Галина Романова
Правда персонального формата

– Встретимся на моих похоронах, – мрачно пошутил он тогда, провожая сына до ворот. – Нищим не оставлю, не дрейфь.

– Да при чем тут это?! – возмутился Владик вполне искренне. – Я на самом деле один на свете останусь! Это мрачно! Пусть мы и не видимся почти, но… Но знать, что у тебя где-то есть отец, уже неплохо. Тем более отец, который хоть и издалека, но тебя контролирует.

И он хорошо, по-доброму улыбнулся ему. И Игорь Семенович, не хотел, да разрешил ему пожить в своей квартире на окраине. Чего пустует? Не квартирантов же в свое жилище пускать! Это он считал осквернением.

– Пусть живет, – повысил он голос на Нюшу, когда та попыталась возразить. – Не твое дело!

И вот теперь он понял, что поступил так не зря. Родная кровь – это всегда родная кровь. А Нюша, как была сукой безродной, так ею и осталась.

Как она там называла своего ухажера в телефонном разговоре? Зая? Ну, он ей покажет Заю! Он ей такого Заю покажет!

Никулин заперся в кабинете. На осторожный Нюшин стук в дверь прокричал, что занят. И тут же набрал номер сына. Телефон уже был у него в руке.

– Да, пап, что-то случилось? – отозвался он тут же.

И Игорь Семенович неожиданно ощутил теплую волну в области сердца. Непривычно было слышать это вот «пап». Непривычно и приятно.

– Ты мне нужен, – коротко ответил на его вопрос ювелир. – Через час подъеду к твоей работе. Выйди…

Глава 5

Сведения, ради которых он сейчас ехал за сто пятьдесят километров от Москвы, нарыла в интернете, стыдно признаться, его Ольга.

– Илюша, ты только не ругайся, хорошо? – встала она вчера вечером перед ним с распахнутым ноутбуком в руках.

– Что еще?

Он только разворочал котлету с грибной начинкой, которую Оля смешно именовала «зраза». Только сглотнул слюну и подхватил кусок с тарелки, как – вот она – явилась. Глаза виноватые, губы подрагивают.

– Я по поводу вашей генеральской вдовы… Тут такое пишут! – закатила она глаза, ногой отодвинула кухонный стул, села напротив. – Сплетни всякие про ее мужа.

– Ключевое слово – сплетни, Оля. Не трать свое и мое время на этих «писак». Ради рейтинга они мать родную оболгут.

Илья проглотил кусок котлеты со смешным названием «зраза». Следом второй. Подобрал с тарелки лук с грибами. Было вкусно. Он похвалил.

– Спасибо, милый. – Жена довольно улыбнулась. – Но я сейчас не об этом.

– Не о котлетах? Не о грибах? – попытался он свести все в шутку.

– Не о сплетнях. – Оля поставила на стол ноутбук, ткнула пальцем в клавиатуру. – А о том, что я нашла похожее преступление.

– В каком смысле? – прищурился Илья. – Капитан Носов клялся на крови, что ничего подобного за последние пять лет в сводках не нашел.

– Может, в сводках и не было. То есть было. Как же иначе! – Ее пальцы порхали над клавиатурой. – Но несколько в другой интерпретации. Двойное самоубийство. Такими были заголовки в интернете, когда все это произошло.

– А потом какие заголовки?

Илья встал, дошел до плиты и снял крышку со сковороды. В ней тремя рядами теснились котлеты со смешным именем. Он положил еще парочку. Вернулся к столу.

– А потом! – Оля глянула на него поверх крышки ноутбука. – Потом начали писать, что мать сначала в пылу ссоры убила дочь и, чтобы скрыть следы преступления, повесила ее.

– Упс! – просипел Илья с набитым ртом. – Ничего себе, заголовочки.

– И это еще не все. Потом она будто бы раскаялась и повесилась сама.

– Да ладно! – Илья замер, потом проткнул вилкой воздух в сторону ее компьютера. – Это так там писали?

– Ага, ага. – Она часто закивала. Тут же подергала левым плечом. – Не дословно, конечно. Но смысл такой.

– А источник?

– Из правоохранительных органов. И опровержения я не нашла.

