Гай Юлий Цезарь
История Галльской войны
26. Красс приказал префектам нашей конницы, чтобы они ободрили своих воинов обещанием значительных наград, и дал им наставление, как действовать. Они по данному приказанию взяли с собой четыре когорты, оставленные для защиты нашего лагеря и потому не участвовавшие в деле, еще свежие, повели их в обход для того, чтобы неприятель не заметил их движения, а это было тем легче, что все его внимание было обращено на бой, происходивший перед лагерем. Таким образом, наши пришли к указанной части неприятельских укреплений, овладели ими и оказались в лагере неприятеля прежде, чем он заметил их и понял, в чем дело. Услыхав крики своих в тылу неприятеля, наши с удвоенными силами, в надежде на несомненную победу и забыв о своей усталости, ударили на неприятеля с новым жаром. Тот, видя со всех сторон опасность, отчаялся в успехе и, бросаясь через окопы, искал спасения в бегстве. Наша конница преследовала его до поздней ночи благодаря совершенно открытой местности, и из пятидесяти тысяч неприятельских воинов, по достоверному известию, набранных в Аквитании и Кантабрии, уцелело не более четвертой части. С наступлением ночи наша конница возвратилась в лагерь.
27. Услыхав о последствиях этого боя, большая часть Аквитании изъявила покорность Крассу и сама прислала в ручательство заложников. То были следующие племена: Тарбеллы, Бигеррионы, Прецианы, Вокаты, Тарузаты, Элузаты, Гариты, Авски, Гарумны, Сибузаты и Кокозаты. Лишь немногие отдаленные племена, полагаясь на позднее время года (зима уже приближалась), сочли ненужным покориться Римлянам.
28. Почти в то же время Цезарь, несмотря на позднее время года, повел свое войско в земли Моринов и Менапиев; эти племена, несмотря на усмирение всей Галлии, не изъявляли покорности, не присылали послов о мире и оставались вооруженными. Цезарь надеялся вскоре окончить с ними войну; но они придумали для ведения ее совсем другой способ, чем остальные Галлы. Они слышали, что многие Галльские народы, гораздо сильнее их, были побеждены Римлянами в открытом бою, а потому главную свою надежду они полагали на свои почти непроходимые леса и болота, снесли туда свое имущество и удалились в них сами. Когда Цезарь пришел к месту, где начинаются леса, и стал лагерем, неприятеля нигде не было видно, и наши принялись за устройство укреплений. Вдруг со всех сторон из леса неприятель ударил на рассеянных по разным местам наших воинов. Они тотчас взялись за оружие и прогнали неприятеля обратно в лес, даже с большой потерей, но, углубясь за ним в лес и не зная местности, наши и сами понесли некоторые потери.
29. Вследствие этого Цезарь приказал истреблять эти леса, а чтобы во время их рубки неприятель не вздумал напасть на наших безоружных и занятых работой воинов, он приказал срубленный лес валить на обе стороны к неприятелю в виде стены. За короткое время с невероятной быстротой было очищено от леса значительное пространство; но когда наши настигали уже неприятельские обоз и стада, он удалялся с ними в еще более густые леса. Между тем наступила такая плохая погода, что необходимо было оставить работу, а постоянные дожди не представляли воинам возможности жить дальше в палатках. А потому Цезарь, опустошив неприятельские поля и предав огню их селения, повел войско назад и поставил его на зимние квартиры в землях Авлерков, Лексовиев и других Галльских племен, недавно усмиренных.
Книга четвертая
1. В следующую зиму, приходившуюся в год консульства Гн. Помпея и М. Красса, Германские народы Узипеты и Тенхтеры огромной массой перешли через Рейн неподалеку от его впадения в море. К этому побудило их то, что их соседи Свевы в течение многих лет постоянно тревожили их войной и не давали им заниматься земледелием. Среди Германских народов Свевы занимают первое место и по многочисленности, и по храбрости. Рассказывают, что они делятся на сто участков, каждый из которых ежегодно высылает на войну по тысяче вооруженных воинов. Прочие остаются дома для прокормления и их, и себя; на следующий год эти идут на войну, а первые остаются дома; таким образом, они занимаются вместе и войной, и земледелием. Впрочем, у них нет деления полей в частную собственность, при этом они не могут больше одного года оставаться на одном месте для их возделывания. Притом хлеб не составляет главной их пищи: они главным образом кормятся молоком и мясом животных, преимущественно убитых ими на охоте. Это занятие, а также род пищи, ежедневное движение, полная свобода жизни – с детства не знают они никакой обязанности и принуждения, следуя во всем побуждению одной своей воли, – все это содействует развитию их сил, а потому они бывают необыкновенно рослыми и здоровыми. Они до того приучают себя к холоду, что в самую сильную стужу прикрываются только шкурами, которые из-за малых их размеров оставляют большую часть тела открытой, и купаются в реках.
