Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – вице-принц

Глава 5

В большом соборе на площади зазвонил колокол. Спустя минуту со всех сторон города поплыли тягучие, как застывающий мед, звуки колоколов помельче, но тоже важные, привыкшие не только повелевать, но и видеть, что на их призывы откликаются немедленно и поспешно.

Первыми зашевелились лорды, расположившиеся со всеми удобствами в шатрах за стеной города. Я видел из окна, как неспешно выходят, неспешно одеваются, неспешно садятся на коней, ибо лорды все должны делать неспешно, суетливость обязательна именно для слуг и людей черного звания.

Снизу время от времени торжественно гремят фанфары, приветствуя кого-то настолько знатного, что прям из ушей выплескивается эта важность и спесивость.

Телохранители, чувствуя неладное, стараются держать между мной и остальными хоть какое-то пространство, но, когда я сошел на первый этаж, там в центре зала большая группа властных и сильных вельмож, в их числе герцог Фуланд, сэр Фридрих Рюккерт, Рудольф Герман Лотце, Вильгельм Рошер, Карл Людвиг Кнебель, Оскар Лаубе, Бенедикт Карберидж, Френк Ховард, Джералд Бренан, Джеймс Гарфильд, Уильям Дэвенант и Томас Фуллер, что по своему могуществу и влиянию по-прежнему оказывают заметное влияние на жизнь в Сен-Мари…

Не двигая головой, я зыркнул чуть налево, там еще одна группка лордов, Трандерт, Жерар, Бульбоне, Витерлих, Анри Готмар, Бовман, Биллун… ундерлендцы, они хоть и шли за мной, но прекрасно понимают, что автономии Ундерлендам при Ричарде не видать, а Кейдан в благодарность за поддержку вообще может дать полную независимость.

Прямо перед лестницей стоят, гордо расправив плечи, герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери – первые и самые ближайшие советники и сторонники Кейдана, не оставившие его даже в изгнании. На лице Боэмунда полный триумф, а герцог Алан не может удержать рот от расползания в полную восторга простонародную ухмылку.

Мои телохранители взяли копья на изготовку, а герцог Боэмунд медленно опустил ладонь на рукоять меча, глаза горят дикой радостью.

Следом за ним взялись за рукояти мечей еще несколько человек, все сильные и решительные, создававшие свои маленькие империи огнем и кровью и умеющие их отстаивать.

Я остановился за пару последних ступеней, внутри все клокочет от ярости и в то же время сжимается от ужаса и чувства неизбежности поражения.

– Я вижу, – сказал я громко, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул и не выдал, как я чувствую себя на самом деле, – вы все готовы к выборам короля! Еще как готовы. Хочу сообщить, что сейчас в Геннегау входит армия стальграфа Филиппа Мансфельда. Вы его знаете, он отразил высадку пиратов, так что к крови привык. А так как он турнедец и в Сен-Мари для него все чужое, то его люди зальют здесь все кровью со спокойной душой и не оставят камня на камне.

Боэмунд вскипел, его ладонь упала на рукоять меча.

– Пусть попробуют! – закричал он бешено. – Нас все равно больше!

– Но не все из вас воины, – отпарировал я. – А там – все, к тому же они прошли огонь и воду. Все-таки хотите потягаться?

От второй группы поспешно отделился герцог Фуланд, бросился между нами и простер руки в стороны.

– Тихо-тихо, – крикнул он таким мощным голосом, что оглянулись даже в дальних концах огромного зала, – имейте уважение к моим сединам! Никакого кровопролития не будет, обещаю.

Боэмунд кивнул в мою сторону и сказал едко:

– Вы обещаете и от его имени?

Фуланд даже не повел в мою сторону глазом.

– Принц Ричард, – сказал он строго, – не боится проливать кровь, но делает это лишь по острой необходимости. Вы тоже могли бы это заметить!

– Не заметил, – сказал Боэмунд дерзко, но руку убрал с рукояти. – Впрочем, сегодня выборы короля, и каждый получит свое!

– Получит, – подтвердил Фуланд. – Потому сейчас нам всем нужно пройти в зал, где и произойдут выборы. Ваше высочество, это в коронном?

