Галина Львовна Романова
Колледж Некромагии. Самый плохой студент

И опять рассудок проголосовал за второй вариант. Это значило, что кто-то здесь и сейчас проводил колдовской обряд. Ему нужен был свежий покойник, умерший не в свой срок и неестественной смертью. Вопрос: для чего? И, самое главное, кому?

То, что в городе находился известный на половину обитаемого мира Колледж Некромагии, еще не означало, что в Зверине находится рассадник магии. Некромантов в городе было столько же, сколько в Брезене, Берлине, Любеке и других городах. А это значит, что покойник, умерший не своей смертью, мог понадобиться либо одному из городских некромантов, либо самоучке, который явно преследует свои цели.

Последнее было хуже всего. Ибо с тех пор, как был открыт Колледж Некромагии, заниматься этой – и некоторыми другими магическими науками, например, алхимией, – могли лишь те, кто этот самый Колледж заканчивал. Доказательством чему служил диплом соответствующего образца. Тот же, у кого диплома не было, объявлялся еретиком, и Инквизиция открывала на него охоту. Отсюда повторяем вопрос: кому на самом деле понадобился этот покойник?

Отвечать на него не хотелось. Рихард устал, у него болело плечо, хотелось спать, после медитации кружилась голова. Расследовать это дело? Ни за что! Утром «смертники» найдут раскуроченную могилу, проведут обряд очищения, после чего аккуратно засыплют яму и приведут все в порядок. Если же они отыщут что-то подозрительное, находка пойдет по инстанциям до самого верха. И уже другие головы пусть болят за то, что надо делать. А ему пора спать.

На всякий случай Рихард обнажил фальшион. Не то, что он так надеялся на силу оружия, просто на городских улицах и можно встретить, кого угодно. От бродячих собак до стражи. А ему не хотелось сейчас сталкиваться ни с кем.

Колледж Некромагии располагался в конце одной из центральных улиц города, именуемой Монастырской. Одну сторону ее почти полностью занимал мужской монастырь, часть земель которого и даже кое-какие постройки недавно были переданы Колледжу под учебные заведения. На второй стороне улицы стояло несколько особняков и парочка доходных домов, где часть комнат сдавалась студентам.

До территории Колледжа Рихард добрался без приключений – бродячие кошки и городская нечисть чувствовала в нем некроманта-недоучку и спешили убраться подальше, а двуногих бродяг он успевал засечь заранее и убирался с их дороги сам. Некроманты, как никто другой, знают, насколько хрупка и ценна жизнь, чтобы рисковать ею направо и налево.

Колледж состоял из нескольких корпусов – главного учебного, к которому примыкали два недавних, монастырских, приобретения. В одном занимались прорицатели и ветеринары, другой делили боевые маги и целители, оставив главный корпус некромантам и алхимикам. У каждого здания по бокам имелись деревянные хозяйственные пристройки, и все вместе образовывали равнобедренный треугольник, который вершиной смотрел на главные ворота Колледжа.

Слева от ворот находился учебный плац, несколько хозяйственных построек и оранжереи для выращивания некоторых растений, применяемых в колдовстве. Направо, если стоять спиной к воротам, располагались два студенческих общежития, соединенные вместе столовой, дом, где жили преподаватели, конюшни и склады. Все это было обнесено собственным забором, даже скорее решеткой высотой в человеческий рост. Имелись и ворота, сейчас запертые на замок.

Сторожа нигде не было видно, но Рихард и не думал его искать. Подпрыгнув, он подтянулся на руках и перелез через забор, спрыгнув на лужайку перед корпусом. Неширокая, всего десяток локтей, она заросла сорными травами и какими-то кустиками. Несколько деревьев росли вдоль ограды, и их кроны бросали густую тень.

Пригнувшись, Рихард бегом одолел последние несколько шагов, оббежал здание и надавил на раму углового окна. Рамы в студенческом общежитии были старыми, рассохшимися – здание уже несколько лет нуждалось в ремонте. Но пока все дело ограничивалось тем, что красили окна, двери, полы и меняли кое-что из мебели. А вот некоторые рамы давно уже держались на честном слове, чем и пользовались студенты. Рихард привычно подхватил начавшую заваливаться раму, аккуратно прислонил ее к стене и запрыгнул в окно. После чего также привычно поставил раму на место. До следующего раза.