2. Они дозволяют купцам посещать их земли, поскольку продают им все то, что сами приобретают войной; покупают же они весьма немногое. Германцы не приобретают даже привозных лошадей, до которых такие охотники Галлы, не жалеющие на них никаких денег; они довольствуются своими малорослыми и некрасивыми лошадьми и постоянными упражнениями приучают их переносить величайшие труды. Во время сражений конницы они нередко соскакивают с лошадей и сражаются пешие; лошадь же так приучена, что стоит на том месте, где ее оставили, как вкопанная. В случае надобности Германцы опять спешат к коням; у них считается позором и признаком трусости пользоваться седлом. Они, как бы ни было их мало, не боятся напасть на любое число всадников на оседланных конях. Ввозить к себе вино они не позволяют вовсе на том основании, что, по их убеждению, оно расслабляет человека и делает его неспособным к перенесению трудов.
3. Они гордятся и хвалятся тем, что на далекое пространство окружены опустошенными и безлюдными полями; по их мнению, это доказательство того, что ни один соседний народ не может вынести силы их оружия. Рассказывают, что с одной стороны от границы Свевов на 600 миль тянется безлюдное пространство земли. С другой стороны граничат со Свевами Убии; народ этот был могущественным и в положении столь цветущем, сколько то можно сказать о Германцах, из коих он даже был образованнее прочих вследствие соседства Рейна, частых посещений купцов и близости Галлии; все это содействовало смягчению их нравов. Свевы вели с Убиями частые войны, но не могли вытеснить этот многочисленный и могущественный народ из их жилищ; они заставили его платить дань, вообще ослабили его и привели в положение, гораздо худшее по сравнению с прежним.
4. Точно так же Узипеты и Тенхтеры, о коих мы упомянули выше, в течение многих лет выдерживали постоянные нападения Свевов. Наконец, изгнанные из своих жилищ, они в течение трех лет скитались по многим местам Германии и пришли к Рейну. В этих землях жили Менапии; их поля, деревни и хутора находились по обеим сторонам Рейна. Устрашенные приближением многочисленного войска Германцев, Менапии оставили свои жилища по ту сторону Рейна и перешли по сю сторону; покрыв ее своими отрядами, они старались препятствовать Германцам перейти через реку. Те тщетно испытали все средства: прибегнуть к открытой силе им было невозможно без судов, а пройти тайно препятствовали караулы, расставленные Менапиями. Германцы сделали вид, будто пошли обратно в свою землю, но после трехдневного движения внутрь Германии повернули назад и быстрым набегом конницы в одну ночь преодолели весь путь, без труда перебили Менапиев, которые вследствие донесения лазутчиков, что Германцы удалились от берегов реки, ничего не опасались и возвратились в свои жилища по ту сторону Рейна. Германцы овладели судами Менапиев и на них переправились через реку, прежде чем Менапии, спокойно остававшиеся в своих жилищах на той стороне реки, узнали об их приходе. Германцы заняли все их села и провели у них остальную часть зимы, питаясь их запасами.
5. Цезарь, узнав об этом, опасался непостоянства Галлов, столь легкомысленно изменяющих свои решения и склонных ко всяким переменам, и решил ни в чем на них не полагаться. Галлы имеют обыкновение останавливать волей-неволей всех прохожих и спрашивать их, не видали ли они или не слыхали ли чего-нибудь нового. Купцов, когда они приезжают в город, тотчас окружают жители и расспрашивают, из каких они мест и что там делается. На основании этих слухов и полученных таким образом сведений Галлы нередко строят самые важные планы. Легко можно себе представить, как скоро приходится им раскаиваться в столь опрометчиво принятых решениях на основании неопределенных слухов; а нередко те, кого они спрашивают, выдумывают такие известия, которые будут им приятны.