– Нет, – ответил я. – В тронном. В самом деле, будем решать все проблемы демократическим путем. Прошу вас!

Я учтиво указал рукой в сторону тронного, однако Боэмунд заявил дерзко:

– Нам не требуется ваше разрешение, сэр Ричард!

Он пошел первым, раздуваясь от чванства, а за ним вся его группа. Остальные ундерлендцы, что раньше группировались вокруг герцога Ульриха с их отстаиванием автономии, поколебались, но пошли за ними, постепенно сливаясь в одну большую группу.

Выборы короля предполагались по стандартной процедуре: каждый лорд заявляет, кого он хочет королем, но я тогда воспротивился и предложил более демократичный вариант: дабы потом король не отомстил тем, кто будет за другого, сделать голосование тайным.

Никто не понял, что это такое, а я предложил заготовить одинаковое количество черных и белых шаров, раздать лордам, и пусть вбрасывают черный шар или белый в ящик в зависимости от того, чье имя названо.

Лорды возмутились таким непотребством и диким предположением, что король как-то будет мстить или выражать нелюбовь тем лордам, кто голосовал против, но я настаивал, убеждал, уговаривал, объяснял преимущества, и наконец те сдались.

И вот сейчас у каждого лорда по три белых шара и по три черных, по два на кандидата, все прячут их в рукавах, куда и делось страстное желание делать все открыто, вот так демократия и побеждает…

В зале яблоку негде упасть, столы вынесены все, чтоб не мешали, кроме тех, что на возвышении, там сидят важно и неподвижно, как толстые жабы на болоте, верховные лорды, им доверена процедура наблюдения за голосованием, а также подсчет голосов.

Во главе комиссия в составе герцога Фуланда, лорда Вильгельма Рошера и лорда Рюккерта, как наиболее доблестных и благородных как по происхождению, так и по незапятнанной репутации.

Генеральный церемониймейстер прокричал мощно, гордясь расширением своих функций:

– Голосуем за герцога Готфрида!.. Голосуем за герцога Готфрида!.. Напоминаю, если желаете его королем Сен-Мари, то опустите белый шар, если нет – черный…

Двое его помощников начали обходить лордов в зале, держа накрытый красным бархатом ящик. Голосующие по очереди совали под ткань руку и что-то опускали, но из-за широких рукавов увидеть, кто что положил, невозможно.

Когда обошли весь зал, ящик поставили на видном месте на столе. Возле него встал с мечом наголо королевский гвардеец.

Церемониймейстер прокричал еще мощнее:

– Голосуем за принца Ричарда!.. Напоминаю, если вы желаете его королем Сен-Мари, опустите белый шар, если нет – черный…

После обхода всех-всех ящик поставили рядом с первым, но спутать трудно, на каждом свой герб, а церемониймейстер провозгласил так же мощно и, как мне ревниво почудилось, еще торжественнее:

– Голосуем за Его Величество короля Кейдана!.. Напоминаю, если желаете, чтобы он оставался королем Сен-Мари, опустите белый шар, если нет – черный…

После долгого и утомительного обхода всех лордов в зале, как же их, оказывается, много, все ящики поставили на столе рядом, видные всем, а собравшиеся наблюдают, как верховные склоняют головы друг к другу, переговариваются, далеко не все скрывают, за кого голосовали.

Пересчитывают, кстати, в открытую, то есть достают шары и выкладывают на стол, а с ними считает и весь зал. Наконец Фуланд пошарил в ящике, демонстративно перевернул его над столом вверх дном.

– Подсчет голосов, – провозгласил он торжественно, – поданных за герцога Готфрида, закончен!

В зале задвигались в нетерпеливом ожидании. Фуланд что-то шепнул главному церемониймейстеру, тот медленно и важно обогнул стол и вышел вперед.

– Имею честь сообщить, – заявил он трубным голосом, – за доблестного герцога подано семьдесят два голоса!

В зале повисло короткое молчание, но едва церемониймейстер попытался вернуться к Фуланду, многие завопили:

– А общий счет?

– Сколько голосов?

– Черные почему не названы?

Фуланд поднялся и, опираясь руками о стол, потянулся к церемониймейстеру и что-то настойчиво проговорил на ухо. Тот кивнул, сказал с тем же натужным оптимизмом, сейчас совершенно неуместным:

– Черных подано триста девяносто два!

