Галина Сергеевна Горшкова
Неучтённый вариант
– Да ладно, ладно, Оскар! Я что? Просто оглянулся, – я снова непроизвольно оглянулся назад и поторопился за своим другом. – И вообще, это не я их разглядывал, а они нас. Не заметил, как посмотрел в нашу сторону один из коллег Кидеша?
– Нет, не заметил, – Оскар ни на шаг не сбавил скорости, уводя меня от корпусов «Столетника» прочь. – Который из коллег?
– Тот, который высокий. Он самый светлый в их компании, альбинос. Вспомнил? Да он один у них с такой внешностью! Весь белый, а глаза чёрные. Неприятное впечатление оставляет.
– Мм-м, должно быть, я не пересекался с ним, иначе бы смекнул, о ком речь. В каком корпусе он работает? Как зовут?
Я лишь руками развёл:
– Без понятия, честно. Я с ним пару раз сталкивался в главном корпусе, а один раз в их столовой. Мы с Лизой спускались пообедать. Там я его и запомнил. Странный такой. Представляешь, подходит к кофейному роботу и тычет ему пальцем в живот. Один раз тычет, второй. Умора!
– Тыкал в живот робота? – мой друг наконец-то умерил темп ходьбы и проявил искренний интерес к моему рассказу. – С какой целью?
– И я удивился: «Зачем?». А он упирает палец в картинку кофе со сливками и ждёт, когда робот сообразит, что ему нужно. Ну, думаю: «Наверно, глухонемой. Не знает, как свою мысль сформулировать». Хотя жесты глухонемых наши роботы вполне нормально распознают. Надо только встать напротив их визуальных датчиков. Но я всё же решил помочь человеку. Оставил Лизу за столиком, подошёл к доктору и вежливо предложил свою помощь. «Вам попросить это кофе?», – спрашиваю я у него.
– А он? – Оскар заулыбался. – Испугался тебя и убежал, сверкая пятками?
– Да нет. Вздрогнул от моего голоса и произнёс: «Ой, задумался. Извините. Забыл, что у вас здесь такие автоматы для кофе». И, уже обращаясь к роботу, сделал ему свой заказ. Прикинь!?
– У нас такие автоматы? – озадаченно переспросил Оскар. – А где не такие?
– Не знаю. По-моему, они везде одинаковые. Причём, самое непонятное во всём этом было то, что изъяснялся он со мной на чистом статланском говоре. Поэтому версия о том, что доктор прибыл сюда откуда-то издалека на стажировку, отпадает.
– Тёмная история.
– Тёмная.
– Нет, даже так: тёмная история о белом докторе! У-у-у-у! – Оскар захохотал во всё горло.
Настроение у него неожиданно улучшилось, чего нельзя было сказать обо мне.
– Я рад, дружище, что тебе нисколько не страшно завтра телепортироваться. Что же касается меня… Вся их компания, начиная от Кидеша и заканчивая лаборантами, которые берут анализы у моей жены, не внушает мне доверия. И я прыгну завтра в параллельный мир не чтобы повеселиться, как ты, и не чтобы сбежать от приставучей Кармелы, а чтобы вывести их всех на чистую воду!
ГЛАВА 6. На новом месте
Перемещение не было приятным.
Нет, сначала всё казалось продуманным и культурным. После того, как мы уладили юридические формальности, подписали контракт и оплатили путёвки, нас с Оскаром проводили в чистую, просторную и тёплую палату. На одной её стороне была зона отдыха: две кровати, два кресла, две тумбочки, один большой стол между ними. В стене две зеркальные двери, одна из которых маскировала встроенный шкаф для одежды, другая вела в санузел. На противоположной стороне палаты была медицинская зона: две капсулы, где будут находиться наши тела во время отсутствия душ, столы с компьютерами и медицинским оборудованием для диагностики нашего состояния и высокий стеллаж с лекарствами, которые могут потребоваться для экстренной реанимации пациентов.
Доктор Кидеш при нас запустил компьютеры и проверил оборудование. Затем предложил нам переодеться в халаты и мягкую обувь. Миловидная медсестра принесла нам выпить лекарство.
