больше… других людей?
Я засмеялся, стараясь, чтобы голос звучал как можно естественнее и дружелюбнее:
– Ваша сестра пользовалась при королевском дворе бешеным успехом и не случайно стала королевой рыцарского турнира.
Они смотрели все так же в ожидании, я улыбнулся еще шире и закончил:
– А вы все трое явно из одного гнезда с вашей милой Хорнегильдой!.. К тому же она упоминала, что у нее трое братьев.
Старший произнес почтительно:
– Мы бесконечно признательны, что вы запомнили такой пустяк, как случайно оброненные нашей сестрой слова.
– Она ничего не роняет случайно, – заметил я.
– Спасибо, ваше высочество…
– Как она сейчас?
Старший сказал почтительно:
– По дороге мы как раз сделали небольшой крюк, чтобы проехать мимо крепости герцога Сулливана, ее супруга.
– Он со мной, – заверил я. – Сражается красиво и достойно. Стяжал великие подвиги, можете гордиться таким родственником!
Он ответил с поклоном:
– Да, и когда мы узнали, что герцог ушел к вам, то поспешили по его следам… Меня зовут Арнольдус, я граф Гогенбергский.
Второй сделал шаг вперед и церемонно поклонился.
– Барон Витториус, ваше высочество! Располагайте мной и моей жизнью!
Третий, самый молодой, тоже шагнул быстро и порывисто, воскликнул юношеским голосом:
– Ваше высочество!.. Сэр Тири, баннерный рыцарь, целиком и полностью в вашем распоряжении! Как и все наше войско!
Я сказал одобрительно:
– Видно издали, войско отменное. И вооружение отличное, чувствуется работа сен-маринских оружейников. Дорогие друзья, вам осталось не больше пяти миль до расположения войск герцога Меганвэйла. Там вы познакомитесь с множеством знатнейших лордов и рыцарей из королевств Вендовер, Варт Генц, Скарлянды, Шателлен и Турнедо!.. Это расширит ваш кругозор и поможет завязать нужные знакомства!.. Езжайте, я догоню попозже.
Они торопливо повскакивали в седла, чувствуя радостное возбуждение от внезапной встречи с великим завоевателем, о котором начинают распространяться причудливые легенды о его странностях, когда он путешествует только в обществе коня и собаки.
Сэр Тири рискнул спросить:
– Ваше высочество! Может быть, вы нас и поведете? Это же такое счастье – прибыть в воинский лагерь под вашей дланью!
Я засмеялся, сказал с сожалением:
– Я бы с охотой, но столько дел… Еще увидимся!
Они едва успели головы повернуть, как арбогастр набрал скорость, и мы все трое исчезли в облаке пыли.
На самом деле мы промчались не больше двух миль: я уже заметил в стороне от дорог обломки копий и обрывки одежд, но трупов нет, это значит, Меганвэйл велел окрестным крестьянам закопать тела мунтвиговцев, а их добро взять себе в уплату.
Постоялый двор на том же месте, хоть с чего он переместился бы, здесь столетиями ничего не меняется, если не пожар или Волна Трансформации.
Ворота гостеприимно распахнуты, во дворе несколько телег, три повозки и одна коляска, а также с полдюжины верховых коней, чьи поводья просто наброшены на крюки, торчащие из стены.
Бобик двигался рядом с арбогастром и всячески старался казаться чем-то вроде кролика, но все равно народ отпрыгивает в стороны с воплями и руганью, кто крестится, кто хватается за крест, а самые разумные просто замирают на месте.
Я оставил Зайчика у коновязи, мужик привязывал рядом своего коня, на Зайчика покосился с неуверенностью на лице.
– Господин, ваш конь… моего не загрызет?
– Если твой не начнет первым, – заверил я.
Он вздохнул.
– Спасибо, что предупредили. Мой вообще-то драчливый. Кобыл обожает, а с жеребцами всегда задирается.
– Тогда смотри сам, – сказал я.
Он снова оценивающе посмотрел на арбогастра.
– Нет уж, ваша лошадка и десяток моих стопчет, не почешется.
Он увел своего коня подальше, а я пошел к крыльцу. Со стороны ворот донесся мощный стук копыт, конское ржанье. Во двор въехал рослый рыцарь на огромном гнедом жеребце, доспехи на всаднике из хорошей стали, но все-таки многовато зарубин и царапин, за плечами выгоревший плащ почти серого цвета, кожаные штаны плотно обтягивают толстые сильные икры, сапоги из хорошей кожи сидят в широких стременах так плотно, как будто стали их частью.
Сам рыцарь выглядит не просто бывалым воином, а очень бывалым и очень опасным.
Он поймал мой взгляд, проехал, я все еще смотрел ему в спину и не успел отвести взор, когда он быстро оглянулся. Наши взгляды встретились.
Я не успел сдвинуться, как он моментально перенес ногу через седло и соскочил на землю. Я напряг мышцы, когда он быстро пошел ко мне, рослый, поджарый, налитой настоящей мужской силой, что уже сейчас просит выхода.
