Галина Гончарова
Маруся. Провинциальные игры
Уважай себя, и тебя будут уважать другие люди. При условии, что есть за что.
– Хорошо. Допустим. Мещанка из меня и впрямь плохая.
– Отвратительная.
Я развела руками. Мол, я старалась…
– Я предлагаю вам сейчас – свою защиту. Потом – защиту его императорского величества. Я смогу это сделать. У меня есть деньги, есть земля… купил неподалеку. Неплодородная, но вы ведь маг земли. Да и в приданое пойдет…
Я потерла виски.
– Я хочу видеть договор. Прежде, чем согласиться или отказаться.
Храмов кивнул.
– Справедливо. Но предварительно?
– Я… готова рассмотреть ваше предложение.
* * *
Я лежала на кровати.
Нил спал рядом. Да, дети до года в основном спят. Еще они едят и гадят. Этакие личинки человека… Но если у ребенка ничего не болит, он молча и спокойно спит. И побольше, побольше…
Что ж.
Предложение неплохое. Я получаю свою выгоду, Храмов – свою. Он получает наследника и, я так полагаю, еще раз утирает нос своим родственникам. Сын или дочь – маг, жена – княжна, перспективы самые блестящие.
А что я помню про Храмовых?
Да ничего. Пришлось отправляться в библиотеку за «Альманахом». Этаким сборником светских сплетен… Вот когда начинаешь горевать об отсутствии интернета. Ввел два слова – и тебе сто тысяч ссылок выложили. Это ли не счастье? Только выбирай!
Увы…
И листать приходится самой, и искать, и копаться…
Ничего, кое-как я справилась с задачей. В библиотеках я тоже информацию искала, бывало дело. Еще в те времена, когда интернета и в помине не было. И умела работать с книгами и газетами.
Храмовы.
Старый граф Храмов умер, его наследник Григорий Храмов. Про мать ничего не сказано, видимо тоже померши. Супруга Григория – Милада. Дети – Илья и Ольга, оба неодаренные. Даже латентных способностей нет.
Сестра – Ирина, в девичестве Храмова, в замужестве Оленина-Земская. Двое детей, сын неодаренный, вообще, дочь с латентными, как и у матери, способностями. Алексей и София.
Это – на поверхности, а что в глубине?
Оленины-Земские входят в юрт Алябьевых. С ними заключал союз и мой отец.
Храмовы входят в юрт Матвеевых. Достаточно знатный и серьезный. Кстати, Анастасию Матвееву хотели предложить как невесту для цесаревича.
Отказался, гад.
Умный…
Чисто теоретически, выйдя замуж за Храмова, я окажусь в юрте Матвеевых. Хорошо это или плохо?
Ну… юрт достаточно сильный. Но друг моего друга может стать моим другом. Если Демидов… кстати, а ведь мой бывший жених ни в один юрт не входит. Не приняли. Еще одно косвенное свидетельство в пользу проклятия.
Не захочет ли Матвей Матвеев, старый глава юрта, пристроить меня за Демидова, поимев что-то и для себя? И вообще…
Стоит ли думать о Демидове?
Глядишь, и прикончат его раньше, чем он до меня доберется? Простите, не вульгарно пришибут, а привлекут за некромантию. Хотя это – вряд ли. Недоказуемо.
Дверь скрипнула. На пороге библиотеки возникли трое Синютиных. Ваня посмотрел больными глазами.
– Маша, нам надо поговорить.
– Слушаю, – кивнула я.
* * *
Ребята разговор начинать не торопились. Мялись и жались, пока я не взяла дело в свои руки и не поинтересовалась прямым текстом:
– Чего стесняемся? У меня рога выросли? Или копыта?
Самым решительным оказался Петя.
– Маша, ты нас не бросишь?
Мне осталось только глаза закатить.
– Петя, ты взрослый человек, а такую чушь несешь. Как это я вас брошу? Вы же моя родня!
– А Горские? – уточнил Ваня. И вздохнул вовсе уж печально. – Я понимал, что ты… другая. Но так хотелось верить…
Я махнула рукой.
– Ваня, успокойся. Верь во что хочешь, а правда проста. Я – ваша старшая сестра. И все планы я буду строить с учетом того, что вы у меня есть. Пока я планирую остаться в Березовском как можно дольше. А если и отправлюсь в Москву… поедете со мной.