– Промаркировать вас надо, – пояснила она.
Естественно, нам с Оскаром данное объяснение ничего не дало, и мы тут же обратились с расспросами к доктору Кидешу.
Главврач корпорации заулыбался неосведомлённости своих пациентов и поспешил понизить наш и без того зашкаливающий уровень тревоги.
– Маркировка является важной частью процесса телепортации. Во-первых, для того, чтобы скачок сознания в другой мир состоялся, ваши души… как бы это выразиться покорректнее и помягче? Их ведь надо выбить из тела, чтобы они смогли лететь за вашим мыслительным импульсом. А для того, чтобы душа обрела свободу полёта, необходимо ослабить те цепи, которыми она соединяется с физической оболочкой. Как наркоз, усыпляющий нервную систему, позволяет хирургам проводить операции на органах и тканях, так и это лекарство поможет душе обрести самостоятельность и независимость от тела.
– А почему оно называется «маркером»?
– Это его вторая функция и задача. «Маркер» призван усилить и сделать видимым для наших приборов вашу индивидуальную частоту излучения. Мы должны проконтролировать и отлёт, и возвращение ваших душ, верно? Кроме того, отчётливый сигнал излучения важен и для вас самих. Чтобы нигде не затеряться между мирами, чтобы тела ваших двойников распознали ваши вибрации и приняли вас, как родных, чтобы по истечении контрольного времени вы имели возможность вернуться назад в свои тела и чтобы они вас не отторгли. Для этого лекарство и принимается. Да не переживайте, оно сладкое и совершенно безопасное. А его дозировка рассчитана ровно на семь дней, как мы определились в контракте. Семь дней, шесть ночей. Ни больше, ни меньше.
Мы переглянулись с напарником и покорно выпили предложенный нам «маркер». Затеряться в параллельном мире и утратить все шансы на возвращение назад нам не хотелось. Так что пусть лучше отслеживают и контролируют.
Доктор Кидеш предложил нам присесть в кресла и подождать. Мы с Оскаром последовали его совету, с интересом прислушиваясь к внутренним ощущениям. Как именно повлияло на нас лекарство? Не появилось ли чувство полёта или хотя бы головокружения? Нет. Ничего подобного. Обычное состояние. Если не знать, что ты принял какой-то препарат, так и не догадаешься. Всё как всегда… Или что-то происходит?
Я посмотрел на Оскара и пришёл в недоумение. Лицо моего компаньона не просто порозовело, оно заиграло странным переливающимся светом.
«Это он от своего энтузиазма так расцвёл? – захотелось мне пошутить. – Сидит и розовеет, как красна девка».
Я перевёл взгляд на свои руки и внутренне вздрогнул: моя кожа светилась таким же бледно-розовым светом, словно внутри меня зажгли множество фонариков.
«Вот это «маркер»! Мы же светимся с Оскаром как рождественские ёлки! Нами можно улицы освещать в тёмное время суток!».
В палату вошла ещё одна медсестра. Доктор Кидеш дал команду готовиться к телепортации.
Я встал на ноги, чтобы пройти к капсуле и, кажется, только тогда заметил, что в голове зашумело. Медсестра помогла мне снять халат, оставляя меня лишь в плавках, надела мне на голову смешной шлем с кучей проводов.
– Можете ложиться, – скомандовала она и замерла в ожидании, когда я займу своё место в капсуле.
Затем она подсоединила к моим рукам, ногам и грудной клетке приборы. Запустила на компьютере специальную программу.
– Пять минут приборы поработают в тестовом режиме, – пояснила она. – Я Вас пристегну ремнями, не пугайтесь. Это для Вашей же безопасности, чтобы Вы не делали резких движений и сами себе не навредили. Вам нужно расслабиться. Я включу негромкую музыку. Закройте глаза и постарайтесь вспомнить что-нибудь позитивное.
Я последовал её указаниям, отмечая, что и Оскар в нескольких метрах от меня в своей капсуле получил от другой медсестры аналогичные инструкции.