Она встала и прошлась по кухне туда-сюда. Трикотажные широкие шортики гуляли вокруг ее стройных ног. И Илья, убей, не находил там и ста граммов какого-то жира, что каждый раз попадался Ольге на глаза, стоило ей замереть у зеркала.

– Не сейчас, Илюша, – погрозила она ему пальцем, поймав его взгляд. – Дело очень странное с этим убийством и самоубийством. И немного на ваше похоже.

– Немного? – Он покосился на жену. – Это вообще другая тема, Оль. Как она ее убила?

– Мать – дочь? – уточнила она. Дождалась, когда муж кивнет. – Она избила ее, а потом… Внимание! А потом она сломала ей шею!

– Охренеть…

Илья отодвинул тарелку с недоеденной зразой. Надолго задумался.

– Когда и где? – только и спросил он.

И когда Оля попыталась развернуть к нему ноутбук, протестующе задрал руки.

– Избавь меня от писанины этих блогеров! Просто скажи.

– Случилось это в области. За неделю до майских праздников. Мать с дочерью жили в частном секторе. Богато или бедно – не знаю. Чем занимались – тоже не нашла. Но ведь похоже, Илюша, разве нет?

– Разберемся, – произнес он неприятным скрипучим голосом, больше адресованным капитану, пропустившему информацию…

Носов всячески пытался поехать вместе с ним. Илья был непреклонен:

– Ты едешь в электросети, обслуживающие нужный нам микрорайон. Опрашиваешь персонал. Берешь распечатку входящих. Фильтруешь звонки диспетчеру в вечер отключения электроэнергии. И вечером докладываешь обо всех сомнительных интересующихся.

– Илья, но это работы на неделю!

Носов крутил головой и возмущенно фыркал. Ему очень не хотелось после электросетей зависать в отделе. Он бы с большей радостью поехал в область. Тем более что тем коллегой в районном отделе полиции, к кому отправлялся Илья, была девушка. По слухам, не замужняя. И по тем же слухам – очень симпатичная. Он мог бы с ней познакомиться чуть ближе, чем требует дело. И пригласил бы в ближайший выходной в ночной клуб. Ему бывший фигурант как раз подогнал два флаера на скидку в тридцать процентов на алкоголь. Он мог бы их использовать с пользой. А вместо этого…

А вместо этого ему придется общаться с хмурыми монтерами электросетей. И диспетчером, которая, судя по телефонному разговору, была пожилой и сердитой женщиной.

– Илюха, ну, может, я поеду? – все еще ныл на парковке Носов, ступая за майором след в след.

– Электросети, капитан. И принеси мне результат…

Районный отдел полиции в райцентре встретил Илью бдительным дежурным и пустыми коридорами.

– Я же сказал, что сейчас обеденный перерыв. Не поверили, товарищ майор, – кисло улыбался Илье молодой лейтенант, до этого долго изучавший его удостоверение.

– А где обедают?

– А кто где! В основном дома. Райцентр не Москва. Тут все рядом.

– А капитан Горохова?

– Валя Горохова? Она у мамы обедает. Это через дорогу в столовке. Она у нее там кассиром. Она, кстати, только зашла туда. Это минут тридцать, сорок. Она не торопится оттуда.

– Как она выглядит, эта ваша Горохова?

– Симпатично! – широко заулыбался лейтенант.

– А серьезно? – не повелся на его веселье Илья. – По форме или по гражданке?

– По гражданке, – сразу понял дежурный, о чем речь. – Вся в черном. Брюки, рубашка. Волосы короткие, светлые. Высокая, фигура зачетная.

– Понял, – буркнул Илья.

И пошел через дорогу в столовую номер сорок, на поиски Гороховой, которая вся в черном.

Он нашел ее без труда, хотя столик, который она занимала, и прятался за колонной. Худощавая высокая девушка с короткой стрижкой на пушистых светлых волосах оказалась не просто симпатичной. Она была невероятно красивой. Илья даже Сереге посочувствовал. Пролетел конкретно капитан.

Он остановился возле столика, молча показал свое удостоверение. Она молча кивнула на стул напротив и продолжила есть свой суп.

– Ничего не закажете? – поинтересовалась Валя, приступая к тушеной картошке с печенью. – На название заведения не ведитесь. Кормят тут отменно. Как в ресторане.