Ребята переглянулись.
– С тобой?
– Маман не возьму, – поспешила обломать я Арине остатки надежд. – Уж прости, но…
– Не прощу. И Никешку – тоже! – рявкнула девчонка. – Она меня продала! Предала и продала!
Логично.
– Она просто не поняла, – попробовал вступиться Ваня. – Ну… вот такой она человек.
– Это оправдание? – прищурилась я. – Знаешь, Христу одинаково больно было. Вбивали ему гвозди из ненависти или по работе, а все равно неприятно…
– Мама просто не поняла, чем это чревато. Она… не самый умный человек.
Я фыркнула.
– Вань, стоял часовой. Охранял… пусть лагерь. Подходит к нему девушка и предлагает прогуляться в кустики. Он соглашается. А в кустиках ему по башке дали, оружие отняли, на лагерь напали, людей поубивали… Находят потом часового. Что ему светит?
– Трибунал, – уверенно ответил Ваня.
– Так ведь он не со зла, просто дурак.
– Но люди же погибли! Трибунал, конечно…
– Вот ты сам и ответил. Что, с человека нельзя спрашивать по всей строгости, потому что он, простите, дурак? У него с того индульгенция отросла?
– Чего?
Я махнула рукой.
– Короче. Дурость – не оправдание и от ответственности не избавляет. Или получай тогда официальную прописку в доме для умалишенных. Там тебе всё простят, ты ж дурак.
С этим все были согласны. И я подвела итог.
– Сергей Никодимович сделал мне предложение. Думаю, мы с ним поедем в Москву. Вы со мной. Арина – компаньонка и помощница, Петя – паж…
– Чего?
– Мальчик для разных важных поручений.
– А-а…
– Ваня – доверенный слуга. Ну и вы все трое мои родственники. Сами понимаете, напоказ я вас выставлять пока не могу, но и не брошу.
– Стесняешься?
Кажется, Арина обиделась.
Я повертела пальцем у виска. Потом вспомнила, что этот жест здесь незнаком, и покачала головой. По-простому.
– Дурачки. Ну подумайте сами, до кого проще добраться? Кого проще обмануть, заболтать, причинить вред, через кого проще всего воздействовать и на меня?
Ребята чуть расслабились.
А я только сейчас поняла весь смысл фразы Экзюпери.
Мы в ответе за тех, кого приручили.
Это моя ноша на всю жизнь. И точка. И это та ноша, которая не тянет. Ну… кроме маман.
– Я потому и маман не могу взять. Она ведь все расскажет первому встручному. Понимаете?
Ребята понимали.
– А ей не будет без нас тоскливо? – засомневался Петя.
– Дом есть, деньги есть, пусть личную жизнь устраивает, – отмахнулась я. – Авось и замуж выдадим.
Я не слишком на это рассчитывала. Но… не брать же ее с собой? Пусть лучше Демидов пробует от нее хоть какой информации добиться. Хм… а ведь маман как раз счастлива будет.
Ее дочь выгодно вышла замуж. За деньги и власть…
Какая прелесть!
Тьфу!
Но я уже понимала, что соглашусь на предложение Храмова.
Интерлюдия 1
Сергей Владимирович Демидов посмотрел на помощника.
– Ну?
– Пока еще ничего не ясно, господин.
– А что уже прояснилось?
– Мария Петровна Синютина…
Краткое изложение биографии Демидов прослушал внимательно. С Горскими Синютины ничего общего не имели. Мещане и мещане, мало ли таких встречается на просторах Империи? Обычная девчонка, была, жила, потом приехала домой, купила участок земли, выращивает там урожай…
Вроде бы тоже ничего странного? Да, но часто ли у нас таким делом занимаются молоденькие девушки? Нет, подлому сословию такое не по зубам. А вот княжна Горская могла бы справиться. Косвенно в пользу версии говорило и то, что она маг земли. Чем ей еще заниматься?
Внешнее сходство. Хотя и не настолько сильное…
Демидову и в голову не приходило, что женщина в вечернем макияже с укладкой – и женщина с тяпкой на грядке это не две разных женщины. Это два разных образа. Манеры, поведение, одежда… да все! Все разное!