«Попробуй, расслабься, когда тело со вчерашнего дня напряжено, как струна. Мы же не в отпуск едем, а на опасное задание… И пристегнула меня так туго, что не пошевелиться».
Музыка рядом стихла. А вместо неё мы с Оскаром услышали команду доктора Кидеша настроиться на тот параллельный мир, где мы хотим побывать, чётко сформулировать про себя вариант событий, который намерены увидеть, и окунуться мыслями внутрь этого варианта.
Выполнить данную инструкцию мне оказалось проще, чем расслабиться. Ещё с вечера мы с Оскаром несколько раз проговорили, куда именно отправляемся путешествовать. Это должен быть мир, откуда «Столетник» ворует людские души, и где мы с Оскаром сможем найти способ остановки таких противоправных действий. Ещё хотелось бы верить, что этот мир будет похожим на наш, и что мы с Оскаром там существуем… А может, не только мы, но и наши знакомые. Например, моя жена Лиза…
Кажется, я поплыл по своим фантазиям, когда моё тело пронзил мощнейший электрический разряд.
– Есть выброс! – прозвучал доклад медсестры.
Я ощутил острую боль во всём теле, резко ахнул, пытаясь хватануть ртом воздух и возмутиться: «Что ещё за выброс?». И тут же понял, что не могу этого сделать, потому что у меня больше нет рта, как нет и грудной клетки. Да и вообще нет тела! Ни глаз, ни ушей, ни рук, ни ног. Полный вакуум и жуткий страх.
«Боже, я что же, умер? Нет! Я не хочу!!! Назад! Я больше не желаю участвовать ни в каких экспериментах! Чёртов Оскар со своими бредовыми идеями о путешествиях! Назад! Где моё тело?! Вернуться, почувствовать его…».
Я напрягся изо всех сил, пытаясь ощутить и сжать свои воображаемые кулаки, попробовал открыть воображаемые веки, постарался если и не закричать, то хотя бы издать хоть какой-нибудь звук! Я захотел вновь увидеть палату и миловидных сестёр. Даже доктор Кидеш мне уже не был столь неприятен.
«Ну, хоть что-нибудь увидеть или услышать, чтобы задержаться здесь, на этом свете!».
А ничего вокруг! Темнота и тишина.
«Тело! Где моё тело? Ищи же! Ну! Не медли, а то умрёшь навсегда! Врачи говорили, что у тела такие же вибрации, как у души! Ищи его! Ищи, душа! Ты сможешь!..».
Не знаю, сколько времени прошло. Секунда? Десять секунд? Вечность? Обычно паника бывает плохим советчиком. Но, видимо, не в этом случае. Мой страх сделал своё дело и вернул меня к жизни. Я почувствовал сжатые кулаки. Я ощутил грудную клетку всё ещё сдавленную и нуждающуюся в глотке свежего воздуха. Я услышал странный хрип где-то рядом с собой и даже не сразу сообразил, что эти звуки издаю я сам, всё ещё пытаясь кричать от ужаса.
Всеми мысленными цепями я теперь держался за своё тело: пусть не всегда идеальное и удовлетворяющее моим запросам, но такое родное, близкое и необходимое мне для жизни. Я перестал хрипеть, открыл глаза и поглубже вдохнул. И тут же закашлялся от едкого дыма.
«Чёрт побери! Что это я разлёгся на асфальте? Нашёл время! Здорово же меня привалило обломками! И хорошо, что близко нет стёкол, иначе я бы весь был в порезах… Нет, не высовываться! Тротуару на противоположной стороне улицы досталось меньше, чем этому, где накрыло взрывом меня, но сейчас туда перебегать опасно. Дорога совсем пустая, и я могу стать отличной мишенью для группы захвата. Лучше сразу выкинуть эту идею из головы. Да и сворачивать мне надо будет направо, а не налево. Давай, Ром, соберись с духом и вылезай из-под завалов! Надо быстрее добраться до парка. Вряд ли эти молодчики рискнут прорываться дальше».