Он отказался. И попросил разрешения начать разговор, пока она обедает.

– Без проблем. Сэкономим время, – покивала Горохова, приводя в движение светлые волосы. – Первый вопрос от меня, товарищ майор…

– Можно просто – Илья.

– Ок… – Ее волосы снова станцевали немыслимый танец коротких прядей. – Илья, что за интерес к этой бытовой разборке? Мы уже дело закрыли за отсутствием состава преступления. Все же ясно. И вдруг вы!

В ее голосе не было недовольства, только интерес.

– На днях на нашей земле произошло нечто похожее. Не старой еще женщине сначала сломали шею, а потом повесили ее. У всех фигурантов, у которых был какой-то мотив, алиби.

– Инсценировали самоубийство? Зачем? Как вы узнали, что ее сначала убили? Шея нередко ломается при таком способе самоубийства.

Ее карие глаза зажглись неподдельным интересом. Илье такой подход нравился.

– Вышел казус. В момент убийства отключили свет по всему микрорайону. И повесили женщину лишь спустя пару часов.

– А, дайте угадаю! – Капитан Горохова откинулась на спинку столовского стула, звонко шлепнув ладонями по краю стола. – От петли не осталось должных синяков?

– Да. А вы молодец, Валентина, – невольно похвалил он.

– Служу России! – без пафоса, с искренним чувством произнесла девушка. – Подозреваемые?

– Все, у кого мотив, имеют алиби.

– Чушь. Если есть серьезный мотив, алиби состряпать можно. Мотив серьезный? Деньги?

– Много денег! И отменное здоровье у жертвы.

– Фу-у, как скучно, – протянула она, сморщив забавную рожицу. – Родня. Либо любовник. Их надо проверять.

– Проверяем.

– Понятно… – Она отодвинула от себя пустые тарелки, взяла стакан с компотом. – Но у нас ничего такого нет, Илья. Ни здоровья, ни денег. Семейка та еще была. Мать запойная. Дочка не отставала. Разница в возрасте у них была небольшая. Мамаша родила, когда ей не было еще и шестнадцати. Поэтому они были как подруги. Вместе пили, вместе мужиков водили. Иногда одним делились друг с другом. Полный отстой, майор. Но в тот день гостей у них не было. И денег на выпивку тоже. И поэтому почти с полудня они принялись скандалить. А поскольку делали они это очень часто и с упоением, то внимания на шум из их халупы никто не обратил. Орут и орут себе. Лишь бы на улицу не выползали. Людей и детей не пугали. Иногда ведь голышом выскакивали!

Ее карие глаза округлились, по губам скользнула брезгливая ухмылка.

– Что было после скандала?

– Со слов соседей, в какой-то момент они орать перестали. И потом завыла мать. Долго выла, протяжно. А потом и она замолчала.

– Кто их обнаружил?

– Участковый. Соседи все же написали жалобу. Вроде как в тот раз крики и вой были просто невыносимыми. И на звонки они не отвечали, когда соседи пытались им позвонить и утихомирить. Их порог никто не осмелился переступить.

– У них были телефоны?

– Один. У дочери. Номер у соседей имелся. Она все хвасталась покупкой и номер всем раздавала. – Горохова поставила пустой стакан на стол, резко встала. – Идемте на улицу, товарищ майор?

Илья пошел за ней следом, поражаясь стремительности ее походки. Он с его лишними килограммами за ней еле поспевал.

– Жарко, – с неожиданным сожалением проговорила Горохова, останавливаясь на ступеньках сороковой столовой.

– Тепло, хорошо, – тут же возразил он.

И они неожиданно рассмеялись.

– У вас, случайно, вакансий нет, товарищ майор? Я здесь просто тухну! – Ее темные глаза сделались печальными. – Ни одного стоящего дела.

– Вернемся к нашим жертвам.

Ее вопрос он пропустил мимо ушей. Вакансия была. Как раз месяц назад одна из сотрудниц отдела вышла замуж и уехала с мужем по месту его проживания. Но брать к себе в отдел девушку, да еще такую красивую, это еще минус одна единица. Разве Носов рядом с ней сможет о чем-то думать?

– Участковый обнаружил их на следующий день? Или спустя время?

