Джим Гаррисон
Звездно-полосатый контракт
9
Компьютер был огромен.
Специалисты, знающие толк в этих делах, утверждали, что он самый большой из всех существующих компьютеров. Его называли гигантским. И в какой-то мере данное определение соответствовало истине, поскольку ни одно техническое сооружение, выполнявшее аналогичные функции, не занимало столько места.
По объему памяти компьютеру тоже не было равных. Однако объем памяти в данном случае не служил основной характеристикой, благодаря чему компьютер считался непревзойденным. Уникальными прежде всего были такие показатели, как скорость выполнения операций и их сложность.
Высказывались различные предположения относительно места размещения компьютера. По некоторым данным, он был замаскирован под научно-исследовательский центр, обслуживающий промышленных магнатов и расположенный в радиусе пятидесяти миль от Пентагона. Другие утверждали, что гигантский компьютер находился где-то в пустыне, недалеко от Большого Соленого озера, и якобы для вида обрабатывал информацию основных финансовых учреждений страны.
Все сведения о компьютере, достоверные или вымышленные, подлинные или предполагаемые, можно суммировать следующим образом:
Сооружение компьютера началось в середине шестидесятых годов и завершилось где-то через десять лет.
Первоначально для обслуживания компьютера была отобрана группа наиболее способных инженеров, позднее группа была распущена и техническое руководство вверено двум другим специалистам.
Шестнадцать операторов-программистов, которые, как предполагалось, несли круглосуточное дежурство в многочисленных помещениях, где размещался компьютер, никогда не выходили наружу. Не исключено, что это утверждение не имело под собой почвы, однако игнорировать его полностью было бы глупо.
Программисты работали по индивидуально заданным программам и имели ложное представление о назначении и функционировании вычислительного центра в целом. Тем не менее все служащие предприятия обязательно давали подписку о сохранении тайны.
Компьютер находился под землей на глубине около шестисот ярдов: вход в него закрывала бетонно-свинцовая плита толщиной около тридцати ярдов.
Возможности компьютера такие, что он один легко мог заменить все другие известные вычислительные центры.
Главная «мега»-способность компьютера заключалась в том, что он выдавал схемы поведения человека, не располагая необходимыми исходными данными.
Компьютер мог проводить детальнейшие расчеты по различным независимым друг от друга схемам, напоминающим сложные головоломки, разделяемые так называемыми «линиями надежности».
Возможности компьютера по хранению и извлечению данных, расчетам и отработке программ, сортировке и поиску информации предоставлялись сугубо государственным учреждениям, пользующимся своей ячейкой. Часть компьютера, арендуемая тем или иным ведомством, отделялась от других ячеек соответствующими «мембранами» – постоянно меняющимися плоскостными схемами пульсирующих сигналов, именуемыми не иначе, как «линии надежности».
Особенностью данных «линий надежности» являлось то, что плоскостная структура менялась произвольно, а не автоматически, по какой-то заранее заложенной схеме.
Пульты управления компьютером располагались на земле и в воздухе и обслуживались лицами, имеющими серьезные физические недостатки.
Существовало не менее шести и не более десяти подобных пультов управления. Один из них размещался где-то в штате Кентукки, а другой пульт был вмонтирован в самолет без опознавательных знаков.
Пульты уменьшены до таких размеров, что оказались не больше обычной буханки хлеба.
Основным арендатором компьютера являлось Центральное разведывательное управление, оно же было и главным «хозяином» «Уолната».
Пользователем или «соарендатором» компьютера являлись разведслужбы США.
Внешне пульт управления выглядел довольно просто и напоминал пульт обычного «цифрового компьютера».
Компьютер назвали «Уолнатом», или «грецким орехом», дав ему это шутливое прозвище, поскольку уникальные системы разделения ячеек компьютера – «линии надежности» – по своей структуре чем-то напоминали внутренние перегородки грецкого ореха.
В понедельник двадцать пятого июля в 14 часов 21 минуту 34 секунды в «Уолнат» – простейшую на первый взгляд машину, известную как «цифровой компьютер», – была введена новая программа.
В понедельник двадцать пятого июля в 14 часов 21 минуту 42 секунды компьютер выдал информацию. Конечным результатом, для получения которого компьютеру потребовалось восемь секунд, явилась фамилия Колин Роберт Макферрин.