Я выбрался из-под обломков и, максимально пригибаясь, чтобы не быть заметным издалека, добежал до фасада соседнего здания, прижался к стене дома спиной и только теперь позволил себе внимательно осмотреться. Какое-то смутное беспокойство меня спросило: «Я, что ли, в Питаже?».
Вокруг меня, действительно, был родной город, а я находился на нечётной стороне Карловского проспекта. Я родился и вырос в этом районе, я знал здесь каждый дом, каждый магазин, каждую остановку. Миллионы раз я прохаживался по этой улице пешком, но сейчас, разглядывая её справа и слева от себя, я удивлялся не столько разрушениям и воронкам от взрывов, сколько самим домам: ведь я знал и не знал эту улицу одновременно! Меня окружали сейчас «низкорослые» дома в пять-семь этажей. И все они были исключительно из камня, а не из кварца и пластика! На проезжей части виднелся брошенный впопыхах транспорт. И нигде за рулём не было ни одного водителя-робота. Светофоры и фонари не горели, а между тем над городом стало смеркаться, и автоматической системе освещения уже давно пора было бы включиться.
«Действительно ли это Питаж?», – переспросила логическая часть меня. А моя внутренняя уверенность хохотнула: «А где ты надеялся себя увидеть, умник? Неужели в Статлане? Да-а-а, нехило твоей башке досталось! Но так и будешь стоять, разинув рот, или всё же помчимся в безопасное место?».
Я руками стёр с лица грязь и ещё дал себе пару секунд, чтобы окончательно продышаться и прийти в чувство.
Ну, конечно, я вспомнил! Едва прошла информация, что сегодня нападению подвергся наш, как я считал раньше, безопасный район, едва на Карловском проспекте загрохотали взрывы, я бросил работу и кинулся домой, чтобы узнать, что с близкими? Однако в квартире я никого не застал и теперь терялся в догадках, где Элизабет и Мишутка? По идее, они должны были успеть убежать. Наш дом стоит далеко от нежилой части города, и мы договаривались с женой, что, в случае чего, встретимся с ней в торговом центре делового квартала. Разминуться мы имели массу возможностей: между Карловским проспектом и местом моей работы располагается парк, а я летел домой так быстро, что не только не разбирал дорогу и не всматривался в лица бегущих мне навстречу людей, но вообще не помню, как оказался у дверей своей квартиры.
«Но успели ли Элизабет с Мишкой убежать? – с тревогой спрашивал я себя, разглядывая выбоины на проезжей части, разбитый остановочный комплекс и обрушенные углы зданий. – Почему я раньше не прислушивался к опасениям соседей? Давно надо было перебраться в центр! Сразу, как начались эти атаки! Пусть пришлось бы ютиться в лагере беженцев, где отсутствует право на личное пространство, но зато и к запасам продуктов ближе, и полиции больше, и не так страшно, как здесь. Представляю, как Мишутка за сегодня мог перепугаться!».
«Мишутка? У меня что же, есть сын?!».
«Да, Медвежонок. Сынулька мой храбрый. Как я мог об этом забыть? Докатился! Сам себя спрашиваю о своей семье».
«Но… как? Почему я об этом ничего не знаю? И что вообще тут происходит?».
В паре сотен метров от меня взорвалась ещё одна граната. Опять шум, разрушения, пыль.
«Нет, оставаться на месте слишком опасно! Группа захвата приближается, надо уносить ноги!».
Инстинктивно прижимаясь к стенам домов, перепрыгивая через ямы и обломки, я кинулся бежать по улице вперёд, подальше от эпицентра боевых действий.
«И я ещё спрашивал, что происходит?! Разве такие вещи нуждаются в объяснении? Санитарный контроль. Карантинная зона. Опять и опять министерство здравоохранения Статлана с его политикой зачистки населённых пунктов от особо опасного вируса! Видать, от взрывной волны у меня в голове что-то помутилось. Но сейчас память вернулась! Мы же в блокаде!».