Эта комната была нежилой, и ее давно приноровились использовать как кладовку. Несмотря на то, что из-за тесноты многим студентам приходилось подыскивать себе жилье в городе, сюда никто не пожелал надолго селиться. И не из-за того, что как раз напротив располагалась общая уборная, ароматы которой пропитали все вокруг, сколько из-за весьма специфической ауры этого места.

Несколько лет назад в этой самой комнате повесился студент. Сам Рихард в те годы был подростком, еще не помышлявшим ни о какой некромантии, и к тому моменту, когда он все-таки поступил в Колледж, сия жуткая история успела обрасти таким количеством слухов, фактов и легенд, что не поверить было просто невозможно.

– Привет, – шепнул Рихард темной комнате. – Это снова я. Мне только мимо пройти.

Темнота вздохнула. Нет, в комнате никого не было – если призрак самоубийцы и витал в этом месте, то сейчас было не его время. Днем тут даже можно было находиться дольше, чем несколько минут. Но добрым словом можно добиться многого. Тем более, что тут имелась одна тонкость, о которой не знал никто посторонний – даже студенты, проживавшие в соседнем корпусе, и то не посвящались в эту тайну.

Дело в том, что призрак самоубийцы – или что за сущность на самом деле обитает в этой комнате – действительно играл роль сторожа. И атаковал тех, кто забывал – или не знал, что это необходимо – с ним поздороваться.

Рихард скользнул между наваленными как попало трухлявыми матрасами, изъеденными молью одеялами, обломками стульев и прочей рухлядью и толкнул дверь.

– Пока. До скорого, – шепнул он темноте, бочком выбираясь в коридор.

…не только поздороваться, но и попрощаться. Это тоже было важно.

Старое кладбище только-только успокоилось. Сова, обитавшая в ветвях одной из елей, вернулась было с охоты, присела на сук, но крик застрял у нее в горле. Она заметила три тени, скользившие между могил. Вернее, теней было четверо – в то время, как один из гробокопателей шел впереди с лопатами, заступом и фонарем, двое других тащили носилки, на которых покоилось чье-то тело, завернутое то ли в старый ковер, то ли в лошадиную попону. Но уж точно не в саван.

– Далеко еще? – поинтересовался один из носильщиков.

– Еще немного, – ответил тот, что с фонарем.

– Да сколько же можно?

– Столько, сколько нужно! Ты же не хочешь, чтобы его нашли?

– Нет…

– Вот и помалкивай…Кажется, это здесь!

Человек с фонарем свернул на боковую аллею, прошел между двумя склепами и остановился перед раскуроченной могилой.

– Точно, вот могила! Сюда!

– А ты уверен, – носильщики заколебались, – что про эту яму больше никто не знает?

– Уверен. Принимайтесь за работу!

Утвердив фонарь на краю соседнего склепа, он сбросил лопаты на землю и поднял одну из них. Его напарники поставили носилки и тоже взялись за дело.

– Словно проклятые некроманты, – ворчали они, – делать больше нечего…

– Хватит болтать! – шикнул на них человек с фонарем.

Сверток слабо шевельнулся, когда его перевалили в гроб, но никто не обратил на это внимания. Все слишком торопились.

Глава 2.

Студенты четвертого курса жили на пятом этаже пятиэтажного общежития, каждый год переселяясь на этаж выше и освобождая его для тех, кто был годом моложе. Где они будут обитать через год, обучаясь уже на пятом курсе, преподавателей, похоже, не волновало. Все равно почти полгода они должны проходить практику, а там до выпускных экзаменов рукой подать. Рихарда по ряду причин столь отдаленное будущее не интересовало.

Ступеньки лестницы скрипели на разные голоса, но он привычно прыгал по ним, то семеня по каждой, то перескакивая одну-две, чтобы «мелодия» получилась как можно тише. Вахтера, следящего за порядком, не имелось, но не стоило привлекать внимание и будить остальных, тем более, коменданта. Неписанное правило общежития: «Не мешай – и тебе тоже никто не помешает!» – соблюдалось неукоснительно.