В понедельник двадцать пятого июля в 14 часов 21 минуту 43 секунды «Уолнат» – уникальная компьютерная система, справившись с заданием «арендатора», который запросил и получил от компьютера нужное ему имя, – приступил к выполнению более сложной и, видимо, более важной программы.
10
Артур Ундервуд сидел в удобном мягком кресле, запрокинув голову назад, прикрыв глаза, слушая симфонию до-минор Франка. Проникновенные звуки музыки, льющиеся из четырех больших динамиков, недавно установленных в кабинете генерала, заполнили комнату.
Ундервуд остался доволен реализацией своего плана, несмотря на незначительные накладки. Поездка в Канзас-Сити и Майами была успешной, и в общем все шло хорошо, можно даже сказать, отлично, суммируя операцию в целом. Деятельность Билли Джо Дули и его двойников, развернутая в радикальных и левацких кругах, носила явно подрывной характер и привлекала к себе все большее внимание. Дули взяли на заметку, выявив круг его интересов. В нужный момент достаточно будет просто указать на него пальцем.
Тем не менее затянувшееся молчание Рейнера стало беспокоить генерала…
В дверь позвонили. Ундервуд взял пакет, щедро отблагодарил посыльного и вернулся в кабинет. Он взял рюмку со стола, сделал большой глоток и затем вскрыл конверт.
Письмо, оказывается, было не от Рейнера, черт бы его побрал! В пакете находилось какое-то странное послание.
Аманн? Израильская разведка, действующая на территории Соединенных Штатов Америки!
«Невообразимо! Невообразимо! – буквально взорвался Ундервуд, – чтобы посторонний узнал об этом».
Генерал еще раз взглянул на адреса, по которым были направлены копии данного послания.
– Господи помилуй! – пробормотал Ундервуд. – Морган Дрексел! Неужели они действительно послали копию письма директору ЦРУ?
Слезы вдруг навернулись на глаза. Он попытался успокоиться, забыться в музыке и спиртном. Генерал пил виски большими глотками, стараясь сосредоточиться на усиливавшемся жжении в желудке и приятном тепле, разливавшемся по всему телу. Чем оно было вызвано – алкоголем или страхом?
Генерал впал в какое-то забытье. Он почувствовал легкость, какая, как говорят, бывает у человека, вступающего в бой. Так ощущают себя десантники, выпрыгивающие из самолета, чтобы сразу ввязаться в перестрелку на земле, или морские пехотинцы, находящиеся на борту корабля, рассекающего волны и готового с минуты на минуту высадить их на берег. Именно так ощущают себя в такие моменты – руки сжимают винтовку, а мысли улетучиваются неизвестно куда…
Вот с таким ощущением и заснул генерал, сжимая в руке пустой стакан. Во сне пальцы разжались, и стакан упал на ковер.
* * *
В дверь позвонили.
Звонок? Уже почти утро! Звонок в такое время?
Генерал открыл дверь. Перед ним предстали трое. Все были аккуратно одеты и вежливо улыбались.
– Доброе утро, сэр, – обратился к нему один из них. – Надеюсь, мы не очень побеспокоили вас.
– Да нет, не очень, – ответил Ундервуд.
– Позвольте войти? – спросил незнакомец.
– А по какому вы, собственно, делу?
– По делу государственной важности, – живо откликнулся все тот же незнакомец.
Они не дали Ундервуду договорить. Мужчина, вставший слева от генерала, зашел сзади и наложил широкую полоску клейкой ленты ему на рот. Одновременно парень, находившийся справа, обхватил голову Ундервуда мощными руками и зажал ее словно в тиски.
Игла под небольшим углом вошла в шею без всякого труда. Все было проделано весьма квалифицированно. Для генерала хватило бы и меньшего количества этого смертоносного препарата, однако «ребята» всегда работали с небольшим «запасом», так, на всякий случай.
* * *
Горничная обнаружила тело генерала утром, в начале девятого; в девять часов пятнадцать минут в военном госпитале «Уолтер Рид» было закончено вскрытие трупа. Эту процедуру провели оперативно, как требовало того положение Артура М. Ундервуда, военачальника, известного своими заслугами перед всей страной.
Вскрытие закончилось полной выкачкой из трупа всей жидкости, особенно крови и спинномозговой жидкости. Образцов жидкости сохранено не было. Таким образом, не осталось абсолютно никаких следов от яда кураре.
Патологоанатом, проводивший вскрытие, установил, что генерал умер «естественной смертью», и тело было обезвожено для соответствующей подготовки к бальзамированию.