Два года назад статланское министерство объявило всей планете, что в нашей области обнаружился неизвестный доселе вирус, не только убивающий отдельных людей или даже семьи, но выкашивающий целые деревни. Власти сразу предприняли беспрецедентные меры безопасности. Контакты с другими регионами были сведены к минимуму, а людям посоветовали оставаться на местах, исключив излишние перемещения. На дорогах появились санитарно-эпидемиологические посты. В детских садах, школах и на предприятиях начались медосмотры, а в лечебных учреждениях была организована предупредительная вакцинация. И всё бы хорошо, если б не скупые отчёты врачей: «Новый случай заболевания зарегистрирован в деревне такой-то или в посёлке таком-то. Объявлен режим карантина. Делаем всё возможное, не допуская распространение болезни и прихода её в крупные города. Жителей области просим сохранять спокойствие. У министерства здравоохранения Статлана всё под контролем».
И народ верит, что так и есть. Впрочем, что далеко ходить? Я сам нисколько не сомневался в этих заверениях! Даже глазом не моргнул, когда вирус дошёл до Дакайска с его пятитысячным населением. «Подумаешь, один случай заболевания на такую массу людей? – рассуждал я наедине с собой. – Доктора ведь уже открыли лекарство и приступают к лечению пострадавших! Вылечат. Ну а то, что военные совместно с полицейскими перекрыли въезды и выезды из города – так это просто меры безопасности. И нечего кричать, что кто-то не дозвонился до родственников. Перебои со связью тоже бывают. Не катастрофа. Надо сосредоточиться на своих делах, а не сеять панику и создавать проблемы там, где и без этого тяжело. Вон, ребята-журналисты исправились, молодцы. Перестали тиражировать страшилки, и теперь с экрана звучит обнадёживающая информация об успехах врачей. Появилась уверенность, что у всех всё будет благополучно. И другим людям надо брать пример с журналистов. Какие могут быть страхи и сомнения?».
А страхи и сомнения у нас возникли, когда полгода назад так же буднично карантин был объявлен в нашем городе. Вокруг Питажа обосновались врачебные и военные блокпосты, никого не пропускающие к нам и не выпускающие от нас, а всем жителям для предупреждения болезни было рекомендовано в ближайшие несколько недель посетить специально развёрнутый на окраине полевой госпиталь и пройти там вакцинацию.
Естественно, большинство людей являются законопослушными гражданами, и мы все дружно, без суеты и давки отправились бы в этот госпиталь за своей порцией спасительного лекарства, если б не одно «НО». Несколько активистов при поддержке начальника городского отдела полиции и молчаливого одобрения нашей мэрии вдруг бросили клич: «Отзовитесь те, кто знает хоть об одном заболевшем или погибшем от неизвестного вируса на нашей территории! Покажите, где эта эпидемия! Признайтесь, у кого обнаружились положительные пробы, о которых так обтекаемо сказали по телевидению?». И все неожиданно поняли, что не могут ответить на столь элементарные вопросы. В самом деле, с чего это статланские чиновники объявляют нам карантин, когда даже местные врачи не могут подтвердить фактов заболевания?
Люди пришли в растерянность. Лишь единицы, экономя время и силы, помчались в госпиталь на вакцинацию. Основная же часть горожан затаилась, ожидая новой чёткой команды. Кто-то безуспешно попытался связаться со знакомыми в Дакайске, чтобы выяснить истинную обстановку. Кто-то принялся искать медицинскую информацию о вирусе и симптомах болезни. А кто-то вообще предпочёл заниматься обычными делами, не обращая внимания на происходящее кругом.
Разумеется, статланские власти не могли на это не отреагировать. Министерство информационной политики запустило для нас социальный ролик об эпидемии, о том, как гибнут целые семьи упрямцев и как счастливы те, кто доверил свою судьбу врачам. Политические и культурные деятели выступили с речами поддержки в адрес заболевших и осудили тех из нас, кто своим безрассудным и даже преступным, с их точки зрения, промедлением, ставит под угрозу жизни других людей. «Все на вакцинацию!», – заканчивалась каждая их речь. И ни один человек не попросил предъявить доказательства наличия вируса в городе. У нас не было ни одной проверки. А журналисты и медики из других регионов так и вовсе отпрянули от нашей области. Кто знает заранее, чем могут закончиться их командировки? Ведь угроза заражения не исчезла.
