Галина Тевкин
Куколка Джой из рода Кью II. Мертвая синяя птица
В машине, как она их и свалила, нашлись и куртка, и сумка, и кепка того мужчины. Всё это оказалось придавлено сломанным велосипедом. Жених Джейн – Поль, кажется, тоже не блещет умом. А где телефон? Она поняла, что для сбитого Ею мужчины это очень важно. Для всех здесь важна постоянная «связь» с кем-то. Она вспомнила беспрестанные звонки своих подружек. Удивительно! Что им дают эти бесконечные разговоры! Мужчина… Не только женщины, но и мужчины здесь разные. В этом она убедилась, когда к месту аварии прибыли сначала Стражи, а потом скорая помощь. И как они все друг друга различают, помнят? Что ж, если понадобится, если будет нужно для дела, она и этому научится. Телефон нашёлся. Он завалился в щель между передними сидениями. И зачем эта штука! В очередной раз возмутила Её безобразная конструкция кабины, когда Она пребольно ударилась об огромный руль. Чужой телефон в Её руке, завибрировав, вновь начал настойчиво и мерзко звенеть. Ей повезло – у Джой была очень миленькая мелодия звонка. Она подавила в себе первый порыв – ответить. О чём и как говорить? Достаточно с Неё уже тех, с кем Она вынуждена поддерживать отношения. Надо побыстрее вернуть ему вещи. Наверняка кто-то волнуется, разыскивает. При чём здесь это – она должна побыстрее «освободиться» для решения только своих задач. Значит – снова возвращаться в больницу. Это опять такси. Довольно дорого получается. С простыми вещами вроде денег, расчётов, всего, что связанно с финансами, всего, где не требуются эмоции, она разобралась легко. У Джой есть деньги. Так называют эквивалент независимого существования. Удачные капиталовложения, семейный капитал. Трогать его Джой права не имеет. У себя дома сталкиваться с подобными проблемами – оплатой, финансами – Ей не приходилось. Слишком высоко в иерархии стояла их семья. Но Она разобралась и сможет обеспечить и себя-Джой и все свои нужды. Пользуясь услугами такси второй раз, Она смогла и оценить мастерство водителя, и рассмотреть постройки, вдоль которых они ехали. Было всё немного странно, но уже достаточно привычно. Я быстро адаптируюсь. Это хорошо. Скоро смогу заняться поисками. С этим, с этим происшествием, можно считать, покончено.
В этот раз Ей сказали, что Ник, так звали сбитого Ею мужчину, спит. И если она хочет, на сестринском посту можно оставить сообщение. Но Она сочла за лучшее самой занести вещи Ника к нему в палату. Ночная сестра в каком-то «помутнении» позволила фифочке это сделать. В мертвящем свете ночника лицо Ника казалось восковой маской. Она – не Джой, это Она – искренне пожалела его. Но он молод – скорее всего, ровесник Джой, может быть, чуть старше. Здоров и быстро поправится. В этом Она уверена. Будить не стоит. Покой и сон необходимы ему прежде всего. Она сложила вещи на стул у кровати. Сверху положила телефон. Немного подумала. У Джой в сумочке есть изящная записная книжка. Так и написано на этой бесполезной вещице – «для записей». Будет правильно оставить свои координаты. Она написала несколько фраз. Засунула вырванный листок под телефон. Это был первый вырванный из этой книжки листок! Ну и Джой! Теперь всё. Она тоже может и должна отдохнуть.
Ник проснулся отдохнувший, с ощущением абсолютного здоровья и счастья. Даже и не сразу вспомнил о тяжёлой, закованной в гипс ноге. Что-то снилось ему такое… Не передать. Не мастер он до девчачьих эпитетов и сравнений. Что бы то ни было, чувствует он себя прекрасно! Палата залита утренним светом, и… его вещи! Вот сюрприз! Откуда? Но прежде всего – телефон! Вот он – из последних сил позвякивает, напоминает о разрядившейся батарее. Нужна подзарядка. Позвонить! Кому? Боясь, что каждую секунду телефон «сдохнет», Ник послал сообщение. Она прибежит, нет сомнения, и принесёт всё, что нужно. У Александрин волей случая были ключи от его холостяцкого жилья. Ник осмотрел вещи. Сумка, куртка, кепка – всё в полном порядке.