– На следующий. Зашел в дом, они никогда не запирались. А они висят. Все вокруг вверх дном. Вещи в крови. Видимо, дочь вытирала лицо, когда мать ее била.

– Мать записку оставила?

– Да, – разочаровала его Горохова. – Корявым почерком нацарапала, что не сможет жить после того, что сотворила со своим ребенком. Почти дословно, майор.

– Валя, ты сказала, что дела не было, как же так?

– Немного не корректно сказала, извини, Илья. – Она лучезарно улыбнулась. – Конечно, было заведено дело. Два трупа – не шутка. Но до суда не дошло в связи со смертью подозреваемой. А так, и свидетели опрашивались. И алиби дочери проверялось.

– Постой, какой дочери?

– У дочери, которую повесили, была и своя дочь. Только она с ней не жила. С раннего возраста воспитывалась отцом. И фамилию другую имеет. Наши – Дымовы. А та Соколова.

– Сколько ей лет? Чем занимается? – спрашивал он, скорее, по инерции, прекрасно понимая, что это его никуда не выведет.

– Двадцать пять лет. Окончила школу с золотой медалью. Пошла учиться дальше. Закончила или нет, не знаю. С ней мой коллега говорил. Со своей матерью и бабкой девушка не общалась. Забыла об их существовании. Конец цитаты…

Они перешли дорогу, остановились возле машины Ильи. Солнце висело в зените и жгло им макушки. Ему не терпелось сесть в машину и включить кондиционер. Рубашка в подмышках промокла. Было неловко перед красивой девушкой.

– Ее данные у вас имеются?

– Данные? – Горохова наморщила лоб, непонимающе глянула на майора. – Нет. Надо дело запрашивать.

– Запросите, капитан. Так, на всякий случай. И я… Я бы хотел переговорить с соседями Дымовых.

– Но зачем? – Морщины на ее лбу стали глубже. – Был проведен опрос и…

– Валя. Хочу все сам. Такой у меня принцип, – перебил он ее. Приглашающим жестом указал на машину. – Не против сопроводить меня на адрес?

Она не была против, но перед ее начальством пришлось объясняться. «Столичных тут не любят», – сделал вывод Илья, когда Горохова вышла к нему с хмурым красным лицом.

– Ехать на окраину. Там у нас неблагополучный район, – пояснила она, усевшись рядом и пристегнувшись ремнем безопасности.

– Соседи Дымовых тоже из таких?

– Нет. Вполне приличные работяги. Но подобных Дымовым там один через три.

Она указала ему, куда ехать, и надолго замолчала, рассеянно рассматривая улицы своего городка.

– У вас были проблемы из-за меня? – спросил он, когда до места оставалось с полкилометра.

– Нет, но… Начальник сразу предупредил, что если расследование по факту гибели Дымовых возобновят, я могу искать себе новую работу. – Она тяжело вздохнула, покосилась на Илью. – И у вас вакансий нет, блин.

И он снова промолчал. Остаток пути они проделали в полной тишине.

Оставив машину на крохотной стоянке возле аптечного киоска, Илья с Гороховой двинулись к дому соседей Дымовых.

– Не пойму, что вы хотите от них услышать? – прошипела Валя, стоило ему нажать на кнопку звонка под пластиковым козырьком. – Всех же опросили…

На звонок к калитке вышли и он и она: супруги пенсионеры, поселившиеся в райцентре не так давно, но и не вчера. С местными дружбу не водили. Не потому, что думали, будто все соседи такие же, как покойные мать и дочь. Просто смолоду не любили в чужие души лезть. А теперь и подавно ни к чему.

Обо всем и этом Илья узнал, медленно прогуливаясь с хозяевами по заросшим густой травой тропинкам в их огороде. Валя осталась сидеть на скамейке под хилым навесом у входа на участок.

– Когда вникли в суть проблемы, я имею в виду соседей Дымовых, – проговорил мужчина в белоснежной майке и широких льняных штанах, старомодных, но крепких, – хотели даже съезжать отсюда. Такое творилось почти каждый день! Вспоминаем с содроганием.

– Да, да. Хотели даже дом продавать, – покивала его жена – полная невысокая шатенка со скучным лицом. Одета она была так же, как и супруг, только вместо майки на ней была белоснежная футболка почти до колен. – Не было счастья, да несчастье помогло, – добавила она, приставляя ладонь козырьком к бровям и внимательно рассматривая Илью. – А вы ведь не местный. Или новенький?

