Галина Гончарова
Не сотвори себе вампира

С вампирами тоже сработало. Действие оказалось равно противодействию. И похоже, это применимо ко всем моим способностям. Я сама по себе ничего не могу. Но если на меня пытаются как-то подействовать – я становлюсь чем-то вроде резиновой стенки. Попробуй стукни по ней молотком. Он отскочит – и стукнет тебя по лбу. Меня пытаются загипнотизировать – я отвечаю агрессией, и гипноз на меня не действует. Появление вампира в моем сне тоже можно подогнать под этот шаблон. Мечислав пытался подчинить меня – все равно каким образом, по-доброму или насилием. И я ответила на его силу – своей. И спустила вампира в унитаз. Забавно, что больше он не поднимал эту тему. Что дальше?

Нападение на дороге.

Слизняк пытался сожрать меня, а вместо этого я сама почти сожрала его. Ну ладно, не сожрала, но смогла сопротивляться и действовать. То есть опять – всего лишь отражение агрессии.

И последнее.

Влад.

Вот это уже не вписывалось ни в какое противодействие.

Вампир пытался меня убить. Говорю «пытался», потому что я все-таки осталась в живых. Но что на меня нашло – абсолютно непонятно. И что я творила – тоже. Это ж надо – перегрызть горло вампиру! Без литра водки такое и не вообразишь! А потом? Он ведь не пытался меня гипнотизировать. Это скорее я его – того.

Но воспоминания были подлинными. И его семья – тоже. Я бы поклялась здоровьем матери, что они действительно существовали. И даже знала, что это была за стена. И мостик. И знала, почему вампир не мог пройти по нему.

Я знала, почему помогла молитва и почему я говорила именно то, что говорила. Хотя какая это молитва? Меня бы за нее от церкви отлучили, за неправильное толкование. Ни тебе «рабов божьих», ни «спаси, помилуй, помоги»… Ничего этого не было. Да и какие мы рабы? Бог создал нас, так? А мы делаем своих детей. Тоже в каком-то смысле создаем. Но дети – это не рабы. Значит, и мы не рабы Богу. Но церковь это век не признает. Гордые и независимые люди для властолюбцев хуже крапивы в штанах. А что до «спаси и помилуй нас, грешных», так меня эта фраза по жизни бесила. Чуть что – боженьку за ноженьку? А роженька не треснет?

Я себе такого не позволяю. Если уж совсем край придет, тогда и взмолиться можно. Но и тогда Бог тебе руку не подаст. Просто создадутся благоприятные обстоятельства, которыми ты можешь воспользоваться – или не воспользоваться. А после общения с вампирами у меня были сильные подозрения, что молитва просто помогает пробудить собственную силу человека. Она выплескивается – и человек начинает влиять на события. Но потом за это придется расплатиться. Либо так, либо иначе…

И с Владом было очень похоже на…

Я все знала и понимала, но боялась себе признаться.

Черт, я просто… трушу?!

Я – Леоверенская!

Я невольно тряхнула головой. Мы, Леоверенские, не позволяем себе бегать от опасности! Все равно она бежит быстрее человека и больно кусает за пятки. Ну что, скажем себе все – и честно?

Скажем.

Но лучше потом.

Попозже.

А то кушать очень хочется.

Я выругала себя за малодушие и поискала глазами какие-нибудь шмотки.

Ой!

На тумбочке, прямо под моей сумочкой, лежали несколько листов. И на них что-то было… нарисовано?

Даниэль?

Я цапнула рисунки и опустилась на кровать. Всего было пять листов. И на каждом рисунок был пока еще нечетким, скорее карандашным наброском, но без растушевки, без идеальной прорисовки линий, ну вы поняли… я не художник…

Рисунки не были еще завершены – и в то же время они уже жили своей собственной жизнью.

Лист первый.

Я и Мечислав. Я – в свитере и джинсах почему-то выгляжу неприступной, как монашка в поясе девственности. Вампир стоит передо мной на коленях, весь такой умоляющий и очаровательный (даже на рисунке очаровательный, как последняя сволочь), а я показываю ему выразительную фигу.

Лист второй.

Я же, на этот раз в чем-то напоминающем гимнастерку и в каске, широко размахиваясь, бросаю связку… Сволочь!!! Связку презервативов с водой в танк с рисунком вампирских клыков на боку!

