Гай Юлий Орловский
Мир Трех Лун

Глава 7

Всю следующую неделю кузнецы только и делали, что выковывали подковы, а также ухнали. Стражники, что должны охранять каменоломню, пришли и помогали держать коней, поднимали им ноги, где на копыта кузнецы аккуратно набивали подковы.

Одного, правда, конь легонько лягнул, так, почти играючи, но попал в лицо, и стражник с разбитым носом оставил проклятого коня и выскочил наружу.

Стражники и остальные кузнецы подтвердили, что да, ломаем мрамор то ли для нового дворца королевы Орландии, то ли расширяем прежний. Она правит этим королевством совместно с сестрой Андрианной, так принято считать, хотя на самом деле Орландия полностью захватила власть, а несчастная Андрианна, как младшая и более робкая, отстранена от любых дел, ей не позволяют заниматься ничем более сложным, как рукоделие и вышивание.

Еще услышал и намотал на ус, что у королевы правая рука – жестокий Роднер Дейнджерфилд, ее начальник армии, преданный слепо, при ее дворце живут и работают маги Строуд и Рундельштотт – оба великие волшебники, а также ей служит много разных чародеев рангом помельче.

Что магия здесь в самом деле существует, я с великим потрясением убедился сам. Вечером стражники сложили ветки для костра, а Марл вытащил из-за пазухи на цепочке красный камешек, мне он драгоценным не показался, что-то вроде красного гранита, но Марл, зажав камень в кулак, поднес к кучке хвороста и застыл с каменным лицом и отрешенным взглядом.

Через пару мгновений под хворостом вспыхнул огонек и начал быстро лизать сухие веточки. Солдаты вздыхали завидующе, а Марл с довольной улыбкой спрятал амулет на груди.

Кабан сказал ревниво:

– Это что, а вот я могу приманивать кузнечиков!

Кто-то сказал лениво:

– Не брешешь?

Кабан вместо ответа поднес ко рту кулак и посвистел. Прозвучало едва-едва слышно, однако почти сразу с высокой травинки прыгнул крохотный кузнечик, настолько молоденький, что почти прозрачный. Следом скакнул еще один, покрупнее, а затем со всех сторон начали появляться еще и еще, мелкие и крупные, даже гигантские, с короткими и длинными усиками, одни крылатые, другие еще бескрылые.

Через минуту на коленях Кабана, на плечах и спине расселось где-то с дюжину этих зеленых крохотных чудовищ.

Марл в удивлении покачал головой:

– Здорово…

А Калило поинтересовался практично:

– Да, конечно, но… зачем?

– Как зачем? – изумился Кабан. – Смотри, собрал их, а сейчас ка-а-ак пугану!

Он дернулся, заорал, хлопнул в ладони. Кузнечики в ужасе скакнули в разные стороны.

Калило сказал саркастически:

– Да, это очень важно.

– Зато нетрудно, – возразил Кабан. – И копить не надо месяцами магию. В день хоть пять раз созову!

– Очень важно, – повторил Калило. – Конечно, это легко. Все дурное легко, а все умное не так уж и легко, как бы хотелось.

Хорошо сказал, мелькнуло у меня. Но умных слов я наслушался, а вот то, что магия не просто существует, но ею владеют даже простые люди, пусть не все и только в разной мелочовке, это вообще переворачивает весь мой трезвый и правильный, хоть и неуютный мир.

Марл оглянулся на меня, голос его прозвучал с неожиданным участием:

– Ты бы полежал, ты же не из камня…

– Вот-вот, – сказал Калило. – Как можно вставать и ходить, когда только что улучшил?

– Я слышал, – добавил Кабан, – другие по неделе пластом…

Марл распорядился властно:

– В самом деле, ляг и отдохни. А то меня обвинят в порче государственного имущества.

Я пробормотал:

– Да это у меня гражданская ответственность. Чувство локтя… но вы правы, благороднейший из глердов, сил нет, сейчас упаду…

Он подхватил меня под локоть, отвел в сторону и помог опуститься на землю в тени под скалой, а Калило прибежал с расшитым ромбами одеялом из дерюги и заботливо укрыл до пояса.

Я лежал, прикидывая, сколько можно вот так пробездельничать, раз использование своего дара истощает, а к тому времени, когда все сочтут, что я уже набрался сил, хорошо бы еще что-нибудь улучшить…

Солдаты и кузнецы вроде бы знают о мире несколько больше заключенных. Обедая и ужиная с ними у костра, я узнал, что армия доблестного герцога Утрехта Нортумберленда теснит банды мерзавца Роммельса, это тот, что дерзко объявил себя принцем предыдущей династии, но скоро его поймают и прилюдно повесят на главной площади. Или отрубят голову топором с серебряной ручкой и позолоченным лезвием, если он сумеет доказать, что в самом деле принц.

