Впрочем, работа в «Матрешке» мало отличалась от работы в «Виндоуз». Папки, вложенные одна в другую, открывающиеся наподобие матрешек, с обязательным указанием всех папок в верхней.
В компьютере были и прикладные программы, и наброски научных статей, и игры. Давыдову в очередной раз подумалось, что не очень-то хорошо присваивать плоды трудов того Николая, что жил здесь. Конечно, что касается использования интеллектуальной собственности, то ни покойный Давыдов, ни его наследники, если таковые имеются, не обеднеют. Тем более он ведь будет продолжать работать и приносить пользу всем, кто каким-то образом зависел от человека, которого Николай заменил. А вот с изобретениями, открытиями было сложнее. Гость из другого мира знал, что он этих открытий не совершал. И присваивать их было все равно что носить чужие ордена.
«Вряд ли я останусь здесь надолго, – успокоил себя Николай, выключая компьютер. – Мне нужно вернуться домой, в свой мир. А здесь я доведу те дела, которые должен довести, и постараюсь при этом быть хорошим актером. Только бы ничего не перепутать».
Ложиться в холодную чужую постель было жутковато – хотя Давыдов и заменил простыни. Глупо? Наверное… Кого он боялся? Самого себя, восставшего со дна реки? Лишено смысла ожидать, что мертвые причинят тебе вред. Но свет в коридоре Николай выключать не стал.
Будильник зазвенел, как всегда, неожиданно. Николай подскочил на постели, с ужасом огляделся. Где он? Как успеет добраться до школы из другого города? То, что он не в родных Шахтах, Давыдов понял сразу. Впрочем, и то, что он вообще не дома и пока что самостоятельно вернуться домой не может даже теоретически, он вспомнил очень быстро.
В ванной из крана шла горячая вода. Николай, у которого в прежней квартире не было даже колонки, с наслаждением принял душ, вытерся пушистым махровым полотенцем, побрился безопасной бритвой и почувствовал себя заново рожденным. Подтянутым, бодрым, уверенным в себе.
На его предшественника здесь, похоже, покушались. В этом он уверился поздно вечером, засыпая. И сейчас думал об этом отстранение. Скорее всего, опасность грозит и ему. Ну и что? Игра стоит свеч. Он будет гораздо внимательнее, чем тот Давыдов, что жил здесь до него…
Завтракать еще рано – перекусить можно в институте или в городе. В платяном шкафу оказалось несколько строгих костюмов. Там же нашлись яркие свитера, рубашки отличного качества. В прихожей в тумбе для обуви – несколько пар туфель, кроссовки. Давыдов надел темно-синий костюм, завязал яркий галстук, выбрал новую пару туфель и, захватив из вчерашней шкатулки несколько купюр, – вышел из квартиры. Консьержка опять вежливо поздоровалась с ним, и Николай широко улыбнулся ей в ответ.
Машины во дворе еще не было. Впрочем, точного времени Николай не знал. Наручных часов он в квартире не нашел, хотя подозревал, что они где-то должны быть. Даже у него при относительной бедности имелись запасные механические часы – купил новые, сильно понравившиеся, когда старые еще не вышли из строя. И, естественно, старые «командирские» тоже выбрасывать не стал. Разумно предположить, что преуспевающий Давыдов также имел не одни.
Ожидая Толика, Николай с любопытством глядел по сторонам. В этом районе Ростова он бывал прежде, хотя и не часто. По сравнению с той улицей Стачки, что он помнил, здесь было больше магазинов. Витрины в них, выглядели не то чтобы ярче, а как-то респектабельнее. А вон и небольшой продуктовый магазинчик – Но все же магазин, а не киоск – неподалеку от подъезда, метрах в тридцати.
Николай решил, что не помешает зайти, посмотреть на товар. Есть ли здесь дефицит? Что почем? Магазинчик уже был открыт, но покупателей пока не наблюдалось. Или их здесь вообще бывает мало?
– Здравствуйте, Николай Васильевич! – приветствовала его молодая продавщица.
– Здравствуйте, – кивнул Николай.
Давыдова уже начало раздражать, что все его знают, тогда как он не знает никого. Может быть, он должен этой девушке деньги? Или этот магазин вообще принадлежит ему – почему бы и нет? Но как это выяснить?