Поскольку горничная не смогла связаться с госпожой Ундервуд в Нью-Йорке, генеральша узнала о трагической и безвременной кончине мужа только во второй половине дня, когда наконец попала домой.
Госпожа Ундервуд всегда гордилась своим супругом и с достоинством восприняла весть о том, что овдовела. Она была готова со всей серьезностью подойти к торжественной церемонии похорон генерала с соблюдением всех военных почестей.
Госпожа Ундервуд постаралась наметить план необходимых приготовлений. Когда же вдова представила себе все, что потребуется для того, чтобы придать церемонии подобающую торжественность, она перенесла похороны на как можно более поздний срок, на второе августа.
11
Летняя резиденция президента США Эдварда Бурлингейма – коттедж из светлого дерева – окнами выходила на Атлантический океан. Резиденция находилась на острове Маунт-Дезерт в нескольких километрах or побережья залива Мэн.
Эдвард Бурлингейм решил отпраздновать день рождения сына, которому исполнилось пять лет, организовав старомодный пикник на природе. Накануне вся его семья и дюжина почетных гостей из столицы прилетели из Вашингтона в Портленд на правительственном самолете, затем на президентской яхте «Сирена» были доставлены в Маунт-Дезерт.
Подали сигареты и коньяк, официанты закончили убирать со стола, и начался откровенный разговор.
Генерал Пучер спросил у президента, как тот собирается поступить в отношении Греции. Эдвард Бурлингейм, привыкший к прямолинейности Марка Пучера, начал было излагать свои мысли, как государственный секретарь Дэнфорт вежливо прервал его, предлагая произнести тост.
Госсекретарь поднялся из-за стола и, взяв рюмку с французским коньяком, сказал:
– За Стивена Бурлингейма и за прекрасного человека – его отца!
Фрэнклин Куиллер тоже встал, поднял свой бокал и предложил:
– Господа, за президента и его сына!
– Весьма тронут вашими сердечными поздравлениями и пожеланиями и полагаю, что теперь мы вполне можем перейти к обсуждению вопросов, поднятых генералом Пучером. Я с готовностью изложу свою позицию, однако, к сожалению, она не находит поддержки у вас и ваших коллег, генерал. Тем не менее еще раз повторяю, что мы рассматриваем Грецию как страну, в которой следует поощрять развитие демократических начал. Думаю, нашим интересам наилучшим образом отвечала бы политика, направленная на поддержку народного правительства в этой стране. Теперь относительно конкретного вопроса, что нам надо предпринять для стабилизации положения в Греции…
– Господин президент! – перебил его Пучер. – Вы уж меня извините, но позволю себе заметить, что вам не удалось убедить меня и что…
– Может, государственный секретарь захочет высказаться по данному вопросу, коль скоро мы уже затронули его. Не правда ли, Отис?
Отиса Дэнфорта можно было принять за брата Фрэнклина Куиллера. У Куиллера, правда, короткая стрижка подчеркивала стальную проседь, у Дэнфорта абсолютно седые волосы были намного длиннее и вились. В остальном же они были похожи. Прежде всего фигурой. Оба высокого роста, значительно выше президента. Удлиненные открытые лица без труда могли выразить нескрываемое недовольство или искреннюю радость. Оба сутулились, не отличались атлетическим сложением, одним словом, в них чувствовалось аристократическое происхождение.
Отис Дэнфорт и Фрэнклин Куиллер имели не только поразительное внешнее сходство. И по манере поведения, и по образу мышления их вполне можно было принять за близнецов. Их схожие общественно-политические взгляды также имели корни и единые аристократические истоки. Вполне естественно, что и одевались они в одном стиле – предпочитали носить мягкие, твидовые пиджаки, начищенную до блеска английскую обувь, слегка поношенные светло-голубые оксфордские рубашки, которые, как казалось, пребывали у них в неограниченном количестве.
Несмотря на внезапно налетевший со стороны океана холодный бриз, Отис Дэнфорт сидел без пиджака, в традиционной светло-голубой рубашке с расстегнутым воротом и небрежно закатанными до локтей рукавами. Откинувшись на спинку стула, одновременно удерживая в одной руке коньячную рюмку и сигарету и жестикулируя другой, государственный секретарь произнес:
– Господа! Полагаю, следует отметить, что и президент, и комитет начальников штабов не придерживаются таких уж полярных точек зрения. В конечном итоге обе позиции исходят из отстаивания интересов США, и никто из нас, мне кажется, не станет утверждать, что защита интересов страны возможна без укрепления ее безопасности. Минуточку!
