Галина Романова
Сто причин поверить
Глава 3
Муж погибшей, Игорь Мишин, встретил ее на пороге квартиры в совершенно подавленном состоянии. Лицо его было красным, глаза заплаканными. Волосы встрепанны. Рубашка выпущена из брюк и расстегнута почти до пупка. И он был в одной тапке. Но даже при всем этом выглядел настоящим красавчиком.
– Не была она сумасшедшей, если вы это имеете в виду. – Он сморщился и снова заплакал. – Просто любила меня и очень ревновала.
– Вы давали повод?
– Нет конечно! Я любил ее. Но моя работа… Она не позволяла мне все время быть с ней рядом. У меня случались частые командировки. И…
– А кто вы по профессии? – перебила его Настя.
– Я артист.
– Ах, артист!
Это ей вдруг совсем не понравилось. И его душевные муки, и зареванное лицо показались фальшивыми.
– Где трудитесь артистом?
Она, хоть убей, не помнила его симпатичной морды ни на одной афише. Ни в одном сериале.
– Ну, пока не могу сказать, что это удачное место, чтобы считать себя знаменитым. Но мне неплохо платят, и я…
– Где? – снова перебила его Настя.
– Дом культуры при заводе…
Название завода и Дома культуры при нем ничего ей не сказало.
– И что же, у вас прям случаются гастроли? – с сомнением глянула она на новоиспеченного вдовца.
– Конечно! У нас приличная труппа! И нас часто приглашают. Мы ездим на гастроли.
Минут пять она вполуха слушала о его выдающихся заслугах. Потом спросила:
– Почему она прыгнула?
– Я не знаю!
– Это мог быть несчастный случай? Собралась, к примеру, перила балконные помыть?
– Нет… Не знаю… Инга не была аккуратисткой до той степени фанатизма, когда лезут перила балконные мыть. Нет. Вряд ли. Она это сделала умышленно.
Игорь Мишин обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону, тихонько подвывая.
Настя поморщилась. Вот не знала бы, что он артист, может, и прониклась бы. Теперь наблюдала с недоверием.
– Почему она не оставила записки? Обычно, собравшись совершить что-то такое, люди оставляют записки. Послания.
Она медленно обходила гостиную, в которой они разговаривали. Супруг погибшей не соврал: Инга не была аккуратисткой. На мебели толстый слой пыли. На ковре мусор. Посуда в большом стеклянном шкафу давно не протиралась. Поэтому версию с ее попыткой навести порядок на балконе следовало отмести сразу же.
– Где ее телефон? – спросила она напоследок. – При обыске не был обнаружен ее телефон. Где он?
Он растерялся. Минуту смотрел по сторонам. Потом пошел искать по комнатам. Вернулся с пустыми руками, разведенными в разные стороны.
– Не знаю.
– Вы звонили ей?
– Когда?
– С утра, как ушли на работу. Вы ведь уходили отсюда?
– Да. Утром. В восемь утра выхожу всегда.
– Завтракали? – зачем-то спросила она.
– Да. Конечно. Каша, яйца – омлет, кофе с тостами.
– Сами готовили?
– Нет конечно. Инга всегда вставала и готовила мне завтраки.
– Сегодняшнее утро не стало исключением, – подвела она черту, рассматривая вдовца с нарастающим подозрением. – Инга приготовила вам завтрак, проводила на работу, а через полчаса встала на балконные перила и сиганула вниз. При этом не оставила предсмертной запис-ки и куда-то подевала свой телефон. Вы звонили ей в этот промежуток времени?
– В какой? – Он судорожно сглотнул, глядя на нее обезумевшими глазами.
– С того момента, как вышли из квартиры, и до того момента, как она шагнула с балкона? Это полчаса. Плюс-минус минут пять. Звонили?
Он полез в свой телефон, порылся в нем и кивнул.
– Она звонила мне. Не успел я отъехать от дома, как она мне позвонила.
– И? Что сказала?
– Так, ничего особенного, – соврал он ей в первый раз.
Настя всегда остро чувствовала вранье. Это у них с Долдоном было семейной особенностью – способность определять врунов с ходу.
– Просила купить продуктов к ужину.
– Как замечательно! – вырвалось у нее. – Ваша жена планирует ужин, а через несколько минут после завтрака кончает жизнь самоубийством? Не вяжется, Игорь! Что на самом деле она вам сказала? К ней кто-то пришел? Ей кто-то позвонил? Продиктуйте мне ваши номера телефонов. Ваш и вашей погибшей жены.