– Что-то вы рано сегодня, – кокетливо улыбаясь, заметила продавщица.
– Машины нет. Зашел цены посмотреть… – Николай осекся: сказав правду, он сморозил очередную глупость – зачем смотреть цены в магазине, который посещаешь каждый день? Другое дело – что-то купить…
– Вам показалось, что вас обсчитали? – испугалась девушка.
– Что вы… Меня довольно сложно обсчитать. Профессия помогает. Просто думал сделать массовые закупки, разузнать, все ли есть в ассортименте…
– Если чего-то нужного нет – мы привезем, – с готовностью заявила продавщица. – В любом количестве. С доставкой на дом. Только скажите – к вечеру будет, почти по оптовой цене.
– Хорошо-хорошо, – кисло улыбнулся Давыдов.
Врать было не очень приятно и, главное, не слишком хорошо удавалось.
Что ж, в магазинчике действительно всего имелось достаточно. Несколько сортов вареной и копченой колбасы. Три сорта сыра. Много всяких консервов. Напитки: лимонад в стеклянных и пластиковых бутылках, квас, кефир, молоко. Названия на некоторых бутылках прямо-таки удивляли: сбитень, медовуха… Было и пиво, но выбор оказался не слишком разнообразен – сортов пять. В дальнем углу стояло несколько бутылок кока-колы. Судя по всему, единственный импортный напиток, имевшийся в магазине.
По ценам можно было догадаться, что, если деньги, лежавшие у него в кармане, не устарели, то он нашел в шкатулке приличную сумму. Поллитровая бутылка пива стоила рубль, лимонада – двадцать копеек. Килограмм колбасы – от двух до десяти рублей. Только кока-кола выбивалась из общего ряда: литровая бутылка – пять рублей. Высокие таможенные пошлины?
Заметив, что покупатель шарит взглядом по полкам, продавщица извиняющимся тоном сказала:
– Хлеб и булочки еще не привозили, Николай Васильевич. К десяти часам будут. Если нужно, водителя пришлите.
– Нет, не нужно. Вы мне дайте, пожалуйста, бутылочку сбитня. И бутылку медовухи.
Девушка уложила в пакет покупки, вручила его Давыдову, а он дал ей двадцатипятирублевую купюру. Продавщица быстро посмотрела на нее и вернула назад с виноватым выражением на лице.
– Что-то не так? – смутился Николай.
– Потом рассчитаетесь.
– А в чем дело?
– Утро. У вас помельче денег нет?
– Только эти.
– Ну и ладно. Занесете в следующий раз.
– Как же? Может быть, я скоро здесь не появлюсь…
– На сессию Думского Собрания уезжаете? – проявила осведомленность о депутатском статусе Давыдова продавщица. – Ну и ничего страшного. Когда 'появитесь – тогда и отдадите. Я напомню. Вечером вы бы меня крупной купюрой не смутили. А сейчас только пять рублей мелочью на размен.
С бутылками в руках Давыдов вышел из магазина и увидел, что его «волга» уже стоит у подъезда. Завидев шефа, Толик выскочил из машины и бросился к нему:
– Извините, Николай Васильевич! Я сильно вас задержал? Наверное, часы подвели – думал, еще двадцать пять минут девятого. Хороший водитель, конечно, должен заранее приезжать…
– Не беспокойтесь, Анатолий, – успокоил шофера Давыдов. – Часы я потерял, вышел наугад. Оказалось – раньше времени. Вашей вины здесь нет.
Толик хмыкнул:
– Обычно вы выходите позже – вот я и расслабился.
– Пора начинать новую жизнь. Везде успевать. Постараюсь быть пунктуальнее, – ответил Николай.
Проспект Стачки был забит машинами. Толик с боковой дороги резко вклинился в небольшой промежуток между движущимися автомобилями, за несколько секунд разогнался до сорока километров в час, потом до шестидесяти. Прямо к ИТЭФу не поехали: добрались до перекрестка со светофором, повернули на улицу Зорге, и уже оттуда вырулили в институтский двор.