Дэнфорт отпил коньяк, забавно кашлянул и продолжил:
– Президент полагает, что наша безопасность в Средиземноморье может быть укреплена путем проведения более открытой политики в отношении Греции, в частности благодаря отказу поддерживать и военную хунту, которая явно стремится заполучить власть, и народное правительство, которое в настоящий момент находится у власти. По мнению президента и, должен заметить также, по моему глубокому убеждению, коренным интересам США отвечает именно невмешательство в дела данной страны. Прошу прощения!
Госсекретарь снова пригубил коньяк и, как ни в чем не бывало одарив присутствующих лучезарной улыбкой, заметил:
– Говоря о коренных интересах США, я имею в виду защиту национальных экономических интересов, например, поставки нефти и другие вопросы, а также укрепление нашей оборонной мощи. Заверяю вас, методы, предлагаемые президентом, могут, правда, кое-чем отличаться от предложений комитета начальников штабов. Однако я действительно не усматриваю каких-либо серьезных расхождений в целях, к достижению которых все мы стремимся, лишь некоторое незначительное отличие в средствах их достижения.
Закончив свою речь, госсекретарь Дэнфорт одарил гостей еще одной ослепительной улыбкой.
– Сплошное очковтирательство! – воскликнул Марк Пучер, покраснев от возмущения. – Очковтирательство и одни двусмысленности, лично меня, сэр, вам надуть не удастся.
Лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь кроны деревьев, небо пылало яркими красками. Президент прощался с последними гостями, пожимая руки и желая всем доброй ночи.
– Одну минуту, сэр, – выпалил Куиллер, дотронувшись до руки президента.
– Да, Фрэнк?
– Вы не передумали относительно поездки в Канзас-Сити?
– На основании чего? – переспросил президент, продолжая говорить в полный голос.
– Эд, все настолько туманно, настолько расплывчато, что трудно представить доказательства.
– Я вас отлично понял, Фрэнк. Что же мне теперь – под подушку спрятаться? Подобные угрозы всегда витают в воздухе. Всегда кто-то хочет убить президента. Меня хорошо охраняют. Я не стану менять свои планы, потому что угрозы слышатся откуда-то из-за границы, или потому, что вы располагаете какими-то неподтвержденными фактами. Я не могу ответственно подходить к исполнению своих обязанностей, пребывая в состоянии страха и отказываясь от принятия решений. Меня, Фрэнк, не запугать и не переубедить, что я не могу уже полностью полагаться на надежность каналов, по которым получаю секретную информацию, что я не должен доверять своей охране. Фрэнк, вы – мой друг, и хочу, чтобы вы знали, что я ценю вашу заботу. Если вы располагаете фактами, сообщите их секретной службе. Я же об этом больше ничего слышать не желаю. Подумайте, взвесьте все, Фрэнк. Уверен, вы сочтете правильной занятую мной позицию.
– Вам виднее, господин президент, – снова переходя на шепот, проговорил Куиллер.
* * *
По внутреннему переговорному устройству директор ЦРУ связался со своим первым заместителем.
– По мнению «орешка», расположенного под нами, – начал Дрексел, – получается, что израильтяне внедрились в нашу организацию… Компьютер дал еще понять, что качество их работы соответствует самым высоким стандартам. О корреспонденции, полученной нами, а также о ее подлинности, правда, ничего не говорится. Однако активность израильской службы в нашей стране оценена по высшей категории. – Дрексел отключил устройство и задумался.
И вдруг впервые за долгие годы тайной профессиональной деятельности – сначала в разведке, а теперь здесь, в ЦРУ, – директору захотелось сказать вслух то, что его мучило. Ему казалось, он должен что-то предпринять. Это было проявлением какого-то подспудного желания, которое искало выход.
– Я спасу себя, – убежденно заметил Дрексел. – Все может рухнуть, но я должен спастись.
Если директор и смутился от таких своих слов, от краткой речи, заметить это было невозможно. Морган Дрексел удобно устроился в потрескавшемся кожаном кресле малинового цвета, закинул руки за голову и стал намечать план действий.
План его был на удивление прост. Главное состояло в том, чтобы выжить.