Через пару недель информация о Питаже в новостных лентах сошла на нет, словно нас никогда не существовало. Мир переключился на другие события. А мы-то есть! И мы вовсе не чувствуем себя инфицированными! Все с надеждой вечерами включали телевизор, чтобы услышать, что это недоразумение наконец-то разрешилось. И надо ли говорить о нашем внутреннем состоянии, когда по городу поползли слухи, что ушедшие на вакцинацию люди обратно домой не вернулись. Параллельно стали пропадать и жители самых окраин. Среди питажцев началась паника.
Мэр города призвал население не посещать никакие вакцинации вплоть до выяснения всех обстоятельств. Активисты сформировали патрульные отряды и порекомендовали жителям в тёмное время суток по улицам не разгуливать. В ответ на это статланские военные, исполняющие приказ об изоляции карантинной зоны, отменили нам поставки продовольствия и медикаментов, отключили нам кабельную телефонную и компьютерную связь, а затем и вовсе накрыли город куполом радиомолчания. Сорок тысяч питажцев разом остались оторванными от цивилизации. Началось длительное противостояние горожан и санитарных служб.
Санитарные службы получили добро на каждодневные вылазки на нашу территорию и на захват «инфицированных людей». Им даже разрешили применять в этих целях оружие. И ведь ещё как применяют! Стреляют на поражение, разрушают дома, открыто похищают тех, кого им удаётся захватить, постепенно опустошая улицу за улицей. Так и живём уже почти полгода. Наши полицейские и патрульные, переименовав себя в силы сопротивления, строят между зданиями баррикады и ловушки, предпринимают попытки по прорыву блокады города, однако изменить ситуацию в корне пока не могут. И странно, что попав сегодня под огонь военно-санитарных отрядов, я вдруг с недоумением стал интересоваться, что здесь происходит?..
Справа от меня в переулке взорвалась ещё одна граната. За углом дома послышались стоны, ругань, шум борьбы. А я планировал поворачивать именно туда! Карловский проспект впереди круто уходит влево. И какая необходимость возвращаться в опустевший район? Я торопился к центру города. Мой маршрут должен был пролегать через переулок наискосок к парку, а там уже через зелёную зону до делового квартала. Что же предпринимать мне теперь, было непонятно. Я вмиг прижался к стене.
«Вот, зараза! Они поменяли тактику и разделились на несколько групп. Где же силы сопротивления? Бежать вперёд или немного переждать? Чёртово министерство здравоохранения! У кого просить помощи? Перефразировав пословицу, спасение убегающего, дело ног самого убегающего. Только есть ли у меня шанс удрать? И сколько военных в переулке?».
Аккуратно переступая через камни, не создавая шума, я подкрался к углу дома и заглянул в переулок. Опускающиеся сумерки и витающие над дорогой клубы пыли от разрушенных зданий ухудшали видимость, но в то же время удачно скрывали моё присутствие. Взгляд-молния за угол, и я снова прижался к стене. Замер, беззвучно дыша и анализируя обстановку.
Отряд военных орудовал в переулке. Прямо на асфальте лежали с десяток человек – жители Питажа, кто, как и я, оказались застигнутыми нападением врасплох. Некоторые не подавали признаков жизни. Скорее всего, их убили при попытке к бегству. Какой-то мужчина в куче тел был ранен и негромко постанывал. Но на него никто не обращал внимания. Кожа людей излучала розовое свечение. «Антивирусная обработка», – объясняли нам по телевидению.
«Да, военные санитары командуют тут долго, раз они и мёртвым успели вколоть лекарство», – пронеслось у меня в голове.
– Я подгоню фургон для перевозки тел, – констатировал один военный, уходя в противоположном от меня направлении и намериваясь пригнать сюда с параллельной Карловскому проспекту улицы транспорт, поддерживающий их боевую вылазку.
Его товарищи загалдели, обсуждая между собой детали проведённой операции.
Я сделал пару глубоких вдохов, призывая себе мужество.