Ну, погоди ж ты у меня, юморист-самоучка…

Лист третий.

Живая картина. Я, как была вчера, уперев одну руку в бок, второй показываю на стоящего на четвереньках Дюшку, а тот медленно превращается в козла. Рога на голове, копыта вместо ног и намечающаяся козлиная бородка были очень выразительны.

Лист четвертый.

Я, в каком-то балахоне типа рясы, поднимаю высоко в руке крест. Крест сияет, рядом лестница, ведущая в небо, а на ней стоят люди. Четверо очень хорошо знакомых мне людей. Влад и его семья. Стоят? Нет, я бы сказала – идут вверх. Даниэль поймал тот момент движения, когда человек перешагивает с одной ступеньки на другую. В небе открыта дверь, а свет от креста странным образом превращается в ступеньки перед людьми. Красиво. И как он только это разглядел? Хотя дар художника сродни ясновидению.

Лист пятый. Последний.

Я уже догадалась, что Даниэль специально разложил их именно в такой последовательности. Я же. Стоящая в мушкетерском плаще, в непринужденной позе – кончик шпаги упирается в землю, рука лежит на эфесе, вторая заведена за спину, голова откинута назад. И рядом на одном колене – Даниэль – с пылающим сердцем в руке. Рука протянута ко мне. Лицо вампира прорисовано очень четко. И на нем смесь надежды, страха, мечты, ожидания…

Я улыбнулась как кошка, объевшаяся сливок.

Ну, если это не предложение руки и сердца… где там у меня карандаш?

И решительно написала на обратной стороне листа всего одно слово.

«ДА!!!!!»

А потом кое-как завернулась в длиннющий халат – и спустилась вниз. Одежды я никакой не обнаружила, так что перебьются без великосветских церемоний. И потом, мы что – не в России? Тем более что халат мне был очень к лицу. Темно-синий, пушистый и теплый, отделанный светло-голубым атласом по рукавам, воротнику и подолу. Прелесть что за халат! Внизу я обнаружила Снегирева. Чем-то очень недовольный шарпей пил кофе из маленькой чашечки, которая смешно смотрелась в его лапе. Рядом стояло блюдо с пирогами. Хорошо бы с яблочным вареньем. Ум-м-м-м – вкуснятина! Обожаю! Мое лицо расплылось в широкой улыбке.

– Доброе утро, Алексей Иванович.

– Добрый день, Юля. Если он добрый.

– А разве может быть иначе? Все наши живы! И даже я жива, что само по себе чудо! Прекрасный день и жизнь прекрасна!

Снегирев смотрел на меня как на трехголового клыкастого теленка. То ли погладить, то ли голову оторвать. Вот только которую? И не цапнет ли?

– Юля, я хотел бы получить некоторые разъяснения.

Счаз-з-з-з-з… Я еще с голодухи и разъяснения давать буду? У меня была тяжелая ночь, трудный день, а про прошлую ночь я вообще не говорю. За такое надо не молоко, а водку давать. За повышенную вредность.

– Я тоже. И начать с самого главного вопроса, – согласилась я. – Что у нас на обед?

– Сходи на кухню, там у них что-нибудь наверняка есть. Вообще-то обед уже прошел.

– Бывает.

Я кое-как выползла из кресла и отправилась на поиски хлеба насущного. Желудок урчал как трактор «Беларусь», и я его хорошо понимала. Но твердо решила ограничить себя в еде. Я давно собиралась немножко похудеть, а в такой компании и с таким ритмом жизни через три дня я приобрету габариты манекенщицы. Тетя Таня ужасно мне обрадовалась.

– Юленька! Ты к нам откуда? И надолго?

Тетя Таня – это совершенно замечательный человек. Подводная лодка в степях Украины. Вот именно что Украины. Она вышла там замуж, еще когда Украина и Россия были единым Союзом и никому и в страшном сне не могли присниться Горбачев, Ельцин и перестройка. Родила двоих детей и поставила на ноги. Но когда все началось… Сами знаете, как на Украине стали относиться к русским и к России. Найти работу стало очень тяжело. Началась страшная дискриминация по национальному признаку.