В зале наступила ошарашенная тишина, за моей спиной сэр Жерар пробормотал:

– Вот что значит отсутствовать на собственных выборах…

Я сказал свозь зубы:

– Сволочи, обиделись? Ничего, пожалеют!

За столом тем временем шел подсчет голосов за Кейдана, шары вытаскивали из ящика по одному и, демонстрируя залу, складывали на столешнице, а там их подхватывали и уносили.

Все ждали с нетерпением, пока судьи шептались, переговаривались, наконец результат шепнули церемониймейстеру, тот снова вышел впереди стола и провозгласил жирным торжественным голосом:

– За Его Величество Кейдана подано триста восемьдесят белых шаров и восемьдесят четыре черных!

В зале многие вытаращили глаза, мне показалось, что даже те, кто хотел бы вернуть Кейдана, ошарашены таким количеством голосов в его пользу. Возможно, втайне полагали, что я приготовлю что-то особое и не допущу Кейдана вообще.

Напряжение в зале возросло, когда начали подсчет голосов, поданных за принца Ричарда. Многие вытирали раскрасневшиеся и взмокшие лица рукавами, но, когда в зал сунулся слуга с кувшинами холодной воды, его чуть не побили, выталкивая прочь.

Церемониймейстер дважды переспрашивал, судя по его растерянному виду и наклонам к Фуланду, наконец вышел вперед и вскинул руку ладонью вперед.

– За принца Ричарда, – провозгласил он мощно, остановился, охватывая орлиным взглядом притихший зал, а затем проревел с такой победной мощью, что я едва не подпрыгнул от радости: – Подано… подано… подано триста семьдесят пять голосов и только восемьдесят девять – против!

Кровь моя разом застыла, а свет померк в глазах. Я даже успел подумать, что не грохнуться бы в обморок, ну неужто я такой чувствительный, ну просчитался, первый раз, что ли, но все-таки с горечью понимал, что никогда еще так страшно и катастрофически не падал с высоты мордой на камни.

В зале словно взорвался вулкан. В воздух взлетали шапки, рукавицы, платки, крики перешли в рев, могучий и победный.

Герцог Фуланд поднялся во весь рост, вскинул руки, и, велик авторитет самого родовитого лорда, шум начал стихать, все повернули в его сторону головы.

Он произнес громко и властно:

– Во избежание возможных волнений и недоразумений в будущем мы продумали заодно и вопрос престолонаследия, ибо, как всем известно, у Его Величества двое прелестных дочерей, но нет сына, который мог бы впоследствии принять из рук отца корону и так же мудро править страной.

Он повернул голову к Рюккерту, тот воздел себя, величественный, худой и благородный настолько, что посрамил бы создателей рыцарских кодексов.

– Мне поручено, – провозгласил Рюккерт надменно, – сообщить, что Совет Лордов, который продолжает работу, постановил по результатам выборов короля провозгласить еще раз Его Величество Кейдана, а его наследником – принца Ричарда…

Я стиснул челюсти и несколько мгновений пытался подавить страшную ярость. В зале, хоть и продолжали кричать славу Кейдану, многие повернулись и заинтересованно уставились на меня.

За столом судей шушукаются и с тревогой посматривают в мою сторону, мой гнев понятен, и для того, чтобы его смягчить и повязать меня с их выбором, мне и навязывают это наследничество…

Я даже застонал, сердце вот-вот разнесет грудную клетку вдрызг, в глазах уже кровавое марево, но в зале и за столом смотрят на меня, я же рыцарь, должен вести себя достойно, в зале все рыцари и почти все намного старше меня. Я поклонился и проговорил с трудом, стараясь удержать лязгающую от ярости нижнюю челюсть:

– Прошу прошения у архиепископа Дитриха, отсутствующего здесь герцога Готфрида Брабантского и всего благородного рыцарства!.. Я хочу напомнить вам всем, что у герцога Готфрида есть законнорожденный сын Родриго от леди Элинор, благородной хозяйки замка Брабант, с которой герцог был повенчан тайным браком еще до того, как его побудили вступить в брак с благородной леди Изабеллой. С моей стороны будет неблагородным поступком пытаться вклиниться впереди Родриго, законного наследника. Потому я прошу утвердить принцем короны своего брата Родриго, а меня – вице-принцем, как и надлежит по писаным и неписаным законам, будь это правила престолонаследования, геральдики или просто здравого смысла!