6. Зная эту склонность Галлов к новизне и опасаясь увеличить затруднения войны, Цезарь раньше, чем обычно, отправился к войску. По прибытии он узнал, до какой степени основательны были его подозрения: некоторые Галльские племена отправили послов к Германцам, приглашая их оставить берега Рейна и изъявляя готовность предоставить им все, что потребуется. Обнадеженные этим Германцы распространили область своих набегов и пришли в земли Эбуронов и Кондрузов, находящихся под покровительством Тревиров. Цезарь пригласил к себе главных Галльских вождей и, не показывая им виду, что знает об их действиях, обласкал их, обнадежил и приказал им собрать конницу, а сам стал готовиться к войне с Германцами.
7. Снабдив войско провиантом и набрав конницу, Цезарь двинулся в те места, где, по слухам, должны были находиться Германцы. Когда уже его от них отделяло расстояние нескольких дней пути, к нему явились послы Германцев с такими речами: «Германцы не имеют намерения первыми начать войну с народом Римским, но не откажутся прибегнуть к оружию, если их затронут. От предков Германцам завещано обыкновение – не отказываться от предложенной им войны и не прибегать к мольбам. Впрочем, они должны сказать, что сюда пришли не по доброй воле, но изгнанниками из отечества. Если Римляне хотят их дружбы, то союз их будет для них весьма полезен; а для этого пусть они или отведут им земли для поселения, или позволят оставаться на уже занятых ими силой оружия. Вынуждены они были уступить одним только Свевам, с которыми бороться и боги бессмертные не в силах; из прочих же народов на земле нет ни одного, который был бы в состоянии сопротивляться силе оружия их, Германцев».
8. На это Цезарь дал ответ, какой ему заблагорассудилось; суть же его была такова: «Приязнь для него с Германцами невозможна, доколе они будут оставаться в Галльских пределах. Да и несправедливо тем, кто не сумел защитить своих земель, отнимать чужие. Притом в Галлии нет земель, которые можно было бы отвести для пришельцев столь многочисленных без обиды для ее коренных жителей. Впрочем, если они хотят, то могут идти селиться в земле Убиев, послы которых теперь у него, жалуются на притеснения Свевов и просят помощи. Он, Цезарь, надеется получить на это согласие Убиев».
9. Послы Германцев обещали слова Цезаря передать своим соотечественникам и после их обсуждения через три дня вернуться с ответом; а покамест просили Цезаря не идти далее. Цезарь на это предложение отвечал отказом. Ему было известно, что Германцы отправили большую часть своей конницы для фуражировки и грабежа на ту сторону Мозы к Амбиваритам. Он догадывался, что Германцы ожидают возвращения конницы и поэтому просят отсрочки.
10. Моза течет с горы Вогезе, находящейся в земле Лингонов; принимая в себя рукав Рейна, называемый Вагалис, Моза образует с ним остров Батавов; милях в восьмидесяти от него она впадает в Океан. Рейн же берет начало в земле Лепонтиев, живущих в Альпах; в быстром своем течении на большом протяжении орошает он земли Нантуатов, Гельвециев, Секванов, Медиоматриков, Трибоков и Тревиров. Приближаясь к Океану, Рейн разделяется на несколько рукавов, образующих множество островов значительных размеров; на многих из них обитают народы дикие и грубые, которые, как говорят, питаются рыбой и птичьими яйцами. Рейн впадает в Океан многими устьями.
11. Когда Цезарь с войском был уже не далее двенадцати миль от неприятеля, его послы снова прибыли к нему, как было условлено. Встретив Цезаря на походе, они настойчиво упрашивали его не идти далее. Не преуспев в этом, они просили «дать приказание коннице, шедшей впереди, не начинать сражения, а им дозволить отправить к Убиям послов. Если сенат и старейшины этого народа согласятся заключить с ними договор, скрепленный клятвами, то они согласны будут на условие, предложенное Цезарем; но для этого просят они у Цезаря три дня сроку». Цезарь подозревал, что все эти просьбы клонятся к одному и тому же: в течение трех дней дождаться возвращения их конницы, находившейся в отлучке. Впрочем, Цезарь отвечал, что в этот день он двинется вперед не далее, как на четыре мили, для снабжения войска водой, а чтобы на следующий за тем день они собрались к нему, как можно в большем числе, и изложили бы свои требования. Префектам же, шедшим впереди со всей конницей, Цезарь послал приказание первыми не начинать военных действий; если же неприятель сам нападет на них, то чтобы они его отражали, пока он сам не подойдет к ним со всем войском.