В 1994 году умер ее муж, не выдержав всего бардака, который творился в мире. Сердце совсем не старого, сорокапятилетнего, мужика просто отказало. «Жить не хотелось», – сказал врач. И тетя Таня решила вернуться на родину. Правда, ее дети с ней не поехали. А Татьяна Ивановна в 1995 году приехала в столицу Российской Федерации. Уже Российской Федерации, а не Советского Союза. Огляделась, схватилась за голову – и методично начала разыскивать старых друзей. Еще школьных.

Один из таких приятелей и оказался в нашем городе. Старый, еще школьный товарищ. Предложил приехать, пообещал помочь на первое время с жильем, а там и с работой. Татьяна Ивановна не стала долго раздумывать. Но тут появилась новая проблема. Дипломами киевского института в России можно было только обклеивать стены под обои. Никому не нужны были инженеры. Производства разваливались, заводы банкротились, миллионы людей оказывались на улице.

Там же оказалась бы и Татьяна Ивановна, если бы не счастливый случай.

Однажды, после неудачной попытки устроиться на работу, она решила зайти в кафе и побаловать себя пирожным. Любимым с детства безе с орехами. Денег было немного, но совсем отказывать себе в радостях жизни не стоило. Так и заболеть недолго.

Кафе было роскошным. А вот безе оказалось…

Как выразилась сама Татьяна Ивановна, «за такое пирожное в Японии харакири делают. И не всегда – добровольно».

Видимо, все накопилось и вулканом возмущения изверглось наружу. Возмущение, неудачи с работой, расстройство от того, что вместо сладости во рту оказалось что-то похожее на гибрид размокшей тряпки с сахарным картоном. Татьяна Ивановна треснула тарелкой об пол, потребовала администратора и жалобную книгу и громко заявила, что она даже свиней вкуснее кормила, чем в этом ресторане. Еще и деньги драть за такую еду? Да хозяева ресторана должны доплачивать тем, кто к ним вообще пришел и рискнул своим здоровьем!

Пока она так разорялась, явился и хозяин ресторана. И предложил нахальной тетке подтвердить свои слова делом. Либо приготовить что-то повкуснее того безе, либо отправляться в милицию и платить штраф за хулиганство.

Татьяну Ивановну такие мелочи не смутили. Она преспокойно отправилась на кухню и проколдовала там два часа, приготовив торт-безе по своему рецепту. Кусок торта был отрезан и торжественно поднесен владельцу ресторана вместе с безе, которое вызвало ее возмущение.

Стоит ли рассказывать, что было дальше? Вылизав тарелку, хозяин предложил Татьяне Ивановне место повара в ресторане. С хорошим окладом и правом гонять других поваров в хвост и в гриву. Только чтобы такого позорища больше не случалось. И женщина согласилась. А потом, когда стало трудно крутиться на кухне ресторана (возраст, знаете ли), Снегирев переманил ее к себе поварихой. На полном пансионе и с очень хорошей зарплатой. И не прогадал. Готовила бывший инженер так, что на ее обедах и ужинах даже дед, строго соблюдавший умеренность в еде, уплетал за обе щеки.

Сейчас Татьяна Ивановна уже обзавелась собственным жильем, открыла счет в банке и регулярно посылала детям деньги на Украину. Ситуация там за эти годы не особенно изменилась к лучшему. Вот интересно, лопать с руки у России – это они и ртом и попой, в любой время дня и ночи и в любом количестве. А вот как нормально относиться к тем, кто их содержит, – это фигушки. Забавная логика, а?

– Юля, опять ты витаешь в эмпиреях? Ты к нам надолго?

Меня Татьяна Ивановна обожала за хороший характер, приличную семью, неизменную вежливость и любовь к ее кулинарным шедеврам. Мы с мамой, когда гостили у Снегирева, пришли на кухню поблагодарить ее – и мама мгновенно нашла с ней общий язык. Теперь они обменивались рецептами и упоенно сплетничали на тему детей.

– Как получится, – протянула я. – А что, Биг Босс не сказал, что я здесь?

Биг Босс – это мы так втихорца прозвали Снегирева. За привычку распоряжаться всем и всеми подряд.

– Молчит как партизан, – отозвалась тетя Таня. – Что кушать будешь?

– Может, вы мне овсянку заварите? И фруктов каких-нибудь, что ли? – прикинула я. – Это возможно?

– Вполне. А то я тебе кашу с фруктами сварю! Куда вкуснее этих мюслей получится!