Еще наслушался о всяких гномах, что золото роют в горах, быстроногих эльфах, хитрых и вероломных, о болотных троллях, а еще в этом мире есть огры, хотя их никто и не видел, но слухи ходят упорные, узнал о существовании огневиков, эти под землей, но когда выходят, то в лесах пожары, а в степях выгорает трава…

Сегодня на обед великолепная баранина, зажарили прямо на углях костра, я с жадностью обгладывал сочное мясо на ребрышках, прислушивался к разговорам.

Из-за края котлована приглушенно стучат кирки о камень, солнце накаляет голову и голую спину, стражники уже набили животы жареным мясом и передают из рук в руки бурдюк с вином.

Марл все поглядывает на меня с интересом, наконец сказал негромко, но голосом, полным подозрительности:

– И все-таки, что у вас за село такое, если не знаете про лесовиков. Они же везде, где хотя бы кучка деревьев!

Кабан вступился:

– А если их деревенский колдун договорился с ними, чтобы деревню не трогали, баб не воровали, коров не бесчестили.

– Такое бывает, – поддержал Калило, – договариваются. Если, конечно, на жертвы не слишком скупиться. Черного петуха, черного козла и черную овцу…

– А девственниц? – спросил я.

Кабан махнул широкой лапищей:

– Да какая разница, кого жрать.

Я слушал-слушал, а в голове все еще стучит: куда же это я провалился или куда меня забросило, если и три солнца, и три луны, и колдун на колдуне едет и колдуном погоняет… Или магом. Нет, маги вроде бы старше по рангу, а еще выше, как понимаю, чародеи… И вообще здесь, по намекам, еще много чего и всякого, что старается на глаза не лезть без острой необходимости.

А еще понятно, этот мир достаточно прост: наверху королева, под нею высокородные глерды, армия и жрецы, астрологи, маги, колдуны, а ниже всякие там торговцы и ремесленники.

В самом низу простые крестьяне, что и понятно, однако даже среди них есть колдуны, причем довольно сильные, от которых зависит урожай, дождь или ясное небо над деревней, сочная трава вокруг и сильные собаки, что отгоняют волков, волколаков и даже нежить, так как чуют и видят ее в отличие от людей, а заколдовать их не удается, слишком простые мозги.

Моя репутация выше некуда, со мной носятся, работать не то что не заставляют, но и не дают, а только смотрят с восторгом и ожиданием: а вдруг еще что-то сумею? Оковы с ног сняли уже давно.

Марл сделал два мощных глотка из бурдюка, рыгнул и проговорил густым сытым голосом:

– Думаю, дар Улучшателя намного выше дара любого мага. И даже чародея.

Кабан сказал нерешительно:

– Вообще-то чародей все это сделал бы одним словом… Или бы вот так посвистел, как я для кузнечиков…

– А что бы он сумел? – спросил Марл. – Чтобы плиты откалывались сами?.. И чтоб поднимались наверх?

– Ну…

– Ему пришлось бы жить здесь, – напомнил Марл. – И все время свистеть, как деревенский дурачок.

Калило сказал с готовностью:

– Марл, ты хоть и дурак, но прав, потому и наш командир. То, что придумал Улучшатель, остается навечно. А колдун должен все время подновлять.

Марл поморщился при дураке, просветлел при упоминании своей правоты и признания старшинства.

– Вот-вот. А еще тому, что придумает Улучшатель, могут научиться и другие. Потому все, что умеем, это работа Улучшателей. Вот эти сапоги, к примеру. Все ходили босыми, пока кто-то из древних Улучшателей не придумал, как их делать.

Кабан хохотнул.

– И штаны!

Марл сказал строго:

– А ты думал? Наверняка люди ходили голыми, как и кони!.. Потому нужно о нашем Улучшателе не трепать языком, поняли?.. Всех, у кого есть дар, утаскивают к королевскому двору.

Кабан возразил:

– Не всех. Умные свой дар скрывают. Кто-то живет на одном месте, прикидываясь тряпочкой, кто-то вообще странствует.

Марл огрызнулся:

– Те пусть как хотят, нам своего Улучшателя скрыть бы от дворца. Там загонят в слуги, пропадет ни за что.

– А зачем скрывают свой дар? – спросил я.

Кабан сказал авторитетно:

– Чтобы пользоваться самому и никому не служить. Я бы только так!