Остановились на четвертом стояночном месте. Толик опять собрался открыть перед Николаем дверцу, но тот опередил водителя.
– Не нужно мне помогать. Я не дама.
– Инструкцией предписано, – удивленно ответил водитель. – На случай нештатной ситуации.
– Нарушим, – усмехнулся Николай.
– Никаких распоряжений не будет? Давыдов задумался:
– А ты хочешь куда-то отъехать? До обеда, наверное, могу тебя отпустить.
– Как можно, в рабочее время! Просто подумал – телефон вы, наверное, испортили?
– Потерял, – ответил Николай, быстро сообразив, что водитель имеет в виду мобильный телефон.
– Давайте я съезжу, новый куплю. Без связи нынче нельзя… Да и мне удобнее – в машине днями не сидеть. Позвоните, когда нужно будет, я тотчас и появлюсь.
– Верно. Только у меня денег не очень много… – Давыдов достал из кармана две бумажки – пятьдесят и двадцать пять рублей.
– Ну, на простую-то модель хватит, – заметил Толик. – Только зачем вам за свои деньги телефон покупать? Я чек в салоне возьму, бухгалтерия оплатит. А телефон куплю, как вы любите – с подключением к Интернету, со всеми функциями…
– Хорошо, – кивнул Николай, – Действуй.
И отправился наверх, к своему кабинету. Здание Института физики Николаю было известно – по прошлой жизни, когда он работал здесь на треть ставки младшего научного сотрудника. В коридорах ИТЭФа он ориентировался отлично – не то что в своей новой квартире.
Не успел Давыдов войти в чисто убранный кабинет, отперев его своим ключом, как на столе зазвонил телефон.
– Николай? Это Савченко. Пресс-конференция назначена на двенадцать дня. Готов?
– Но я ведь ничего не знаю, – попытался возразить Николай. – Мне даже ночью эта пресс-конференция снилась – в кошмарах. Может быть, лучше перенести ее на недельку? Я совершенно не успел ознакомиться с делами…
Лев Алексеевич фыркнул в трубку, как морж.
– Ты что, считаешь, что кто-то будет тебя спрашивать об исследованиях? Широкая публика их не понимает, к тому же наши исследования – военная тайна. Так всем и говори, если не знаешь, что сказать.
– О чем же они будут спрашивать?
– Поговоришь с пресс-секретарем – он объяснит. Я так полагаю, дело будет касаться политики. Но ты от политики в расхожем смысле этого слова далек, заботишься только о благе Родины и своих избирателей. И намереваешься сделать все, чтобы защитить интересы наших людей. Так всем и отвечай.
– Да, действительно, я ведь депутат, – вздохнул Николай. – Точнее, ваш Давыдов был депутатом.
– Ты. Ты и есть депутат, – резко заявил Савченко. – И не думай больше ни о чем. А если что-то забыл, так и скажи – не помню после аварии. Врачи объяснили, что для полного восстановления памяти понадобится несколько недель. Полагаю, что через месяц ты здесь так освоишься-будешь чувствовать себя лучше, чем дома.
– Совсем ни о чем не думать не могу, – воспользовался случаем Николай. Работа с нищенской зарплатой научила его быть практичным. – Мне деньги нужны. Можно мне как-нибудь выяснить, есть ли у меня счет? А еще лучше – получить какой-то аванс. Я понимаю, это не совсем удобно, но положение мое нормальным никак не назовешь.
– Финансовые вопросы – вообще не проблема, – небрежно бросил Савченко. – Зайдешь в бухгалтерию в любое время, получишь материальную помощь в размере двух окладов. Я сейчас позвоню, через полчаса деньги будут. А потом еще заработаешь… Нам здесь платят неплохо. И сбережения у тебя наверняка есть. Зинаида тебе подскажет, к кому обратиться.
– Спасибо, – поблагодарил Николай. Он уже знал, что Зина – секретарь Савченко.
– Ну, бывай! Володя к тебе уже пошел.
Давыдов догадался, что Володя, скорее всего, пресс-секретарь, и решил не волноваться заранее, а дождаться его прихода.
– Владимир Иванович, – заявил с порога сорокалетний мужчина в строгом костюме и с аккуратной прической. – Пресс-секретарь ИТЭФа.