Очень слабым голосом он продиктовал ей номера. Настя записала. Тут же набрала номер погибшей Инги. Абонент вне зоны.
– Сообщений от нее не было или от вас ей? – спросила она, убирая свой телефон в карман черных джинсов. – Только не врите. Мы же установим истину.
– Не было сообщений, – твердо выдержал он ее подозрительный взгляд. – Только звонок, и все.
– В этом звонке она просила вас купить продуктов к ужину?
– Да.
– Что именно она просила вас купить?
– Господи! Ну какое это сейчас имеет значение?! Инги больше нет!
«Хорошо сыграл, – подумала Настя, не спуская с него глаз. – Возмущается. Потому что не успел придумать».
– Хлеба просила купить. Молока. Мяса какого-нибудь нежирного. Я стоял в пробке на светофоре, почти ее не слушал. Какое это имеет значение?..
Настя тоже уже почти его не слушала. Она рассматривала высокого мужчину на Сашкином балконе.
Балкон прекрасно просматривался из окна гостиной Мишиных. Перила увиты цветущим плющом, который почти по пояс скрывал высокого парня. Тот стоял с чашкой в правой руке и внимательно рассматривал то, что творилось на улице внизу. Там как раз отъезжала скорая, увозившая тело Инги. Полицейская машина все еще была там.
На парне, пьющем что-то из Сашкиной чашки, не имелось одежды. Нет, может, ниже пояса она и была. Просто торс оставался голым. А может, парень и вовсе торчал на балконе голышом. Плющ все скроет. Вот он повернулся, чтобы уйти. Толкнул балконную дверь, шагнул вперед. Настя с облегчением рассмотрела на нем какие-то штаны.
Ну слава богу!
– А может, она того, с телефоном прыгнула? – подал голос за ее спиной вдовец. – И, пока летела, телефон выпал из рук и упал где-то во дворе. Вы бы поискали.
– Поищем, – пообещала Настя.
И подумала, что мысль вполне себе рациональная, требующая проверки.
– Вы, Игорь, пока побудьте в городе. Вдруг придется задать вам еще несколько вопросов.
– Я и не собирался никуда. Похороны и все такое… – Он снова заплакал. – Куда я могу отправиться?
– На гастроли, – буркнула Настя и вышла из квартиры.
На улице она попросила Грибова пошарить в кустах и клумбах.
– Может, телефон погибшей отыщется. Дома его точно нет. И он выключен, – пояснила она свою странную просьбу.
– А он тебе нужен? Зачем? – вытаращился Гриб. – Смотров уже уехал. Сказал не задерживаться. Поквартирный обход не требуется. А ты…
– Поищи телефон, Гриб! – повысила голос Настя. – А я тут зайду в одну квартиру. Там чел один все время на балконе торчит. Я заметила, когда у Мишиных была. Может, он что-то видел? Момент ее прыжка, к примеру. Тогда уж наверняка будем знать, что никто несчастную под локоток не подвел.
– Делать тебе нечего! – фыркнул ей в спину Валера Грибов. – Вечно ты ищешь каплю дегтя в бочке меда.
– Никакого дегтя, Гриб. Просто сомнения, – проворчала она негромко и пошла к Сашкиному дому.
Ей пришлось подождать, пока кто-то выйдет из подъезда. Не хотела звонить в домофон, чтобы не напугать летчика Гришу. Сашки-то точно нет дома. Она на работе. Работа у нее ответственная: она доктор в косметологическом центре. Очень крутом центре. Сашка никогда не хвасталась, но Настя точно знала, что среди ее пациентов бывали знаменитости. И зарплата у подруги соответствующая – очень достойная.
Не потому ли пригрелся возле нее этот летчик? И почему он не в рейсе, а демонстрирует свой голый торс всей улице?
Примерно такие мысли вили гнездо в ее голове, пока Настя поднималась в лифте на Сашкин этаж. Она позвонила в дверь и принялась считать. Насчитала двадцать пять, когда летчик Гриша припал оком к дверному глазку. А потом громко спросил:
– Кто?
– Полиция, откройте, пожалуйста. – Настя показала дверному глазку свое удостоверение.
Замки защелкали, и Гриша открыл дверь.