Я отступил, поражаясь, как смог все это выговорить складно, будто это не меня трясет от ярости, словно не я рву их всех на клочья, разбиваю о стены, размазываю по плитам пола.

За столом наступило замешательство, я надеялся, что будет коротким, но лорды продолжали шушукаться, знатоки старинного права вступили в яростный спор друг с другом, ибо в разных королевствах наследником назначается то старший сын автоматически, то король сам выбирает из своих сыновей, кому передаст трон, но это уходит в прошлое, ибо часто вызывает свары и гражданские войны, в последние поколения чаша весов начала склоняться в сторону права старшего сына в любом случае.

С другой стороны, я все-таки незаконнорожденный, и хотя бастарды зачастую сами становятся основателями династий, однако во имя спокойствия и для избегания гражданских войн в обществе обычно предпочитают путь закона, то есть трон должен переходить к прямому и законному наследнику.

Сэр Жерар прошептал за спиной:

– Мудрое решение, ваше высочество…

Я рыкнул:

– Молчи, удавлю.

Насколько помню, с этими престолонаследиями в самом деле каша, не случайно однажды российский цесаревич Павел разработал и подписал Акт о престолонаследии, чтобы исключить в будущем возможность отстранения законных наследников. Он вводил, как он сказал, наследование по закону, «дабы государство не было без наследников, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать, дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».

Правда, и потом возникали всякие неприятные нюансы.

Лорд Фаулер поднялся во весь рост и сказал торжественно:

– Принц Ричард предложил без проволочек и долгих обдумываний, как он обычно это и делает, самое приемлемое решение… Итак, кронпринцем, наследником престола, назначается Родриго, законный сын герцога Готфрида, а сэр Ричард – вице-принцем!..

Он не успел сесть, как поднялся дотоле молчавший лорд Вильгельм Рошер, грузный, массивный и подавляющий уже только своим видом.

– Решение Совета Лордов, – прогудел он низким голосом, – основанное на волеизъявлении всех благородных лордов королевства, сумевших принять участие в выборах, объявляется окончательным и не подлежащим пересмотру!.. Мы довольны, что нашли компромисс между всеми главными силами, представленными в королевстве!..

Он посмотрел на Фуланда, тот широко улыбнулся и сказал раскатисто:

– Всем небольшой отдых, а через час в большом тронном зале предстоит коронация!.. Далеко не расходитесь!

Глава 6

Короновать собирались герцога Готфрида, но Кейдан и так король, потому церемонию сократили настолько, что от нее ничего не осталось.

Кейдана пышно и многословно поздравили с победным возвращением на трон, а мне с помпой и сложным церемониалом поднесли роскошную корону из золота, украшенную десятком крупных рубинов и множеством мелких.

– Сэр Ричард удостаивается короны вице-принца королевства Сен-Мари!

Рыцари дружно прокричали «Ура» и «Слава!», но я видел по их лицам, что большинство разочарованы. Компромиссные решения мало кому нравятся в мире мужчин. Все мы стремимся додавить противника, а если он еще и недовольно хрюкает, то вообще перерезать ему глотку с чувством полной правоты своих действий.

При первой же возможности я покинул торжество, но едва вошел в свои покои, что скоро перестанут быть моими, как Макдугал пропустил в кабинет барона Фортескью.

Очень серьезный и взволнованный, он взглядом указал моему секретарю, что все, спасибо, можете идти, тот посмотрел на меня, я кивнул, и Макдугал удалился.

Фортескью сказал шепотом:

– Я переговорил с Кейданом.

Я спросил люто:

– И вы на его стороне?

– Я на стороне Сен-Мари, – ответил он сдержанно, – но вообще-то, ваше высочество, вы прекрасно знаете, я предан вам всецело. Я никогда не забуду, что в темницу меня бросил Кейдан, а вытащили оттуда вы.

– И о чем, – перебил я, – вы общались?

