Галина Мамыко
Двойная жизнь профессора Ястребова

– Вы прям защищаете его…

– Не защищаю, а стараюсь быть объективной. Не люблю, когда людей начинают травить. Я, к слову, потому и ко второй его жене испытываю уважение сейчас, когда она, узнав о случившемся с Ястребовым, предлагала забрать бывшего мужа к себе домой на период следствия.

– А как быть с тем, что, как рассказывают знавшие его люди, Ястребов вырывал зубы у лошади? Это не чудовищно?

– Я видела это интервью, на которое вы ссылаетесь. Да, известный тележурналист в связи с тем, что Ястребов вырывал зубы у лошади, назвал его жестоким. Но надо разобраться в причинах, прежде чем делать выводы. Почему Ястребов вырывал зубы у лошади? Никак не потому, что это ему доставляло удовольствие. Ястребов фанател во время участия в военных реконструкциях. Когда вживался в роль французского генерала – просто до неузнаваемости перевоплощался, и был он, кстати, в этом плане величайшим актёром. И был он не жестоким, а пунктуальным. Он стремился к исторической достоверности в реконструкциях.

– Гм, если следовать такому принципу, тогда следовало и людей убивать. Так ещё достовернее.

– Не будем утрировать. Но он действительно был вот таким, слишком усердным, что ли. И поэтому считал, что можно пожертвовать лошадью, но добиться натуральности реконструированных событий. Он во всём, что касалось реконструкций, ставил на первое место правдивость, историческую достоверность. Он стремился к абсолютной натуральности. Для него в такие моменты не существовали земные проблемы. Если требовалось поставить палатку, то непременно там, где она исторически действительно стояла. И он требовал установить эту палатку только в том месте, где она стояла двести лет назад. А если ему говорили, что место затопленное, сырое, и люди простудятся, он не воспринимал подобных объяснений. Это было за гранью его понимания исторической правды.

– Так он любил лошадей или нет?

– Любил он лошадей, любил. Дались вам эти лошади. У него ведь была своя лошадь. Держал её на конюшне. Он навещал её, катался.

– Да уж, наслышаны. Весь город знает эти прогулки местного Наполеона на лошади.

– Ну да, людское внимание здорово тешило его самолюбие.

– Но мы не закончили предыдущую тему женитьбы. Кто из них первым озвучил идею развода?

– В той ситуации уже было неважно, кто первым заговорил о разводе. Ведь если человек не живёт интересами семьи, брезгует бытом, ничего не может сделать по дому и не помогает жене по хозяйству, то о какой семье речь? Да ещё гнушается ребёнком, и ставит свою работу и развлечения на стороне – выше семейной жизни. Подобное уже не вопрос к тому, задевает это жену или нет, ведь тут поведение мужчины – свидетельство того, что семьи нет.

– А вы говорили об этом с Машей, с Андреем?

– Говорила. Маша сказала, что Андрею наплевать на сына. И это для неё стало самым главным разочарованием. Ну, а сам Андрей высказывал такие нелепые вещи, что казалось, это позиция подростка, которому взрослые не дают играть в войнушки.

– А как он объяснял равнодушие к сыну?

– «Я веду возвышенную жизнь наполеоноведа, учёного, ко мне приходят знаменитые люди, у нас светские раунды. И вдруг – детские вопли-сопли… Фу! Это не имиджево». Примерно так высказался.

– Он что, и правда не любил сына?

– У него было своеобразное отношение к мальчику. Помню, его приводили к папе в кабинет. Ястребов гладил его по голове и говорил: «Вырастешь, генералом станешь». И всё. Мальчика уводили. Что касается того, любил или не любил сына. У меня впечатление, что Ястребов не дорос до отцовства, он общался с ребёнком, ну, как с игрушкой, на которую у него хватало терпения на минуту. Ему было, как мне показалось, скучно с сыном. А любил его или нет, ну, не знаю.

– И что дальше?

– Он ещё был женат на Маше, но уже жил с Мариной.

– И как, при Марине квартира стала более «имиджевой»?