– Все что вы готовите, получается обалденно вкусно, – совершенно искренне сказала я. И получила в награду большое яблоко. Как раз такое, какие мне нравились: большое, зеленое, твердое и кислое. Чтоб челюсти сводило при попытке укусить!

Тетя Таня только головой покачала.

– И как ты их ешь?! Ведь дубовые же!

– Зато вкусные, – я вцепилась зубами в яблоко. И как Татьяна Ивановна умудряется их сохранять такими всю зиму? – А в доме сейчас только Биг Босс?

– Еще охрана. Ну и ты, конечно.

– Понятно.

Глаза тети Тани вдруг стали немного другими. Заинтересованными.

– Юль, а у вас с ним – ничего?

До меня даже не сразу дошло, что она имеет в виду.

– Что, теть Тань?

– Ну, того, которое вот это самое… – тетя Таня смущенно повертела руками в воздухе, на что-то намекая. Но я догадалась. Жесть!

– Теть Тань, да вы что?! Скорее льды на Южном полюсе растают и пингвины в страусов превратятся! Впрочем, и это еще не гарантия!

Глаза кухарки стали опять спокойными.

– Оно и к лучшему, Юля. Оно и к лучшему.

– А что, Биг Босс – такая плохая партия? – не поняла я.

– Да не то чтобы плохая. А просто слишком вы разные. Ты – девочка интеллигентная, умная, начитанная. А он – бизнесмен! – последнее слово прозвучало в устах кухарки ругательством. – Бизнесхрен! То шлюх полон дом, то братки наедут, то еще чего! Не связывайся ты с ним, Юля! Ничего тебе хорошего от этого не будет!

– Да я и не собиралась, – пожала я плечами. – Мне вообще-то другой нравится.

– Кто? – на лице тети Тани появилось выражение любопытства. Что ж, мне и самой хотелось об этом посплетничать. – Вы его не знаете. Он художник. Настоящий гений!

– Этот, гардинист? – не поняла тетя Таня.

– Да нет, что вы! Никакой он не авангардист! Я вам сейчас покажу, какой он меня нарисовал!

Я подскочила – и запрыгала на второй этаж за сумкой. Мне очень хотелось показать кому-нибудь свой портрет. А заодно и каша доварится.

Портрет тете Тане понравился. Она внимательно осмотрела его – и кивнула.

– Юлька, надо брать! Он явно тебя понимает.

И почему-то я была с ней полностью согласна. Почему? Ну нравился мне Даниэль, нравился! Проблема только в одном! Нравлюсь ли я ему? И если нравлюсь – что будет дальше?! Мне просто совесть не позволит лезть к нему с предложениями руки, сердца и остальных килограммов живого веса. А ему? Если я ему не нравлюсь? Портрет еще ни о чем не говорит! И эти пять рисунков – тоже. Меня терзали сомнения. Он ведь художник, он может так всех женщин в радиусе километра нарисовать! И что теперь? С каждой спать? Умрешь от истощения!

Так я и не решила – как Даниэль ко мне относится? Лучше всего было бы спросить напрямик, но я ужасно стеснялась. Почему? Не знаю. Знаю только, что козлить в лицо Дюшке было гораздо легче.

***

Примерно через час я опять уселась в гостиной напротив Снегирева. Я была уже накормлена и одета в простые голубые джинсы и белую футболку. Мы сидели в креслах друг напротив друга, и каждый внимательно изучал противника. Я поймала себя на мысли, что впервые пытаюсь понять – что думает Снегирев? Чего он хочет? И что он может от меня услышать так, чтобы это было полезно для нас всех? И как лучше мне рассказать о том, что было? Я начала игру первой.

– Вы хотели со мной поговорить, Алексей Иванович?

Нам не было нужды мериться взглядами или силами, как Дюшка и Мечислав вчера ночью. Я знала, что останусь в выигрыше, если буду казаться более слабой и глупой, чем на самом деле, а значит, мне можно и заговорить первой. Для того чтобы подавлять людей своим авторитетом, существует Мечислав. А мое дело – быть белой и пушистой. Так и спокойнее и безопаснее.

– Да, – согласился Снегирев. – Юля, я очень давно тебя знаю, но я никогда не думал, что ты связана с вампирами.

– А я даже не думала, что они существуют, – вернула я ему комплимент.