– Я договорился, – сказал он шепотом, – о коротких переговорах… даже не переговорах, а коротком разговоре перед началом… ну, не гражданской войны, но все-таки серьезного противостояния.

Я сказал со злостью:

– Зачем? Ему не терпится меня еще раз унизить?.. Впрочем, давайте…

– Тогда прямо сейчас, хорошо?

– Действуйте, – сказал я обреченно.

Барон Эйц, бледный и решительный, готовый к смертному бою, сам проводил на этаж группу лордов, сопровождающих Кейдана, но там загородил дорогу и сказал резко:

– Дальше только Кейдан!

– Его Величество! – вскрикнул герцог Боэмунд взбешенно.

– Его Величество, – выговорил с трудом Эйц. – Остальные подождут здесь.

– Это дворец Его Величества, – заявил Боэмунд с торжеством. – И распоряжается только он!

Эйц нехорошо улыбнулся и вытащил меч из ножен.

– Да? – спросил он холодно и сказал страшным голосом: – К бою!

Телохранители за его спиной разом выставили копья. Острые наконечники уперлись в грудь Кейдана и герцогов. Лица моих стражей суровые, в охране только мои армландцы, наиболее преданные и готовые умереть за своего гроссграфа.

Кейдан, что продолжал держаться надменно и свысока, промолвил величественно:

– Тихо-тихо!.. Я не хочу омрачать первый же день возобновления моих прав на королевство… ручьями крови. Ждите меня здесь.

Я поспешно отошел от двери, успел сесть за стол, но решил, что это не совсем верно, поднялся, и тут одна из половинок распахнулась, вошел Кейдан.

Лицо у меня взбешенное, и, когда я шагнул навстречу, Кейдан напрягся, даже руки чуть приподнял, то ли будет хватать мои, когда брошусь драться, то ли еще что, но поза явно бойцовская.

Я процедил зло:

– Сэр Кейдан!.. Вы для меня просто Кейдан, даже «сэр» это из присущей мне вежливости, которую никак не вытравлю. И вот что я хочу сказать…

Он руки опустил, слушает внимательно, мне показалось, что ведет себя достойнее, чем я, а это недопустимо, чтобы кто-то меня передостоил.

– Я слушаю, – изрек он холодно.

– Избрали королем вас, – прошипел я, – но это ничего не значит! В моих руках армия!..

Он ответил ровным голосом:

– Не могу сказать, что в моих руках крепости и замки, но они и не в ваших, сэр Ричард.

– Ваше высочество! – сказал я с нажимом.

– Тогда я, – ответил он тем же ровным и холодным тоном, – Мое Величество.

Я презрительно оскалился.

– Ваше Величество? Да мне достаточно только бровью повести!

– И что же вам мешает? – спросил он так же холодно. – У вас же армия, не так ли?

– Вот как заговорили, – прошипел я с яростью. – Надеетесь на заступничество императора?..

Он надменно улыбнулся.

– Вас это волнует?

– Бабетта, – сказал я злобно, – к вам частенько бегает?.. Ладно, это неважно. Вы не король, и я буду делать в Сен-Мари по-прежнему все, что захочу!

Он вздернул брови, очень высокомерный жест, словно смотрит на пьяного конюха, что обещает обогнать его лучшую скаковую лошадь.

– Думаете, получится?

– Получалось же!

Он обронил почти с соболезнованием:

– Тогда Мунтвиг не угрожал северным пределам ваших земель. И армии ваши не были весьма… далековато. Даже далеко.

– В Сен-Мари, – напомнил я, – армия стальграфа Филиппа Мансфельда, командующего первой ударной армией королевства Турнедо. Это полководец, что провел много битв и почти все выиграл!.. А еще здесь же армия рейнграфа Чарльза Мандершайда, у обоих очень закаленные и боеспособные армии. И они выполнят любой мой приказ!

– Армия стальграфа, – обронил он небрежно, – насколько помню, охраняет самое ценное для вас: бухту и флот. Это ведь самое-самое?.. А рейнграф растянул все свое войско вдоль побережья королевства, охраняет от вторжений… Если не оставить без защиты бухту и побережье, то я не понимаю, что вы можете сделать с прекрасно защищенными крепостями королевства, которых в Сен-Мари несколько сотен?

Я спросил резко:

– Значит, объявляете мне войну?