– Не-а. Ещё хуже. При Маше хоть было ощущение семейного уюта. Маша следила за чистотой, была хорошей хозяйкой, пекла пирожные, придумывала вкусные блюда. Её огромные рыбные пироги были невероятно вкусными. Марина ничего этого не умела или не хотела. Очень скоро в квартире запахло плесенью, ну и магазинными полуфабрикатами. Она не любила готовить, и покупала в кулинарии готовые блюда, которые требовалось разогреть.

– А что стало с Машей после развода?

– Очень скоро она заболела. И умерла. Сына забрали к себе на воспитание родители Маши. Но вот насчёт её смерти…

– Что?

– Странная смерть, непонятная. Теперь, после того, как он убил, тем более подозрительной кажется смерть его первой жены.

– Почему же, если болезнь неизлечимая, то ничего подозрительного. Сколько вокруг людей от подобного уходит в расцвете сил.

– В том-то и дело, что Маша ушла именно в расцвете сил, внезапно. И ничем не болела, не жаловалась, а тут раз… Сгорела вмиг.

– А, ну, это уже паранойя. Давайте о Ястребове продолжим. Что говорил он о первой жене?

– Знаете, о бывших он всегда говорит одно и то же. «Она превратилась в злобное чудовище». И о Маше так говорил, а потом и о Марине.

– А ведь и о Ксении Есеевой, помните, он тоже так сказал.

– Да, я по телевизору слышала. В этом весь он.

– На ваш взгляд, Ястребов любил Ксению?

– Конечно. Это вне сомнения. Он мог встречаться лишь с теми, в кого горячо влюблялся. Он был страстным человеком по жизни. И он самовлюблённый. Он не допускал мысли, что его, столь великого и необыкновенного, кто-то осмелится бросить. Он считал, что только ему принадлежит право бросить женщину. Но вот женщинам он в таком праве отказывал. Вот здесь, мне думается, и кроется причина убийства. Скорее всего, Ксения задумала уйти от профессора. И он узнал об этом. Или от других, или она сама ему сказала. Видно, она разочаровалась в нём. Её глаза открылись. Она многое поняла. Осознала свою ошибку. А он подобного не потерпел.

– Это убийство – в состоянии аффекта или хладнокровное действо, ваше мнение?

– Он импульсивный человек, вспыльчивый. Необузданный в чувствах. Горячий, подверженный приступам бешенства. В порыве бешенства может и убить, как теперь видим. А был ли аффект, или нет… То, что он потом в суде рассказывал о своём аффекте, это дело десятое. Надо помнить, Ястребов обладает актёрским талантом. Он умеет влиять на людей. Не зря его приглашали на работу в театр, он снимался пару раз в кино.

– А жёны сочувствовали его историческим интересам, увлечению реконструкциями, французской историей?

– Конечно. А иначе и быть не могло. Рядом с ним могли быть лишь те, кто полностью разделял его взгляды и помогал в работе. И Маша, и Марина, а потом и Ксения одинаково активно вместе с Ястребовым принимали участие в реконструкторских сражениях, походах, балах. Меня много раз просили прийти в их квартиру, чтобы помочь его той или иной жене в сервировке стола, в нарезании салатов.

– Какая у Ястребова квартира? Есть ли там место, где можно спрятать труп?

– Квартира огромная. Пять комнат. Высокие потолки. И уж где спрятать труп, не проблема. Тем более он строго следит, чтобы гости не разбредались по квартире. У него жёсткий регламент, и каждый делает то, что скажет Ястребов. На какой стул сесть, куда одежду повесить, ничего самовольного, никаких заглядываний в другие комнаты.

– Кстати, вы слышали новость? Дом, где проживал профессор Ястребов, войдёт в список туристических маршрутов по бандитским переулкам. Экскурсии планируют начать уже в следующий сезон.