Оказавшись в своей комнате, он скинул сапоги, куртку, отстегнул пояс и улегся прямо на не разобранную постель. До рассвета оставалось еще часа два – осенью уже светает не так рано. Отлично. Есть шанс сомкнуть глаза хотя бы на минутку.

Он действительно их закрыл. И действительно на минуту, пробудившись от удивленного возгласа:

– О, Рихард! Все-таки пришел? А я думал…

– Я думал, ты мне дашь поспать, – не открывая глаз, проворчал он, наощупь отыскивая под собой одеяло и пытаясь натянуть его на голову.

– Я бы с удовольствием, но… ты на занятия идешь?

– Какие занятия? Ночь на дворе!

– Была. Уже утро.

Пришлось открывать глаза. Сосед по комнате оказался прав. В окно вползал серенький осенний рассвет.

– Вот бес, – выругался Рихард, садясь на постели. – Уже?

– Уже, – сосед сидел на своей кровати и ожесточенно тер ладонями лицо. – Пора вставать. Ты когда пришел?

– Не помню. На ратуше три часа, кажется, пробило, когда я с кладбища убирался.

– С кладбища? А что ты там…

– Долго рассказывать, – Рихард тоже потер лицо руками, с усилием встал, добрался до стоявшего в углу кувшина и тазика с водой, плеснул на щеки, почесал бородку. – Ночка выдалась – мама, не горюй!

– Да уж заметно. Переоденься. В таком виде тебя в аудиторию не пустят. Даже в подвальную.

Рихард оглядел себя. Белая батистовая рубашка, которую он надел на свидание – тоже, кстати, подарок Магдалены – стала серой с бурыми пятнами, а один манжет оторван. На штанах – следы земли и пыли. Куртка в паутине, да к тому же порезана на плече и спине. Колет…

Колета не было.

– Бес! А, чтоб тебя… – он с чувством выматерился, кроя последними словами себя, маркграфа, графиню, наемников и вообще все подряд. Забыть свои вещи у любовницы! Как еще штаны не забыл!

– Проблемы? – посочувствовал сосед. – Это опять из-за нее?

– Опять из-за нее, – мрачнея, кивнул Рихард. – Муж вернулся.

– А вы с нею…того…

– Ага. В супружеской постели.

– Вот гадство! – друг был в курсе любовных похождений Рихарда и даже иногда по мере сил помогал ему, прикрывая на вечерних практических занятиях, если тот задерживался в объятиях пылкой графини фон Хайнц. За это Рихард раз в неделю кормил друга обедом в трактире за свой счет и порой подбрасывал кое-что из «лишних» подарков, ибо на подобный «приработок» некрасивый маленький ростом Оливер Жижка рассчитывать не мог.

– И чего теперь делать?

– Понятия не имею, – Рихард принялся стаскивать грязную одежду. Пинком выволок из-под кровати сундучок с вещами, принялся копаться. – Слушай, одолжи мне хотя бы жилетку!

– Лови! – упомянутый предмет гардероба полетел в спину.

Не сменив только сапоги и лишь протерев их и без того грязной рубашкой – обувь стала чище, рубашка нет, – Рихард подхватил холщовую сумку с учебниками, напялил на плечи студенческую мантию и поплелся за приятелем, который, в отличие от него, был возмутительно бодр, свеж и подтянут. Ну, еще бы! В торчащих ушах, круглом носе и веснушках по всему лицу иногда есть преимущества. Ночами ты спокойно спишь, а вечера тратишь на учебу, вместо того, чтобы бегать на свидания. Не то, чтобы Рихард со своим высоким ростом, сложением настоящего воина, светлыми кудрями и короткой аккуратной бородкой хотел поменяться с приятелем местами. Свою привлекательную внешность парень воспринимал, как инструмент и умел ею пользоваться. Просто Оливер никогда не боялся учебы и оставался спокоен на любом экзамене. Все-таки полезно иметь в друзьях отличника, который, к тому же, не зануда, всегда готов прийти на помощь и не против развлечений в разумных пределах!