12. Неприятели, едва увидели нашу конницу (она состояла из 5000 человек, тогда как у неприятеля было не более 800 всадников вследствие того, что всадники, посланные для фуражировки по ту сторону Мозы, еще не возвратились), как ударили на нее. Наши между тем не опасались ничего подобного, зная о недавнем возвращении Германских послов от Цезаря и о том, что этот день по их же просьбе назначен для перемирия, и потому пришли в смятение. Когда они стали сопротивляться, Германцы по обыкновению спешились и, поражая коней, многих из наших сбросили с них, прочих же обратили в бегство. Поражение нашей конницы было до того полным, что она смогла опомниться от страха и остановиться не прежде, как в виду нашего войска. В этом сражении пало 74 наших всадника, в том числе отличавшийся храбростью Пизон Аквитанец; он был знаменитого роду; его дед был царем над своими соотечественниками и от Сената Римского удостоен наименования друга. Увидев своего брата, окруженного врагами, он поспешил к нему на помощь и высвободил его из их рук; но сам был сброшен с раненого коня и сражался храбро, пока был в силах. Окруженный со всех сторон врагами, он пал, получив множество ран. Видя это издали, его брат, находившийся уже вне всякой опасности, пустил своего коня в середину врагов и также был убит.
Панцирь с декоративным рельефом
13. Получив известие об этом сражении, Цезарь решил не принимать послов и не выслушивать никаких условий со стороны тех, кто, вероломно и коварно испрашивая мир, думает только о войне. Дожидаться же, чтобы неприятель получил новые подкрепления и притянул к себе свою конницу, было бы в высшей степени неблагоразумно. Притом он знал о непостоянстве Галлов, у которых от одного этого успеха неприятелей появилось о них уже высокое мнение, и решил не давать им времени к измене. Цезарь остановился на этом решении, сообщил о нем легатам и квестору и назначил битву на следующий же день. Между тем случилось неожиданно благоприятное обстоятельство: на другой день рано утром явились многочисленной толпой к Цезарю все старейшины и вожди Германцев опять со словами коварства и лицемерия. С одной стороны, они пытались оправдаться в начатом накануне сражении вопреки их же просьбам и предложениям, с другой стороны, хотели испробовать, не удастся ли им обманом снова получить перемирие. Цезарь очень был рад, что Германцы сами отдались ему в руки; он велел их задержать, а сам все войска вывел из лагеря; коннице же, которая еще, как он полагал, не совсем оправилась от недавнего поражения, велел следовать за главной армией.
14. Расположив свое войско в три линии, Цезарь быстро прошел восемь миль, остававшиеся до неприятельского лагеря, и явился в виду его прежде, чем неприятель узнал о происшедшем. Германцы были поражены ужасом и вследствие поспешности прихода нашего войска и отсутствия своих начальников не имели даже времени обдумать свое положение и взяться за оружие. Они в смятении не знали, что им делать: идти ли навстречу врагу, защищать ли лагерь или искать спасения в бегстве. Смятение неприятелей было заметно по беготне в лагере и беспорядочным крикам; воины наши, негодуя за их вероломное нападение накануне, тотчас ворвались в неприятельский лагерь. Тут те из неприятелей, кто успел взяться за оружие, оказали некоторое сопротивление, сражаясь из-за телег и обозных вещей. Но большая их часть и находившиеся в лагере женщины и дети (Германцы со всеми своими семействами оставили свои земли и перешли Рейн) пустились бежать куда попало; в погоню за ними Цезарь послал конницу.
15. Германцы, услыхав крики в тылу и видя поражение своих, побросали оружие и военные значки и сами устремились из лагеря. Достигнув места, где сливаются Рейн и Моза, Германцы, видя, что самое бегство не спасает их и что многие пали от нашей конницы, бросились в волны реки; страх, их усталость и быстрота течения содействовали их гибели. В наших рядах не было ни одного убитого и весьма мало раненых; так счастливо закончилась эта кампания, на которую неприятель вывел было до 180 000 человек; затем наши возвратились в лагерь. Тогда Цезарь возвратил свободу задержанным Германцам; но они, опасаясь мщения Галлов за опустошение их полей, попросили у Цезаря позволения остаться у него, на что он и согласился.