– Так уже и сейчас туда экскурсии водят, и вообще там стихийное паломничество. Я сама видела, своими глазами. Прямо достопримечательность какая-то теперь, этот дом. Люди, которые там живут, недовольны, говорят, звонят в двери, вопросы задают, в подъезде толчея. Фотографируют, видео снимают, селфи.

Глава 9. «Оборотень», роман

Отрывок. Раздел: проза. Черновик. Сайт «Творческий подъём».

Автор: А. В.-П.

– Я не знаю, что это было. Это невероятно, – сказал он.

В зале было тихо. Он опустил голову. Ему не хотелось смотреть на людей. Но и молчать он не мог. Ему было жутко наедине со своим молчанием и с этой тишиной вокруг. Это напоминало ему ту ночь.

Вот так же было тихо в доме. Тихо на улице. И только эта страшная луна. Она словно закрывала полнеба. Огромное ночное солнце. Полнолуние. Он всегда плохо переносил его. В такие ночи он не мог спать. Его мучило что-то. Он не знал, что. Но было не по себе. А в ту ночь…

Он заметил, что говорит вслух. Ну и пусть. И продолжил.

– В ту ночь словно мурашки бежали по моему телу. Я буквально ощущал, кто-то чужой, мерзкий… ну, как это говорят, будто злой дух… он грыз меня изнутри и давил на мою душу. Я хотел выть, терзать себя, кататься по полу от невиданного приступа меланхолии. Я называл обычно вот такое своё состояние меланхолией. На меня находило обычно в полнолуние. В такие ночи я пил. Пил много. А потом просто валился с ног и ничего не помнил.

Но на этот раз вместо стакана водки я решил взять в руки пистолет. Будто зверь сидел во мне, так я был зол. Этот зверь стал мною. И диктовал мне свою волю. И этот зверь говорил мне: «Убей её! Тебе станет легче!»

Я всегда ревновал её. Я боялся потерять её.

В ту проклятую ночь Ксения была как никогда красивой. Но вот что странно. Я смотрел в её чёрные глаза и видел в её взгляде – ведьму. Я по-новому вдруг увидел её красоту, под другим углом зрения: видел её чёрные-пречёрные, длинные, до самой талии, волосы, бледную, как у покойницы, кожу, хищный профиль, хищное выражение глаз, и я видел за всем этим ведьму.

О, она ведьма, вдруг подумал я с ужасом. Её алые ногти показались мне кровавыми. Её выкрашенные красной помадой губы тоже казались мне кровавыми. В иные мгновения в её чёрных глазах я видел свет красных огней, как это случается в темноте у хищных животных.

Ужас пронзал меня, я весь дрожал от непонятного возбуждения и животного страха пополам с ненавистью. Такую же ответную ненависть я обнаружил, как мне показалось, и в ней.

Мы ссорились в ту ночь. Сейчас мне уже не представляется важным, из-за чего. Сейчас мне кажется важным другое. То, что я видел в её взгляде ненависть. В её голосе я слышал злобу, когда она вопила мне в лицо: «Ублюдок!».

Ястребов поднял голову, быстро взглянул на людей, убедился, его внимательно слушают.

Он сжал пальцами холодную металлическую решётку той клетки, в которой его заперли. Он сжимал решётку изо всех сил, как будто пытался сломать прутья. Он, наконец, разжал пальцы, отодвинулся вглубь клетки, закрыл лицо рукой. Была заметна грязь под его отросшими ногтями. Он сильно сутулился, и низко склонял голову, как бы желая спрятать от всех небритое, неопрятного вида, помятое лицо старого человека. Он говорил глухим, прерывающимся голосом, почти бормотал, это доставляло неудобство присутствующим и вынуждало напрягать слух, чтобы понять невнятную речь.

– Вы поймите, такого никогда не было со мной. Это впервые, – говорил он. – Это ужасно! Мы с ней оба потеряли контроль над собой. Я не понимаю, как всё это произошло. Я ведь прожил долгую жизнь. И любил многих женщин, и меня любили. И были конфликты, ссоры. Но чтобы такое… Это чудовищное несчастье.