По всем этажам общежития хлопали двери. Из комнат выскакивали студенты – по двое-трое, некоторые на ходу поправляли верхнюю одежду и, проходя мимо, стучали кулаками в запертые двери.

На общей лестнице встречались два потока – юноши из правого крыла, а девушки из левого. Девушек было намного меньше – на одну студентку приходилось трое-четверо студентов, так что у каждой, даже последней дурнушки, был шанс обзавестись кавалером. Многие этим пользовались, чтобы, вместо получения диплома благополучно выскочить замуж за самого умного и перспективного сокурсника. Весьма и весьма немногие девчонки приходили в Колледж действительно учиться. На таких смотрели, как на белых ворон и разве что пальцами не показывали.

– Мальчики! – худощавая остроносая девушка с длинными, до пояса, каштановыми косами помахала им рукой.

Ханна Руге была из тех, для кого учеба действительно что-то значила. В их группе к четвертому курсу она осталась одна из четырех девушек. Одна сама забрала документы после первой практики, сообразив, что некромантия не столь романтична, как кажется, глядя на рекламные плакаты, и там на самом деле придется убивать, пусть и всего-навсего упырей. Вторую отчислили за хроническую неуспеваемость. Третьей повезло – она летом ухитрилась выскочить замуж, обеспечив себе безбедную жизнь. За Ханной пытались ухаживать некоторые студенты, но с каждым годом их число уменьшалось – никому не хотелось иметь жену-некромантку из опасения, что она не даст житья даже после смерти в самом прямом смысле этого слова.

Сейчас Ханна была не одна. По пятам за нею протискивалась незнакомая светловолосая девушка. Ее хорошенькое личико немного портила разве что презрительная гримаска, с которой его обладательница озиралась по сторонам.

– Привет, мальчики! – привстав на цыпочки, Ханна чмокнула в щеку Рихарда и дружески потрепала вечно растрепанные волосы Оливера. – А у нас новенькая! Знакомьтесь! Изольда Швец!

Парни переглянулись и хором присвистнули, оценив внешние данные новой соученицы.

– Оп-па! – воскликнул Рихард. – И как это мы пропустили?

– Не «мы», а ты, – поправил его друг. – Я слышал какие-то слухи о перетасовке на факультетах, но чтобы оно коснулось и нас…

– Ее перевели в нашу группу, чтобы я не чувствовала себя такой одинокой, – пояснила Ханна. – Изольда, знакомься, это…

Новенькая уже обратила в сторону студентов внимательный взгляд, и презрение в ее синих глазах сменилось живым интересом:

– Ого, подруга! А ты не говорила, что у вас тут такие красавцы водятся! Вы какой предмет читаете, наставник?

Рихард вытаращился на ее призывно вздрогнувшую грудь, которая внезапно обозначилась под форменной накидкой, а Оливер заржал самым беспардонным образом:

– Рии-ихард… Он у нас читает… он такое читает…

– Любовную магию, – поддакнул тот. – И предпочитаю о любви не читать, а ею заниматься. И, поверь, красавица, в этом деле я круче любого наставника.

– Что? – Изольда подавилась вдохом и развернулась к Ханне. – Он – студент? Но ты говорила мне, что тут настоящие мужчины!

– А мы, – парни переглянулись, – типа големы?

– Поверь, – Оливер шагнул вперед, – мы самые настоящие! Нас даже можно потрогать!

Он потянулся к девушке, но та отпрянула:

– Отвали, мелкий! Я имела в виду преподавателей!

Ханна прикусила губу, не зная, что сказать.

– Пошли, подруга, – Изольда все решила за нее, подцепив девушку под локоток. – Пусть себе идут, куда шли. Этот блондин ничего, но лично я предпочитаю мужчин без бороды!..

Голос девушки затих в отдалении, слившись с гулом голосов спешащих на завтрак студентов.

– Да ну, не бери в голову, – Рихард дружески пихнул Оливера локтем в бок. – Вот стерва!

