Гаянэ Шахламова-Марданова
Аськины истории
Детки в клетке
Аське было уже четыре года. Правда букву “р” она еще не выговаривала, зато свое имя с фамилией писать умела, и одевалась сама. Даже постель могла застелить. Вот! Но лучше бы она не умела все это делать, потому что на очередном семейном совете папа вдруг сказал:
– Ребенка пора отдавать в детский сад.
– Гм, – сказал дедушка и сразу уткнулся в газету.
– Что еще за выдумки, – возмутилась бабушка, – зачем нормального здорового ребенка пихать в сад?
– А по-вашему в детский сад отдают только больных детей? – прищурился папа.
– Мамочка, пусть учится жить в коллективе, – сказала Эмма Григорьевна.
– Понятно. И чтобы потом из этого вашего кол-лек-тива она пачками тащила в дом всю мыслимую и немыслимую заразу, – ехидно улыбнулась Людмила Ивановна.
Аська с Чарликом тихо сидели на диване и, лупая глазами, внимательно слушали. Аська понимала, что взрослые опять затевают для нее очередную пакость. В прошлом году это была геркулесовая каша. Такая гадкая размазня, которую папа с бабушкой велели Глаше готовить по утрам. Видите ли это полезно для ребенка. Да на нее и смотреть-то было вредно, а тут нате, пожалуйста, кушайте. Аська попыталась тихонечко отдать ее Чарлику, но даже вечно голодный пес при виде этой каши тут же спрятался под диван.
Теперь вот детский сад придумали.
– Деда, а что такое калетиф?
– Ну-у-у…, коллектив – это когда люди собираются вместе, чтобы работать, или учиться…
– Или в садик ходить, – важно добавил папа.
– А наша семья тоже калетиф? – вкрадчиво спросила Аська.
– Конечно, солнышко, и даже очень дружный, – улыбнулась мама.
– Ну тогда я в садик не пойду, – выпалила Аська.
Людмила Ивановна открыла рот, деда уронил газету, Чарлик спрятался под диван, мама посмотрела на папу, а папа сделал круглые глаза и прошептал “что-о-о-?”
– Я не хочу в садик, – топнула ножкой Аська.
– Почему?! – закричали все хором.
– Не хочу дъюгой калетиф – мне наш дъюжный калетиф больше нъявится.
Григорий Игнатьевич закрылся газетой и стал как-то странно трясти плечами.
– Детка, – сказала мама, – в детском саду много детей, ты с ними подружишься и тебе будет интересно.
– Нет не будет – там стъяшно.
– Какая чепуха, что там страшного, там же Бабки-Ешки не водятся, – начал сердиться папа, – там есть нянечки, воспитатели, дети.
– Бабков-Ешков может и нет, зато там есть мыслимая заяза, – заявила Аська.
Какая еще зараза? – растерялся папа.
В пакете, – не моргнув глазом ответила Аська.
– Эмма, что она мелет, в каком пакете? – вылупил глаза Петр Аркадьевич.
– Я вовсе даже не мелею, – обиделась Аська, – бабушка сама сказала, что я пъитащу в дом мыслимую заязу в пачке.
Тут папа так страшно посмотрел на бабушку, а глаза у него сделались совсем круглыми и даже стали крутиться в разные стороны.
– Устами младенца глаголет истина! – сказала Людмила Ивановна и подняла глаза и руки к потолку.
Эмма Григорьевна стала быстро пить чай и сильно кашлять, а дедушка и вовсе упал на диван, закрывшись газетой.
– Асенька, – ласково начала уговаривать мама, – в садике нет никакой заразы. Просто там иногда некоторые дети болеют, как и все мы, но тогда они не ходят в садик, а сидят дома. Зато другие, здоровые дети, гуляют, играют и весело проводят время.
– Нет не весело. Они вовсе даже в клетке сидят. Я сама видела, – насупилась Аська.
– Новое дело! – сказал Петр Аркадьевич и упал на стул.
– Что ты глупости говоришь, – теперь уже и бабушка рассердилась, – детей не сажают в клетки.
– Очень даже сажают, – гнула свое Аська.
Тут папа как вскочил со стула, как стал бегать по комнате.
– Ну, скажи на милость, горе наше луковое, где ты могла видеть детей в клетке, а?! Ну где?!
– Во двое у деды Саши. – Аська смотрела на всех ясными глазками.