– Рад познакомиться, – кивнул Николай. – Давыдов.
– Мы с вами давно знакомы, – ответил Владимир Иванович, проходя через кабинет и садясь в «гостевое» кресло. – Савченко ввел меня в курс дела – вы не прежний Давыдов, а в некотором смысле дублер. Постарайтесь меньше касаться вопросов знакомств, встреч, знаний. Меньше конкретики – и все пойдет как по маслу. Были бы вы политиком, я бы не стал вас этому учить. А для математика без конкретики вести разговор тяжело. Но постарайтесь.
Николай отметил, что пресс-секретарь, несомненно, профессионал. Четкое изложение мыслей, хорошее знание дела. Да и формулировки… Оборот «прежний Давыдов» Николай решил взять на вооружение.
– О чем меня будут спрашивать? И что я должен отвечать?
– Прежде всего, вопросы будут касаться аварии. Советую не отвечать на них вообще. Вы ничего не помните. Это наиболее выигрышный и ни к чему не обязывающий вариант. Поскольку я буду на конференции рядом с вами, то дам интересующимся соответствующие показания. Впрочем, можете вспомнить пару деталей. Оживить. Но выдумать их придется самому и сейчас. На место трагедии повезти вас не имеем возможности. Посмотрите вот фотографии. Пресс-секретарь протянул Давыдову несколько цветных глянцевых снимков. Знакомый ему в родном мире крутой спуск с горы на трассе М4 Москва-Ростов. Мост через речку. Заросли камышей вдоль воды. След промчавшегося на огромной скорости автомобиля, поломавшего камыши. И сама машина – уже извлеченная из воды, с разбитым капотом, вылетевшими стеклами. Красная «нива», государственный номер А 059 АР. Хорошо, что удержались на месте колеса.
– Речка-то маленькая, – отметил Николай.
– Ну и что? – не понял пресс-секретарь.
– Так…
Объяснять, что не совсем ясно, как такая речушка могла унести тело «прежнего Давыдова», Николай не стал. Зачем заострять внимание на грустном? Впрочем, через несколько километров речушка впадала в Дон. А уж найти что-то в Дону гораздо труднее – река полноводная, особенно весной.
– Вопросы будут касаться войны, – продолжал объяснять пресс-секретарь. – Наверняка. И вы должны отметить, что безопасность нашей Родины требует присутствия значительного контингента сил на границе с Монголией. И разработок новейших, самых современных систем оружия. Собственно, именно этим и занимается институт.
– Ясно, – кивнул Николай. – Неясно только, зачем нам воевать с Монголией.
– Не воевать, а восстанавливать утраченное влияние, – ответил Владимир Иванович. – Впрочем, вы ведь и не будете говорить, что требуете ввода войск в Монголию. Это недипломатично. Но комиссию по вопросам обороны создать необходимо? Готовыми к войне быть нужно? Особенно когда Китай намеревается ввести в Монгольскую Республику войска с юга. Мы будем противодействовать этому любыми средствами, в том числе и силой оружия. Даже если сама Монголия захочет присутствия китайских или американских войск. Правящую верхушку там сейчас легко купить. Она мечется, не зная, какую позицию занять.
– Чем же им плохо жилось в союзе с нами? – спросил Николай, вспоминая годы советско-монгольской дружбы.
– Вот и я о том же, – не отвечая на вопрос, встал с кресла Владимир Иванович. – Черная неблагодарность. Но речь не о том. Не беспокойтесь относительно пресс-конференции. Повторяю, я буду рядом, и удар в случае чего от вас отведу. Будьте самим собой. Шутите. Задавайте вопросы журналистам сами. Вам главное – показаться. Все остальное не имеет значения.
Не успел пресс-секретарь покинуть кабинет Давыдова, как к нему вошел двухметровый сутулящийся Илья Гетманов. Теперь Николай был твердо уверен: да, этого парня он встречал во время учебы в университете. Возможно, они даже учились на параллельных курсах. Правда, в общественной жизни Илья участвовал не очень активно – как, впрочем, и Николай. Поэтому они не входили в число тех, кого знает весь курс или даже весь факультет. Впрочем, может быть, в этом мире все было по-другому. У себя дома Николай мог только мечтать стать депутатом. Здесь он им был.