Добавляли неуверенности и ребенок, и манера поведения, разительно отличавшаяся от поведения княжны…
И как тут быть?
Выход лишь один. Послать кого-то в город, где Мария Синютина прожила последние пять лет. Показать портрет, расспросить, а то и привезти в Березовский, пусть скажут, одна это девушка – или уже другая?
– Что интересно, Мария Синютина купила Туманную лощину.
– И ее там никто не сожрал?
Демидов выпрямился.
Полной информацией он не обладал. Но знал, где его прадед нашел полезную любовницу. Первая часть истории, до бегства Ниты, была ему известна. Вот вторая уже нет. Не успели рассказать. Да и кто бы? Те, кто был в лощине в тот момент, все померли, где уж там разбираться? И не хотел предок Демидова соваться туда. От греха… Потому и прожил долго, и своей смертью умер, повезло. Нита бы его не пощадила.
Демидов об этом не знал. И о наличии малыша не подозревал. Но…
– А саму Марию Синютину расспросить не пытались?
– Она у Храмова.
Демидов скрипнул зубами.
Вот уж с кем у него отношения не сложились. Храмов откровенно не любил Сергея Владимировича, и, между нами, было за что. За неуплату налогов, преступления, безнаказанность… да много за что.
Демидов ответно не любил старого вояку. А где вы видели любовь между… к примеру, лисом и таксой? У них совершенно разные цели в этой жизни, один удирает, второй ловит…
Выцарапать Синютину…
– Ее родственники?
– Там же.
Хм…
Косвенно это говорило в пользу версии Демидова. Косвенно. Потому что Храмов мог и просто пожелать ему насолить. Оставалось только копать глубже.
Но если это действительно Мария Горская…
Руки Демидова сжались в кулаки.
Стерва, дрянь, гадина!!! Ты мне ответишь за все, видит Бог! Ты мне ответишь и за побег, и за унижение, за насмешки, за…
Даже за мятеж зулусов в Африке! Попомню я тебе все!
– Наводите справки, – распорядился Демидов. – Тщательно, ошибиться тут нельзя.
Порученец поклонился и поспешил выйти. Он знал, на что способен его хозяин, и вовсе не желал оказаться объектом его гнева. Лучше пусть он обрушится на кого-то другого.
К примеру – на эту мещанку. Не повезло ей…
Крупно не повезло.
Глава 2
В Москву! Разгонять тоску!
Единственное, о чем я попросила Храмова. Что должна была сделать ДО отъезда, в обязательном порядке. Все остальное можно отложить на потом, но если уж мы едем в Москву…
Алина Кальжетова.
Та самая, о которой рассказал Андрей Васильевич. И я ему обещала…
Обещала, да. А собралась только сейчас, перед отъездом. Так, может, и еще бы тянула… ладно! Действительно некогда было! Иногда я жалела, что в сутках не сорок восемь часов. Собралась бы, но зимой. А теперь вот приходится раньше идти.
Побывать на кладбище, положить медальон в могилу и взять с нее горсть земли. Принесу ее на московское кладбище, положу на могилу друга. Почему-то мне кажется, что Андрею Васильевичу это понравилось бы.
Старая история…
Я понимаю, что Андрей Васильевич повел себя тогда не лучшим образом. Но… Сколько ему лет-то было? Девятнадцать? Ага, в этом возрасте все такие умные и рассудительные, аж страшно. И поступки совершаем сплошь обдуманные и взвешенные, и понимаем все намеки с полуслова, и мыслим идеально…
Потому и поговорка сложена: если бы юность умела, если бы старость могла.
С точки зрения сегодняшнего Андрея, его поступок был непростителен. Тогдашнего… он дорого заплатил за свои ошибки. И я не видела смысла осуждать его. Мне было просто жаль талантливого и неглупого человека.
Храмов пожал плечами, но попросил меня взять сопровождающего. Я отказываться не стала. У меня из всей защиты и охраны только Нил… да, я не спорю, это круче вареного яйца, но есть один маленький минус. Малыш не умеет работать вполсилы, он бьет насмерть. Это и правильно, все же лучший враг – мертвый враг, но и минусы есть.
К примеру – закон не одобряет убийства.