– Свинья, – сказал Калило, – хоть и кабан. Но свинья.

Марл сказал очень серьезно:

– В общем, о нашем Улучшателе помалкивать, ясно? А ты, Юджин, получше прячь свой дар. Как и то, что соображаешь больше, чем показываешь.

Я кивнул: все верно, пока лучше не высовываться. Прогресс здесь движется, как я понял, на озарениях, так это называется. Тысячу лет все идет как идет, потом некто до чего-то додумывается. Например, что если заменить полозья на колесо, то грузы перемещать станет легче.

И с того озарения все, глядя на умника, начинают мастерить колеса. Затем еще через сто или тысячу лет кого-то посещает озарение насчет, скажем, лопаты. Или что на коней можно не только охотиться, но и приручить, чтобы использовать в хозяйстве. И коз. И коров.

Люди, которых посещают озарения, называются Улучшателями.

Глава 8

Издали послышался топот: всадник мчится к нам со стороны заходящего солнца, не рассмотреть в бьющих в глаза ярких слепящих лучах. Все умолкли и повернули в ту сторону головы. Я обратил внимание, никто не потянулся за оружием, что значит, земли здесь мирные.

Из солнечного света вынырнул всадник на храпящем коне, чуть проскочил костер и остановил недовольное животное, что требовало мчаться дальше.

Марл насторожился, остальные сразу потеряли интерес к прибывшему и обращали внимание только на бурдюк.

Всадник крикнул звонким юношеским голосом:

– Раскаркались?.. Сюда направляется сам Риан Айхорн!

Все испуганно притихли, Марл проговорил озадаченно:

– А он… чего?

– Непонятно? – спросил всадник зло. – Про вашего Улучшателя дозналось больше народу, чем вам бы хотелось.

Марл выругался, лицо стало несчастным.

– Знали бы мы раньше, что это настоящий… никто бы и не пикнул. Эх, всем встать, убрать бардак, смотреть граками!

Я поднялся тоже – неловко как-то сидеть, когда все забегали, как муравьи на горячей сковороде, – смотрел на дорогу, а там вдали появилось облачко пыли.

Разрастается медленно и неспешно по мере приближения, вот вынырнули кони в богато украшенной сбруе, за ними крытая коляска, даже не коляска, это я так, а повозка. На таких шло Великое переселение народов, грубая и слишком уж примитивная, колеса вообще из сбитых вместе досок, о спицах, как понимаю, здесь пока не знают.

Возница, которого так и подмывает назвать кучером, хотя ему до кучера как черепахе до луны, круто развернул повозку к нам боком и с силой натянул поводья.

Мы все терпеливо ждали, повозка остановилась, слуги соскочили с дощечки сзади, поставили перед дверцей скамеечку.

Один с почтительным видом распахнул, изнутри грузно вылез толстяк в богатой одежде и широкополой темной шляпе с красным пером.

Когда он спустился на землю, слуги, что еще и поддерживали его под руки, убрали скамеечку и застыли, как вырезанные из дешевого дерева статуи.

Стражники вытянулись, Марл хоть и помрачнел, но, когда толстяк приблизился, сделал предельно радостное лицо.

– Слава королеве!..

Толстяк отмахнулся.

– Слава, слава.

– Благородный глерд, – сказал Марл преданно и вытянулся так, что хрустнули суставы, – приказывайте!

Толстяк кивнул, лицо немолодое, сытое и розовое, щеки отвисают, как брыли у старой собаки, под глазами мешки в два ряда, но взгляд острый, цепкий.

– И где, – проговорил он чуточку визгливым голосом, – ваш новый заключенный?

Марл даже не повернул голову, лишь коротко указал в мою сторону.

– Вон он! Отзывается на имя Юджин, хотя так ли его зовут…

Толстяк сказал ровно:

– Неважно. Я забираю его.

Марл кивнул Кабану и Калиле.

– Оденьте на него оковы.

Кабан смерил толстяка оценивающим взглядом.

– Только на ноги?

Марл прорычал:

– Давай без шуточек!.. Благородный глерд прибыл по делу, наверное. А если и не по делу, это не нам решать. Он если и не по делу, то для нас все равно по делу. У них там при дворцах все такие, умные, благородные и как бы делом озабоченные, хотя нам не понять, слишком мы простые.

Глерд бросил на него беглый взгляд, по виду издевочку понял, но реагировать счел ниже своего достоинства, неспешно приблизился ко мне.

Я ждал, он окинул внимательным взглядом с ног до головы и обратно.

– Как, – спросил он медленно, – говоришь, твое имя?