– Пойдем кофе выпьем? – предложил Николай. – У меня, кажется, есть банка отличного сублимированного кофе.
– Сублимированный – это ненастоящий? – уточнил Гетманов.
– Нет. Эта когда его методом заморозки получают. И на вкус он почти как свежезаваренный натуральный. Мне кажется, так.
– Тогда давай, – кивнул Илья. – Мне тут идея одна в голову пришла. Обсудим, пока кофеевничать будем…
Илья сел на стул в комнате отдыха, вцепившись в него руками и сгорбившись, пока Давыдов наливал в электрический чайник воду из графина и осматривал запасы продовольствия, начал излагать свою теорию, поставившую Николая в тупик. Николай слушал и не мог связать воедино ни одной идеи. Ни одной! Просто наукообразный бред какой-то!
Нельзя сказать, что такое положение вещей подняло математику настроение. Николай надеялся, что быстро вольется в местную научную жизнь. Станет активно работать. Но вот так, не понимая вообще ничего, работать нельзя!
А Илью будто прорвало: он оперировал аппаратом векторного и тензорного исчисления, упоминал формулы с дивергенциями и роторами, тройными интегралами и бесконечными рядами. При этом говорил с такой непринужденностью, что, казалось, повторяет таблицу умножения.
– Ты знаешь, я после аварии еще соображаю плохо, – признался Николай. – Давай лучше спустимся на землю. Как работается? Что нового было в последние несколько дней? Я от жизни отстал…
– Физика – она и есть жизнь. Нет другой жизни, – охотно отозвался Гетманов и невозмутимо продолжил рассказ о тензорах, сам с собой обсуждая, могут ли бесконечно малые величины второго порядка оказать влияние на процессы, происходящие при переброске объекта из мира в мир, или эти бесконечно малые необходимо все-таки статистически учитывать. Как можно учитывать бесконечно малые, которыми всегда пренебрегают по сравнению с другими, Давыдов не понимал. И, откровенно говоря, понять не пытался – под шум закипавшего чайника, казалось, у него закипали мозги.
Настроение было хуже некуда.
– Ты кофе будешь или чай? – спросил Николай у Ильи. – У меня и чай есть. В пакетиках, правда. Жуткая гадость. Я даже когда студентом был, в пакетиках не пил. Лучше просто ложку чая в чашке заварить.
– Я буду то же, что и ты, – отозвался физик.
– Ну, я – кофе. Мне взбодриться не мешает.
– Тогда и я кофе, – с готовностью согласился Гетманов.
– Сколько ложечек положить?
– Столько же, сколько и себе, – отвлекшись от своих теорий, ответил Илья.
– Отлично, – кивнул Николай, насыпая по ложке кофе себе и гостю. – С сахаром, без?
– С сахаром, – улыбнулся Илья.
– Сколько ложек?
– Сколько и себе, – словно заведенный, повторил Гетманов.
Но на этот раз он просчитался.
– А я теперь пью кофе без сахара, – заявил Давыдов с некоторым внутренним торжеством. Пусть примет решение сам! – Так сколько тебе ложек?
Столь невинный вопрос поверг физика в смущение. Впервые за несколько минут он замолчал. Выдержал паузу и признался:
– Я не знаю.
Истолковавший его смущение по-своему, вспомнивший студенческие времена Давыдов подбодрил коллегу:
– Да ты не стесняйся. Сахара тут – целый килограмм. Хочешь, я тебе и пять ложек положу. Сколько все-таки?
– Не знаю, – повторил Гетманов.
– Ты сам-то сколько ложек кладешь? – уже раздражаясь, поинтересовался Николай.
На ум ему пришел некий не слишком щедрый человек, ни разу в жизни не пивший кофе так, как нравится. Дома он клал одну ложку сахара, в гостях – три. А нравился ему кофе, в который положили две ложечки сахара.
Но так было в анекдоте, а в жизни развязка оказалась другой.
– Я сам никогда кофе не делаю. Мне готовит мама или сестра, – потупив глаза, признался Илья.