– Не местный.

– И чего это не местные Дымовыми заинтересовались? Алкаши, они и в Африке – алкаши, – фыркнул мужчина презрительно. – В день смерти орали так, что нам с женой пришлось полицию вызывать.

– Приехали?

Горохова о вызове наряда ничего не сказала, сделал он мысленную пометку.

– Нет. – Супруга пенсионера скорбно поджала губы. – Они из трех раз, что мы их вызывали, хорошо, если однажды приезжали.

– А что хоть орали-то? – вдруг спросил Илья.

– В смысле? – вытаращились на него оба супруга.

– Ну… Если мать била дочь, можно предположить, что она звала на помощь. Или кричала – помогите. Нет, не кричала?

– Да они обе орали, как будто их режут. И обе звали на помощь, – подумав, сказал мужчина.

– Именно на помощь? Не матерились привычно? Не оскорбляли друг друга, как всегда? – задала вопрос Горохова, неожиданно возникнув за его спиной.

– Да. Звали на помощь и орали, что их убивают, – посовещавшись с женой, ответил мужчина.

– А чего же вы тогда об этом участковому не сообщили, когда он вас опрашивал? – укорила их Валя, обходя Илью стороной и вставая перед супругами. – В протоколе об этом ни слова. Только то, что были слышны крики, маты.

– И это было. А про то, что они именно кричали, Василь Васильевич не спросил. Значит, неинтересно. А нам лезть поперед власти ни к чему. Мы тут люди новые. – Женщина со скучным лицом разволновалась, раскраснелась.

– Хорошо, хорошо, вы только не переживайте так. Вас никто ни в чем не обвиняет, – произнес заветные слова майор.

Он прекрасно знал, как они действуют на свидетелей. Кто-то замыкается и принимается размышлять. Кто-то бросается в атаку. Пенсионеры, помолчав недолго, пошли в наступление.

– С какой это стати нам волноваться?! – возмутился он.

– И с какой это стати нас в чем-то обвинять?! – поддакнула она. – Полиция не сделала свое дело, не приехала. А они поубивали друг друга спьяну.

– Они были пьяны? – Илья глянул в карие глаза Гороховой.

– Да. Экспертиза установила, что в среднем по бутылке водки на лицо, – с кивком ответила Валя.

– А где купили в тот день водку? Не узнавали? Кто расплачивался? Кто за водкой ходил?

Ответом было молчание. Ясно, что не узнавал никто о такой ерунде. Трезвыми никто мать и дочь не видел уже давно.

– Кто же их знает-то! Может, гости наливали.

– Гости? Какие гости?

Валя тряхнула головой, волосы взметнулись облаком.

– У них в тот день были гости?

– У них они каждый день были. Такие же алкаши, как и они.

– А именно в тот день? Кто-то был у них?

Супруги задумались, одновременно уставив взгляды на носы своих резиновых тапок. Потом переглянулись, коротко посовещались. Супруг взял слово.

– В тот день у них был кто-то. Кто – не видели. Картошку сажали за домом. Оттуда вход не виден. – Мужчина сунул руки под мышки, качнулся с носка на пятку. – Но подъезжала машина. Может, даже такси. Потому что сразу уехала. Жена еще сказала: доставку водки, что ли, оплатили? Пошутили мы на эту тему.

– Но потом поняли, что это не доставка была. Потому что дверь входная жахнула уже после того, как машина уехала. Кто был – не видели. Ушел когда – не заметили тоже.

– Во сколько это было, примерно? – заинтересовался Илья.

Хотя сам не понимал, куда это его выведет? И какое отношение к убийству генеральской вдовы имеет?

– Примерно… – Взгляды супругов снова пересеклись. – Да за час до того, как они орать принялись. Может, чуть больше или меньше. Но орать они точно начали уже после того, как у них кто-то побывал.