Он подумал, пожевал губами, вздохнул.

– Да, это мое желание. Весьма, надо признать, крепкое. До предела искреннее. Однако это та роскошь, которую пока что позволить себе не могу.

– Почему? – спросил я.

Он криво усмехнулся, с некоторым презрением взглянул мне в глаза.

– Боюсь, вам не понять. Вы прекрасный военачальник, но не правитель. Правитель старается избегать войн, а я понимаю, что вы в своем ослеплении и взбешенности способны повернуть северные войска и ввести их в Сен-Мари, и тогда многократный численный перевес будет у вас. Начнется долгая кровавая война. Лорды горды и упрямы, будут драться до последнего, защищая честь и достоинство. Вам всякий раз будут доставаться обгорелые руины, заваленные трупами, а на их залитых кровью камнях ваших людей будет оставаться втрое-вчетверо больше, чем защитников. Так всегда при осадах крепостей, вы это знаете, если вы в самом деле военачальник!

– И что? – спросил я. – Пат? Боевая ничья?..

Он кисло поморщился.

– Конечно же, я предпочел бы раздавить вас сейчас, пользуясь вашими непростительными промахами в политике и управлении большими территориями. И, если бы это можно было сделать одним движением, я бы сделал.

– Как и я, – заверил я. – С огромным удовольствием.

Он вздохнул, произнес с огромным сожалением:

– Но раздавить вас я могу только ценой большой крови и немалых усилий. Потому повременю до тех пор, пока вы сами сунете голову в петлю и взберетесь на скамейку. Уже зная вас, не сомневаюсь, что это будет скоро. Потому сейчас… да… вынужденное перемирие… вызванное временной невозможностью вести боевые действия.

Я спросил быстро:

– На каких условиях?

– Каждый делает свое дело, – ответил он. – Я занимаюсь королевством Сен-Мари, а вы отправляетесь на север, где схлестнетесь в героической битве с таким же… в общем, себе подобным мерзавцем.

Я спросил с подозрением:

– И что намерены делать в мое отсутствие?.. Если бы я пошел на такую сумасбродную сделку?

Он пожал плечами.

– Ничего особенного. Все останется так же, как и было. Я не люблю волновать народ переменами. А самое важное, к чему я так стремился, вы сделали за меня.

– Что я сделал за вас? – спросил я настороженно.

– Я с момента вступления на престол, – сказал он, – старался преодолеть усиливающийся раскол страны и вернуть в ее пределы Брабант и Ундерленды.

– А-а, – сказал я, – ну, насчет Брабанта помню. Когда вы вероломно, пользуюсь властью короля, пытались выдать замуж мою сестру за какого-то из ваших дураков?

Он нервно дернул щекой.

– Во-первых, он не дурак, а приличный рыцарь из очень хорошей семьи с прекрасной репутацией. А во-вторых… вы разве не так постоянно поступаете, когда нужно оставить чей-то замок и земли в своих руках?

Я поморщился.

– Ладно, некоторые вещи делаем похожие, но это ни о чем не говорит. Хорошо, мы можем разграничить наши полномочия на бумаге и скрепить подписями?

– Я сторонник таких договоров, – ответил он. – Но… нужно ли это?

– Ну-ну, – поторопил я.

Он ответил бесстрастно:

– Мы оба стремимся и будем стремиться изменить равновесие в свою пользу. Так что никакие договоры не помогут. Просто сейчас наши интересы совпадают… на начальном этапе.

– Хорошо, – сказал я. – Так и поступим.

Я посмотрел на дверь, Кейдан все понял, но покачал головой и сказал твердо:

– Еще одно…

– Да?

Он сказал холодно:

– Для спокойствия в королевстве, что важно для вас еще больше, чем для меня, я бы предложил вам обращаться ко мне «Ваше Величество». Понимаю, как вам неприятно, однако… во-первых, все равно скоро отбываете навстречу Мунтвигу, а во-вторых, страна увидит, что никакого раскола, никакой войны, всем нужно трудиться, а не собираться в разбойничьи шайки. А лорды забудут о надеждах на автономии.

Я сказал с новым приступом безнадежной ярости:

– Как будто не распустите вожжи!