Теперь директор ЦРУ стремился только к тому, чтобы обеспечить свое выживание.
12
Статья появилась в утреннем выпуске «Нью-Йорк таймс» двадцать шестого июля. Газету раскупили на улице менее чем за час, и был заказан дополнительный тираж.
Статью под броским заголовком на первой странице дополняли шесть фотографий, выполненных удивительно четко. О том, откуда появились фотоснимки, «Таймс» умалчивала.
– Из достоверных источников, – сообщил журналистам сотрудник редакции, занимающийся вопросами внутренней жизни.
Сенсацию тут же подхватили радио– и телекомпании, и она стала обрастать слухами, как в игре в «испорченный телефон».
Но фотографии говорили сами за себя. На одном снимке изображался полигон, снятый с высоты птичьего полета; стрелки-указатели и цифровые обозначения с топографической точностью копировали Фоли-сквер в Канзас-Сити и подъездные пути к нему.
На других фото красовались винтовки различных образцов, лимузин, удостоверения сотрудников РУМО и ведерко стреляных гильз, собранных поблизости. В статье указывалось, что в лесу было найдено более тысячи подобных гильз, и обсасывались мельчайшие подробности.
Газета приводила высказывание председателя комитета начальников штабов.
– Я не могу указать на источники, – заявил генерал Пучер, – но располагаю достоверной информацией в подкрепление предположения о том, что порочный заговор связан с левыми и коммунистическими группировками.
В ответ на вопрос, какой информацией располагает генерал, Пучер заметил, что не вправе разглашать тайну и, к сожалению, вынужден хранить молчание, руководствуясь интересами национальной безопасности, а также секретностью документов.
Газета пыталась узнать мнение по этому поводу бригадного генерала Ральфа Уиллетса, начальника Разведывательного управления министерства обороны. «Таймс» вынуждена была сообщить, что бригадный генерал никак не прокомментировал событие и впредь не станет давать интервью, пока не будет располагать дополнительными фактами.
Президент США заметил, что пресс-секретарь сделает заявление сегодня вечером.
Вице-президент сказал, что, поскольку находится в заграничной поездке, решая один довольно деликатный международный вопрос, он воздержится от каких-либо комментариев до своего возвращения в страну.
Государственный секретарь Дэнфорт заявил, что действия безумцев, входящих в различные политические группировки, буквально застигли Америку врасплох, призвал страну к единству и благоразумию с целью достижения лучшего будущего для всех американцев без исключения, указал на настоятельную необходимость морального стимулирования обездоленных и лишенных избирательного права и высказался за скорейшее введение законопроекта об ограничении продажи оружия.
Директор Федерального бюро расследований отметил, что в настоящее время ведется расследование и он сможет прокомментировать случившееся по прошествии какого-то периода времени. Директор, однако, добавил, что располагает достаточной информацией, полученной из достоверных источников, о том, что к заговору причастны экстремисты левого толка.
Во второй половине дня средства массовой информации вышли в эфир с невероятными сообщениями о поистине странных событиях. Ссылки на источники информации не приводились.
Телевизионная компания Эй-би-си привела пространное заявление, сделанное сотрудником Пентагона по связи с общественностью. В заявлении говорилось, что учреждена специальная комиссия для ведения полного и всеобъемлющего расследования обстоятельств дела, которое пытаются представить таким образом, будто Пентагон замешан в прокоммунистическом заговоре с целью убийства президента США или сопровождающих его лиц в ходе запланированной поездки в Канзас-Сити первого августа.
Адмирал Дэвид Джарк, член комитета начальников штабов, подал в отставку в связи с осложнениями в семейной жизни. Полный текст его письма в Пентагон и министерство военно-морских сил опубликован в «Лос-Анджелес таймс».
Как явствует из письма, супруге адмирала предстоит серьезная операция. Газета поместила на той же странице интервью с миссис Джарк, взятое в палате госпиталя. Супруга адмирала Джарка заметила, что уповает лишь на бога, а на конкретно заданный вопрос журналиста ответила, что опухоль обнаружена на прошлой неделе.
* * *
Вечером, когда комментаторы трех ведущих американских телекомпаний обобщили весьма противоречивые слухи и слегка приукрасили их, чтобы подлить масла в огонь, страну охватило смятение.
На следующее утро проснувшаяся Америка с трепетом обсуждала в учреждениях и школах, поездах и автобусах планировавшееся убийство президента.