Он путался, говорил бессвязно. Перескакивал с одной мысли на другую. Начинал плакать, плач переходил в рыдания, он бился головой о решётку. Адвокат подавал ему стакан с водой. Он делал глоток, и снова говорил о той агрессии, которую не может понять, о тех страшных поступках, которые он сам не знает, как совершил.

– Это был не я, понимаете? Я не могу поверить, что это был я, – он снова рыдал. – Ведь я любил, любил её, понимаете? Я ещё раз говорю: в моей жизни никогда ничего подобного не было! Я ещё раз говорю: девушка была истинной королевой, и вдруг превратилась в ведьму. Она бросилась на меня с ножом!

– Наглое враньё! – крикнули из зала.

С места вскочила девушка-журналист:

– Я читала в сети отклики близких, она была ангелом, она не способна на агрессию, вы лжёте!

Он не обращал ни на что внимания. Посторонний крик не произвёл на него впечатления. Он ощущал себя затравленным зверем, он был готов к унижению. Ему казалось, он желает суда линча. «Я именно – то и есть», – думал он о себе, подразумевая под этим самое низменное, жуткое, мерзкое, что может быть на этом свете.

– Неужели вы не понимаете, перед нами – оборотень! – поднялась с места женщина в дымчатых очках, в тёмной одежде. – Этот человек – не человек. В нём сидит бес! Его надо на отчитку!

Глава 10. «Сумасшедшие», роман

Черновик. Отрывок. Автор: И.П. Сайт «Лицом к лицу».

– Забудем о времени. Забудем то, что осталось за стенами этого дворца, – объявил мужчина в пышном белом парике и в чёрном фраке.

С этих слов начался бал.

– Дамы и господа! Прошу поднять ваши бокалы за мою прекрасную даму! – произнёс на французском языке представительный пожилой мужчина в мундире Наполеона Бонапарта.

Взоры присутствующих благосклонно обратились к стоящей рядом с ним девушке в белом бальном платье, блестящими воланами ниспадающим до пола.

Профессора Ястребова и его очередную юную возлюбленную Ксению знали не только в обществе реконструкторов и университетской элиты, но и в городе. Ястребов привлекал к себе внимание общества благодаря выдающимся заслугам в научной сфере, а ещё как человек, склонный к ярким поступкам.

Вот какой отзыв оставил в гостевой книге Дворца приёмов один из видных зарубежных посланников, побывавший в городе Ястребова в период, кажется, ещё тех далёких девяностых:

«Пожалуй, главная достопримечательность этого города – местный Наполеон. Эпатажный, эксцентричный Ястребов удивляет общественность необычными поступками. Пляска на столах с закусками в переполненном людьми банкетном зале, дуэли на шпагах, скачки на белой лошади по центральному проспекту, чтение в пьяном виде лекций студентам… Кто этот повеса? Он – учёный. Имя Ястребова благодаря блестящим исследованиям французской истории известно в международном научном мире».

Затесавшиеся под видом французской аристократии журналисты внимательно приглядывались к ряженым. Оба разыгрывали из себя галантных поклонников воскресших мертвецов, кланялись дамам. Они для вида притрагивались к бокалам с вином, подносимым чернокожими слугами в ливреях. Оркестр наигрывал старинные танцевальные мелодии. Декольтированные жеманные дамы в длинных платьях, слащавые мужчины в странных не сегодняшних нарядах – всё это вызывало скрытую усмешку у журналистов.

– Кажется, мы не зря пришли, – тихо заметил один, наблюдая за Ксенией.

– Ты думаешь? – откликнулся второй. Он тоже любовался спутницей Ястребова. – Я пока ничего интересного, кроме всеобщего сумасшествия, не вижу.

– Вот это-то и есть самое замечательное. Я думаю, об этом и нужно писать. Как люди в современное время электроники бегут в прошлые века, чтобы превратиться в ряженых придурков в белых панталонах.

– А я думаю, если и писать, так это о сумасшедшем Ястребове и его сумасшедшей Ксении. Вот те, по ком плачет перо сатирика.