– Кто принёс? Когда?
Зардевшись, от смущения утренняя сестричка пролепетала, что по смене передали о какой-то фифе. Она ночью принесла вещи.
– И что? Ничего не сказала? Ничего не велела передать?
– Я больше ничего не знаю.
Рассердилась девушка. Сами не могут разобраться, а я отвечай. Чем важнее, тем противнее.
– Хотите, спросите у ночной. Вот Ваши таблетки. Что-то ещё?
Ник махнул рукой. Пусть уходит. По опыту он знал, как раздражает персонал вот такое поведение больных. Ни в чём-то сестричка не виновата. Ни в том, что проспал приход незнакомки. Это была именно Она. На вещах остался еле уловимый след – её аромат. Никто не виноват в том, что она не захотела его будить. И даже не оставила никакой записки. Ничего. Он для Неё не существовал. Настроение такое приподнятое, свежее, радостное, совершенно испортилось. Он больше не позволит себе позорного приступа страха. Вчера он вёл себя безобразно. Но вернулась боль во вправленном плече, нестерпимо болела огромная, весящая тонну нога. Не хотелось ни поправляться, ни жить, ни думать о чём-либо. А подумать надо бы. Нечего корчить из себя несчастного инвалида. То, что с ним происходит, – классическая реакция на стресс, боль, травму. Плюс усталость, разочарование в работе, проблемы в личной жизни. Да полно, есть ли она у него – личная жизнь? За дверью палаты послышались голоса. Женщины – одну из них он точно знал – разговаривали на повышенных тонах.
– Я сказала – войду! И войду! Нечего мне запрещать!
Вот она – моя личная жизнь! Не заставила себя ждать!
Практически отталкивая невысокую медсестру, в палату ворвалась Александрин!
Она была прекрасна! Прекрасно комична в своём праведном гневе. Ник не мог не улыбнуться.
– Вот ты где! А я-то думала, что, почему? – зачастила, оглядывая палату, Александрин. – Они не хотели меня пускать! Что с тобой случилось?
Ник показал загипсованную ногу.
– Как? Где? Бедненький! За тобой хорошо смотрят? Всё сделали правильно? Я заскочила к тебе. Вот зарядка. Ты поэтому мне ничего не сообщил? – спрашивала и сама же отвечала Александрин.
– Что тебе ещё надо? Почему не сказал? Ах да – не мог. Как здесь кормят? Ну тебя-то – хорошо. Нет, ты, наверное, ещё не ел здесь. Вчера упал? Конечно! И сразу мне позвонил. Душка!
В палату заглянула сестра:
– Обход.
Александрин, занятая своими восторгами, не обратила внимания на предупреждение.
– Александрин, притормози. Тебе пора уходить. Обход – нельзя.
Александрин капризно надула губки.
Считает, что её место рядом со мной. Нику совсем не хотелось, чтобы ещё и коллеги обсуждали его подружку. Хватит с меня сестричек.
– Хорошо, милый. Я подожду в коридоре. Спрошу потом врача, что тебе можно.
– Нет, Александрин, – она кого угодно выведет из себя, – ты уйдёшь сейчас.
– Но…
– А я позвоню и скажу, когда что принести.
Ник постарался, чтобы голос не выдал его злость и досаду.
– Идёт?
– Ну да… – совсем неохотно согласилась Александрин. – Тогда я побегу на работу. На смену уже опоздала. Но ты мне возместишь? Верно, Котик?
Томно изогнувшись, пусть Котик знает, что она сердится, Александрин чмокнула Ника в лоб.
– Возмещу. Ты знаешь. Иди.
Не удержался, шлёпнул её по аппетитной попке Ник. Слава богу, ушла. Он представил, как Александрин будет расписывать его страдания и что она для него делает, своим товаркам. Ужас! Но придётся пережить. Сейчас без неё ему не обойтись.