Твою мать, а! Сашка и правда неправильно как-то его описывала. Он у нее выходил обычным, рядовым гражданином. А сейчас перед Настей стоял настоящий принц из сказки. Из ее любимой сказки, между прочим. Они ее с Долдоном частенько пересматривали. И дед всегда повторял на финальных титрах:
– Не верь красавцам, Настюха. Все они – мудак на мудаке…
Назвать летчика Гришу таким скверным словом у нее не повернулся бы язык. Он в самом деле был очень хорош собой. И смотрел приятно. Честно, открыто. Подвоха она не почувствовала и вкратце рассказала о причине визита.
– Я заметила вас из квартиры погибшей и подумала…
– Что я мог что-то видеть? – перебил он мягким, красивым голосом, все еще не приглашая ее в квартиру.
– У меня возникло такое предположение, – кивнула она.
– Оно верное, товарищ капитан.
Тень улыбки, тронувшей его губы, в самом деле не поддалась бы описанию. Она была бесподобной. Зря она на Сашку наезжала и просила быть осмотрительнее и осторожнее. Мужик ей достался зачетный! К слову, он успел натянуть на голый торс тесную футболку небесного цвета, удивительно подходящую его голубым глазам.
– Я могу войти? – спросила Настя.
И тут же про себя подумала, что он распоряжаться квартирой ее подруги не может. Он тут не хозяин. А просто сожительствует с Сашей. Зловредная мысль, конечно. Но надо было как-то разбавлять сиюминутное восхищение его внешностью.
Он попросил ее не разуваться, хотя Саша этого терпеть не могла. И держала для подруг тапочки. Повел на кухню – просторную, модную, чистую. После своей съемной квартиры Насте всегда здесь бывало неуютно. Она все время боялась что-то уронить, разбить, запачкать.
– Чай, кофе? – предложил гостеприимный «хозяин».
Она отказалась от всего. Отодвинула стул от стола. Уселась поудобнее.
– Хотелось бы поговорить, – глянула она на летчика Гришу вежливо, но требовательно. – Вы что-то видели?
– Я наблюдал эту пару почти год. Точнее, их скандалы. – Он взял со стола чашку. Поднес ко рту. – Они орали, не стесняясь.
– Кто кому предъявлял?
Настя сделала вид, что пишет что-то в своем телефоне. На самом деле она подло и преступно фотографировала летчика.
– Женщина ревновала мужа. Уверяла, что у него есть любовница и ребенок на стороне.
– Он как реагировал?
– Отрицал. – Гриша поставил чашку обратно на стол. Сел напротив Насти. – Но он врал.
– В смысле?
– Я видел его не раз с какой-то посторонней женщиной и ребенком. Знаете, когда обращаешь внимание, то можно многое заметить.
– А вы обращали внимание?
– Да. Пара заявила о себе громкими скандалами, повторюсь, почти год назад. С тех пор все шло по нарастающей. А в последние несколько дней они начали бить посуду. Звон стоял на весь микрорайон, наверное.
– Но без рукоприкладства?
– Не видел. Не заметил. И синяков на них тоже. Мы все тут в один магазин ходим. И с девушкой этой часто сталкивались. Синяков на ней не было.
Настя уже записывала.
– А описать женщину с ребенком можете?
– Молодая. Высокая, черноволосая. В сарафане обычно. Один фасон, но цвет то желтый, то серый. Сегодня была в сером.
– Сегодня? Где была? – насторожилась Настя.
– У погибшей в гостях. Я так понял, она пришла к ней, чтобы поведать ей правду, раз их общий мужчина не решается. – Он опустил взгляд, тяжело вздохнул. – Она пришла примерно в четверть девятого. Мы вместе с ней шли по двору. Я как раз вернулся с рейса.
– С рейса? – удивленно будто бы моргнула она. – Вы?..
– Я летчик.
– О, понятно. – Настя покивала. – Итак, она вошла в их подъезд и…
– Я поднялся к себе. Открыл балкон. Я все-гда так делаю. И тут ор. Скандалили две женщины. Громко кричали. Разобрать слов не было возможности. Я и не вслушивался. Потом я пошел в душ, когда вышел, сделал себе чай и вышел на балкон. И эта женщина как раз перелезала через перила. А потом сразу прыгнула. Все произошло так стремительно, что я даже не успел ей крикнуть, чтобы остановить. Ужас! – закончил он и замолчал.
Она все записала в разделе заметок и попросила у него документы. Он принес паспорт без заминки. И действительно оказался Григорием Артюховым, ее ровесником. Тридцать пять ему стукнуло в январе. Придраться было не к чему, но она все же попыталась.