– Юджин, – ответил я и добавил: – Благородный глерд.

Он кивнул.

– Поедешь со мной. Если, конечно, не против.

– Не против, – ответил я. – Потому что, если против, повезут в цепях?

– Быстро соображаешь, – произнес он равнодушным голосом, повернулся к Марлу, – нет, цепи оставьте. Еще пригодятся. Возможно, для вас самих.

Марл бросил на меня обеспокоенный взгляд.

– Благородный глерд, он и нам показался смирным, но ваша жизнь почему-то стоит дорого, мы тут все удивляемся.

– Знаю, – ответил толстяк. – Я вас как-нибудь еще удивлю. Однако этот дикарь совсем не глуп. И не бросится меня душить прямо в повозке. А во дворце им займутся другие.

Марл изумился:

– Вы его повезете в свой дворец?

Толстяк покачал головой:

– Бери выше, старшой. Во дворец королевы.

Слуги не стали подсаживать меня, как толстяка, даже скамеечку не поставили, свиньи, почему-то недовольные, что простой заключенный поедет в дорогой повозке, в то время как они, такие красивые и нарядные, на запятках.

Я ухватился за откосы двери, повозку заметно качнуло. Толстяк взглянул с укором, молча указал на сиденье напротив. Я опустился медленно и не делая лишних движений, все-таки побаивается, вижу.

Лошади развернулись по кругу и вынесли повозку на дорогу. Колеса стучат громко, и, хотя под нами довольно толстые подушки, в задницу бьет ощутимо. Я невольно подумал, что слугам на запятках даже легче: ноги пружинят лучше ягодиц.

Толстяк молчал некоторое время, рассматривал меня неотрывно, я, в свою очередь, помалкивал, каждое мое слово может сработать против меня.

– Меня зовут Риан Айхорн, – сказал он. – Владею этой каменоломней и еще тремя чуть дальше.

Я промолчал, мое имя он знает, а светский разговор поддерживать вроде бы еще не положено.

– А кто ты? – спросил он.

– Варвар, – ответил я. – По крайней мере так говорят.

– И как ты здесь оказался? – спросил он. – Говорят, ты из армии мятежников, но мне так не кажется. Вид у тебя…

– Не мятежный? – спросил я.

– Точно, – согласился он. – И благополучный. В лесах не такие. Даже в городах таких мало.

– Я не из армии мятежников, – ответил я. – Вообще не из армии. Я мирный человек, простой и простодушный, аж самому смешно. Живем в горах, никого не трогаем. Горных лесах. Просто заблудился, забрался слишком далеко вниз, а там почему-то долина, кто бы подумал? Вот там меня и схватили.

Он подумал, рассматривая меня все так же внимательно, покачал головой:

– Врешь.

– Ну почему же? – возразил я. – Как я посмею говорить неправду такому важному и толстому человеку?.. Вы человек с весом, а я кто? Человек без веса всегда дикарь.

Он покачал головой.

– Ты даже говоришь не по-дикарски. У них слова в другом порядке.

– Каком? – спросил я.

Он буркнул:

– Глупом. Но мне все равно, в чужие дела не лезу. Ты резко улучшил работу каменоломни, что повысит мою репутацию при дворе и принесет добавочные деньги. Потому сейчас везу тебя в королевский дворец, а там уже выкручивайся, как хочешь.

– А придется? – спросил я.

– Наверняка, – ответил он без злорадства, а просто сообщил как нечто обыденное, – если не хочешь больших неприятностей.

– Я и малых не хочу, – заверил я.

– А это как будешь себя вести, – ответил он. – Если в самом деле Улучшатель, жизнь твоя будет сказочной. Это очень редкий дар! Со времен последнего Улучшателя прошло семьсот лет.

Он отвернулся и, отодвинув с окошка тряпицу, начал смотреть на медленно проплывающие мимо деревья, толстые, высокие и картинно красивые.

Я посмотрел со своей стороны: деревья и по ту сторону дороги, ветви изысканно изогнуты, ажурная тень падает на дорогу, колышется из стороны в сторону, и конские копыта стучат как будто по мелкой воде, пронизанной лучами солнца.

Небо чистое, синее, облачка далеко к горизонту, да и те растают, если вздумают добираться сюда. В просветы между деревьями иногда видны аккуратные домики, огороды, поля, стада коров. По небу далеко-далеко плывет не то мелкая тучка, не то воздушный шар темного цвета.

Кони мчались довольно долго, наконец далеко впереди начали вырастать сахарно-белые башни, между ними проступила стена, тоже непривычно белая, словно из осветленного алебастра, дорога незаметно перешла в мощение, сперва просто вбитые в землю камни, затем уложенные один к одному булыжники, красиво и ровно отесанные.