После обхода – обед. Нику, хоть он и порывался пойти в общую столовую, как своему, принесли еду в палату. За это время телефон достаточно зарядился, и Ник сделал несколько звонков. В Доме Призрения, расстроив этим старшую сестру, сообщил, что больше не будет брать ночных дежурств. Никаких. Вообще. Отвечая на жалостливые причитания, твёрдо сказал Ник. На кафедре поставил в известность о своей травме и попросил творческий отпуск по окончании больничного. Зачем ему этот отпуск, Ник и сам не знал, попросил и всё. Молоденькая аспирантка, временно замещавшая секретаршу, попыталась выяснить подробности, поохала, поахала, посочувствовала. Всё записала. Обещала передать декану и очень заспешила прощаться. «Конечно, побежит делиться новостью», – не без досады подумал Ник. Александрин он позвонит вечером. Пусть ей будет о чём рассказывать завтра на работе. Больше звонить ему некому. То есть нет никого, кому бы хотелось или он был бы обязан позвонить. О том, как бы он хотел позвонить незнакомке, просто так услышать её голос, Ник старался не думать.
Поздно вечером к Нику заглянул дежурный врач. Они были с разных факультетов, но студенческая жизнь всех сближает. Поговорили о том о сём, поделились проблемами, поругали специфику своих специальностей, кое о ком посплетничали.
– Рентген с утра тебе сделаем – и домой, – напоследок обрадовал приятель.
– Александрин, извини.
Если не было никакого «экшена» – так она называла всё, что было не работой, – Александрин предпочитала рано ложиться спать. Она вычитала, что сон сохраняет красоту и молодость девушки. Конечно, Ник её разбудил. Но она быстро пришла в восторг от возможности помочь Котику, лишний раз оказаться в его квартире. А может быть, и в постели. «Она привезёт мне одежду. Остальное – я сам», – успокоил себя Ник.
Утром, когда Ник приковылял с рентгена – он был непоколебимо уверен, что пора начинать активно двигаться, тем более что на рентгене всё выглядело прекрасно, – Александрин уже ждала его в палате.
– Вот привезла.
Она разложила на кровати несколько пар брюк, трусы, майки, рубашки, обувь.
– Ничего не скажешь – потрудилась.
Александрин не поняла сарказма. Ник просил шорты и майку. Как он натянет брюки на ногу в гипсе! А она притащила одежду для конференции или ресторана.
– Смотри, можно и так и так скомпоновать.
Она начала перекладывать вещи, меняя местами рубашки и брюки. Александрин не понимала, что сделала не так. И очень хотела загладить свою вину.
– Ты молодец, конечно. Я возьму это и это. Остальное складывай.
Ник попросил с любопытством наблюдавшую за этим представлением сестричку принести ножницы. Не понимая, для чего это, но она привыкла подчиняться врачам, а этот странный больной был врачом, сестра принесла из процедурной ножницы.
– Спасибо. То, что надо.
Несколько раз примеряясь, Ник оттяпал штанину у одной из пары брюк «по самое не могу». Александрин и сестричка даже не успели охнуть.
– Вот так будет в самый раз! Как вы думаете?
Ник отдал ножницы оторопевшей сестричке.
– Что ты наделал! Это брюки от смокинга!
Жестом, полным трагизма, Александрин схватилась за голову.
– От смокинга? От моего смокинга?
Она только кивнула.
– А я просил тебя принести шорты! Кто-то поможет мне одеться? Хотя от тебя толку мало.
Изловчившись, Ник сунул загипсованную ногу в обкромсанную штанину.
– Прекрасно!
Одевшись, он улыбнулся успевшей прийти в себя медсестре. Девушка с восхищением наблюдала за Ником. Ну и тип! Рисковый! Недаром все их интерны с ним дружат.
– Мы ещё увидимся, красавица. Передавай всем привет. И спасибо. Как только – сразу вас навещу. А пока вызови мне такси.
Конечно, не разрешить Александрин сесть с ним в такси – устроить скандал на виду у всей прилипшей к окнам больницы, Ник не смог. Вот они и поехали. Вдвоём. Сначала – взять костыли. Потом – купить продукты. Потом – к нему домой.