– И все же ты пришла вместе с ними? Или это случайность?

– А Мечислав не рассказал вам?

Вопрос был задан только для проформы. Насколько я успела узнать Мечислава, этот не рассказал бы ничего даже под пыткой. Высокомерие у него в кожу вросло. А откровенничать со слугами – чести много. Снегирев же, как ни крути, не был своим для вампиров. Он был просто человеком, который служит за деньги. И доверяли ему только в этих рамках.

– Нет.

Злость, на миг пробежавшая в глазах шарпея, сказала мне многое. Скорее всего, он даже не осмелился спросить. А я вовсе не собиралась сообщать ему всю правду. К чему? Если уж ему дед не доверяет, вампиры не доверяют, я и тем более не стану.

– У меня все получилось чисто случайно. Одному из вампиров, который Даниэль, очень сильно досталось. Я подобрала его, почти умершего. И не смогла бросить просто так. Пришлось поделиться с ним кровью. Вампиром я не стала и не стану, но Даниэль и Мечислав – друзья. Мечислав был мне благодарен за спасение приятеля. Поэтому я чувствую себя вполне свободно в их компании. А то, что я до сих пор с ними, – это тоже просто. Я – ценный свидетель для вампиров, я могу поделиться при необходимости кровью, и потом, мне просто благодарны и не хотят моей смерти.

– Так просто?

Я засмеялась.

– Ну, на практике все было гораздо сложнее. А сейчас рассказываю – и все правда раз плюнуть! А как вы связались с Мечиславом? Дедушка об этом знал?

– Что ты! У меня все было по-другому! И началось очень давно. Еще лет двадцать назад. Я тогда поехал в командировку. Дело молодое, то-се, пятое-десятое – там я с Мечиславом и встретился. Он мне сперва давал мелкие поручения, а когда начался бордель с перестройкой, рассказал все как есть – типа что он вампир – и предложил роль ширмы.

– Ширмы?

– Для всех я – директор «Снегиря». Но вообще-то я скорее хранитель. Управляющий. За свое усердие я получаю тридцать процентов акций и тридцать процентов прибыли. Это очень неплохо. Все остальное идет вампирам. Кстати, первое время, когда я только начинал, именно Мечислав дал мне денег, научил, как лучше вести дела, и посоветовал надежных партнеров. Условие было одно – беспрекословное подчинение и полная тайна. Что я и выполнял.

– И наверняка будете выполнять. Мечислав не из тех, кто отпускает добычу.

– Это верно.

– Тридцать процентов – и все? – спросила я неожиданно даже для себя.

– И все, – ответил Снегирев.

Но голос его на мгновение дрогнул. И я поняла – нет! Он хотел не только этих тридцати процентов. Его привязывало еще и другое. Он хотел стать вампиром. Хотел жить вечно. Не знаю, обещал ему Мечислав или нет, скорее всего – нет, но Снегирев надеялся. Надеялся до изжоги. Зная Мечислава, я не думала, что ему стоит рассчитывать на такую милость, но понимал ли это сам Снегирев? Я постаралась сделать лицо спокойным и невыразительным. Получилось неплохо.

– Нам еще долго ждать темноты, а я уже выспалась. Можно включить телик?

– Как пожелаешь, Юля.

Я желала. По первому каналу шла «Свадьба в Малиновке». Но посмотреть мне ее не дали. Примерно на середине фильма обломали все удовольствие. У Снегирева зазвонил телефон. К нам приехали незваные гости. И охранник поспешил доложить нам.

– Шеф, там вас видеть хотят.

– Кто?

– Они говорят, что они из ИПФ.

Где я уже слышала это название? Мозги работали на редкость плохо. Вот уж действительно, расслабишься – потом не соберешься. Особенно когда еще смотришь на очаровашку Яшку, который как раз строил бабский батальон.

– …

Ругань, которой разразился Снегирев, мне ничего не сказала. И я треснула кулаком по столу, чтобы обратить на себя внимание.

– Кто такие ИПФ? Налоговая полиция?

– Черта с два! Истребители Паранормальных Форм – вот они кто! И сами владеют магией! Они охотятся за вампирами, оборотнями, лешими, кикиморами, колдунами, ведьмами…

– Понятно. А что им тут нужно… Ой!