Храм не одобряет всякого рода… существ.
А я резко не одобрю, если меня решат избавить от ребенка. В пользу государства или храма. Что я смогу сделать?
Не знаю. Но пущу в ход все. От магии до знаний моего мира.
Вы знаете, что такое терроризм? Но вы таки не знаете, что такое «окна Овертона», «НЛП-программирование», вы не сталкивались с сектами и экстрасенсами… В моем мире много хорошего, да. Но и грязи более чем достаточно. И в ход я пущу все.
Вплоть до терроризма. Это – моя семья, и я никому не позволю ее тронуть. Ни Синютиных, ни Нила… свое я буду защищать до последней капли крови.
Капли крови – врага. Не свою же проливать?
Как говорится, доблесть не в том, чтобы умереть за родину, доблесть в том, чтобы перебить всех врагов во имя своей родины. А потом и на могилках у них поплакать можно. Есть здесь и такое высказывание. И мне оно – нравится.
* * *
На кладбище я ехала в открытой коляске. На козлах – кучер, сзади лакей, он же телохранитель.
Легкое летнее платье, шляпка, перчатки, прическа… сейчас я выглядела уже как княжна. Если еще и загар убрать, но это – увольте. Ходить бледной немочью ради моды?
Перебьетесь, граждане! Это не мода для меня закон, а я для моды. Женщина должна носить то, что ей идет, и выглядеть так, как ей больше к лицу. А не следовать тупо дешевым стандартам, которые установлены невесть кем!
Кладбище было тихим и спокойным. Кресты, обелиски, кипарисы, местное дерево смерти… еще хвойные, кажется, пихта… или что-то еще? Нет, не ботаник я.
Искать нужную могилу можно было долго и безрезультатно, а потому я попросила найти мне смотрителя кладбища или сторожа… Такой нашелся быстро.
Почему-то во всех мирах они одинаковы. Старички, с бородой, с хитро-угодливым выражением глаз. И даже собачонки крутятся здесь такие же. Мелкие и кудлатые.
Для начала я протянула сторожу рубль. Монета исчезла, а старик рассыпался в благодарностях и обещаниях выпить за мое здоровье.
– Лучше собаке поесть купи, – махнула я рукой.
– А это уж всенепременно. Жучка помощница у меня верная. А вы чего ищете-то, барышня? Чем помочь?
– Кальжетовы.
Фамилии хватило. Дедок погрустнел.
– Знаю, а то ж… грустная это история, барышня…
– Расскажите. И проводите меня к… ним?
– Как скажете, барышня.
Мы шли по кладбищу, и я слушала дедушку Прокопа.
Кальжетовы.
Да, некогда это была хорошая семья. Родители, два сына, дочка-солнышко… жить да радоваться? Казалось бы, да, но бог не любит слишком счастливых…
Первой ушла дочка. Влюбилась в какого-то хлыща, а там… умерла, одним словом. Я не стала настаивать на подробностях, понимая, что приличные барышни таких историй не слушают. Мать после смерти дочери слегла, отец не отходил от нее, но спасти несчастную не смог никто. Сгорела в один год.
А там и отец за ней убрался. Любили они друг друга.
Дети же…
Один сын пошел в армию и сложил там голову. Сколько ж он прослужил… лет десять? Даже меньше, не женился, детей не завел… Второй начал пить, гулять, быстро опустился и помер. Такая вот история. И род пресекся…
Я остановилась перед участком, некогда ухоженным, а сейчас грустным и заброшенным. Как же тоскливо выглядят могилы, которые никому не нужны!
Бурьян, сорняки, и сквозь этот мусор проглядывают глаза с обелисков.
Пять человек…
Пять людей, которые могли бы жить долго и счастливо, если бы одна глупая девчонка не влюбилась в такого же глупого мальчишку… Как часто мы ломаем не только свои судьбы, но и тех, кто нас любит!
Как легко мы причиняем боль самым родным и близким…
Я поблагодарила сторожа, а потом подумала пару минут…
– А перчаток у вас нет? И… грабли какие-нибудь, что ли? Прибраться здесь…
Дедушка Прокоп хмыкнул.