Почему-то, Ей придётся многое здесь научиться понимать, Ей стало легче после посещения Ника. Имя срослось теперь с образом этого незнакомца. Она была уверена в двух вещах: он выздоровеет и выздоровеет быстро; и в суд – что это такое, Она ещё выяснит – он на Неё не подаст. Можно спокойно заниматься своими делами. Для отдыха Ей не требовалось много времени. И половину того, что здесь называют ночью, Она посвятила внимательному просмотру сети. Один раз – в свой первый день – Она уже «входила» в этот хаос информации. Но тогда Она только мельком пробежалась по отделам – сайтам, связанным с Джой, и получила минимум информации. Это Ей, конечно, помогло. Но было недостаточно для дальнейшего продвижения. Ошибки Она допустить не могла. Стратегию, как и где искать Его, Она должна была выработать сама, сообразуясь с местными условиями. Когда разрабатывалась операция, никто, даже самые мудрые и опытные сотрудники Службы, не мог предположить, с чем Ей придётся столкнуться, какие задачи решать. Чувство, которое внезапно ощутила Она, носило столь яркую отрицательную окраску, что в первый момент Она испугалась. Что это? Почему? Никогда ничего подобного Она не испытывала! Эмоции Джой! Джой берёт над ней верх! Непостижимо! Но это было именно так – она злилась! Впервые в жизни была рассержена! И как! До боли в крепко сжатых пальцах. Они послали Её сюда, ничего толком не зная и не представляя!! Как Она должна справиться! Как, скажите на милость, выполнить то, что и представить себе невозможно! Она перевела дух. Если бы не Он. Если бы не необходимость отыскать именно Его! Она бы!!! О! Она бы послала их… Эмоции Джой не давали Ей возможности сосредоточиться. Конечно, в любой момент Она может найти Капсулу Возвращения. Вот она на экране – на огромной карте планеты чуть заметно пульсирует только Ей понятная точка. Но сделать это – лишить Его шанса вернуться домой. Теперь-то она знает, каково это – находиться в теле Хозяина. Следуя инструкциям, Он сменил нескольких Хозяев. Полагали, что так можно собрать больше информации и Служащий подвергается меньшему риску. Хозяин и его окружение при непродолжительном «сотрудничестве» может не обратить внимания на специфические провалы в памяти или кратковременные изменения поведенческих характеристик. Теории, теории. Всё это замечательные теории. Она видела Его отчёты, проживала каждый Его день. Много ли почерпнула? Много ли поняла? Возможно, для тех, кто получал информацию и от других Сотрудников, Его донесения пополняли общую картину, заполняли пустые места в пазле информации. Она же поняла, что Ему было очень и очень нелегко. Особенно в теле Хозяина другого пола, особенно когда приходилось перестраиваться, меняя тела Хозяев. Не зря Она решила и выбрала для себя подходящее по возрасту тело того же пола. И намерена оставаться в нём до конца. Хотя даже это ох как непросто. Заставив себя рассуждать, Она успокоилась. Но злость, всколыхнувшая гормоны, заставила мозг работать резче и направленнее. Теперь Она знала, почти была уверена, что знает, где искать Его.
Рано утром – для них рано – начали названивать подружки.
– С чего это вдруг ты закрываешь связь на ночь!
Это Джейн.
– Надо навестить твоего болезного.
Это Джил.
– Уже была в больнице.
– И… как он???
– Не болезный.
– А какой?
Любимая тема Джейн.
– Ты можешь побыть серьёзной, горюшко, – взмолилась Джил.
– Вы договорились?
– О чём?
– У него претензии к тебе есть? Всяческие, – Джейн игриво хихикнула.
– Он спал.
– С кем?
– Я тебя прибью, – пригрозила Джил.
– Я оставила записку.
– Надеюсь, обойдётся.
– Без комментариев.
Последнее слово должно было остаться за Джейн.
– Да, тебя Филл разыскивает.
Кстати или нет, сейчас это выяснится, вспомнила Джил.
– Филл! Какой Филл?
– Как это какой!!!
Она представила, как от изумления приоткрываются пухлые губы Джейн, круглые глазищи становятся ещё больше.
– Хватит, Джой. Если и было у тебя лёгкое сотрясение или шок, всё должно было давно пройти. Отдохнула – пора возвращаться. Он хоть и гад, но позвони Филлу, – напутствовала Джил.