«Как их всё-таки много! Проскользнуть мимо незамеченным не удастся. Но и назад путь отрезан. Там орудует другая группа, которая, судя по шуму, приближается. В обломках тоже не спрячешься, а надеяться на помощь отрядов сопротивления – не знаю. Да и не полезут они в это пекло. Что ж делать-то? Что-о-о?».
Я прислушался: переговоры солдат, едкие комментарии…
«Без паники, Рома! Я не обнаружен, и это уже хорошо. Ждать. Думать, как прорываться к парку. Другой дороги всё равно нет, только надо без суеты. Выбрать момент, когда военные на что-нибудь отвлекутся… Ещё и ржут над несчастьем других, твари! А сами не похоже, что боятся вируса! Они даже без защитных костюмов, какие показывали в социальных роликах! Кстати, а почему они без защитных костюмов? Не боятся перетащить нашу «заразу» к себе в Статлан? Да хоть бы им также довелось хлебнуть ужаса, как нам!..».
«О нет! Только не в Статлан! Там же Элизабет! Ей категорически нельзя волноваться в её положении!..».
«Стоп! Лиза в Питаже. И она, и Мишутка. Что за раздвоение личности у меня сегодня? Помутнение рассудка какое-то…».
– Не трогай меня, скотина! – на всю улицу закричал девичий голос. – Отцепись, сволочь! Никакая я не инфицированная! Это вы на всю башку больные, если не соображаете, что своих же людей губите! Продались министерству за горбушку хлеба! Они опыты на людях ставят, а вы им материал поставляете!
– Да-да-да, врачам об этом подробнее расскажешь, – засмеялся начальник группы, глядя на то, как его подчинённые выволокли из подъезда упирающуюся девчонку. – Ребята, дайте-ка мне запасную пушку, я эту красавицу промаркирую. У меня в стволе все заряды закончились.
Я вновь бросил быстрый взгляд за угол дома. На дороге завязалась возня. Девушка лет восемнадцати, невысокого роста, худенькая, пыталась выскользнуть из цепкого захвата военных. Её тёмные волосы до плеч разметались в разные стороны. Её джинсовый костюм был весь испачкан в пыли. Но разве это было так важно? Отстаивая своё право на жизнь и свободу, девушка сопротивлялась изо всех сил. Но именно сил ей и не хватало, чтобы дать отпор людям в форме.
– Не рыпайся, а то пристрелю боевыми патронами! – прикрикнул на неё офицер, рывком распахивая на девушке джинсовую куртку и обнажая ей плечо.
Сорванные с ткани пуговицы с глухим звуком покатились по асфальту. Секунда – и вот уже дуло медицинского пистолета соприкоснулось с её кожей. Плавное нажатие на спусковой крючок, и жертва застонала от болезненной инъекции.
– Готово. Промаркирована, – оскалился офицер, возвращая кому-то из своих помощников одолженный пистолет. – Всё, кидайте её в кучу. Сёма сейчас фургон подгонит для транспортировки тел. Если, конечно, по этим обломкам доберётся. Неплохо бы ему помочь с расчисткой дороги. Нет никакого желания здесь торчать. Да, и тот дальний подъезд тоже надо проверить. Вдруг ещё кто-нибудь там спрятался?
Военные швырнули девчонку на дорогу в кучу тел. Её кожа медленно начала приобретать розовое свечение. Один из солдат, осуществляя функции конвоира, приставил к голове девушки боевой пистолет, чтобы она отбросила мысли о побеге. Другие военные потеряли к пленной всякий интерес. Часть из них направилась осматривать перекошенный от взрывов подъезд, часть пошла навстречу фургону, чтобы помочь оттащить в сторону строительный мусор. Лишь офицер остался стоять на дороге. Он склонился над рацией, пытаясь понять, что происходит в ещё одной группе захвата и почему она так срочно запрашивает помощь?
– Ведь знали, на что идут, – пробормотал офицер. – Да, в городе есть ловушки и засады. Местные постарались. Но если вы такие опытные вояки, сумейте и выкарабкаться самостоятельно!
– Промаркировали девушку? – повторил я его предыдущие слова, смутно понимая, что мне срочно нужно что-то вспомнить.