– Да что тебе ручки-то ломать, барышня? Ты только скажи, а я все и сделаю…
Вообще, меня тянуло самой привести все в порядок. Но здесь так не принято. Просто нельзя. А потому…
– Возьмите. И приглядывайте, что ли, за могилой…
Я протянула старику пять рублей. Дед схватил купюру и расплылся в улыбке.
– Вы бы, барышня, погуляли покамест, а я сейчас все и управлю?
Логично. Кто платит, тот хочет видеть, за что он платит.
– Пожалуй, я и правда прогуляюсь… благодарю.
Хотя, как думается, прогулка по кладбищу может быть в радость только некрофилам.
* * *
Больше часа я бродила по кладбищу. И за мной тенью следовал телохранитель.
Разглядывала могилы, надгробия, читала эпитафии и чувствовала себя героем повести Джерома. Ага, той самой, «Трое в лодке, не считая собаки».
Проникалась духом столетий, благостью пространства и прочей трансцендентальной чепухой. Солнышко греет, малыш сопит, деревья шумят, травка зеленеет… благолепие и красота! Кладбище, правда, вокруг, но разве это мешает сливаться душой с окружающим тебя миром?
Мне – не мешает. Магия земли, она ведь еще и к некромантии склонна. Вот и потянуло меня на кладбищенскую лирику.
Когда я вернулась, на участке Кальжетовых было чистенько. Даже ограду дедок умудрился подкрасить! И это за какой-то час… опыт не пропьешь.
Я наградила его еще одним рублем и попросила оставить меня одну. Ненадолго. Можно даже далеко не уходить.
Все закивали, и я осталась одна. Подошла к обелиску Алины, коснулась рукой…
– Здравствуй, Алина. Привет тебе от Андрея…
Показалось мне, или тревожно зашумели кипарисы? Как будто меня кто-то слушал… может ли быть такое?
Не знаю и знать не хочу. Но если слышит – пусть слушает.
– Я узнала его случайно и хочу сейчас сказать одно. Он – пожалел. Ты победила. Он искренне горевал о самом лучшем и светлом, что было в его жизни. О тебе. Если бы можно было вернуться назад и все переиграть, он бы остался. Он клялся мне в этом перед смертью, а в такие минуты не врут. Он любил тебя. Может, только тебя и любил за всю свою жизнь. И просил положить это в твою могилу.
Я вытянула руку с медальоном и разжала пальцы.
Металлический кругляш упал на землю, и та зашевелилась, повинуясь моей воле, он канул в комья земли, как в воду. Это даже сил особых не потребовало.
– Он сказал, что твой локон уйдет с ним в вечность. И память. И его любовь. Помни это и прости его. Прости, но он себя никогда не простит. Он ушел непрощенным.
Ветерок скользнул по моему лицу, и я вдруг… ощутила. Это было как укол боли. Острой, подсердечной… Алина тоже была здесь. Она мучилась и из-за своих родных, и из-за Андрея, и… она не могла уйти.
А вот сейчас…
Прохладное прикосновение, словно тонкие пальцы провели по лицу.
– Спи, Алина. Ты отомщена.
И легкий вздох, словно вдаль уносится нечто невесомое.
А я почти увидела, как медальон преодолевает землю, доски гроба и укладывается на грудь девушки в истлевшем уже платье. М-да, некрасивое это зрелище – мертвец тридцатилетней давности.
Почему-то мне грустно. И слезы капают на землю.
Проснулся и завозился у груди Нил, серьезные не по годам глазенки вглядывались в мое лицо. Я погладила его по голове.
– Все в порядке, маленький. Просто мне больно за них за всех. Очень больно.
Они могли быть счастливы. А вместо этого разрушили и сломали свою жизнь.
Вот так.
Покойтесь с миром. А я постараюсь не повторять ваших ошибок.
В дом Храмова я возвращалась задумчивая и грустная. Что же с собой делают люди… за что?
Ни за что.
Просто так.
* * *
Слово с делом у Храмова долго не расходилось. На следующий же день мы принялись собираться. Хотя что мне там собирать?
Пара платьев, остальные пришлось оставить, Сергей Никодимович пообещал заказать новые по последней столичной моде. Так что положить смену белья, одежду для Нила, и я была готова. Ване, Аришке и Пете тоже долго собираться не потребовалось.
И вот мы уже стоим на перроне.