16. Окончив таким образом войну с Германцами, Цезарь решился по многим причинам перейти Рейн. Главная из них заключалась в следующем: так как Германцы имели сильное поползновение переходить через Рейн на Галльскую сторону, то Цезарю хотелось внушить им опасение за их собственные земли; а оно появится, когда они увидят, что войско народа Римского имеет достаточно смелости и возможности перейти через Рейн. Немало содействовало принятому Цезарем решению и то, что та часть конницы Узипетов и Тенхтеров, которая, как мы упомянули выше, была послана по ту сторону Мозы для грабежа и фуражировки и не участвовала в сражении, услыхав о поражении своих соотечественников, удалилась по ту сторону Рейна в области Сигамбров и присоединилась к этому народу. Цезарь через послов потребовал от Сигамбров, чтобы они выдали тех, кто начал войну в Галлии, и получил на это ответ: «Рейном оканчивается власть народа Римского. Если он не дозволяет Германцам без его позволения переходить в Галлию, то почему же он простирает свои требования за Рейн, где его власти нет места?» Притом Убии, которые одни изо всех народов, живущих по ту сторону Рейна, прислали к Цезарю послов, заключили с ним союз и дали заложников, усердно просили Цезаря «подать им руку помощи, так как они крайне утеснены Свевами. Если это невозможно по обстоятельствам государства Римского, то пусть Цезарь только покажется с войском на этой стороне Рейна; и этого уже будет достаточно на будущее время для их поддержки и защиты: так сильно уважение к войску Цезаря вследствие поражения Ариовиста и этой последней кампании, что слава об этом проникла до самых отдаленных Германских племен, и они, Убии, впредь будут иметь для своей безопасности достаточное ручательство в союзе и дружбе народа Римского. Нужное же количество судов для перевоза Римского войска они, Убии, берутся доставить сами».
17. Итак, по вышеизложенных причинам Цезарь решил переправиться через Рейн. На судах совершить этот переход было, по его мнению, не совсем безопасно и не соответствовало славе народа Римского и его собственной. Таким образом, несмотря на затруднения в устройстве моста, представляемые шириной, быстротой и глубиной реки, Цезарь решил или их преодолеть и устроить мост, или в случае невозможности лучше вовсе отказаться от переправы через Рейн. Для устройства моста поступили следующим образом: были взяты два бревна толщиной фута полтора, книзу немного заостренные, и соединены друг с другом на расстоянии двух футов. С помощью машин они были опущены в реку и вбиты, но не перпендикулярно и с уклоном в сторону течения. На расстоянии сорока футов ниже по течению реки напротив этих были опущены другие точно такие же, но поставленные против течения. На эти сваи были положены поперечные бревна в два фута толщиной, служившие для них связью; они были прикреплены к сваям двойными гвоздями. Прочность этого моста была такова и так хорошо он был приспособлен к течению реки, что быстрота ее течения только содействовала его крепости, поддерживая сваи и заставляя их держаться вместе. По сваям были положены поперечные бревна, а по ним настлан накатник из мелкого леса. Для большей прочности моста и противодействия напору волн снизу к сваям были сделаны еще подпорки; выше моста (против течения) также были устроены отводы на небольшом друг от друга расстоянии, чтобы в случае, если неприятели станут пускать на мост бревна или суда, ослабить их удар о мост и таким образом сделать их безвредными.
18. Через десять дней после того, как все материалы для изготовления моста были привезены, он уже был вполне готов, и Цезарь перевел по нему войско. Оставив для безопасности моста по обеим сторонам реки сильные отряды, Цезарь двинулся с войском в землю Сигамбров. Тут многие племена прислали к нему послов, прося мира и союза, и получили ласковый ответ и приказание доставить заложников. Лишь только Римляне стали наводить мост, Сигамбры по совету Тенхтеров и Узипетов, нашедших у них убежище, со всем имуществом удалились в пустыни и леса.