– Серж, ты, как всегда, горяч и порывист, – манерно проговорил его напарник, и расшаркался, разыгрывая из себя вельможу.

Они засмеялись, прикрыв лица белыми кружевными манжетами.

– О, Пьер, ты прав. Я несносен, – проговорил сквозь смех Серж. – Но ты посмотри только, какие пылкие взгляды бросает Ксения на своего старика. Не понимаю, как может юная девица любить человека, который старше её в три раза. Это безумие.

– Или безумие, или расчёт.

– Расчёт по безумию. Ха-ха.

– Всё может быть. Но, согласись, она хороша.

– Этого не отнимешь. В любом случае мы на верном пути. Такую любопытную информацию будет преступлением не раскрутить до конца.

– А теперь смотрим вон туда…

Приятели оглянулись. Публика вытягивала шеи, люди с интересом разглядывали вошедшего в зал красивого молодого мужчину в мундире Наполеона Бонапарта. Гость окинул людей любезным взглядом. Многие узнали в нём известного французского актёра.

– Значит, это правда! – воскликнула рядом с Пьером декольтированная пожилая дама с накладными ресницами.

– Что именно? – откликнулся Пьер.

– А вы не знаете? – оживилась дама. – По городу ходят слухи, тайный русский меценат заплатил бешеный гонорар мсье Н. за участие в реконструкторских балах этого сезона в образе Наполеона Бонапарта.

Журналисты переглянулись.

Шум пробежал по толпе. Послышались возмущённые восклицания на французском языке. Люди поднимались на цыпочки, чтобы разглядеть смутьяна.

– О, да это Наполеон-Ястребов, – сказал Серж.

– Ему трудно вынести рядом с собой другого Наполеона, – усмехнулся Пьер. – Назревает скандал. Включаем видеозапись.

Ястребов уже стоял рядом с иностранцем и на чистом французском языке требовал от него покинуть бал. Знаменитый актёр с удивлением смотрел на странного пожилого человека в таком же, как у него, мундире Наполеона Бонапарта. Француз не мог понять, эти требования его двойник высказывает всерьёз, или это элемент ещё одного сценария, о котором он не уведомлён.

– Я должен представиться, – громким, звучным голосом сказал актёр на русском языке, отвернулся от Ястребова и оглядел людей. – Я здесь по велению сердца. Моя родная Франция послала меня к вам, господа, в качестве того, кого все давно здесь ждут. Я – Наполеон Бонапарт! Я к вам прямиком из Парижа!

Некоторые стали хлопать в ладоши. Дамы смотрели на видного иностранца с интересом.

Речь посланника Франции вызвала в Ястребове приступ бешенства. Спокойствие парижанина в сочетании с его молодостью и привлекательность ещё больше усилили злость профессора. Он бросил взгляд на подругу. Красавица Ксения стояла поодаль, там, где он её оставил, и тоже смотрела на француза в мундире Бонапарта. Ястребов вспыхнул и обратился на французском языке к участникам бала:

– Господа! То, что здесь происходит, наглое враньё! Этот, в мундире Наполеона, – Ястребов махнул рукой в сторону француза, – шут. Ему, разумеется, заплатили деньги для этого дешёвого розыгрыша. Это сделано специально, чтобы оскорбить меня, истинного Наполеона. И я догадываюсь, кто стоит за этим перфомансом. Это всем известный господин О., мой завистник, кроме него некому творить подобные гадости.

Ястребов огляделся, выискивая в толпе людей из своей свиты.

– Сюда, господа! Гоните в шею самозванца! Долой самозванных наполеонов! – закричал Ястребов.

И, обращаясь уже к французу, сказал с пафосом:

– Тебя послала Франция, а я пошлю тебя! У нас здесь один настоящий Наполеон, это я! Других нет!

Тут профессор отвесил актёру пощёчину. Люди ахнули. Кто-то из женщин взвизгнул. Подбежали рослые молодые люди. Они подхватили красавца под руки и вытащили из зала.