Давыдов опешил и бросил в чашку физика две ложки сахара. Чудны дела земные! Человек, отлично знающий высшую математику и много чего еще, имеющий ученую степень, не знает, как приготовить себе кофе…
В разгар импровизированного завтрака к Давыдову заглянул Дорошев.
– Мне кофейку не нальете?
– Отчего же нет? Угощайся, – предложил Николай. – Сахару знаешь сколько класть нужно?
– Лимиты введены?
– Да нет, это я о рецептах. Мы тут с Ильей поспорили… Гетманов покраснел, а Андрей хмыкнул:
– Дай я сам положу. Знаю я вас, экономных хозяев. Сейчас талоны на сахар отменили… Ну и все равно экономить на сахаре надо. И употреблять его преимущественно в гостях и на работе. Потому что это ценный энергетический продукт, полезный для работы мозга…
Посмеиваясь, Дорошев налил себе кофе, взял с блюдца печенье. Илья продолжил свои разглагольствования на научные темы.
– Ты его понимаешь? – спросил вдруг Дорошев без предисловий, обращаясь исключительно к Давыдову, словно бы Гетманова рядом и не было.
Николай на мгновение задумался, но решил, что запираться не имеет смысла.
– Не понимаю. Андрей расхохотался:
– И я не понимаю. По-моему, его, кроме Савченко, вообще никто не понимает. А он перекраивает весь его бред на свой лад. Илюша для Льва Алексеевича вроде генератора идей. Нет, не скажу, конечно, что он полный бред несет. Бред его, может, даже с оттенками гениальности. Но осуществить какой-то проект, опираясь лишь на теории Гетманова, – нереально. Мы даже чайник не смогли по придуманной им схеме сконструировать. Он не грел воду. Замораживал.
– Врешь, – обиженно надулся Илья. – Ничего он не замораживал.
– Нет, не вру. Если и не замораживал, то охлаждал. Благодаря полупроводниковым эффектам.
– Это вы сочинили, – заикаясь, возмутился физик. – Бурдинов сочинил. Сами конструировать не умеете, а претензии ко мне.
– Ну да… Ты же у нас жрец чистой науки…
Илья улыбнулся. Определение ему явно понравилось.
– Но грузит он нас регулярно, – продолжил Андрей. – Помолчал бы ты лучше, Илья!
– С вами и разговаривать бесполезно, – тоном обиженного ребенка заявил Гетманов. – Что с вас взять? Экспериментаторы…
– Угу, – фыркнул Дорошев. – Теоретик.
На этом обмен колкостями, которые и колкостями в привычном смысле назвать было нельзя, затих.
У Давыдова отлегло от сердца. Стало быть, взгляд Ильи на мир очень специфичен. И Давыдову вовсе не требовалось понимать все логические построения Гетманова. Пусть тот занимается физикой, строит свои теории. А сам Николай займется математическими проблемами. Это у него должно получиться. Математика везде математика. Ее законы едины для любого уголка Вселенной, для любого мира. Собственно, математика ведь не описывает природные явления. Это чистая оцифрованная логика.
Если физические законы будут другими – достаточно изменить аксиомы, ввести новые постулаты, как сделал это Лобачевский для своей геометрии, и мы получим новые теории – не хуже и не лучше других. Которые, скорее всего, будут так же далеки от истинного положения дел в мире, как и любое наше представление о нем.
До пресс-конференции оставалось совсем немного времени. Однако ни пресс-секретарь, ни психолог и не собирались работать с Николаем дополнительно. Надеялись, что он справится с ситуацией? Или были какие-то другие, более глубокие причины?
Не мешало бы конкретно выяснить, что все-таки думает по поводу предстоящего выступления перед журналистами Лев Алексеевич. Поэтому Давыдов решил зайти к директору института. Звонить по телефону ему не хотелось. Что толку в разговорах – нужно видеть собеседника, читать его эмоции.
В коридоре Николай едва не столкнулся с молоденькой девушкой в обтягивающих красных джинсах, показавшейся ему очень милой. Темные волосы, большие глаза с разрезом, характерным скорее для представительниц монголоидной расы, нежная розовая кожа. Девушка взглянула на Николая пристально, очень внимательно. Словно бы даже с вопросом.