Глава 6

Иван Григорьевич приоткрыл глаза, глянул вокруг себя. Он по-прежнему сидел в старом кресле-качалке, доставшемся ему от родителей. В правой руке очки в тонкой оправе. Левая безвольно лежит на колене. Ноги накрыты плотным клетчатым пледом. Мама утверждала, что этот плед из настоящей исландской шерсти. И что ему сносу не будет. Иван Григорьевич не знал, где сделали это плед, но сносу ему действительно не было. Полвека назад его где-то кто-то купил, и с тех пор он служил сначала его маме, теперь ему. Был теплым, плотным, мягким. И Иван Григорьевич надеялся, что сносу этой вещи не будет до самой его смерти. Которая, он тоже надеялся, наступит не скоро.

Он перевел взгляд на дверной проем, за которым ворочался в кровати его сын. Грустно хмыкнул. Вот кому плевать на все семейные ценности. Выбросит на второй день все старье из квартиры. И его на кладбище оттащит через пару часов после остановки дыхания. Не станет ждать традиционные двое суток.

– Па, ты чего там вздыхаешь так тяжело? Опять себя жалеешь? – вдруг громко спросил Арсений.

– Я думал, ты спишь, – отозвался Иван Григорьевич.

– Поспишь тут! – фыркнул сын. – Ты вздыхаешь, как старая лошадь перед живодерней. Шучу…

Шутил он в последнее время очень грубо. Уже года два-три. И как-то так незаметно из воспитанного, образованного молодого человека, подающего большие надежды, превратился в откровенного хама. Так его называла двоюродная сестра – дочь Зины.

– Это потому, что надежды, которые ты подавал, так и не осуществились, да? – дергала ему нервы Эльза. – Вежливость утратил вместе с надеждами. Как печально!

Арсений тут же отвечал ей грубостью, открыто насмехаясь над ее одиночеством в сорок лет. Эльза взвивалась, Арсений не уступал. И их колючие перепалки иногда доходили до того, что они принимались размахивать руками очень близко от физиономий друг друга.

Хорошо, что Зоя ни разу не была свидетелем подобных сцен. Иначе Арсению не перепало бы от нее ни копейки.

– Скажи, что было в той коробке, которую нашла полиция? – первым делом спросил Иван Григорьевич, стоило Арсению выйти из спальни.

– В какой коробке? – вытаращился сын на отца.

– Ты знаешь – в какой. Нам ее показывали.

Иван Григорьевич даже очки нацепил, чтобы уловить тот момент, когда сын примется врать и изворачиваться. Тот не стал ничего такого делать. Хмыкнул и ушел в душ. Пробыл там минут двадцать. Возможно, с кем-то говорил по телефону, Иван Григорьевич слышал его голос. Но мог и сам с собой беседовать. Такое бывало. А вода все это время лилась. Все двадцать минут. О том, что это стоило денег, Арсений даже не задумывался. Создал себе звуковую завесу, считает себя умным.

Из ванной сын сразу прошел в кухню. Загремел сковородками. Через минуту загудела кофемашина. Ее им Зоя подарила на новоселье. Это когда они из старой хрущевки перебрались к ней поближе. Тоже не без ее помощи. Сестра провернула какие-то сложные обмены, произвела доплаты, и в результате они из двухкомнатной квартиры с маленькими проходными комнатками переехали в хорошую «трешку». Зоя не давала им денег на ремонт и мебель. Она все сделала сама.

– Вы все равно их потратите и станете жить, Ванечка, в голых неоштукатуренных стенах.

Она была права. Ни он, ни его сын к жизни были совершенно не приспособлены. В этом его и бывшая жена упрекала, но почему-то сына себе не забрала. Оставила с ним.

Пока шел ремонт, Зоя разрешила им пожить на своей даче. Вот где Иван Григорьевич по-настоящему был счастлив. Утро начинал с пешей прогулки. Потом даже пробовал потихоньку бегать. И на беговой дорожке познакомился с прекрасной женщиной. Не юной, нет. Всего лишь на пять лет его моложе. Но очень славным человечком она оказалась. Обо всех людях говорила либо хорошо, либо ничего. Ему это импонировало. И симпатичной была, ухоженной и, невзирая на мелкие морщинки, выглядела очень моложаво.

После пробежки он готовил им с сыном завтрак из продуктов, которые покупал на местном рынке. Потом занимался запущенным Зоиным садом, начитавшись нужной литературы. И это ему нравилось. Обедал в одиночестве. Арсений к этому времени уже уезжал в город. После трапезы отдыхал. А вечером выходил на прогулку и снова встречался с той же женщиной. Они подолгу стояли у озера, думая однажды устроить тут пикник. А еще мечтали о собаке, которую выгуливали бы сообща.