– И как этот урод стал твоим агентом? Возьми лучше меня!
– Не слушай эту курицу. Ей самой нужен кто-то с головой. А Филл вполне адекватен. Видели и похуже.
Час от часу не легче! Агент? Филл? А Она-то думала, что решила уже все «организационные» вопросы. О Филле, о том, что такое «агент», к счастью, информации оказалось достаточно. И, как ей показалось, Она хорошо во всём разобралась. Так что, когда ближе к обеду обнаружился тот самый Филл, Она была готова разговаривать, или – любимое слово Филла – сотрудничать с ним.
Мужчина, бесцеремонно переступивший порог Её квартиры, оказался неопределённого возраста и вида. Он не был похож ни на одного доселе виденного Ею мужчину. К этому приходилось привыкать. Напористый и громогласный, Филл вызвал у Неё неприятные чувства. Если бы им выпало встретиться в первый Её – Джой – день, то Она приняла бы его поведение за агрессию. И неизвестно, как бы всё кончилось. Но Она уже видела многих мужчин. Одни не вызывали никаких ярких эмоций, другие – это, собственно, единственный Ник – казались располагающими, дружественными. Разобравшись более или менее в шкале эмоциональных проявлений Джой, Она поняла, что Филл вызывает в ней брезгливое раздражение. И как только Джой сотрудничает с ним? Эта мысль не покидала Её всё время, пока Филл по-хозяйски, развалившись в Её кресле, потягивал из Её бокала Её вино! Но менять Она, конечно, ничего не будет. Не имеет права. Может быть, только уменьшит «аппетиты» Филла. И в гонорарах, и в количестве навязываемых ей мероприятий. Филл остался не очень доволен. Да что там – он кипел от невозможности высказать всё, что думает в лицо этой… Джой ни в какую не желала обсуждать свою недавнюю аварию.
– Мы же подружки. Все вместе, без секретов.
Не поддалась на всегдашнюю, безотказно действующую разводку. Как-то изменилась куколка. Что-то в ней появилось «жёсткое». Непонятно. Ладно, Филл хорошо знал этих девушек. Тусовщицы все с вывихами. Эта, повезло, достаточно адекватна. Покапризничает немного, наверное, сильно головой-то ударилась при аварии. По своим каналам Филл выяснил все подробности того происшествия. Потом всё образуется. Он своё наверстает. Филл не собирался из-за Её плохого настроения или ещё какой ерунды терять эту «золотую курочку». В конце концов, они договорились, что Джой отдохнёт ещё и сегодня. А завтра! А уж завтра придётся поработать! Намечалась дегустация, показ мод, тусовка.
– Как – в один день? И почему в таком порядке?
Она была решительно против «дегустации». Неизвестно, как подействует на Неё алкоголь. Дегустация предполагает еду и питьё. У Неё приличный словарный запас. Опыт с седативными средствами – помнит Она, как подружки подсунули Ей успокоительное – оказался очень неудачным.
– Она ни за что не пойдёт. Он может отменить? Перенести?
Бессмысленное словосочетание и невинная просьба, которые произнесли изящные губы Джой, оказали на Филла потрясающее действие. Он побледнел, покраснел. Она с интересом ждала, что Филл сделает, на что он способен. Но он, притушив в глазах опасный огонь, потребовал, чтобы в таком случае неустойку оплатила Джой.
– Заплачу.
Оказывается, можно за что-то уважать и такого человека? Как всё здесь… непросто. Анализировала Она свои чувства, посылая Филлу на прощанье воздушный поцелуй. Не станет Она провожать его! Сам пришёл – сам и уйдёт. Ай да Джой! Хозяйка ей нравилась всё больше и больше.