– Подумаешь, – философски пожал плечами тот. – Фифа. На мой век девчонок хватит! Если не прибежит сама, как миленькая, на фига она мне сдалась?

Низкорослый некрасивый Оливер знал, что говорил. На всем курсе все девчонки рано или поздно узнавали, что этот ушастый парень умнее трех любых других студентов, вместе взятых. И если у этой новенькой есть голова на плечах, она обязательно поймет, что с Оливером Жижкой стоит дружить. К сожалению, только дружбой дело и ограничивалось.

Завтрак был накрыт в Янтарной трапезной. Откуда пошло такое название – оставалось загадкой. Но факт оставался фактом – трапезная в обычной студенческой столовой носила название Янтарной несмотря на то, что даже цвет ее стен не имел ничего общего с этим камнем.

Длинные столы уже были сервированы, и студентам оставалось лишь рассесться и разобрать миски с кашей, хлеб и кружки с травяным настоем. По традиции девушки и парни завтракали отдельно. Ханна издалека махнула рукой приятелям, но с места не сдвинулась. Еще бы! С такой подружкой!

– Распалась наша троица, – вздохнул Оливер. – Теперь она…

– Ненадолго, – Рихард вздохнул, придвинув к себе миску с кашей, и ткнул в серое месиво ложкой. – Вот увидишь – через месяц прибежит обратно, как миленькая. И эту с собой притащит.

– А мне интересно, откуда ее перевели, – Оливер сидел, поджав под себя ногу, чтобы казаться немного повыше. – Она явно не из нашего Колледжа!

– Какой-нибудь пансион или частная школа, которую внезапно закрыли, – прикинул Рихард. – Или вовсе находилась на домашнем обучении и сюда поступила только ради диплома.

Последнее было больше похоже на правду. С некоторых пор получить работу по специальности можно было только при условии, что у тебя есть диплом из какого-либо высшего учебного заведения. Хуже всего приходилось некромантам без диплома – если целителям, ведьмакам или знахарям в этом случае грозила лишь необходимость отучиться где-либо год за свой счет, то некроманта-самоучку могла ждать тюрьма или костер.

– Если так, ее тут ждет большой сюрприз, – ухмыльнулся Оливер и отправил в рот полную ложку каши. Вкуса у нее особого не было, но если принять во внимание, что в качестве альтернативы тут предлагалось перейти на сухари и воду, то выбора не существовало.

Девушки ели не так торопливо. То есть, Ханна-то целеустремленно глотала ложку за ложкой, а вот Изольда больше смотрела по сторонам, чем в тарелку.

– А преподаватели где? – шепотом поинтересовалась она.

– А? Что? – Ханна проглотила то, что у нее было во рту.

– Ну, когда они придут на завтрак?

– А, ты об этом… Не придут. Они питаются отдельно.

– Вот как. И где?

– Точно не знаю. По-моему, у них отдельная трапезная, в другом крыле здания. А тебе зачем?

– Посмотреть. Оценить… Кстати, подруга, ты же их всех в лицо знаешь?

– Ну.

– Скажи, – Изольда легла локтями и грудью на стол, приблизив губы к уху подруги, – кто из них симпатичнее – декан или ректор?

– Де…– девушка чуть не подавилась кашей и закашлялась. – А тебе зачем?

– Как – «зачем»? Замуж!

Ханна от души порадовалась тому, что в этот момент ничего не жевала.

– Замуж? За нашего декана?

– Ну, или за ректора, как повезет, – передернула плечами Изольда. – На худой конец подойдет какой-нибудь завкафедрой… Ты чего? – вытаращилась она на собеседницу, заметив, какое у той выражение лица. – Хочешь сказать, что они все женатые?

– Н-не все, но… – проблеяла Ханна.

– Вот и отлично! Не беспокойся, подруга, мы и тебе мужа подберем! Тебе кто больше нравится – молодой перспективный преподаватель или состоявшийся как личность декан? Учти, что ректор – мой!

–Так ты зачем, – до девушки стало понемногу доходить, – сюда поступила? Не чтобы получить образование, а чтобы выйти замуж?