Он покачал головой и ответил с циничной усмешкой:

– Я объявлю, что в нашу договоренность входит закрепление существующего положения в стране.

– Хорошо, – сказал я зло, – жрите каштаны, которые я натаскал для вас из огня!

Он ничего не ответил, холодно поклонился не как король принцу, а как равный равному, но этого никто не видит, и направился к двери.

Я смотрел ему в спину с холодной злостью и чувствовал, что меня побили по всем статьям. Я в самом деле и объединил Сен-Мари, приструнил особенно оголтелых и наглых лордов, отрицавших королевскую власть, многим вообще срубил головы и отнял земельные владения, и вот теперь все это отдаю Кейдану.

Он уже взялся за дверную ручку, когда остановился и медленно повернулся. На лице раздумье, проговорил неспешно:

– Кстати, еще одна мысль…

Я сказал зло, чувствуя новые неприятности:

– Что?

– Возьмите обе армии, – посоветовал он, – эти, турнедские.

Я сказал резко:

– С какой стати? Они здесь охраняют…

– На мой призыв охранять бухту и флот, – ответил он, – дадут войска герцоги и верховные лорды Джералд Бренан, Джеймс Гарфильд, Уильям Дэвенант, Томас Фуллер… Если обе турнедские армии уйдут через Тоннель на север, то сен-маринским лордам не будет острой необходимости держать наготове дружины в замках и крепостях.

Я подумал, поинтересовался:

– А охрана побережья?

– Вместо растянувшихся, – пояснил он, – вдоль береговой полосы отрядов велю поставить сигнальные вышки. Достаточно кучи хвороста и наскоро сколоченной вышки с двумя наблюдателями, чтобы подать сигнал всем на много миль вокруг. Думаю, это можно будет поручить герцогу Вирланду Зальскому, опытному полководцу, у которого своя армия в пять раз больше моей… Кстати, забыл сказать, все те земельные пожалования, что вы раздали своим сторонникам, останутся в их распоряжении.

– Почему?

Он посмотрел с холодным презрением, как на недоумка.

– Вы уничтожили самых ярых противников твердой власти короля. Как вы понимаете…

– Вам это на руку, – закончил я. – Какие еще идеи, о которых недоговариваете?

Он криво усмехнулся.

– Вы правы, есть идея блокировать Тоннель с этой стороны. И вы тогда вместе со всеми войсками остались бы на той стороне.

– Значит?

– Ничего не значит, – ответил он высокомерно. – Я не сказал, что я принял эту идею, хотя она весьма соблазнительна.

Я задержал дыхание, стараясь не выпустить из глубин нутра нечто темное и звериное, что рвется наружу.

– Но… примете?

Он поморщился.

– Вы же позиционируете себя, как правителя, не просто военачальника? Вот и просчитайте сами… если сумеете. Кроме того, король Херлуф по моей просьбе даст всю свою армию, пусть она и невелика, в наше временное распоряжение. Я использую ее дополнительно либо на охрану бухты, либо побережья.

– Либо, – сказал я в тон, – чтобы не допустить моего возвращения.

Он нервно дернул щекой.

– Возвращения?.. Вам лучше думать о Мунтвиге, который, по вашим же словам, амбициознее императора Карла. Хотя да, я могу ее поставить охранять Тоннель… с этой стороны.

Он начал приоткрывать дверь, я спросил быстро:

– А почему вы решили, что Херлуф даст вам свою армию?

Он холодно улыбнулся.

– Короли в таких случаях всегда помогают друг другу.

– В каких?

– Короли королям, – пояснил он медленно и с таким удовольствием, словно воткнул нож мне в печень и поворачивает рукоять. – Или для вас новость, что он побаивается вашего усиления?.. Новость? Тогда вы предельно наивны.

Он вышел и плотно закрыл за собой дверь, не слишком тихо, но и не хлопая, то и другое признак дурного тона, что короли себе позволить не могут, им это втолковывают с момента рождения.

Я со злости едва пару раз не ударился лбом в стену, наказывая себя за наив и дурость. Ну конечно же, они все меня побаиваются, даже Барбаросса с Найтингейлом, хоть и говорят о дружбе и верности. Дружба хороша среди равных, а я усиливаюсь не по дням, а по часам.