– Ну что ты плетешь! – папа продолжал бегать по комнате. – Какая такая клетка, да еще и у дяди Саши дво…?! – Но папа вдруг посмотрел удивленно на маму и как-то сразу замолчал.
– Больша-а-я…, – развела руками Аська. – Как в зоопайке. Там еще домики стоят маленькие и песочница. А дети в этой клетке бегают, къичат и песком кидаются.
Тут все пооткрывали рты и на минуточку тоже замолчали. Чарлик высунул голову из-под дивана и, подняв ухо тихонечко тявкнул. Первой пришла в себя мама.
– П-п-петенька, – тихо-тихо сказала Эмма Григорьевнв, – это же тот самый садик, куда мы Аську хотели… У дяди Саши во дворе. Там и правда есть загончик…, ой, территория… для детей из садика. Она вся такой решеткой…, ну… заборчиком железным огорожена…И домики там тоже есть…
– И качели, – встряла Аська. – Как у обезьянов, помнишь, деда?
– Помню, Асенька, помню…В точности как в зоопарке – Григорий Игнатьевич снял с красного как помидор смеющегося лица газету. В глазах у него блестели слезы.
– Ну, да и качели…, как у обезьянов… – жалобно повторила мама.
– А-а-а, делайте что хотите… – Петр Аркадьевич безнадежно махнул рукой, – Я с ума сойду от этого ребенка, а у меня завтра сложная операция, – и схватившись за голову папа выбежал из комнаты.
Аська удивленно посмотрела на Петра Аркадьевича и задумалась над тем, не пойти ли посмотреть как папа будет сходить с ума, раз уж она не видела как он на него залезал, но тут раздался голос Людмилы Ивановны:
– Пойдемте-ка лучше все ужинать, – ласково сказала она. – Все будет хорошо. А об остальном мы подумаем завтра.
Пир горой!
Нежаркое утреннее солнце медленно вплыло на лоджию, где сидели Аська, Инка и Стасик – внук Марьи Семеновны, да так и осталось там. Все трое старательно мастерили свистульки из абрикосовых косточек. Этому Аську научил дедушка Григорий Игнатьевич. Мастерить свистульки было делом нехитрым, но требовало сноровки и терпения. Один бок у хорошо отмытой косточки надо долго тереть о влажный камень, пока не получится дырочка, в которую может пролезть гвоздик. Потом через это отверстие иголкой или гвоздем вытаскивается дочиста вся сердцевина, и свисти себе на здоровье.
Только они закончили работу и даже немного посвистели, как из кухни раздался бабушкин голос:
– Ребята, наступило время второго завтрака. Не хотите ли перекусить?
Аська, как всегда, перекусить не хотела, но вдруг Стасик сказал:
– А давайте устлоим пил голой.
– А как это? – вылупили глаза Аська с Инкой.
– Очень плосто, – стал объяснить Стасик, – мы наклываем на стол здесь на лоджии. Ну кладем там всякую лазную еду, моложеное, пиложное, соки. Потом садимся и начинаем лазговаливать и веселиться.
– А о чем мы будем разговаривать? – спросила Инка.
– Ну… обо всем. О лазных мультиках, покемонах. Можно пло телепузиков.
– А пъя волшебников тоже можно? – поинтересовалась Аська.
– Можно.
– А я буду разговаривать про Тика-героя, потому что он справедливый и защищает слабых, – заявила Инка.
– Ну, ладно, – сказал Стасик, – тогда я буду лазговаливать пло Пикачу и Ульбасабла.
– Так не получается, – вздохнула Аська. – Что ли мы все будем съязу гаявить пъя язные вещи? А кто же слушать будет?
– Может курочка Рябушка? – робко сказала Инка, заметив как Рябушка косится на них глазом со шкафа.
– Она не может – она кулица, – авторитетно заметил Стасик.
– Тогда надо разговаривать по очереди, – решила Инка.
– Пъявильно! – обрадовалась Аська.
– Да, плавильно, – согласился Стасик. – Я буду пелвый.
– Почему это ты первый? – обиделась Инка.
– Ну… – Стасик долго раздумывал, а потом выпалил: – Потому что я тут один мальчик.
– Яз ты мальчик, все самое хоёшее что ли тебе отдавать?! – рассердилась Аська.
– А ты мне ничего не отдавала, – обиделся Стасик. – Ладно давай лазговаливать будем по считалочке. Кто пелвый выйдет, тот и начнет.
Решение Стасика всем понравилось. И все посчитались:
Эники-беники, ели вареники,
Эники-беники шлосс,
Вышел пузатый матрос.