Давыдов мимоходом улыбнулся незнакомке и собрался идти дальше, когда она окликнула его:
– Даже не поздороваешься?
– Здравствуйте, – склонился в полупоклоне Давыдов.
Опять… Она его знает! А он? Кто это? Сотрудница, студентка-практикантка, хорошая знакомая? Последнее более вероятно. Не будет же студентка говорить ему «ты». Впрочем, смотря какая студентка…
Идиотская ситуация. Девушка ему очень понравилась. Не в пример «подруге» Вике. Он совсем не прочь был познакомиться с ней поближе. Но кто она такая? Может быть, жена его друга? Или девушка, с которой он, то есть прежний Давыдов, встречался, а потом расстался? Да мало ли вариантов…
– Счастливо выступить, – немного грустно улыбнулась девушка, повернувшись, чтобы уходить.
– Подождите, – неожиданно для себя воскликнул Давыдов. – Извините, пожалуйста, но я вас совсем не помню… Девушка посмотрела на него в крайнем изумлении.
– Ты что, Давыдов, совсем не в себе?
– Нет. Я вообще очень плохо помню все после аварии. И до нее тоже. Отрывочно. Мы были знакомы?
– Ты шутишь? Или это очередная игра? Что можно теперь изменить, Николай? Ты все сказал, когда мы с тобой выясняли отношения…
– Я не помню, как тебя зовут. – Давыдову показалось, что он теряет что-то невыразимо нежное и прекрасное. Не эту девушку, нет. Чувство. И это чувство ускользало от него.
– Зовут меня Даша, – с некоторым вызовом заявила девушка. – Дарья Петровна. Вспомнил?
– Не вспомнил, – не принял вызова Николай. – Может быть, нам стоит поговорить?
– Вряд ли это имеет смысл, – пожала плечиками Даша. – Говорили уже…
– Давай съездим куда-нибудь, пообедаем… Дарья неожиданно расхохоталась:
– Ты, наверное, и правда ничего не помнишь, Давыдов?
– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.
– Пообедаем… – задумчиво протянула Даша. – Отчего бы и не пообедать? История повторяется. Первый раз – как трагедия, второй – как фарс. Зайдешь ко мне? Или позвонишь? Ты ведь большой начальник.
– Куда?
– В сто двадцать третью комнату, – ответила девушка, уходя.
Николай невольно засмотрелся ей вслед. Так красиво она шла, гордо вскинув голову.
А в коридоре появился вездесущий Дорошев.
– Кто она? – спросил Николай. – Что связывало ее и прежнего Давыдова?
Дорошев неопределенно хмыкнул:
– Дарья? Работает в нашей библиотеке, заочно учится на филолога. А что касается Давыдова… Она ему очень нравилась. Он даже пытался закрутить с ней роман. Ну, не совсем роман, это было бы чересчур для Николая – романтические отношения. Но их вовремя отследила Вика, устроила страшный скандал в столовой института, когда парочка сидела вместе за столиком и любовалась друг другом… Некрасивая в общем-то история. Девчонку чуть не уволили – как будто бы она виновата. Точнее, она сама хотела уволиться, а ты, то есть не ты, конечно, а Давыдов не здорово этому и препятствовал. Потом, правда, устаканилось. Да только Николай ее обходил после этого случая десятой дорогой. А она его, возможно, и любила… Хотя история, еще раз скажу, темная. Да мне эти перипетии и не очень нужны были. Кто же знал, что тебе объяснять придется?
Дорошев опять загадочно улыбнулся и пошел по своим делам.
Размышляя о том, как странно получить в наследство от того, чье место он теперь занимает в этом мире, не только научные труды, должности, деньги и имущество, но и весьма запутанный клубок личных проблем, Давыдов двинулся прямо в конференц-зал. Он не хотел уже беседовать с директором. Пусть пресс-конференция пройдет так, как пройдет.
В небольшом зале на пятьдесят мест все уже было готово к проведению пресс-конференции. Психолог Семен Кручинин вертелся среди журналистов. Пресс-секретарь ИТЭФа Владимир Иванович ставил на стол в президиуме бутылки с минеральной водой. Операторы расчехляли аппаратуру, устанавливали штативы, закрепляли осветительные приборы.