– Выйти замуж за преподавателя! – поправила Изольда. – А ты разве нет?

– Нет, я…

– Ну и дура! – отмахнулась Изольда. – Для чего девушки поступают в разные академии, университеты и колледжи? Ради образования? В нем нет никакой пользы! Главное – удачно выйти замуж! И лучше, если это будет обеспеченный, умный, красивый, талантливый и таинственный мужчина. Здесь круче кого-нибудь из преподавателей никого не найти! Знаешь, сколько таких, как мы, удачно устроились, охмурив какого-нибудь учителя или ректора?

– Сколько? – машинально спросила Ханна.

– Десятки! Сотни! И мы с тобой не хуже. Тоже найдем себе парочку преподов. Главное – держись за меня. Я знаю, что нужно мужчинам! Не пройдет и полгода, как все профессора будут у наших ног – только выбирай!

Она выпрямилась, приосанившись, и окинула трапезную залу с таким видом, словно тут кругом сидели одни учителя.

Ханна не спорила.

Первой парой в тот день была космогония. Рихард вошел в аудиторию с особенным чувством – предмет вел у них старый пра* Томаш, который частенько увлекался и начинал говорить о чем угодно, только не по теме. Когда его таким образом «несло», студенты благоразумно помалкивали, под шумок занимаясь, кто чем – одни дремали, другие читали книги или наскоро переписывали домашнее задание. Лишь двое-трое самых ответственных садились поближе и писали, стараясь из льющегося на них потока красноречия вычленить отдельные крупицы знаний. Заканчивалось все тем, что пра спохватывался за пять минут до конца лекции и, извинившись, задавал разобраться с темой самостоятельно. Естественно, никто этого не делал, что не мешало потом с чистой совестью заявить на экзамене: «Вы нам этого не задавали!»

(*Пра – здесь наименование священника любого ранга, от «правь» – сиречь, закон.)

Только тут приятели разделились – Оливер отправился на свое любимое место поближе к кафедре, а Рихард сел на самую последнюю парту, устроившись поудобнее, чтобы без помех вздремнуть. Бессонная ночь, беготня и нервотрепка брали свое. А не выспаться на нудной лекции – просто грех. Ханна и новенькая уселись поближе к окну. Подруга успела шепнуть кое-что о том, кто читает космогонию, и девица заранее презрительно морщила носик. Рихард задержал взгляд на Ханне. Хорошая ведь девчонка, но если попадет под влияние этой стервы, плохо кончит!

Послышался звон колокола. Лекция должна была начаться, но пра Томаш задерживался. Некоторые студенты воспользовались моментом и пристроились на партах вздремнуть, но большинство не спускало глаз с двери. Обычно священник был пунктуален и не заставлял себя долго ждать.

– Может, он того… помер? – высказал кто-то свежую мысль.

– Типун тебе на язык! – откликнулась добросердечная Ханна. – Если бы такое произошло, нам бы уже сообщили!

– А если он скоропостижно? Шел-шел, скажем, сюда, прихватило сердце, вот и…

– Скажи честно, – Ханна развернулась лицом к болтуну, – ты сам-то в это веришь?

– Она права, – подал голос Оливер. – Мы же проходили методику считывания показаний магического фона. Внезапная смерть от сердечного приступа или кровоизлияния в мозг выдает обычные вспышки в эфире. След держится от нескольких минут до двух-трех суток. А уж если смерть насильственная…

– Ты за языком-то следи, Жижка! – окликнули Оливера. – Кому понадобится убивать старика?

– Ну, если честно, желающие бы нашлись… Ученые доказали, что преподавателей частенько хотят убить. В роли убийц выступают, как правило, безалаберные студенты, их недовольные родители, налоговые инспекторы, блюстители порядка… я уж не говорю про самих коллег.

– То есть, Жижка, ты считаешь, что это сделал кто-то из нас? – упитанный парнишка, весь облик которого ну никак не вязался с образом некроманта, покачал головой. – Хочешь навесить на нас убийство только потому, что тебе все экзамены и зачеты ставят «автоматом», а нам приходится за двоих отдуваться.