Первым выпало разговаривать Стасику, потом Инке, а потом Аське.
– А как мы будем веселиться? – не унимались девчонки.
– Не знаю…, – растерялся Стасик, – навелное надо лассказывать что-нибудь смешное. Ну истолии там всякие.
– А, если нет смешных истоий, то у нас что ли пий гоёй не получится? – расстроилась Аська.
– А смешные истории есть всегда – их надо только вспомнить, – ответила Инка.
– Ага, или плидумать, – поддержал ее Стасик.
Вобщем все пошли сообщить бабушке про пир. Ей это очень понравилось, и Аська с друзьями стали помогать Людмиле Ивановне накрывать стол на лоджии. Чего только на столе не появилось: и разные бутерброды, и курочка, и конфеты. Даже мороженое нашлось!
Только бабушка начала разливать в стаканы томатный сок, как пришел ее брат Александр Иванович, который жил неподалеку и часто заходил к сестре. Аська обожала своего двоюродного дедушку. Не было на свете человека, по мнению Аськи, добрее и веселее, чем он. Разве только ее деда с бабой.
– Дядя Саша пихеяя! – завопила она от радости, – скоей пойдем встъечать!
Все побежали встречать дядю Сашу и потащили его на лоджию показать, как они будут веселиться. Он посмотрел на стол и говорит:
– Да у вас здесь прямо настоящий пир!
– Ну да, мы хотим немного попировать, – ответила Людмила Ивановна, – присоединяйся.
Когда все сели за стол, дядя Саша попросил:
– Люсик, налей, пожалуйста мне этот апельсиновый сок.
Инка со Стасиком открыли рты, а бабушка сказала, что это томатный сок.
– Какой же это томатный, если он желтый, – ответил дядя Саша.
– Он не желтый, а вовсе даже класный, – встрял Стасик.
– Ну, да, красный, – подтвердила Инка.
– Не говорите ерунды – он желтый, – кипятился деда Саша.
– Господи, Саша, дети правы – это томатный сок и он красный, – вздохнула бабушка, в то время как Стасик с Инкой во все глаза таращились на дядю Сашу.
А чего тут удивляться, если с дедой Сашей бывали случаи и похуже. Просто у него болезнь такая, когда глазки цвета не различают и все их путают. Ничего особенного. Он даже на светофоре цвета не понимает, а считает снизу вверх: нижний свет зажегся – это зеленый, значит можно ехать, в середине – желтый, то есть надо приготовиться, а если горит верхний свет, то это красный, значит стой на месте и жди.
Один раз как-то приходит дядя Саша к Аське домой и радостно объявляет, что он новую машину купил небесно голубого цвета. Все поздравляют, ахают, охают, побежали вниз смотреть, а там стоит ну совершенно коричневая машина, почти черная. Все так и попадали. Бабушка и спрашивает:
– Чего ж ты говоришь, что голубая? Она же коричневая.
– Это она для вас коричневая, а для меня – небесно-голубая – мой любимый цвет, – рассмеялся деда Саша.
Так до сих пор и ездит на этой коричневой голубой машине.
Это еще ничего! Вот когда деда Саша женился, то весь город приходил на их свадьбу смотреть. Жил он тогда один без бабушки в другом городе и полюбил бабу Анюту, а на свадьбу решил сделать ей сюрприз и сшить новый костюм. Пошел в магазин, купил материи и принес его дяде, который костюмы шьет. Хочу, говорит, к свадьбе красивый костюм. Портной открыл рот и как-то странно посмотрел на дядю Сашу, а потом так осторожно спрашивает, не желаете ли, говорит, из другого матерьяльчика чего заказать? Деда Саша рассердился, ногами затопал:
– Шейте, – говорит, – из того, что я вам принес.
Ну, в общем, когда пришел он в этом костюме жениться, то баба Анюта в одморок надолго упала, а тети, которые их женили, все слова сразу позабывали – костюм был красный как помидор.
Все уже давно привыкли, что деда Саша цвета путает, а Стасик с Инкой все никак не понимали, что это с ним творится. Тут бабушка все объяснила, и тогда Стасик поднял стакан с томатным соком и важно сказал:
– Ну, длузья, будем есть, пить, лазговаливать и веселиться! Наш пил голой начинается!
Ур-а-а-а! – закричали все и захлопали в ладоши.
– А знаете, какой со мной один раз случай произошел? – сказал деда Саша. Все сразу уставились на него и забыли, чья очередь говорить была первой.