19. Цезарь провел несколько дней в земле Сигамбров, предал огню их селения, истребил находившийся в поле хлеб и потом пошел в землю Убиев. Он обещал им свою помощь в случае, если Свевы будут теснить их, и узнал от них следующее: Свевы, лишь только узнали от своих лазутчиков о том, что через Рейн наводится мост, как по своему обыкновению созвали собрание и вследствие принятого им решения повсюду разослали повестки Свевам оставлять города; жен, детей и все имущество скрыть в лесах, а всем, способным носить оружие, собраться с ним в одном месте; для этой цели избрали пункт, находящийся почти в середине Свевской области. Здесь Свевы хотели дождаться прибытия Цезаря и дать решительный бой. Узнав об этом, Цезарь понял, что исполнил все то, для чего перешел с войском через Рейн: распространил страх среди Германцев, отомстил Сигамбрам, освободил Убиев от беспрестанных притеснений. Вообще в течение восемнадцатидневного пребывания с войском за Рейном Цезарь сделал все, что мог, по своему мнению, для славы и для пользы отечества, а потому возвратился в Галлию и развел мост.
20. Несмотря на то что теплое время года подходило уже к концу и что ввиду северного положения Галлии зима в ней наступает рано, Цезарь решил посетить с войском Британию. Ему было небезызвестно, что в продолжение Галльских войн все враги народа Римского получали оттуда помощь. Цезарь хотел, если и мало будет времени для ведения войны, ознакомиться с местностью острова, с живущими на нем народами, открыть гавани, удобные для высадки места и вообще приобрести сведения, которые со временем могли быть ему крайне полезны; получить их от Галлов он не мог, поскольку те и сами не имели их. Никто, кроме купцов, не решается посещать этот остров, да и те знакомы исключительно только с берегом и с местами, противолежащими Галлии. Хотя Цезарь отовсюду созвал купцов, но не мог узнать от них ничего о том, как велик остров, какие на нем обитают народы, как они сильны на войне, какими управляются законами, а равно и о том, какие гавани являются удобными для многочисленного флота.
21. Для получения этих сведений перед отправлением всей экспедиции Цезарь заблагорассудил послать Г. Волузена на долгом судне. Он приказал ему собрать самые нужные сведения и возвратиться к нему как можно скорее, сам же со всеми войсками отправился в землю Моринов, откуда была ближайшая переправа в Британию. Сюда Цезарь приказал собраться судам изо всех соседних стран и флоту, устроенному в прошлое лето по случаю войны с Венетами. Между тем про его намерения узнали купцы и рассказали об этом Британцам; многие их племена прислали послов к Цезарю, изъявляя готовность покориться народу Римскому и дать заложников. Цезарь, выслушав речи послов, ласково обещал им покровительство народа Римского, убеждал их оставаться в этом расположении и отправил их обратно домой; с ними вместе он послал Коммия, которого после покорения Атребатов сделал у них царем. Цезарь знал его как благоразумного, храброго, не способного к измене человека, пользовавшегося большим влиянием и известностью в этих краях. Он приказал ему побывать у всех племен Британии и склонить их к признанию власти народа Римского, а равно дать им знать о скором прибытии его, Цезаря, в Британию. Волузен осмотрел местность острова, насколько то было возможно, не решаясь выходить на берег и отдаться в руки его диким жителям; на пятый день он возвратился к Цезарю и донес ему обо всем, что ему удалось увидеть.
22. В то время как Цезарь был занят в этих местах изготовлением судов, к нему явились послы от большой части Моринов; они раскаивались в своем поведении в прежнее время и приписывали своему незнанию о наших силах то, что они дерзнули вести войну с народом Римским; они изъявили готовность исполнить все приказания Цезаря. Это обстоятельство было для него весьма приятно и очень кстати: он не хотел оставлять у себя в тылу врага, вести же с ним войну было невозможно по позднему времени года и значило бы отказаться от гораздо важнейшего похода в Британию. Цезарь велел послам Моринов привести к себе большое количество заложников; получив их, он даровал им мир. Около восьмидесяти транспортных судов было собрано и изготовлено; их было достаточно для перевоза двух легионов; бывшие у него долгие суда Цезарь отдал квестору, легатам и префектам. Еще было у него 18 транспортных судов, но их задерживал ветер милях в восьми и не допускал к той пристани, откуда отправлялся Цезарь; их он назначил для конницы. С остальным войском он велел легатам К. Титурию Сабину и А. Аврункулею Котте идти в землю Менапиев и тех Моринов, которые еще не присылали к нему послов о мире. П. Сульпицию Руфу приказал Цезарь оберегать пристань, оставив ему достаточные для этого силы.