– Вы тут один живете? Вы прописаны, я заметила, не в Москве.
– Нет, я тут живу не один, а со своей девушкой. И это ее квартира. Но прошу вас ее не беспокоить. Она не имеет к происшедшему никакого отношения. Саша – замечательный человек. Много работает. И поэтому…
– Я поняла, – подавила довольную улыбку Настя. – Если понадобится, повторите все то, что вы мне рассказали?
– Несомненно, товарищ капитан.
Глава 4
Смотров наблюдал за ее перемещениями по кабинету, как кот за синицей. Он давно уже собирался выйти за окно покурить и даже сигарету заложил за ухо, но все медлил. Смотрел, как она достает новую папку, пробивает дыроколом протоколы допросов и бумаги по осмотру места происшествия. Как подшивает все это в новую папку.
– Вот скажи мне, Уварова, чем ты сейчас занимаешься, а? – не выдержал он, уже занося ногу над подоконником.
Подоконники, к слову, в их кабинете были очень низкими – полметра всего от пола. Словно строители заранее знали, что найдутся желающие выбраться на бетонный козырек.
– Я подшиваю бумаги, товарищ майор, – спокойно ответила Настя.
– А до этого что ты делала?
– До этого? – Она нахмурилась, делая вид, что размышляет. – Ехала по пробкам на работу. Восемь баллов пробки, товарищ майор.
– А до этого, Уварова, ты была в кабинете дознавателя и уговаривала ее повременить с отказом в возбуждении уголовного дела. Это я тебе напоминаю, – пояснил Смотров, вытащив сигарету из-за уха и разминая ее пальцами. – И у меня вопрос, Уварова… Ты что, дура?
– Никак нет, товарищ майор. Я не дура. Я просто попросила ее повременить. Поскольку считаю, что Ингу Мишину довели до самоубийства. И свидетель тому имеется.
– Твой свидетель видел только, как к ней кто-то пришел и что они скандалили. Это не свидетельствует…
– Эта баба, что явилась к Инге после отъезда ее мужа на работу, была ее соперницей. У нее имелся мотив.
– Какой, Уварова? – Майор тяжело вздохнул и глянул сквозь оконный проем в тусклое небо, обещавшее дождь с минуты на минуту.
– У нее был мотив желать Инге смерти.
– Она ее не убивала, – возразил он вяло.
– Но она могла подтолкнуть ее своими словами. А если окажется, что у Инги была расшатанная нервная система, то…
– То ты повесишь «висяк» на отдел, капитан, – осадил ее Смотров жестко. – Потому что доказать тебе ничего не удастся. Ничего! У нас полмира скандалят, и ненавидят, и ревнуют, и даже желают зла. За это в суд не потащишь. И дело о доведении до самоубийства – наиболее труднодоказуемое. Безнадежное!
«Безнадежна жизнь твоя! – хотелось крикнуть ей в спину Смотрову, уже вышагивающему по бетонному козырьку с сигаретой в зубах. – Не видишь и не слышишь ничего вокруг себя! Бедную Ингу довели до отчаяния! Либо любовница ее мужа, либо они оба, вступив в преступный сговор».
– Два дня, товарищ майор, – высунулась из окна к Смотрову Настя. – Если не найду ничего, то дам отмашку дознавателю. Идет?
– А что ты хочешь найти? – рассеянно отозвался он, стряхивая пепел в банку с водой. – Там все чисто.
– Я хочу найти эту женщину – любовницу мужа погибшей. И поговорить с ней.
– О чем?! О ее моральном облике? О том, как она дошла до жизни такой?
Настя промолчала. Она пока не придумала, как станет взывать к совести любовницы Игоря Мишина.
– Она тебя пошлет – и правильно, между прочим, сделает. Да! – Тут Смотров вытаращился на нее. – А как ты станешь ее искать? Мишин ее точно не сдаст.
– Я просмотрю записи с камер видеонаблюдения возле супермаркета, расположенного по соседству. Со слов моего свидетеля, он часто видел на стоянке перед магазином Мишина с этой женщиной и каким-то ребенком. Возможно, она садилась или выходила из своей машины, и по номерам…
Она запнулась и замолчала. Ну что в самом деле за детский сад! Что, Смотров не знает схемы розыскных мероприятий?
– У тебя один день. И если все глухо, возбуждаться никто не станет. Поняла, Уварова?