Город выглядит праздничным и не просто украшенным к празднику, именно выстроенным для вечного праздника: массивные колонны, с укрепленными огромными и украшенными узорами и барельефами створками ворот, по обе стороны по два стражника в настоящих медных доспехах с головы до ног – шлем из меди, кираса, наручные пластины и такие же поножи, закрывающие голень. Сапоги с низкими голенищами, что значит, несут службу только здесь, по болотам в таких не походишь.

На толстой каменной стене и на воротах красочно реют роскошные знамена с оскаленными мордами львов и прочих тигров.

Возница что-то прокричал – да нас и не думают останавливать, повозку с гербом видят издали. Мы пронеслись под аркой ворот и оказались, как я понимаю, в городе, даже в столице, если здесь дворец королевы.

Все здания по обе стороны улицы из красного кирпича, крыши где оранжевые, где желтые, есть даже черные, после очередного поворота показался то ли в конце города, то ли за его пределами дворец, чудо-дворец, дивный архитектурный ансамбль из десятка зданий, почти все соединены друг с другом изящными висячими мостиками, настолько воздушными, что разве сумасшедший рискнет ступить на такое. Повозка снова свернула, по бокам опять потянулись дома, но уже богаче, чем раньше.

Риан с удовольствием поглядывал на мое лицо.

– Ну как?

– Потрясно, – ответил я шепотом. – Это… это чудо!.. Это люди делали?

Он хмыкнул:

– Даже не глерды, а простые каменщики. Правда, глерды иногда что-то да подсказывали. А руководил всем великий… да тебе это знать не обязательно.

Дома разбегались в обе стороны, кони вынесли на площадь, а на той стороне за высокой оградой из металлических прутьев, стилизованных под копья, простирается совсем иной мир, заставивший сердце стучать чаще.

У арки металлических ворот из таких же прутьев, только с вензелями и эмблемами мечей, щитов и оскаленных львов – парадная стража.

Перед нами распахнули ворота, не задавая вопросов и не проверяя, кто там внутри, – вдруг да держу нож у горла хозяина повозки.

Дальше кони понесли по широкой аллее. Я глазел во все гляделки и со щемом понимал, что насчет дворцов ошибался, так как всегда представлял себе дворец как одно здание, но здесь их десяток, все из белоснежного мрамора, высокие и ажурные, соединенные переходами на большой высоте, открытыми и закрытыми, а также висячими лестницами.

Центральный замок с остроконечной крышей пурпурного цвета, несколько башен по периметру. На вытянутых к небу крышах задорно трепещут прапора, а весь этот ансамбль зданий окружен исполинским парком, расчерченными геометрически точными аллеями разной ширины. Вижу несколько небольших озер или прудов, сверкающие жемчугом в солнечных лучах струи фонтанов, группки высоких деревьев, где у подножия прижались аккуратные, словно игрушечные, домики…

Есть даже скалы с водопадами, то ли природа постаралась, то ли дизайнеры, множество лестниц из дорогого мрамора, что ведут от одних красот к другим…

У главного здания, оно выделяется особой изысканной красотой и великолепием, по периметру рассредоточены часовые. Доспехи у всех медные, ну как у древних эллинов, там даже царь Ахилл у них медноблещущий, а неуязвимым стал не раньше, чем ему сковали доспехи из дорогой и редкой бронзы.

Бронза, правда, тоже есть, это я заметил еще в каменоломне, но ее получают сплавом меди и олова, а если меди здесь хоть анусом кушай, то с оловом, как догадываюсь, туго. Даже у Марла кираса из меди, а из бронзы только короткий меч в простых деревянных ножнах.

Ага, показался офицер, судя по тому, что у него не только кираса, но и шлем и наручники, даже поножи, все блестящее и сверкающее, начищенное и надраенное: как же, при королевском дворце проходит службу.

Он посмотрел в нашу сторону, но угрозы не узрел, а подходить счел ниже своего достоинства, удалился так же красиво и величественно, осознавая свое высокое положение и не давая забывать о нем остальным.

Едва повозка остановилась, слуги соскочили первыми и, распахнув дверцу, поставили перед нею скамеечку. Я не знал, кто из нас должен выходить первым, то ли старший впереди, то ли старший степенно следует сзади, но Риан так долго кряхтел и выкарабкивался из глубокого кресла, что я рискнул выпрыгнуть первым, но скамеечки на всякий случай касаться не стал, скакнул через нее.