Вот дур-ра! Это ж та самая инквизиция! Ну и попала ты, Юлька! А что делать-то?! Мама! Снегирев тоже пребывал в полнейшем раздрае. Говорить с ними он явно не хотел. Но и прибить и закопать их… сейчас уже не девяностые. Этот номер просто не пройдет среди населенного коттеджного поселка. И послать не удастся. Это все равно, что расписаться в своей причастности к вампирам или чему-то еще такому. И кто сюда приедет через пару часов? Отряд ОМОНа на танке?

– Вот именно что – ой! О них почти никто не знает. Но полномочий у них до хрена. А еще – какие-то магические способности. Говорят, что они мгновенно отличают ложь от правды, что могут загипнотизировать любого, что им…

Могут. Но если уж со мной вампиры не справились, может, и эти обломаются? Догадка блеснула молнией, и я дернула Снегирева за руку, привлекая к себе внимание.

– А они точно знают или просто подозревают?

Теперь Снегирев задумался всерьез.

– Они не могут почуять вампира, но им могут донести.

– Гм. Тогда с ними надо говорить мне.

– ЧТО?!

Снегирев был в шоке, но мне море было по колено. Да и выбора у него не оставалось. Я не спорю, у бизнесмена больше опыта в переговорах, но я сильнее, чем кто-либо другой сопротивляюсь любому магическому воздействию.

– То самое. Я смогу солгать любому – и не солгать в то же время. Это чисто женское искусство. Доверите?

Снегирев как-то заторможенно кивнул. Хотя так и так выбора у него не было. Он-то даже под вампирским воздействием – я имею в виду совсем легким воздействием – плавился, как сырок на сковородке. А уж если кто посерьезнее… Потечет. А вот я – мне и Дюшка по колено и ИПФ по… А тоже по колено. И не выше.

– Думаешь справиться?

– Так я же меньше вашего знаю про вампиров. И все, что знаю, пока в основном из Ван Хелсинга. – Не возникает как-то времени на серьезные и вдумчивые разговоры по типу «откуда, куда, зачем, чего надо»… То мы бежим, то за нами бегут, сплошные нервотрепки. – Я с ними не торгую, дел никаких не веду, значит, и врать мне не о чем.

– Логично. Может и сработать. Что ж, попробуй.

Я весело оскалилась. Идем общаться с ИПФ. Авось не покусают! Но что еще я могла предложить? На меня не действует вампирский гипноз, так может и этот не подействует? Хотя Снегиреву об этом знать не обязательно. И вообще, качать права никто лучше меня не сможет! У меня большой опыт. Хотя в основном теоретический.

Я встала с кресла и кивнула так и стоявшему в дверях охраннику.

– Пошли. Проводишь меня – и будешь маячить за плечом, чтобы никто и ничего… ясно?

– Как скажешь, – отозвался охранник. Я его отлично знала. Его звали Коля, и в своей должности он пребывал уже два года. А еще был большим любителем шахмат. Вот мы с ним турниры и устраивали, когда мы с дедом гостили у Снегирева. – Только дубленку накинь, а то простудишься.

– Как скажешь, – передразнила я его. – Идем?

В холле я надела длинный свитер из ангорки, накинула дубленку с капюшоном и натянула сапожки. Снегирев уже успел заказать мне целый гардероб, а в ответ на мои протесты отмахнулся: «Тебе-то что? Клыкастый платит!»

Я не возражала.

За воротами, на чистом белом снежке, стоял джип. «Лендровер», кажется. А может, и «Чероки». Не знаю. В машинах я не очень-то разбираюсь. Факт тот, что джип был большой, черный и очень внушительный. И возле него на снегу стояли трое людей. То есть трое мужчин. Это хорошо. Даже если мужчина опасается всего подряд, к женщине отношение будет не таким настороженным. Тем более – ко мне, растяпе и балбеске.

– Привет народу! – помахала я рукой.