– Так точно…
Она помолчала, наблюдая за тем, как ее начальник сыплет пеплом себе на чистую рубашку, вздохнула и прежде, чем уйти от оконного проема, спросила:
– Так я поехала?
– Поезжай, – отмахнулся он от нее.
– А Грибова можно возьму? Срочных дел пока никаких.
Смотров ядовито ухмыльнулся. Наверняка подумал, что ее просьба связана с какими-то шашнями во время работы. Но промолчал, кивая в знак согласия.
– Гриб, поедешь? – спросила у него Настя.
Тот слушал их разговор, не вникая.
– Два глаза хорошо, а четыре все же лучше, – пояснила Настя. – И консьержку еще раз опросим. Чего это она не рассказала о той бабе в сером сарафане, а? Едешь?
Конечно, Гриб поехал. Радовался, как ребенок, возможности побыть с ней вдвоем подальше от начальственного ока. Не уловил подвоха, дурачок. Она ведь его одного оставила перед монитором в супермаркете. То есть не совсем одного, а с охранником. А сама отправилась на встречу с консьержкой, которую предупредила о своем визите.
– Почему вы мне не рассказали, что незадолго до гибели Инги Мишиной у нее в гостях побывала некая дама? – забыв поприветствовать женщину с планшетом в руках, обрушила на нее вопрос Настя. – Вы знаете, чем грозит сокрытие фактов от следствия?
– Полегче, девушка, – не растерялась консьержка, отложила планшет на стол, со вздохом подперла щеку кулаком. – Меня никто не спросил об этом – раз. Инга прыгнула сама – два. И когда вы меня опрашивали здесь в прошлый раз, вы даже намеком мне не дали понять, что будет какое-то ваше расследование, – три.
– А есть еще и четыре? – съязвила Настя.
– Есть, – спокойно отреагировала женщи-на. – Инга была истеричной особой. Избалованной, я бы сказала. Привыкла, что все по ее. Тут кто-то из жильцов обмолвился как-то, что она была дочкой какого-то то ли генерала, то ли министра. В жизни не работала. То внешностью занималась, то здоровьем, то правильным питанием. Сейчас это модно. Сидела на каких-то таблетках. Ее муж все сокрушался по этому поводу.
– Муж Инги рассказывал вам о таблетках, которыми лечилась его жена? С какой стати?
Экспертизы еще не было. Синяков помалкивал, отправив биоматериал Инги в лабораторию.
– Секрет какой? Она и невропатолога на дом вызывала. И не раз. Я сама его впускала через эту вот дверь. – Ее подбородок двинулся в сторону подъездной двери.
– Контакты этого врача у вас есть?
– А как же! Я записала его намеренно, хотя не часто это делаю. А тут взяла и записала. Мало ли, может понадобиться. Только вряд ли он мне будет по карману. Очень блатной доктор. Дорого берет.
– А гостью Инги не записали? Ту, которая была у нее незадолго до гибели?
– А чего ее записывать? Это Светка Лопачева – коллега Игоря Мишина. Они в одном театре лицедействуют. Он мне контрамарки на свои спектакли давал не раз. Я там всю их труппу поименно знаю. Неплохо, кстати, играют. Их часто в другие города приглашают. Недорого и талантливо. Почему нет?
– У Лопачевой ребенок от Игоря? – поинтересовалась Настя.
– Вот чего не знаю, того не знаю. Есть ли у нее дети от Игоря, нет ли, не в курсе. Знаю в лицо и по имени с фамилией. Все на этом. А еще знаю, что актриса она превосходная.
– Хорошо… – Настя отписалась Грибову, что все выяснила сама и он может ехать в отдел. – Расскажите о ее последнем визите в квартиру Мишиных.
Рассказ не занял много времени.
Светлана Лопачева зашла в подъезд минут через десять после того, как уехал Мишин. Может, за углом стояла и ждала, когда он отчалит, чтобы начать его жене мозг выносить.
– Хотя мозга того мало было, – ядовито улыбнулась консьержка. – Светка пробыла у Мишиных недолго. Спустилась в лифте – разгоряченная, высокомерная, гарцует. Я так поняла, что добилась, чего хотела. И только она со двора-то ушла, как Инга сиганула. Ужас!
От Грибова пришло возмущенное сообщение. Он не собирался без нее уезжать в отдел. Хотел по дороге перекусить где-нибудь. Обещал угостить. К тому же он был без машины, добил он ее последним аргументом.
«Заберу тебя», – отправила ему ответ Настя.