Ник проснулся среди ночи. Как будто кто-то толкнул его – вставай. Рядом раскинула своё роскошное тело Александрин. Надо выпить. Ника передёрнуло от мерзкого чувства неуважения к самому себе. Неловко придерживая рукой костыль, он дотащился до кухонного сегмента. Вся его холостяцкая квартира-студия была поделена на функциональные сегменты: салон-прихожая, спальня, кухня. Только у туалета и ванной, спасибо дизайнеру, было отдельное, закрытое помещение. Самым большим и значимым сегментом была, конечно, спальня. На навесных открытых полках теснились разномастные бутылки. Коньяк или водка? Мама пила коньяк. Отец считал водку мужским напитком. Опрокинул стопку – и хорош. Не надо миндальничать, как с коньяком. Отец умел и любил выпить. Костылём Ник развернул к себе старинное «вольтеровское» кресло. Это кресло, гранёный стакан отца да любимую репродукцию матери перевёз он в свою квартиру-студию. Всё остальное продал вместе с домом, когда пришлось перевезти маму в Сосны. Перламутровый свет полной луны освещал репродукцию. В полумраке картина казалась ещё более зловещей. Устрашающе простая по содержанию, она несла в себе какое-то тайное зло. Ребёнком Ник ужасно боялся картину. И как можно было любить этого Дюрера? Что она в ней такого находила? Всегда была она немного странная, его мама. Когда же вдруг скоропостижно умер отец – здоровый крепкий мужчина, – она совсем перестала принимать действительность. Ник платит огромные деньги этим бандитам в Соснах. Но, главное, ей там хорошо. Наверное. Кто может знать. В любую погоду, в любое время года мама устраивается на краю отвесом спускающегося к дюнам берега и смотрит на бесконечный океан. Рядом, над её головой такие любимые сосны. О чём напоминает маме их аромат, шелест игл, порывы ветра? Может быть, она и этого не замечает, а может быть, что-то отзывается во тьме её души. Ник сделал ещё глоток. Отец учил, что с водкой надо быть осторожным. Да мало чему ещё учил его отец! Он приехал тогда к родителям с Бекки. Девушкой-однокурсницей. Накануне свадьбы. Они – да, да – собирались пожениться. Он был так влюблён! Бессовестно, по-щенячьи восторженно! Не видел никого и ничего вокруг. Для родителей это оказалось огромным сюрпризом. Ник не удосужился их предупредить, о чём-то рассказать «до того». Но они ничем не выдали своего удивления. Приняли непутёвого сыночка и его подружку радушно. Отец был мужественно галантен и не отпустил ни одной из своих любимых шуточек. Мама из всех сил старалась быть милой со смущающейся, поминутно красневшей девушкой. Развлекала её светской беседой, показывала дом, палисадник. «Превзошла себя». Как констатировал после отец. «Но это в первый и последний раз, – предупредил он Ника. – На ещё один такой подвиг мать не способна. Так что в следующий раз и не надейся». «О каком следующем разе ты говоришь?» Ник вспомнил охватившее его благородное негодование и, что поделаешь, улыбнулся. «Не доведут тебя девки до добра, парень», – махнул рукой отец. «Нет, скажи, скажи, что ты имеешь в виду!» – не отставал уже порядком подвыпивший Ник. «Что-что? Ты скажи – лучше быть лысым или глупым? Вот то-то. Не знаешь. Лучше быть глупым. Лысину замечают сразу. А что ты дурак – поди, пойми». Чему только не пытался научить его отец, от чего предостеречь. Ник покрутил в пальцах пустой стакан. Поставил на пол. Возвращаться в постель к Александрин совершенно не хотелось.
Разбудил Ника шум, аромат свежего кофе, яичницы с беконом. Александрин уже встала и, расхаживая в одном только кокетливом передничке – надо же, с собой принесла! мысленно выругался Ник – наводила порядок в его студии. Огромное, почти стометровое, лишённое перегородок помещение позволяло следить за всеми перемещениями соблазнительницы. Александрин почувствовала взгляд Ника – мужик же он! Что поделаешь! От стойки кухонного бара засеменила к нему на высоченных каблуках домашних туфелек. Туфельки тоже были подобраны со смыслом – без задников, украшенные помпонами в цвет пышному банту передника. Как и бант, ничего не прикрывающий, а лишь привлекающий внимание к аппетитным округлостям, туфельки помогали как бы случайно покачиваться, балансировать при ходьбе, демонстрировать стройную красоту зовущих бёдер. Александрин знает, что делает, не промах.