«Куда идет страна, если убийство должностных лиц становится обычным явлением?» – спрашивали себя американцы.
Преподаватели говорили о склонности к насилию как о типичной черте национального характера, о чудовищном влиянии на молодежь боевиков, рекламы и комиксов.
Бизнесмены за обедом строили догадки о том, как может повлиять на экономику неожиданный переход власти к вице-президенту. Будет ли он должным образом учитывать интересы бизнеса и как это отразится на фондовой бирже?
Родители обратили все в урок истории, приводя имевшие ранее случаи покушений на жизнь президентов. Они особенно скорбели об Аврааме Линкольне и восхваляли его, словно являлись современниками президента и под каблуком убийцы Линкольна были раздавлены их личные планы и устремления.
Затем родители перевели разговор в другое русло и принялись обсуждать между собой, надо ли детям знать о суровой действительности. Как бы, по-вашему, расценил доктор Спок душевную травму, нанесенную шестилетнему ребенку гибелью любимого героя, его возможные поступки?
В течение двадцати четырех часов страна была вся внимание и участие. Политические воззрения, возраст и местожительство не играли никакой роли. Ведь событие в представлении нации являлось в высшей степени драматичным и волнующим: интриги, убийство и соучастие в этом лиц, наделенных высшей властью.
К сенсации проявили больший интерес, чем к любому зрелищу.
Однако к концу недели, хотя история потихоньку, несколько вяло, но все же раскручивалась, мысли американцев вновь вернулись в обычное русло повседневных забот, мелкой раздражительности, скуки и полузабытья.
И тот великий подъем, которым страна жила день или два, постепенно прошел, оставив лишь тихое перешептывание и апатичные вздохи.
Каждый мог честно признаться себе, что состояние сопричастности длилось недолго и было реально ощутимым, но сказать об этом вслух никто не осмеливался. Американцы понимали, что скука вновь одолела их и они в который раз послушно заглотнули то, что предлагали хваленая Америка и общество потребления. И сохранить подобное ощущение подъема никогда больше не удастся.
Сохранить в жизни настоящее вообще становится все труднее и труднее.
Но американские граждане, как, впрочем, и остальные, за исключением одной небольшой группы лиц, не подозревали о том, что все только еще начиналось.
Даже Колин Макферрин не ведал, что, хотя всеобщий ажиотаж и закончился, произошли события, привлекшие к нему серьезное внимание. Случившееся являло собой завершение второй стадии операции по удачной оркестровке явлений, тщательно спланированных, контролируемых и направленных на достижение одной-единственной цели.
* * *
Женщину звали Адель Дитц, недавно ей исполнилось шестьдесят. Адель не пыталась скрыть седину, напротив, короткая модная стрижка под мальчика игриво выделяла прядки стального оттенка. Она чем-то напоминала восточный тип женщин, возможно миндалевидным разрезом глаз.
В последнее время Адель чуть располнела, но по-прежнему казалась миниатюрной, легкий загар подчеркивал ровные белоснежные зубы. Дама производила впечатление весьма интеллигентной и, похоже, гордилась этим. Хотя внешне Адель Дитц излучала шарм и теплоту, на самом деле она была холодной и безжалостной как скальпель и всегда работала в одиночку.
На гангстерском жаргоне ее бы величали «боевиком». Но для военных из Разведуправления министерства обороны Дитц известна как «чистильщик» и считалась нерядовым сотрудником этой службы, поскольку занималась «чисткой» самого РУМО. Адель Дитц входила в четверку, которая избавляла ряды РУМО от смутьянов и излишне любопытных сотрудников.
Детство Адель прошло в штате Алабама; после успешной учебы в университете, где она защитила довольно необычную в то время диссертацию по Китаю, Дитц поступила на дипломатическую службу. Позднее, пройдя курс обучения в Управлении стратегических служб, она работала под непосредственным руководством «дикого» Била Донована в Англии. Поговаривали, что после второй мировой войны ее в качестве агента, наверно, внедрили где-нибудь в Азии.
Адель Дитц вновь всплыла где-то в начале шестидесятых годов, работая «чистильщиком» уже на РУМО, выполняя отдельные задания с явным увлечением и удовольствием.
Дитц считалась лучшим специалистом, непревзойденным мастером своего дела и единственная из четверки имела неограниченный доступ в рамках РУМО. Ею восхищались многие, генерал Марк Пучер не был исключением.