От группы отделился один тип и направился ко мне. Верный Коля тенью маячил за спиной. Я уставилась на незнакомца. На вид ему было лет сорок, во всяком случае, двигался он легко, как молодой, но морщины на лице соответствовали и шестидесяти годам. Интересно, это от старости или просто от переживаний? Светло-карие глаза, чуть темнее моих, смотрели спокойно и уверенно. Высокий лоб, твердый подбородок, легкая улыбка. Но глаза совершенно серьезны. Улыбка на этом лице была просто для протокола. Чтобы смягчать его выражение. Он было достаточно высок, широкоплеч, темные волосы рассыпались по старой кожаной куртке с металлическими заклепками. Потертые джинсы облегали мускулистые ноги как вторая кожа. Кроссовки довершали наряд. Я подумала, что все это очень удобно в драке, даже дурацкая куртка способна разодрать кожу, а заклепки наверняка посеребренные, против нечисти, – и удивилась. Я никогда ни о чем таком не думала. Или это вампиры на меня плохо влияют?

– Добрый день, – поздоровалась я.

– Добрый день, – мужчина так же пристально разглядывал меня. – Мы хотели видеть Снегирева Алексея Ивановича. Где он?

– Он не желает с вами разговаривать.

– Да?

– Увы. Но он просил меня ответить на все ваши вопросы.

– Если бы вы могли нам помочь…

– Обо всем, что происходит в доме, я знаю столько же, сколько и Снегирев.

Это не было ложью. О людях я узнала от тети Тани, а о вампирах я и так знала. Мужчина смерил меня недоверчивым взглядом, потом повернулся и махнул своим спутникам. Они медленно подошли к воротам. Один из них выглядел точной копией моего собеседника, только лет на тридцать моложе. И дело тут было не в одинаковой одежде. И даже не в темных волосах. Скорее, в выражении лица. Что-то в них было такое… одинаковое… словно их штамповали в одной формочке. Второй выгодно отличался от своих сопровождающих. И даже в лучшую сторону. Он тоже был достаточно молод, невысок, только чуть повыше меня, русоволос, с ясными серыми глазами. Но одет он был в дорогое пальто, костюм и ботинки. В такой одежде не подерешься. Я улыбнулась, всем троим.

– А вы действительно из этого… ИПФа?

– ИПФ, – поправил меня тот, с которым я уже беседовала. – Константин Сергеевич.

– Юля. – Я не стала размениваться на отчество. Зачем? Я достаточно молода. Вот когда мне будет лет девяносто-девяносто пять, тогда и буду Юлией Евгеньевной. А пока и так сойдет!

– Значит, Юля. И кем же вы приходитесь Снегиреву?

– Гостьей. И старой знакомой. Мой дед работает с ним.

– Она не лжет, – заметил русоголовый.

– Разумеется, не лгу, – пожала я плечами. – Минутку! Так Алексей Иванович говорил правду?! Вы можете читать мысли?

– Нет. Просто проверить, лжете вы или нет.

– А гипноз? Снегирев ужасно боялся, что вы его загипнотизируете!

– А вы не боитесь?

– А я должна?

Мы уставились друг на друга. Я – весело, троица – слегка недоуменно. Несколько секунд мы молчали.

– Она сказала, что знает обо всем, что происходит в доме, – наконец выдал Константин Сергеевич.

– Да, я знаю все, что происходит в доме, – тоскливо подтвердила я. – И что?

Троица опять переглянулась, и костюмированный опустил веки, подтверждая, что я не вру. Ну да, я не вру! Но кто сказал, что я буду говорить всю правду?

– Поступило сообщение, что в вашем доме находятся вампиры.

Кажется, со мной решил общаться только Костик. Я уже мысленно перекрестила его в «Собаку с костью» и теперь улыбалась.

– Вампиры? Настоящие? А вы не шутите?

– ИПФ не шутит.

– А вы точно не розыгрыш? Вообще-то до первого апреля далековато…

Костик достал из кармана маленькую синюю пластинку. Это был жетон наподобие американских. Только этот был совершенно плоский. С одной стороны в металле была его фотография, закрытая стеклом, а с другой – имя и звание. Подполковник. Константин Сергеевич Рокин. Сорока шести лет от роду. И странный герб. Клыки в костре.

– Я таких фиговин за неделю вагон наштампую, – небрежно отозвалась я. Да, я пообещала ответить на вопросы честно, даже не пообещала, а намекнула, но кто сказал, что вы сможете мне их задать? Я не люблю скандалить, но я умею! И хорошо умею раздувать склоки на пустом месте. Генетическая память сказывается. Недаром моя прабабка по материнской линии торговала помидорами в Одессе!

– Не наштампуете.