Счастливая маман провожала нас в столицу.
Ох, вот где была сценка…
Кому рассказать… сидит маман за завтраком, входит в комнату Храмов, весь такой из себя, аристократ, сразу видно, не в первом поколении, кланяется и заявляет:
– Анна Николаевна, я прошу руки вашей дочери Марии.
Ответом мужчине послужило мягкое «бумц». Маман стекла со стула от избытка чуйств-с. И нет, она даже не притворялась. Синяк на щеке, которой она душевно приложилась об ножку стола, до сих пор переливался всеми оттенками весенней зелени.
Ничего, подняли, отряхнули, привели в чувство, повторили вопрос. Головой маменька так кивала, что китайские болванчики плакали фарфоровыми слезами.
Согласна?
Да, да, ДА!!!
Главное, чтобы Маша не отказалась.
Маша не отказывалась. Я стояла рядом с Храмовым и скромненько улыбалась.
Сергей Никодимович обрисовал мамаше дальнейшие перспективы. Как его теща, она получит содержание. Дом у нее и так есть – дальше на ее усмотрение.
Дети?
Дети пусть сами решают, с кем оставаться, с сестрой или с матерью. Дети твердо выбрали сестру, мамаша погоревала, но смирилась. Ежемесячное содержание в сто рублей скрасило ей горе разлуки.
Насчет детей мы с Храмовым тоже поговорили.
Деньги были, не составило бы труда устроить Петю в элитную гимназию, Арину в пансион для девочек, а Ваню отправить в институт. Увы, проблему составляли сами Синютины.
Они не виноваты в своей необразованности, но… но и полноценное образование на имеющемся фундаменте они просто не потянут. Поэтому решено было просто.
Ваня не собирался получать дальше образование, его устраивало наше фермерское хозяйство. Так что он будет заниматься Туманной лощинкой. Пока я рядом – я помогу, потом посмотрим… уж как обычное хозяйство она тоже процветать будет, хотя и не так, как с магом земли. Подтянуть его по самым основным предметам, ну и деньги он получит. Треть из тех, что от тетки остались. Женится, детей нарожает, дом поставить поможем…
Ваня был согласен целиком и полностью.
Арина сейчас могла рассчитывать на более выгодную партию. Например, купеческого сына. Дворянского – вряд ли, все же папа Синютин не выслужил потомственного дворянства. Да и смерть его…
Дуэль, ага…
Набухался, поперся в бордель, там по пьяни и подрался. С летальным исходом. Это уж чтобы честь мундира не порочить, его красиво оформили. Ну и детей жалко, так им хоть какие копейки шли, пенсион… хоть с голоду не померли.
Для хорошей партии Арине нужно было образование, воспитание и приданое. Приданое будет, образование и воспитание я обеспечу. За пару лет обтешем, наймем гувернантку, а там и замуж выдадим. Девчонка была не против.
Петя… с ним все было намного сложнее. Мальчика требовалось срочно подтянуть до уровня гимназии, а там пусть получает образование и решает, кем стать. Хотя мечта у мальчика была, ему хотелось стать поваром в самом-самом элитном столичном ресторане. Я не возражала, по крайней мере на прокорм ребенок себе заработает. Но – образование.
Петя клятвенно обещал, что подтянется.
Проще всего было с Нилом. Малыш будет при мне, а я постараюсь его не упустить.
Усыновить малыша Храмов не обещал. Да и с нашим ребенком все будет достаточно сложно. И со мной.
Храмов не стал скрывать и честно обрисовал мне возможные расклады.
Его семья входит в юрт Матвеевых. Семья Горских – в юрт Алябьевых. Они не друзья и не враги, скорее, им нечего делить, они нейтральны. Насколько могут быть нейтральны два крокодила, плавающие в одном озере.
Союза не получится. Он изгой в своей семье. Что до Марии Горской, отец сочтет за благо выдать меня замуж по-тихому и забыть. Я совершенно не против.
Но!
Чтобы не было никаких проблем, надо получить высочайшее соизволение. Если император согласится…
Я подумала и рассказала про свой вклад в спасение цесаревича. Храмов тоже задумался. Потом кивнул и пообещал что-нибудь за это выторговать. И главное – не отдавать меня в руки Романова. А вот как избежать рук Матвеева и Храмовых…
Это нам еще предстояло обдумать. Да, именно нам.