23. Устроив все таким образом и дождавшись попутного ветра, Цезарь в третью стражу ночи снялся с якоря, а коннице приказал идти к той пристани, где находились 18 транспортных судов, сесть на них и следовать за ним. Так как они немного замешкались, то Цезарь с первыми судами достиг Британии в четвертом часу дня. По всем прибрежным высотам увидел он вооруженное неприятельское войско. Местность здесь была такова, что крутые утесы спускались до самого моря и стрела, брошенная сверху, упала бы у самого подножия утеса. Цезарь счел невозможным пристать и высадиться в этом месте из-за его крутизны и до девятого часа стоял на якоре, ожидая прихода прочих судов. Между тем, созвав легатов и военных трибунов, он сообщает им известия, полученные от Волузена, и свои собственные намерения и внушает им, что правило военного искусства, а особенно на море, столь изменчивом и непостоянном, требует действовать дружно, быстро и решительно. Отпустив их, Цезарь, пользуясь благоприятным ветром и приливом, дал знак сниматься с якоря и пристал с кораблями к ровному и открытому месту на расстояния около семи миль от прежнего места.
24. Туземцы, разузнав о намерениях Римлян, послали вперед конницу и колесницы, а потом двинули и все свои войска к тому месту, намереваясь воспрепятствовать Римлянам высадиться. Вообще наше положение было затруднительно; по своим размерам наши суда не могли остановиться на мелком месте, а нашим воинам надлежало при незнании местности в тяжелом вооружении, с занятыми руками вместе и прыгать с кораблей, и стоять в волнах, и бороться с неприятелем, в то время как он стоял на сухом месте, на отмелях или в самих мелких местах, был легко вооружен и свободен в своих движениях; знание местности давало ему возможность верно стрелять и на лошадях, приученных к тому, бросаться в воду. Наши воины, непривычные к сражению такого рода, чувствовали робость и сражались с меньшим жаром и усердием, чем обыкновенно в битвах на сухом пути.
25. Замечая это, Цезарь приказал долгим судам, вид которых незнаком был диким обитателям Британии (а на ходу они были много легче), отделиться от транспортных судов и, действуя веслами, стать с открытого фланга неприятелей и, бросая пращи, стрелы и камни, отразить их; это много помогло нашим. Пораженные невиданной ими наружностью судов, Британцы с удивлением смотрели на действие весел и незнакомых им метательных орудий, приостановили нападение и начали даже отступать. Когда наши воины были в нерешительности, опасаясь глубины моря, знаменосец десятого легиона, с орлом в руке, призвав богов благословить его начинание на пользу его легиона, обратясь к своим, сказал: «Товарищи, устремитесь вперед, если не хотите оставить вашего орла в руках врагов; по крайней мере я исполню долг мой отечеству и моему начальнику». Сказав это громким голосом, он спрыгнул с корабля и с орлом бросился в середину неприятелей. Тогда наши, призывая друг друга спасти легион от посрамления, все бросились с кораблей. Находившиеся на других судах, видя это, также последовали их примеру и приблизились к неприятелю.
26. Бой был упорный с обеих сторон; однако наши, будучи не в состоянии построиться в ряды и действовать дружно, приходили в замешательство; не видя своих значков, строились, сходя с корабля, под первым встретившимся. Неприятель с берега, если замечал наших, отделившихся от прочих, пользуясь знанием бродов и мелей, смело бросался туда на конях и нападал многочисленной толпой на наших воинов, рассыпанных врозь и обремененных тяжестями. Другие толпы неприятелей осыпали наших стрелами с открытой стороны. Цезарь, заметив это, приказал воинам сесть в челноки, находившиеся при долгих судах, и в легкие лодки, употреблявшиеся для разъездов; они должны были спешить на помощь во все пункты, где наших особенно теснил неприятель. Когда же наши достигли берега и, собравшись все вместе, ударили на неприятеля, он обратился в бегство. Преследовать его не было возможности; суда, на которых находилась конница, не могли пристать к берегу и должны были держаться в открытом море. Только этого одного обстоятельства недоставало для полного всегдашнего торжества Цезаря.