Иван Григорьевич очень волновался в такие минуты. Приятная женщина с милым именем Тая говорила об одной собаке. Что она подразумевала? Что они станут ее делить на два дома? Или… Или станут жить вместе?

Эти мысли заставляли его мечтать подолгу перед сном. И засыпал он почти счастливым. Почти, потому что Арсения к тому часу все еще не было дома. Возвращался он за полночь. И это не могло не тревожить заботливого отца.

Мечты его оборвались в тот самый момент, когда Зоя приехала и забрала их в город, сообщив, что квартира к проживанию готова. И что все получилось даже лучше, чем она думала.

– Кое-где снесли перегородки. Расширили кухню, коридор. Минимум мебели, – рассказывала она, ловко управляя машиной в городских пробках. – Вам понравится.

Им и понравилось, даже очень. Но первые недели Ивану Григорьевичу пришлось нелегко. Он страшно скучал по сложившемуся распорядку дня, по Тае, по своим несбывшимся мечтам. Он даже подумывал попросить Зою пожить там снова, но тут Арсений начал выкидывать один фортель за другим.

То обанкротится, то задолжает, то заболеет какой-то немыслимой лихорадкой, завалившись на больничную койку на полтора месяца. Вот как он мог его оставить в такой момент?

И все же разговор с Зоей у него состоялся. Совсем недавно. Удивительно, но она с пониманием к этому отнеслась. И даже Таю одобрила. И добавила:

– А она скучает по тебе, Ванечка. Звонит мне, все время о тебе спрашивает.

– А почему же ты мне ничего?.. – Он так разволновался, что мгновенно подскочило давление.

– Я думала, что она для тебя ничего не значит. Решила, что она навязывается. Ты же никогда ни словом, Ваня.

Зоя смотрела мягко, нежно. Она его очень любила. Они с детства были дружны. Не то что с Зиной. Та вечно вредничала и подставляла их перед родителями.

– Я стеснялся, сестренка. Да и Арсений… То одно, то другое. Как бы я его оставил?

Тут Зоя начала его ругать и без конца вспоминать, что Арсению уже тридцать лет, и он вполне себе самостоятельный. И пора бы уже папочке отпустить сыночка.

– Ты сама его не отпускаешь, – посмеялся он тогда в ответ.

– Что да, то да, – не стала возражать сестра. – Он наш с тобой любимчик. Вот и избаловали…

Они договорились, что как только дела у Арсения пойдут на лад, Иван Григорьевич переселится на дачу. И Зоя сразу уволит сторожа.

– Я лучше тебе стану эти деньги переводить. Родная душа, не чужой человек…

Это она правильно подметила. Они всегда были и оставались родными душами. Зоя брата поддерживала, помогала. Он любил ее просто за то, что она его сестра, и никогда ни о чем не просил. И теперь страшно тосковал по ней. И очень переживал, что виновника ее гибели не найдут. И тайно боялся, что виновником может оказаться кто-то из близких.

У всех ведь, у всех был корыстный интерес. У всех, кроме него.

– Па, иди завтракать, – громко позвал из кухни Арсений. – Я уже накрыл.

На столе стояли две тарелки. В каждой по три сырника. Арсений ловко умел их готовить. Творог ни разу не расползся. К сырникам поставил повидло, которое Иван Григорьевич успел наварить, проживая на даче. И, конечно, традиционный утренний кофе.

– Спасибо, сын. Аппетитно выглядит.

Они уселись за стол. Приступили к завтраку. Арсений казался беззаботным, но Иван Григорьевич уловил его беспокойство. По складке на переносице. Когда сын переживал, она там залегала – глубокая, тревожная.

– Ты же понимаешь, что они снимут отпечатки с этой коробки, – проговорил Иван Григорьевич, когда с сырниками было покончено и они перешли к кофе.

– И что! Там по всей квартире мои отпечатки. Я часто бывал у тети. – Взгляд сына тут же нырнул под стол.

Врет! И неумело, глупо.

