Ганс Христиан Андерсен
Красные башмаки
– Ты будешь плясать, – сказал он, – плясать в своих красных башмаках, пока не побледнеешь, не похолодеешь, не высохнешь, как мумия! Ты будешь плясать от ворот до ворот и стучаться в двери тех домов, где живут гордые, тщеславные дети; твой стук будет пугать их! Будешь плясать, плясать!..
– Смилуйся! – вскричала Карен.
Но она уже не слышала ответа ангела – башмаки повлекли её в калитку, за ограду кладбища, в поле, по дорогам и тропинкам. И она плясала и не могла остановиться.
Раз утром она пронеслась в пляске мимо знакомой двери; оттуда с пением псалмов выносили гроб, украшенный цветами. Тут она узнала, что старая госпожа умерла, и ей показалось, что теперь она оставлена всеми, проклята, ангелом господним.
И она всё плясала, плясала, даже тёмною ночью. Башмаки несли её по камням, сквозь лесную чащу и терновые кусты, колючки которых царапали её до крови. Так доплясала она до маленького уединённого домика, стоявшего в открытом поле. Она знала, что здесь живёт палач, постучала пальцем в оконное стекло и сказала:
– Выйди ко мне! Сама я не могу войти к тебе, я пляшу!
И палач отвечал:
– Ты, верно, не знаешь, кто я? Я рублю головы дурным людям, и топор мой, как вижу, дрожит!
– Не руби мне головы! – сказала Карен. – Тогда я не успею покаяться в своём грехе. Отруби мне лучше ноги с красными башмаками.
И она исповедала весь свой грех. Палач отрубил ей ноги с красными башмаками, – пляшущие ножки понеслись по полю и скрылись в чаще леса.
Потом палач приделал ей вместо ног деревяшки, дал костыли и выучил её псалму, который всегда поют грешники. Карен поцеловала руку, державшую топор, и побрела по полю.
– Ну, довольно я настрадалась из-за красных башмаков! – сказала она. – Пойду теперь в церковь, пусть люди увидят меня!
И она быстро направилась к церковным дверям: вдруг перед нею заплясали её ноги в красных башмаках, она испугалась и повернула прочь.
Целую неделю тосковала и плакала Карен горькими слезами; но вот настало воскресенье, и она сказала:
– Ну, довольно я страдала и мучилась! Право же, я не хуже многих из тех, что сидят и важничают в церкви!