– Вставай, соня!
Она ластилась устроиться у Ника на коленях.
– Нет, не сейчас!
Грубо, иначе не совладать с собой, прогнал он Александрин.
Не хватало, чтобы он снова сорвался. Как ночью. Воспоминание о том, что и как они с Александрин выделывали этой ночью на его огромной кровати-тахте, заставило Ника зажмуриться и сжать кулаки. Как он мог себе такое позволить!
– Не торопись, Котик, я сейчас.
Александрин неправильно поняла его. Нет, она всё правильно поняла! Только он не должен хотеть этого!
– Никаких сейчас. Я голоден.
Презирая себя за это, но понимая, что иначе Александрин не успокоится и не отстанет, Ник оттолкнул её. Толчок был слишком сильным для девушки на таких высоких, неустойчивых каблуках. Потеряв равновесие, Александрин упала, проехавшись голой попой по полированным доскам паркета.
– Я не хотел, – Ник не мог выбраться из глубокого мягкого кресла. – Прости меня, дорогая.
Ник не смог удержаться – захохотал. Это было последней каплей! Такого унижения, комизма своей позы – голая, на полу с торчащими вверх ногами в дурацких помпонах – даже Александрин вынести не смогла. А кто бы смог!
– Ты бессовестная, бессердечная скотина! Я ухожу! Ухожу навсегда.
Что ещё наговорила Александрин, значения не имело. Он не собирался её останавливать. Уговаривать остаться? Ну уж нет! Пусть так, пусть грубо, но они расстанутся. Как хорошо! Поостывшая яичница была прекрасна! Плохо сваренный кофе – превосходен! Всё! Больше Александрин не станет предлагать помыть его или сделать массаж ноги. О, боги… Одно воспоминание о том, в какую скотину превратила его эта настойчивая наездница прошлой ночью, подняло в Нике горячую волну стыда. Он на самом деле скотина. Если проделывал всё это без любви, принимая Александрин как бездушное тело для утех.
Ник думал об одной женщине, а где-то внутри, в какой-то заветной глубине распахнулись бездонные глаза-фиалки. Он так и не смог понять, не уловил их выражения. Что бы и как Ник делал с ней, с её, он точно знал, податливым, нежным телом, каким светом, каким пожаром заставил бы загореться эти безмятежные глаза! Остановись! Ты совсем сдурел! Приказал себе Ник. Прав, тысячу раз прав был отец! «Девки»! Болезнь, зараза, которая сидит в нём, течёт по его жилам. С Бекки они прожили недолго. Юная любовь, увлечение сменились узнаванием, непониманием, неприятием друг друга. Бекки, с её пуританскими устоями, и он, с повышенным либидо, желанием наслаждаться жизнью во всём и всегда, не смогли ужиться друг с другом. Вышел огромный скандал. Родители Бекки, её семья обвинили Ника во всех смертных грехах. Чего только не было сказано в порыве праведного гнева и обиды! Хорошо, хоть братья Бекки не оскопили его! А ведь могли бы. Ещё как! Сейчас смешно. А тогда… Родители, пряча под иронией тревогу, а слишком впечатлительная мама и страх, прятали Ника. Потом всё как-то успокоилось. Бекки перешла в другой университет. Подальше от свидетелей скандала. Удачно вышла замуж. У неё детишки, хороший, успешный муж. А он? Так и порхает, боясь попасть в сети, от одной красотки к другой. Теперь вот Александрин. «Мастер ногтевого сервиса» – так написано у неё на достойной – очень достойной, ведь платил за неё Ник, – визитке Александрин. Как уж там с маникюром-педикюром, он не знает, а вот что пальчики ловкие – поручиться может. Да угомонись ты. Не нужна тебе эта девушка! Давно уже не нужны такие, как она! А какая она? Ник даже не знает, настоящее ли это имя – Александрин. Уж слишком вычурно. И где, с кем она живёт? В первый раз они пришли к нему. «Я живу с подругой», – объяснила Александрин. Не подумал он о гостинице – всё произошло слишком быстро. «Мы с первого раза спелись с Котиком» – так комментировала их отношения Александрин. И они, это правда, физически идеально подходят друг другу. Скорее всего, Александрин