– Понимаешь, Арсюша, мне-то ты можешь врать. Понятно, что я сделаю вид, что тебе поверил. Но под протокол такие твои штучки не пройдут.

Он на сына не смотрел. Знал, что увидит надутые от обиды губы и полные упрека глаза. Сын всегда этим манипулировал. Знал, что отцу эти губы и эти глаза резали ножом по сердцу.

– Они тебя раскрутят, как щенка. На раз, как они говорят. Вот так. – Он пощелкал пальцами, которые подрагивали от переживаний. – Поэтому…

– Поэтому – что?

Губы сына задрожали, как в детстве, когда он собирался плакать.

– Поэтому ты все расскажешь мне. И мы с тобой выстроим стратегию защиты.

– Па, какого хрена! – взорвался Арсений, стукнув по столу снизу так, что его пустая тарелка и кофейная чашка подпрыгнули.

– Не выражайся, – остался бесстрастным Иван Григорьевич. – Мы за столом, дома. Не в кабаке портовом.

– Извини, – буркнул сын после паузы. – Но ты, па, говоришь со мной так, будто считаешь меня убийцей!

– Убийцей – нет. Вором – да.

Иван Григорьевич мелкими глотками допил свой кофе. Медленно встал и принялся переставлять посуду со стола в раковину. Арсений молчал. И отец знал, чувствовал, что сын сверлит его спину злыми глазами.

– И я еще раз прошу тебя: расскажи мне все как есть, чтобы мы с тобой вместе, сообща придумали, как выкрутиться из этого дерьма. Извини, – добавил он, поняв, что только что тоже выругался. – Нервы…

– Па, я не убивал ее, – проговорил Арсений тем самым жалобным честным голосом, которому отец всегда верил. – Мне тоже Зою жалко. Я любил ее. И не только потому, что она деньги мне давала. А потому…

Голос дрогнул. Отец обернулся и глянул на сына. Тот сидел, сгорбив спину, прижимая ладонь к глазам.

– А почему еще? – решил он уточнить.

– Потому что она меня тоже любила. Как ты, как никто больше на этой земле. Зоя… Она мне была как мать. Даже больше. Она баловала меня. Она верила в меня. Даже ты не верил, а она – да. И последний мой проект, на который она обещала дать мне денег, он пошел, пап. Я запустил его! И уже есть прибыль.

– Она обещала дать тебе денег… – проговорил Иван Григорьевич, когда сын умолк. – Но не дала же. Тогда как? Как ты запустил проект? Занять где-то еще ты не мог. Тебе уже не дают в долг крупные суммы. И я повторяю вопрос: что было в той коробке?

– Да блин! Я рассовал все это по карманам. С перепугу! Наличности было немного. А колье изящное. Все уместилось с легкостью. Ничего не было заметно. О том, что меня могли обыскать, я как-то не подумал…

Арсений вскочил со стула, выбежал из кухни, вернулся с телефоном. Поерзал пальцем по экрану. Поднес телефон к лицу отца.

– Вот, что там было, пап. И еще немного наличных.

– Колье! – ахнул Иван Григорьевич, поводя вокруг глазами как безумный. – А я все думаю, куда же оно подевалось? В сейфе не было. В шкатулках Зоиных тоже. А оно у нее… Просто валялось в коробке?! Под комодом в спальне?! Этого… Этого не может быть, Арсений! Ну-ка увеличь фотографию, хочу посмотреть детально.

– Может, на компе посмотришь? – сделался вдруг чрезвычайно услужливым сын.

– Давай на компьютере.

Они прошли в комнату Арсения. Отец приятно удивился. Сын уже и кровать застелил. И вообще в комнате был порядок. Ни пыли, ни разбросанных носков с футболками.

– Вот смотри.

Арсений уступил ему место за столом. Иван Григорьевич надел очки, приблизил лицо к монитору. Принялся двигать курсор по фотографии украшения.

– Это не оно, – выдохнул он с облегчением. – Это копия. Очень удачная.

– А ты в этом разбираешься? – удивился сын, присев на край кровати.

– Неплохо. – Иван Григорьевич с легким высокомерием глянул. – Зоя и ее муж часто привлекали меня в роли эксперта. Не очень хотели светить украшения чужим людям. Как бы ни были хороши ювелиры со стороны, хранить чужие тайны они не обязаны.