Взваливать проблемы Храмова на свои плечи я не собиралась, но согласитесь, определенные плюсы он в моих глазах получил. Он решал большую часть моих проблем. Увы, добавлял при этом свои. Ну да ладно, справимся.
А еще Храмов рисовал для меня политические расклады. Понимала я дай бог десятую часть, но запоминала прилежно.
И что Матвеев хочет выдать дочь замуж за цесаревича.
И что Алябьевым более выгодно, если цесаревич женится на француженке, они ведут дела именно с Францией, а вот Соболянские поддерживают Матвеевых. Так, к примеру…
Что они от этого получают? Союз. У Матвеевых хорошо развита магия огня, у Соболянских – воздуха. Вместе они непобедимая сила, только представьте себе огненный вихрь!
А вот магия земли хорошо представлена в юрте Годуновых. Да-да, Годуновых. Но у них в основном мужчины, женщин-магов практически нет, а тех, кто есть, они замуж на сторону никогда не выдают. И подминать себя не дают. Ходят слухи, балуются некромантией, но не пойман – не побили.
Раскладов было так много, что у меня начинала болеть голова и ныть зубы. Но я стискивала их крепче и слушала, слушала…
Я осознавала, что игроком никогда не стану. Но понимать, как хотят тебя использовать, в моем положении уже благо. Все, все проблемы в жизни происходят именно от недостатка информации. Или от неправильной ее подачи.
А в остальном наши с Храмовым планы полностью совпадали. Я собиралась жить в Березовском и растить детей. Хоть своих, хоть чужих.
Храмов собирался умереть с чувством выполненного долга. И исполненной мести.
Он не обвинял однозначно и стопроцентно, не имея доказательств, и я лишний раз старалась не бередить рану, но у меня создалось полное впечатление, что его жена и сын не просто так погибли. Ой, не просто.
Магия.
В этом мире магия решает если не все, то очень многое. И погибший сын Сергея Храмова мог претендовать на главенство в семье. Дворянин, маг, у отца чины и звания… ладно, тогда их не было, но все равно – уже два первых пункта достаточно увесисты.
Маг и дворянин.
А что из младшей ветви, так и ничего страшного, зато сил хватает. Оба родителя тогда были живы, могли и переиграть в пользу более талантливого внука.
Сейчас Храмов собирался это и сделать. С опозданием, но… Ничего, что при этом меня подставляли под удар?
Ничего страшного. Я девочка не беззубая, маг земли, аристократка, отобьюсь. Кому угодно лапы отобью. Да и Березовский – территория Храмова.
И – Демидова.
С последним выходил серьезный минус, но Сергей Никодимович собирался серьезно поговорить с кем надо. За Демидовым точно установят наблюдение. Посадить вряд ли получится, слово против слова мало что значит, да и власть у него есть, и влияние. Отобьется.
А вот если начать следить…
Попадется он рано или поздно! Не там, значит – тут. Это уже вопрос оперативной разработки, а этим Романов заняться может. Но и мне придется с ним пооткровенничать.
Я не возражала.
Одно дело – когда против твоей воли, когда на общих основаниях и разрабатывать тебя будут, наплевав на твое положение. Другое – когда сама пришла, тут и поторговаться можно.
Да и я уже освоилась в этом мире…
Не как аристократка, воспитания мне решительно не хватает. Но нечто среднее…
Храмов, не теряя времени, дрессировал меня еще и в этикете. Как он сам сказал, да, у меня аристократические манеры. Но…
Проявлялось это лучше всего, когда я себя не контролировала. Память и навыки Маши Горской, память тела у меня осталась. А вот когда я бралась решать вопросы, когда что-то делала…
Есть рамки, которые не нарушит ни аристократка, ни мещанка. У каждой – свои. А я непринужденно смешивала все в одну кучу.
В Березовском, который далек от столицы, это сходило за эксцентричность. А в столице?
Хамкой посчитают. И дурой. Мы этого никак допустить не могли. А потому поезд нес нас к столице, а мы разговаривали, и разговаривали, и разговаривали…
Ей-ей, будь мы влюбленными, у меня язык бы устал намного меньше. Там хоть на романтические вздохи и взгляды можно перерывы делать. А тут – перебьешься. Запоминай дальше, работай…
И я работала.