– Оркестр, музыку! Танцуют все! – захохотал Ястребов, схватил с подноса в руках официанта бокал с вином, залпом выпил, и уже в следующую минуту кружился в паре с Ксенией.

– Тебе удалось записать? – спросил Серж, пряча смартфон.

– Конечно, – Пьер улыбался. – Замечательно. Пойду отзвонюсь кое-кому.

Серж погрозил пальцем:

– Я так и понял, что всё это связано с писателем О.

– А я разве называл фамилии? – Пьер улыбался.

– Я чуял, ты неспроста притащил меня сюда. Отчего же не предупредил? Мог бы по дружбе намекнуть о перфомансе?

– Раньше времени нельзя. Теперь можно. Но – между нами. Сейчас вернусь. А ты пока следи в оба.

Глава 11. «Не хватает!», рассказ.

Отрывок. Сайт для писателей «Посиделки-разговорчики». Автор: С.С.

– Маньяки, убийцы, насильники, террористы, чикатилы, брейвики, ястребовы…. О, эти СМИ. Тошнит.

– Вы полагаете, виноваты во всём СМИ?

– Не во всём, но… Что-то не так с ними. Негатив задолбал.

– А, вы хотите об урожаях, надоях, съездах…

– Я хочу, чтобы не смаковали подробности катастроф, зверств, или эти, педофильские… А то порой выйдешь на улицу, так на мужиков с подозрением смотришь. Знаете, чего не хватает нашему государству?

– Ну?

– Идеологии.

– Так она у нас после развала СССР согласно Конституции под запретом.

– Вот потому и говорю, не хватает.

– А какую вы идеологию хотите?

– Духовную, например. Народ потерял скрепу. Ориентиров нет. Были бы ориентиры, была бы и мораль.

– В Бога хотите заставить верить?

– Заставить-не заставить, но надо, чтобы люди кого-то боялись. А кого бояться, как не Бога. Да и власть тоже не мешало бы…

– Бояться?

– Уважать хотя бы, и то хорошо. А у нас народ разучился уважать не только власть, но и самих себя. Патриотизм? Где он? Где наш патриотизм, а? Бутики, смартфоны, тинейджеры. На хрущёвских домах: «Отель», «Суперпупермаркет»… Бургерные, пиццы-дриццы, «авеню»… Видели, на улице Горького, возле кинотеатра «Спартак», появилась вывеска: Отель «Avenue 5». А рядом – пиццерия «New York Street». Тьфу. Дикость. Где наш родной язык? Стесняемся своего. Презираем себя. Стыдимся отечественного. Выродились.

– Навеяли вы мне на ночь глядя мысли неприятные.

– ?

– О нашем местном Наполеоне, этом, маньяке Ястребове.

– Ну, это случай классический. Символ нашего времени.

– Не знаю-не знаю, классика, символ… Чушь собачья. Урод он и есть урод. Как у нас говорят? В семье не без урода. Во все времена были вот такие и негодяи, и преступники. Причём вообще тут «символ»? Зло, как и добро, категории вечные. И всегда мир был поделён на добрых и злых. Если вы хотите искать причину этого или другого убийства в современных нравах, то, опять же, всегда эти нравы были одинаковые – были дурные, были и не дурные нравы в каждом столетии, в каждом государстве.

– Однако склонность к насилию и ко злу в наше время как-то стала усиливаться.

– Не думаю. Скорее, это СМИ нам в мозги подобное вкладывают. Но, допустим, вы правы. А чем вы обоснуете ваше утверждение? Каковы причины, на ваш взгляд?

– У народа за годы безбожия выбили из души стержень, имею в виду веру в Бога. Не стало духовной опоры на Истину. А Истина – это Христос. Наши исконные ценности христианского братства, совестливости, любви к ближнему, стремление жить по заповедям евангельским, всё это попрано. Упрощённо говоря, появилась тенденция жить так, будто ты бессмертен и тебе всё разрешено. Над теми, у кого осталось за душой святое, смеются. Модно быть злым, и стыдно быть добрым. Модно быть ковбоем, гангстером, киллером, бэтменом, джеймсом бондом, терминатором, рэмбо, но не патриотом.