Увидев Давыдова, Владимир Иванович всплеснул руками и поспешил ему навстречу.
– Почему вы пришли раньше? – грозным шепотом спросил он.
– А когда нужно было?
– Только когда все соберутся… Я бы сам вас привел.
– Да что я, дороги не знаю?
– Не стоит беспокоиться, господин Якушкин, – широко улыбаясь, обратился к пресс-секретарю психолог. – Удивлять журналистов время от времени не мешает. Они тоже люди. А сегодня у нас как раз такая пресс-конференция – удивительная…
Несмотря на доброжелательный тон психолога, Давыдов неожиданно осознал, что его, скорее всего, хотят использовать. Возможно, даже выставить дураком. Зачем? Доказать недееспособность? Но какой в этом смысл? К чему тогда вообще было выуживать его сюда, на смену погибшему Николаю?
– Мне подождать здесь? – кротко спросил он. А сам подумал, что на пресс-конференции таким скромником не будет…
– Накинутся с вопросами раньше времени, – поморщился Владимир Иванович, – не отвяжетесь. Давайте я провожу вас в лаборантскую. Там вас никто не побеспокоит.
Малый актовый зал ИТЭФа предназначался вовсе не для пресс-конференций, а для защиты диссертаций, семинаров с небольшим числом участников и, соответственно, был оснащен разнообразной аппаратурой: проекторами, магнитофонами, раздвижными экранами и прочей техникой и наглядными пособиями. Все это хранилось в лаборантской.
Минут десять Давыдов провел в вынужденном одиночестве, разглядывая стоящую на полках аппаратуру, а затем пресс-секретарь пригласил его в зал. За это время здесь собралось порядочно народа. Десяток видеокамер перед трибуной, еще больше микрофонов на трибуне, человек сорок журналистов в зале. Николаю, похоже, отвели место на трибуне, рядом с длинным столом, предназначенным обычно для президиума.
Семен подмигнул Давыдову из зала. Пресс-секретарь проводил его до самой трибуны. Сам встал неподалеку – то ли чтобы не попадать в поле зрения объективов, то ли, напротив, чтобы операторы могли снять и его.
– Задавайте вопросы! – предложил он журналистам. – Иван Храпов, Первый канал, пожалуйста!
Совсем молодой юноша вскинул руку, очевидно, для того, чтобы Давыдов его увидел, и спросил:
– Как вы считаете, Николай Васильевич, была ли авария, в которую вы попали, случайной? В бульварной прессе ходит немало кривотолков по этому поводу!
Николай подумал, что не мешало бы и ему ознакомиться с бульварной прессой. Да кто знал, что она здесь существует! И где можно купить газеты? А какие из них пишут раскованно, но достаточно правдиво? Читать сказки о самом себе увлекательно, но вряд ли полезно, если ты хочешь на самом деле что-то узнать…
– Полагаю, полную информацию нам в свое время дадут компетентные органы, – объявил Николай. – Мне, как вы понимаете, тоже любопытно узнать о причинах аварии подробнее. К сожалению, я не слишком хорошо помню произошедшее…
– Может ли эта авария являться происками вражеских спецслужб? – уточнил молодой журналист.
– Не знаю, – пожал плечами Давыдов. – Я математик, а не разведчик. Каких-то важных деталей я, к сожалению, припомнить не могу. С таким вопросом правильнее было бы обратиться к следователям.
– Дело расследуется? – уточнил Храпов. Давыдов замялся:
– Ну я, откровенно говоря, не знаю… Если нужно, будет расследоваться. Этот вопрос не в моей компетенции.
– Вы находились за рулем в состоянии опьянения? – громко закричал бородатый мужчина – не иначе представитель той самой бульварной прессы.
– Попросил бы всех соблюдать порядок, – жестко заявил Владимир Иванович. – Нарушители будут выдворяться из зала.
Два молодца в камуфляже – охранники института – сделали стойку, но пресс-секретарь не дал им команды, и они остались на месте.
– Конечно же я не сажусь за руль, если выпью, даже немного, – с честной миной ответил наглецу Давыдов. – Алкоголь и дорога несовместимы.