* * *
Неласково встретила нас Москва.
Именно этими словами я и подумала про дождливую тоскливую погоду, про серое небо, про вечно спешащих куда-то людей…
Разные миры, а москвичи все так же живут втрое быстрее, чем в других городах. Столичный темп, что ли?
Карета и кучер ждали нас. Даже две.
Для нас, для вещей… особняк в Москве у Храмова был. Небольшой, аккуратный, в два этажа, серьезных приемов не устроишь, так, вечеринку человек на пятьдесят.
Храмов высадил меня и детей у подъезда и поцеловал руку, обозначая мой статус.
– Я сразу по делам, чтобы не тратить время. Осваивайтесь, Машенька, я приеду к вечеру.
Я кивнула и отправилась осваиваться.
Но с этим проблем не было.
Предупрежденные почтой, слуги встретили меня, как и должны были. Как невесту хозяина. Со всем возможным почтением помогли устроиться, пообещали все показать, устроили меня, Ване и Арине, даже Пете отвели отдельные комнатушки, пусть маленькие, но свои.
Мне вызвали куафера, модистку, приготовили ванну… и жизнь завертелась колесом.
* * *
Храмов вернулся только вечером, усталый, но довольный.
Ужин как раз был готов, самое время поделиться информацией.
– Машенька, все отлично складывается.
– Да?
– Безусловно! Высочайшая аудиенция у нас назначена на послезавтра, а человек, о котором я говорил, сейчас в Москве.
– Но не в курсе, что станет героем вашего плана.
Храмов развел руками.
– Это не нужно ни вам, ни ему, ни мне. Кровь у нас общая, этого достаточно, а знать лишнее… Нет, ни к чему. Хватит и того, что мы с вами знать будем.
Я утвердительно кивнула. Да, этого достаточно. Мы будем знать, а больше никому и не надо. Храмов уже поделился со мной своим планом, и я не возражала. Хотя нормальную княжну такой план заставил бы хлопнуться не то что в обморок – в летаргический сон. Но у меня он никакого протеста не вызывал.
Медицинская процедура, не более. А все остальное – сопутствующий антураж. Перетерпим, перетопчемся. А вот к высочайшему визиту надо бы подготовиться как следует. Император, не хухры-мухры…
Ох… у меня же подходящего платья нет. А там все регламентировано…
* * *
Кремль.
Старый и величественный.
Если сравнивать Москву и Петербург в моем мире… я не могла сказать, что мне больше нравится. Это все равно что сравнивать топ-модель – и настоящую русскую красавицу. Каждая из них в чем-то уникальна, в чем-то проигрывает сопернице, в чем-то выигрывает.
Местная Москва получила все, что в той истории вложили в Петербург. И стала…
Восхитительной.
Нет, здесь не появилось разводных мостов, здесь нет белых ночей, но архитектура…
Удивительное сочетание мощности и изящества. Не легкомысленной воздушности, но основательной и неторопливой грации. Белый камень, черепичные крыши, зелень садов, небрежный флер очарования роскоши.
В той реальности собор Василия Блаженного так и остался единственным и неповторимым.
В этой же…
Мастера превзошли себя еще не раз. И выглядело это так… хвататься за кисти и краски и рисовать, рисовать, рисовать… увы, не мне. Я рисовать не умею.
Ну, хоть бы фотоаппарат!
И какой там невроз, когда вокруг такая красота? Какие волнения? А какая чудесная башня вон там, слева… кажется, что она из яичной скорлупы сделана, такая хрупкая… обсерватория?
Как же здесь красиво!
* * *
Его императорское величество Иван Четырнадцатый впечатление производил. Как-то довелось мне в той жизни пообщаться с местным олигархом. Владельцем заводов, газет, пароходов.
Так вот.
Он его величеству и в подметки не годился. Хотя сила тоже была и харизма перла. Но это – другое. Полная власть в жизни и смерти миллионов людей. Полная уверенность… даже не так. Знание о своей власти. И осознание ответственности, которую она налагает. Крест, безусловно, но несет его величество этот крест с таким достоинством, что вызывает только уважение.