«Маркировка для телепортации!!!».
Я испуганно посмотрел на руки: никакого свечения. А между тем я вспомнил, что ещё пару мгновений назад, когда я был в «Столетнике» и готовился к телепортационному скачку в параллельный мир, моя кожа светилась так же, как светится у этой девчонки!
«Телепортация! Я совершил скачок в параллельный мир в свою копию! И теперь в этом теле я не один, а нас два в одном! Тьфу, как глупо звучит! Бред полный. Но это объясняет раздвоение личности, и что Я-Первый не знаю того, что знает Я-Второй… Ладно, главное, самому себе не мешать. Доктор Турилов предупреждал о некоторых моментах, связанных с адаптацией. Ничего страшного. Уважение, конструктивный диалог и единение. Именно в таком порядке. Надо лишь определиться, как приступить к переговорам, если нас всё-таки двое и мы не одно и то же?..».
– Здравствуй, Ром! – шёпотом поздоровался я с собой, пытаясь наладить со своим двойником дружеский контакт. – Прошу, не пугайся меня! Я тоже Рома! Точнее, я – это ты, но только в параллельном мире. И я пришёл сюда с добрыми намерениями, – приступил я к запланированному знакомству, мысленно проклиная окружающую нас действительность и отсутствие возможности посидеть где-нибудь в сторонке, провести «инвентаризацию» тела и детальный обмен мнениями. – Сейчас неудобно разговаривать, поэтому просто скажи мне о приоритете своих задач на данную минуту… Не молчи, Ром! Что для тебя самое важное и срочное?
Внимательно выслушав всю ту бредятину, что мне только что выдало моё внутреннее «я», я нервно хмыкнул:
– Сотрясение мозга. Чёрт побери, у меня сотрясение мозга. Надо же было так сильно треснуться о дорогу?.. Всё-всё, не кричи, Ром! Я понял твои вопросы. И секретов от себя у меня нет. Мне нужно срочно отсюда выбраться, найти жену и ребёнка и спрятаться в безопасном месте! – так же шёпотом ответил я себе, растирая руками виски и пытаясь аналитическим путём доказать своему разуму, что «гость» в голове – это проблема по медицинской части. – Полагаю, Лиза с Мишей побежали к торговому центру. Там администрация города и основные силы сопротивления.
Я улыбнулся: «Ну вот, начало положено».
– Хороший план, Рома. Я тоже ничего против безопасности не имею, – похвалил я двойника и добавил: – Ром, я у тебя в гостях на неделю. Ты уж потерпи меня, пожалуйста! За этот срок мне надо отыскать здесь своего друга, познакомиться с твоим миром, собрать факты незаконной деятельности «Столетника», пообщаться с потерпевшими и свидетелями. И, наверно, ещё много всего, что прямо тут объяснять неуместно. Догадываюсь, что у тебя шок и стресс, но от имени Я-Второго, я прошу тебя мне помочь! Помоги!
– Конечно, помогу, как только доберусь до ближайшего доктора. Но для этого сначала надо сбежать от военных.
Я вновь осторожно высунулся из-за угла. В переулке ничего не изменилось. Картина прежняя. Разве, что ещё больше стемнело.
«Хм, жалко девчонку, – стиснул я зубы, стараясь не замечать всхлипывания пленницы. – Так отчаянно сопротивлялась и всё равно попала в их лапы… А ведь она удачный свидетель и потерпевший в одном лице! Она слышала разговоры военных, куда они собираются переправлять захваченных людей, что потом с ними будут делать? Эта информация мне бы пригодилась для расследования. Как-то бы спасти девушку и увести с собой…».
«Ромка, ты совсем себе мозги отбил? Хочешь составить ей компанию? Нет, уж! Мне плевать на твоё любопытство и расследование! Бежать одному! Бежать!.. Смотри, какой благоприятный момент! Военные рассредоточились. Давай, Ром, уноси ноги!!».
«Да, момент благоприятный. Но бежать всё равно мимо неё. А в охранниках у девчонки лишь один конвоир. Мне кажется, я с ним мог бы справиться…».