им хвасталась. «Доктор. Богатенький, не старый и не скупой». Строила планы. Наверняка надеялась, да что там, после того как овладела запасными ключами от его квартиры, была уверена, что станет хозяйкой в его доме. А Ник её так разочаровал. Не специально. Так получилось. Он не знал, не мог предположить, что существует на свете та женщина. Александрин не сможет понять. Жаль. Но всё закончилось. Закончилось всё, что было до неё, до той. Ник прекрасно провёл день. Рассортировал почту, просмотрел несколько близких к теме его диссертации публикаций. Отметил те, к которым непременно следовало вернуться. Не раздумывая, обычно он долго собирался прежде, чем это сделать, Ник позвонил в Сосны. Милый голос рассказал ему, что с мадам всё в порядке. Мадам, как всегда, много гуляет. Ник поблагодарил. Сказал, что сломал ногу. Поэтому в ближайшее время побывать в Соснах не сможет. Закончив разговор, Ник задумался – для чего он всё это объяснял. Он не задерживает ежемесячные выплаты, всё остальное никого там не интересует. А мама – Ник не уверен, что она узнаёт его. Посещение Сосен даётся ему слишком тяжело. В своё время ему пришлось продать родительский дом, чтобы оплатить для мамы вступительный взнос в Сосны. И сейчас большая часть его средств идёт на её содержание. Но это правильно. Есть вещи, которые он делает правильно. Вот теперь можно и поесть. Ник ещё раз съел яичницу. Эту он приготовил сам. Так, как когда-то готовила мама: на чуть разогретую сковороду в дырку большого пышного бублика уложил кусочки бекона, лук, зелень, залил яйцом – и на огонь. Пока яичница остывала, подумал и заварил себе настоящее какао. Как в детстве – на молоке, с сахаром. Не торопясь, ни на что не отвлекаясь, будто выполняет важный, значимый обряд, Ник съел и выпил всё до последней капли и крошечки. Эта одинокая трапеза была началом чего-то нового, светлого и более радостного. Так чувствовал Ник. К сожалению, Александрин, видимо, была другого мнения и об их отношениях, и о многом другом. К вечеру она вернулась. Демонстративно, ничего не сказав, кошечкой забралась на тахту и открыла свой экран. Ник работал, как обычно, стоя у высокой конторки. Согнув в колене сломанную ногу, он приспособился опираться ею на табурет. Любая перемена позы требовала от него определённых усилий и не очень ловких телодвижений. Потому он лишь обернулся на звук входной двери. Александрин, несомненно, ждала большего – скандала, упрёков, выяснения отношений, извинений. Но Ник для себя всё уже уяснил. Александрин – зря она вернулась. Шум, музыка, звуки голосов из компьютера Александрин мешали Нику работать. Но ему не хотелось давать повод, обострять то, что вот-вот готово было с треском лопнуть. Пусть она начнёт. Совсем не по-джентльменски – отец учил его совсем не этому, но времена меняются – решил Ник. Но вдруг он услышал голос. Через музыку, гул разговоров он узнал этот тембр… медовый звук приближающегося шмеля и весёлый перекат маленькой речушки по звонким камушкам. Это может быть только она!
– Кто это?
Ник резко повернулся, едва не потеряв равновесие.
– Что это так тебя заинтересовало, Котик?
Александрин отвернула экран так, что Ник видел лишь блики света на её лице и шее.
– Просто интересно, что ты с таким увлечением смотришь.
Ничего лучшего Ник придумать так сразу не смог. Голос окутывал, завораживал его, мешал сосредоточиться.
– И когда это тебе стало интересно, что я смотрю?
Вызов, издёвка в голосе Александрин зашкаливали. Ник промолчал. Она истеричка. Непредсказуема.
– Тебе? Интересно!
Если этот… молчит, она всё ему выскажет! Александрин вскочила, развернула экран, ткнула им почти в лицо Нику. Бледнолицая девушка с каштановыми локонами очень сдержанно, как будто не было вокруг веселящейся, бурлящей толпы, отвечала на вопросы жеманно хихикающего идиота.