– А вы чего так всколготились из-за самоубийства, товарищ капитан? – Женщина снова взяла в руки планшет. – Вроде нет состава преступления?
– О как! Да вы, я смотрю, в теме?
– Детективы люблю, – улыбнулась та, показывая ей экран планшета с открытой книгой.
– Понятно. – Настя кивком простилась и пошла к выходу.
– И не тратьте силы понапрасну, – добавила консьержка ей уже в спину. – Мало их, дур безмозглых, сводящих счеты с жизнью?..
Грибов слонялся без дела по автостоянке, дожидаясь ее возвращения.
– Нашел, кого искал? Или забросил поиски после моего СМС? – уточнила Настя, когда Гриб уже уселся рядом.
– Не забросил. Отсмотрел весь материал. Он у них каждые две недели обновляется.
– Видел Мишина с красавицей?
– Видел. И с красавицей-женой, и с красавицей-любовницей. И затруднюсь сказать, кто краше. Обе как из журнала.
Она покосилась, и он тут же спохватился.
– Нет, ну краше тебя, Настюха, никого нет. Это стопудово.
– Да иди ты, – отмахнулась она от него со смешком. – При каких обстоятельствах ты их видел?
– При обычных. Бытовых. Он приезжал в супермаркет иногда один. Иногда с женой. С любовницей встречался на стоянке. Она подъезжала, пересаживалась к нему. Они общались. Она выходила и уезжала.
– Какая у нее машина?
Простой вопрос неожиданно вогнал Грибова в ступор.
– Так, это… Нет у нее, я понял, машины. Она приезжала на такси, я так понял.
– Ясно.
Она замолчала, погрузившись в размышления. И когда Грибов велел ей остановиться возле хорошо знакомого ему кафе, тут же полезла в карман за телефоном.
– Что будешь есть? – спросил Грибов, развернув на столе толстое меню.
– Выбери сам что-нибудь, – отмахнулась она. – Гарнира не надо. Мясо, овощи какие-нибудь и кофе. Много кофе!
Пока ее коллега делал за нее заказ, Настя внимательно читала информацию об отце Инги Мишиной. В самом деле, человек был при жизни авторитетным и обеспеченным. Год назад погиб при невыясненных обстоятельствах. После его смерти осталась всего одна дочь, которая унаследовала большой участок в ближнем Подмосковье, огромный дом, целый автопарк раритетных автомобилей и, конечно же, счета в банке, о размерах которых корреспонденты гадали на все лады.
– Год назад… – проговорила Настя вполголоса. – Как раз тогда, когда у Мишиных начались скандалы.
– Что? – поднял голову от тарелки с ухой Грибов. – Не понял.
– Инга Мишина год назад осталась богатой наследницей после гибели своего отца. Который, к слову, погиб при странных обстоятельствах.
– И? Куда ты клонишь, не пойму? – Валера зачерпнул еще пару ложек ухи, проглотил их и закончил: – Что Мишин сначала убил тестя, а спустя год избавился от жены ради наследства?
– Ты гений, Гриб. Туда и клоню!
– Ладно тебе сочинять, Настюха. – Он аккуратно вычерпал тарелку. Отодвинул ее по столу. – Смотров даже слушать ничего не захочет.
– Может, так, а может, и не так. Дождемся результатов экспертизы, ага?
– Да не верю я в эту историю, Настюха. Банально все как-то.
– Ага… Только банальность эту ни за что не докажешь. Смотри, как все удачно складывается… – Она подтащила к себе по льняной скатерти тарелку с мясным рагу, только что принесенную официантом. – Богатый папа. Обеспеченная дочка. Чем не партия для артиста из труппы районного Дома культуры? Налицо расчет?
– Ну… Возможно. Но Инга же красавицей была. Может, у них была любовь?
– Может, была, а может, и нет? Богатый папка погибает, дочка год истерит и выходит с балкона. Как все удачно складывается, Гриб.
Настя вцепилась в кусок мяса вилкой и ножом, кромсая его на мизерные части.
– Удачно для Мишина, но не для нас с тобой. Смотров дал тебе день. Ты им воспользовалась. Установила личность любовницы Мишина. Сейчас поедим, опросим ее и… Все. Я, честно тебе признаюсь, таскаюсь за тобой только из глубокой к тебе симпатии. Если бы не мои к тебе чувства, я бы и пальцем не пошевелил. Самоубийцы – это особенная каста. Они вне нашей компетенции. И вне нашего понимания.