– Какое убийство, Нодлик? Ты вообще о чем?

– Да о внезапной смерти пра Томаша! Сам же говорил…

– Я говорил, если имелась внезапная смерть, – поднял палец Оливер. – При этом ментальная вспышка не является стандартной. От ее высоты, яркости, наличия цветовой гаммы можно легко определить, как давно наступила смерть, и, самое главное, что послужило причиной! «Если», а не «точно»!

– Ой, не пойму, чего вы спорите! – Ханна поднялась с места. – Не проще ли пойти и посмотреть?

Изольда дернула девушку за рукав мантии, что-то быстро зашептала.

– Э-э…кто-нибудь возьмет на себя смелость, – проблеяла Ханна, – и отправится проверить…ну… что там такое происходит?

– Я могу, – сидевший ближе всех парень из параллельной группы решительно встал, направился к двери, распахнул ее, сделал шаг за порог – и тут же резво отскочил назад:

– Святой отец, а…

– Бе-еес, – протянул сосед Рихарда, который тоже любил вздремнуть. – Вот принесла нелегкая…

Сухонький старичок, согнувшийся в три погибели, но передвигавшийся на диво легко и ровно, проковылял в аудиторию. Студенты пожирали его глазами, двое-трое под партами наскоро лепили огненные шары – словно снежками запасались для игрищ во время Проводов Зимы.

– Добрый день, дети мои, – тонким веселым голоском провозгласил пра Томаш, не спеша подняться на кафедру. – Это так мило с вашей стороны, стремиться к знаниям. Но встречать меня на пороге, якобы беспокоясь о моем здоровье, уже ни к чему. Все мы – чада божии. Нас боги сотворили вложив и душу, и разум, и сердце. И каждому положили свой предел. Одним на роду написана долгая жизнь, другим – ранняя смерть. Кто-то будет убит, кто-то заболеет невиданной болезнью или получит травму. Но стоит помнить, что только боги ведают нашими жизнями. И глупо пытаться ускорить свой конец. Если бы мне была судьба умереть в коридоре от сердечного приступа, значит, боги уже заранее решили, что я умру именно здесь. И ваша помощь была бы бесполезной. Но с другой стороны, раз я остался жить, значит, боги решили для меня это так. Я жив и буду жить, несмотря ни на что…

Голосок у пра Томаша был высокий, но недостаточно сильный. В какой-то момент он задохнулся и несколько секунд стоял неподвижно, хватая ртом воздух. А потом застенчиво улыбнулся и повел рукой в сторону выхода.

– Однако, с грустью вынужден констатировать, – продолжал пра Томаш, – что в последнее время мое сердце все чаще меняет свой сердечный ритм. Так что я начинаю бояться за этот жизненно важный для человека орган. И милорд ректор был так любезен, что предоставил в мое распоряжение несколько дней отдыха, которые я намерен провести на лоне природы. Я отбываю сегодня вечером, дабы успеть захватить последние теплые и солнечные деньки осени. Но одних вас не оставлю!

На этом месте порог аудитории переступил невысокий худощавый мужчина преклонных лет, с порога окинувший студентов пристальным презрительным взглядом. Он давно был уже немолод, но выглядел так, словно время для него остановилось. Старая мантия, массивная трость, которую он явно держал не для красоты, резкие черты лица, как говорится, изможденные постом и молитвой… Изольда недовольно поежилась под его взглядом. Особенно изумило ее то, что все студенты, как один, повскакали с мест, чем заслужили неодобрительный взгляд вошедшего.

– Кто это? – прошептала она. – Что за сморчок?

– Это, – Ханна содрогнулась, опуская глаза, – наш бессменный ректор.

– Рек…– девушка залилась краской, – ректор? Сколько же ему лет?

– Не знаю. Но, говорят, он был бессменным ректором еще двадцать лет тому назад.

– Этого не может быть! – задохнулась Изольда. – Он не может быть таким старым!

– Может, – шепотом откликнулась Ханна. – Ходят слухи, что он заключил договор с темными силами, чтобы заполучить пост ректора и оставаться на нем пожизненно. Но при этом то ли забыл, то ли нарочно не сказал, сколько лет желает прожить, вот и живет до сих пор, не умирая. И он давно уже не женат – его супруга умерла от старости лет восемь тому назад. Хочешь познакомиться?

