Ганс Христиан Андерсен
Обрывок жемчужной нити
– Да, это и впрямь обрывок жемчужной нити! – сказала бабушка, выслушав то, что мы ей прочли. – Дорога от Копенгагена до Корсёра, по-моему, настоящая жемчужная нить; так я стала смотреть на неё ещё сорок слишком лет тому назад. Тогда железных дорог у нас ещё не водилось, и приходилось ехать дни, тогда как теперь нужны только часы. Было это в 1815 г.; мне тогда шёл двадцать второй год; славный возраст! Впрочем, и шестьдесят лет – славный, благословенный возраст! В те времена поездка в Копенгаген, город городов, как мы называли его, была редким событием, не то, что теперь. Мои родители собрались повторить такую поездку только через двадцать лет и решили и меня взять с собою; о поездке этой мы толковали много лет и, наконец, она должна была состояться. Мне казалось, что теперь для меня начнётся новая жизнь; да так оно отчасти и вышло.
Пошло шитьё, упаковка; когда же настало время отъезда, сколько добрых друзей понашло к нам пожелать счастливого пути! Нам предстояло, ведь, большое путешествие! Поутру мы выехали из Одензе в собственном старомодном возке; из окон высовывались и кланялись знакомые; поклоны и пожелания провожали нас по всей улице, пока мы не выехали из ворот Св. Юргена. Погода стояла чудная, птицы пели, всё было так хорошо, что забывалось, какая предстоит нам долгая, утомительная дорога до Нюборга; к вечеру, однако, мы благополучно добрались до него. Почта приходила туда только ночью, а раньше не отправлялся и корабль, на который мы сели. Перед нами лежала огромная водяная равнина – глазом не окинуть! Мы улеглись на койках, не раздеваясь, и заснули. Утром я проснулась и вышла на палубу – не было видно ни зги, нас окружал густой туман. Я услышала крик петухов и почувствовала, что восходит солнце; зазвонили колокола; где же мы были? Туман рассеялся, и я увидала, что мы лежим себе прямёхонько против… Нюборга. Днём, наконец, подул ветер, но как раз навстречу нам. Мы лавировали, лавировали, и часам этак к двенадцати ночи добрались таки до Корсёра. Таким образом, мы в двадцать два часа сделали четыре мили.
То-то приятно было выйти на берег!.. Но в городе царствовала темнота; фонари горели прескверно, всё казалось мне тут таким чужим, диким, – я, ведь, ни разу ещё не бывала ни в каком другом городе, кроме своего родного Одензе.