– Нет-нет, не соглашусь. Вы утрируете. Это у нас нехорошая склонность огульно всё хаять. Есть у нас много и светлого, и доброго, и народ в церкви потянулся, и церкви стали строить.

– Послушайте, это всё внешнее. Церковная обрядовость. Фарисейство. А посмотрите на поступки. Ведь гниём, страшно гниём! Коррупция разъедает, нравы молодёжи – жуткое дело, народ требует хлеба и зрелищ, на духовное – наплевать и наплевать. В церкви, говорите, идут? Так зачем, зачем они туда идут? За выгодой личной. Не для того, чтобы с помощью Божьей становиться добрее, чище и внимательнее к ближнему, а чтобы себе оценку на экзамен попросить, от болячки избавиться, от аварий защиту, и всякое такое. Они, такие просьбы, это всё понятно, житейское, почему и не попросить. Но для людей такие просьбы – это и есть смысл походов в храм, не более. Свечку за здравие, воды от сглаза. Вот в чём для них смысл веры. В церковь – как в дом быта, чтобы требовать от Бога. А когда чего-то получат, то и поблагодарить забудут. Это разве скрепа духовная, такая вера? Да не вера это, а суеверие. Язычество. Инстинкты. Вот и вся современная духовность. А когда дело доходит до жизни, то склоки, сплетни, зависть, злоба, алчность, жадность, пожрать, поспать, похоть удовлетворить… Так и живём. А Ястребов этот, заметьте, он разве думал о Боге? Для него Наполеон – бог. Или возьмите несчастную, которую убил. Будь она верующей, так хранила бы целомудрие, до свадьбы ничего не позволяла.

– А это, кстати, и есть пример распущенности нравов.

– К сожалению, да.

– А значит, я тоже прав, когда говорю о символе нашего времени. Потому что эта пара – Ястребов и Есеева – как бы воплотила в себе то, порочное, что сегодня свойственно разнузданному миру. И довели они свою абсурдную любовь в неравном незарегистрированном браке до глобального, до катастрофы – убийства. А знаете, почему убийство у них произошло? Потому что у этой любви, а точнее – блуда, у этого блуда не было будущего. Потому что изначально не было заложено в фундаменте отношений ничего надёжного. Они по возрасту были не парой. Есеева скрывала от родителей свои отношения с развратным стариком, понимала – всё это нехорошо, противоестественно, понимала, что не получит одобрения родительского. Ясно, на чём держался этот гражданский псевдо-брак? На лжи. Ястребов был женат. Есеева сознательно разрушала его семью. В конечном итоге, брак Ястребова рухнул. Пишут, она не позволяла ему встречаться с детьми, ревновала к законной супруге. Это о чём говорит? О пороке! Божьего благословения на такие порочные отношения, разумеется, не было. С самого начала оба гневили Бога, и вот, гнев Божий грянул. Эта смерть – гнев Божий. Вот этим трагическим финалом блудной связи Ястребова и Есеевой сам Бог показал народу: смотрите, куда вы катитесь? В бездну! Остановитесь, блудники и любодейцы, задумайтесь о той геенне огненной, на которую вы навечно обрекаете свои грешные души!… Вы поглядите, что творится. Старики бросают старых жён, берут себе юных. Молодёжь вне брака развратничает. Разводы сплошняком. Абортами душат страну. Мужчины с мужчинами в отношения вступают. Вырождаемся, вот что. Вырождается наш народ. Не хватает чистоты! А главное, не хватает нашему народу – Бога! И самое страшное, народ-то наш слеп! Не видит, не понимает, в каком смраде, в каком гное живёт духом и телом, катится в бездну. Вы гляньте, как в прессе все полощут этого Ястребова, требуют его смерти, так это же они сами себя полощут. Себе приговор выносят. А судьи кто? То, что они не расчленяли, не убивали, поэтому лучше, чем Ястребов? Разве? Лучше ли?