– О, Лад и Прия*! – простонала Изольда. – Только не это!

(*Лад и Прия – боги местного пантеона. Лад – бог любви. Прия – супруга Свентовида Четырехликого, подательница земных благ. Прим.авт.)

Но, видимо, она произнесла это слишком громко, так что ее возглас услышали.

– Вы что-то сказали? – взгляд холодных глаз уперся в новенькую. – Кто такая? Откуда взялись? Я вас что-то не помню.

– Я…я, – девушка залилась краской, – моя фамилия Швец. Я по обмену…

– Вот как? – оборвал ее ректор, нахмурился, пожевав губами, но потом просиял. – Ах, да! Обмен… Ну, смотрите у меня. А то вас придется обменять обратно! Можете присаживаться, господа студиозусы, – добавил он недовольным тоном.

Рихард в глубине души побаивался ректора, который, запросто мог испортить жизнь любому студенту, но в эту минуту он был готов почти простить ему все – и выговоры, и выволочки, и угрозы – только за то, что новенькая его тоже испугалась.

Ректор уже забыл про пунцовую от смущения девушку.

– Ну, зачем же вы так, уважаемый пра Томаш, – обратился он к старому преподавателю. – Ваше сердце работает хоть куда! Мы в вас верим! И что такое несколько дней отдыха? Пролетят, и не заметишь. Мы с нетерпением будем ждать, когда вы снова вернетесь и займете свое место. А вам, господа студиозусы, я, пользуясь случаем, хочу сделать объявление. В этом учебном году вводится новый факультативный курс экзорцизма и демонологии. Пока в нашем Колледже не оборудовано аудитории, да и учебные часы нашли с превеликим трудом, – ректор скривился и с досадой пристукнул тростью об пол, – поэтому пока мы воспользуемся отсутствием пра Томаша и заменим лекции по космогонии и теологии лекциями по демонологии и экзорцизму. Но к его возвращению найдем возможность изменить расписание лекций и практических занятий. Пока разрешите вам представить вашего нового преподавателя, пра Добраша. Он тут временно, но давайте сделаем все, чтобы ему у нас понравилось, и он захотел остаться на постоянную работу. Встречайте!

Порог аудитории переступил подтянутый энергичный молодой мужчина. Темно-синяя ряса скрывала его фигуру, но, судя по ширине плеч, походке и повадкам, он много времени уделял физическим упражнениям. Чисто выбритый, с аккуратно уложенными каштановыми волосами, он заставил некоторых девчонок завистливо вздохнуть. Немного успокоившаяся Изольда, так вовсе подалась вперед, хлопая ресницами, улыбаясь, и разве что рукой не махала, как старому знакомому.

Пра Добраш прошел к кафедре, но не встал рядом, а шагнул вперед.

– Благодарю вас, милорд ректор, – голос у него оказался неожиданно мягким, звучным. Ну, прямо мечта любой женщины. Был бы студентом, у Рихарда уже чесались кулаки объяснить новичку, кто тут главный. Но преподаватель, да еще временный, на замену – это, как говорится, святое! Тем более, что ряса и знак Свентовида Четырехликого не оставляли шансов для женской части аудитории.

– День добрый, господа слушатели… то есть, студиозусы, – промолвил пра Добраш. – Я, как вам уже сообщили, какое-то время буду читать у вас новый предмет, экзорцизм и основы демонологии. Пока только на один семестр, этот, а после Зимнего солнцеворота вопрос будет решаться отдельно – оставлять ли этот предмет и включать ли его в программу Колледжа. Вам повезло – для вас, скорее всего, этот предмет будет всего-навсего факультативным занятием, а младшим курсам наверняка придется познавать основы экзорцизма в обязательном порядке. Не бойтесь, опыт у меня есть… Что?

Вверх взлетела одинокая рука, призывно шевеля пальчиками. Вслед за нею встала Изольда, кокетливо склонив голову набок.