– Мне это и не нужно. Это неубедительно, господа. У вас есть ордер на обыск? На арест? На допрос? Или статья в УК РФ, где сказано, что каждый должен вам помогать? Простите, но меня пока ничего не убеждает. Меня друзья и похлеще разыгрывали.

Что было также чистой правдой.

– Хорошо. Что бы вас убедило? Ответьте на наши вопросы – и вы свободны!

– А вы меня и не арестовали.

– Но мы можем вернуться сюда через полчаса, с ордером и дежурным по городу.

Мне это ничего не говорило, но я пожала плечами.

– Вы говорили про вампиров? Вы не по адресу.

– Здесь нет вампиров? – тут же спросил молодой тип в куртке.

– Нету. А они вообще есть?

– Увы. Зло живо на земле и формы его многообразны, – глубокомысленно заметил Константин Сергеевич. Я кивнула головой и громко чихнула.

– Юля, тебе нельзя так долго на морозе. Ты заболеешь, – тут же забеспокоился Коля.

– А что поделать? – Я чихнула еще раз. – Если Снегирев с ними не хочет ни общаться, ни пускать к себе в дом? В машину я к ним не сяду, это точно. Трое мужчин и одна хрупкая, несчастная маленькая я?

Мужчины выразительно переглянулись. На лицах явно читалось «Господи, что за дур-р-р-р-р-ра?!». Я мило улыбалась. Кто бы возражал, а кто бы про себя тихо ржал. Хоть кретинкой считайте – лишь бы мои новые приятели (клыкозаврики) целы были.

– Можно ко мне, – предложил Коля. – В домик для охраны.

Умный мальчик. Я посмотрела на троицу.

– Вы как – согласны побеседовать в нормальных условиях?

– Чай с пирогом обещаю. Таня сегодня испекла, – заметил Коля.

– А какой пирог? – спросила я.

– С вишней.

– Константин Сергеевич, соглашайтесь, – взмолилась я. – Моя пневмония будет на вашей совести. А я вовсе не вампир. Меня убивать не надо.

– А откуда вы знаете, что мы собираемся их убить? – это молодой.

– А что вы еще с ними хотите делать? – удивилась я. – Поцеловать? Препарировать? Написать диссертацию по клыкастым формам жизни? Хотя это ваши проблемы. Просто название вашего отдела говорит само за себя.

– Ладно. Пойдемте, – согласился Константин Сергеевич.

Чай был выше всяких похвал. Горячий и крепкий. Даже я на что не люблю чай – и то выпила полчашки. А пироги тетя Таня всегда пекла великолепно. Оценили все. Десятью минутами молчания и жевания. Потом от пирога остались только крошки на блюде – и все внимание опять обратилось на меня. Я уже отогрелась, но все равно накинула дубленку на ноги и свернулась клубком. Хороша дама с сопливым носом! Не-ет, перед Андре да и перед Мечиславом тоже я буду выше всяких похвал! Из принципа! А перед Даниэлем… Мне просто хочется быть красивой для него. Вот и все.

– Вы согрелись? – поинтересовался Костик.

– Спасибо, подполковник, – отозвалась я. – Скажите, а почему у вас такая странная эмблема?

– Нашей основой был орден Святой Инквизиции.

– А, собаки господа, – отозвалась я. – Я думала, их всех перебили.

– Так думают многие, но без нас нечисть давно бы завоевала землю и Сатана восторжествовал окончательную победу. И настал бы конец света.

У меня глаза на лоб полезли. Такая тирада – в наш двадцать первый век?! Это где-то что-то сдохло!

– Вы что – еще и в Бога верите? Ну цирк!

Меня смерили сразу тремя неодобрительными взглядами. Ха! Вам ли, господа, со мной тягаться? Когда у нас в институте решили ввести богословие, я на первом же занятии сцепилась со священником, требуя объяснений по очень простому вопросу. Если ни один волос не упадет с нашей головы без божьего соизволения, то где Он был, когда детей сжигали заживо в фашистских лагерях? Ладно, взрослые, они виноваты, но дети-то при чем?! Они безгрешны в большинстве своем! А если это месть их родителям, то чем такой бог лучше последней сволочи? Почему-то на этот вопрос я внятного ответа не получила. Зато получила зачет автоматом и убедительную просьбу больше на лекции не ходить. Что я с удовольствием и исполнила.