Галина Чередий
Ты вернешься!
Глава 5
Наши дни
– Как давно вернулась Эрин? – процедил я сквозь зубы, глядя на троицу чистокровных уродов, брошенных на пол к моим ногам, словно куски жалкого дерьма, коими они и являлись по моему мнению.
Изрядно потрепанные, обнаженные, в широких серебряных ошейниках, препятствующих их обращению для исцеления, они, скрючившись, валялись на каменном полу моего подвала, пачкая его своей кровью. Тридцать саргов Курта попытались совершить победоносную вылазку возмездия на нашу территорию и наверняка надеясь освободить кого-то из уже пленненных нами своих, но мы-то были готовы к такому. Правда, захватить живьем удалось только этих троих, остальные предпочли погибнуть в драке. Но я не тот, кто станет сожалеть о них.
– Для тебя она прима, и никак иначе, ублюдок, – извернувшись, один из пленников зыркнул презрительно мне в лицо одним глазом на опухшем и окровавленном лице, второй-то у него заплыл полностью. – И не твое ублюдочное дело когда и куда она передвигается.
Я всмотрелся в него внимательней, не стесняясь придавить ментально, но сученыш и не подумал отвести прямой взгляд, хоть его и затрясло слегка от усилий, тогда как двое других скрутились и тихо заскулили. Лет по тридцать, юнцы еще совсем, учитывая скорость развития и срок жизни хранимых Луной, и бойцы, учитывая это, еще не очень, вот и попались. Странно даже, что Георг отправил их против нас, обычно Курта предпочитают хорошенько натаскать своих щенков, прежде чем позволить встать в строй действующих саргов.
– Малыш, ты даже не представляешь насколько это моё дело. Когда-то ваша драгоценная прима ой как любила подвигаться, объезжая меня.
– Ты лжешь! Как смеешь ты… – не смотря на свое состояние, мальчишка взвился с пола и бросился на меня, попытавшись вцепиться в глотку даже в человеческом обличии. Надо же, а он быстрый. Очень.
Никаких кандалов, кроме ошейников против оборота на пленниках не было, какой в этом смысл, если я легко справлюсь с каждым и тремя разом, даже будь они в хорошей форме. И еще это способ унизить чистокровных заносчивых засранцев, продемонстрировав, что тут никто их всерьез не воспринимает.
Я легко перехватил атаковавшего мальчишку, запустил частичную трансформацию, меняя только руку в когтистую конечность, и сжал его горло, поднимая над полом. Он забился, пытаясь достать меня ногами и разодрать толстую шкуру на удерживающей его руке ногтями, вытаращившись не только от удушья, но и от изумления.
– Да, щенок, ваши разведданные не лгут – я и мои лучшие бойцы способны к частичной мгновенной трансформации по собственному желанию, в отличии от большинства вас, чистокровных кусков дерьма, – ухмыльнувшись, отшвырнул парня к стене, он гулко врезался в нее, упал, но тут же снова встал, хоть и шатаясь, упрямо попер на меня снова.
Хм, надо же какой упертый. И зыркает так… бешено, отчаянно, дерзко до безумия, а у меня при этом чем дальше, тем мощнее внутри не агрессия вызревает, а торжество неясное растет. Как будто это его упрямство – повод для моей гордости. Может получиться его к нам переманить? Хотя… нет, это же чистокровный выкормыш Курта, для него такие, как я и мои бойцы и соратники, не ровня, и это мягко выражаясь.
Позволил мальчишке практически врезаться мне в солнечное сплетение упрямой башкой, пытаясь сбить с ног, в последний миг сместился и, схватив его за длинные светлые патлы, рванул, открывая для себя его горло. Поддаваясь абсолютно необъяснимому импульсу наклонился и прижался носом к участку чистой, не окровавленной кожи, вдохнул запах. И уловил в нем те самые, присущие только ей, Эрин отзвуки, отчего опять внутри все всколыхнулось и разбушевалось штормовым океаном, а снаружи всего как заморозило. И этого мгновения было достаточно для того, чтобы юнец опомнился и врезал мне в лицо кулаком, заставив отпустить. Боли я не ощутил – ее смыло потоком лютой ярости от осознание – от этого чистокровного пахнет Эрин. Запах въелся буквально в его кожу, что говорит о близости, причем не краткой и однократной, нет. Метнувшись вперед, я ударил его в грудь, наверняка сломав парочку ребер, сбил с ног, уронив лицом в пол, прыгнул на спину наваливаясь и заставляя заорать от боли, снова сгреб и натянул светлые патлы, едва сдерживаясь от потребности вырвать из шеи зубами кусок вместе с бешено пульсирующей там артерией и залив тут все его кровью.
– Ну надо же, а красотка Эрин теперь предпочитает мясцо помоложе, да, малыш? – зарычал я ему в ухо. – Приму свою потрахиваешь, оттого и борзый такой, а?
– Заткнись, тварь ублюдочная! – захрипел и забился, невзирая на боль, подо мной мальчишка. – Не смей ее даже касаться языком свои поганым!
– О, ну надо же, ты у нас смелый такой потому что по жизни отважный или в нее настолько влюблен, а, малыш? Разве не в курсе, что вы, фаворитики для примов ваших не больше, чем временная секс-игрушка? Вас пользуют по мере необходимости, а как надоест – меняют.
– Пошел ты! Ничего не знаешь, дворняга паскудная!
– Чего же это я не знаю, а? Думаешь значение имеешь для вашей сучки Эрин? – желание пустить ему кровь становилось все невыносимее, а беспощадно вгрызающиеся нотки аромата вероломной гадины, исходящие от кожи мелкого гаденыша усиливали его настолько, что клыки поперли сами собой. Никогда и никто, кроме меня не имел право носить на себе ее аромат, никто и никогда! – Уверен, что ты так хорошо ее трахаешь, что она хоть всплакнет по тебе? Ошибаешься, жалкий ты сученок, она просто приблизит к себе другого трахаря, а твоего лица и не вспомнит через считанные дни. Но не переживай, я о тебе ей напомню, принесу на порог твой труп и посмотрю, проронит она хоть одну слезинку.
Любовник женщины, сожравшей мое сердце, отчаянно и молча бился подо мной, но силы не равны, и клыки уже прорвали его кожу.
– Нет, Дикий! Не тронь его! – закричал один из пленников, в то время как второй зашипел на него змеей. – Он не фаворит примы. Ее сын!
Его вопль прорвался сквозь почти сплошную багровую пелену перед моими глазами, и от мальчишки меня будто пинком великана отбросило. Очутившись на ногах, я тряхнул башкой и тут же на полу между двумя пленниками закипела ожесточенная схватка. Прежде чем я решил вмешаться, тот, что оглушил меня своей информацией, оказался под вторым юным саргом и схлопатал просто чудовищный удар лбом в переносицу. И еще, и еще, захрустели кости, хрип, бульканье. Я отшвырнул нападавшего к стене и кинулся снять с раненного ошейник, пусть еще поживет и расскажет мне кое-что. Мои пальцы скользили по крови, юнец бился в конвульсиях, мешая мне нажать нужные руны на замке, и когда ошейник наконец разомкнулся, сил на спасительный оборот у него уже не осталось.
– Чистокровные мрази, вы ведь даже своих не щадите, только бы угодить своим проклятым примам, да? – презрительно сплюнул я, столкнувшись с самодовольным взглядом убийцы. – Что, предпочел бы, чтобы я убил это отродье Эрин, нежели бы смог использовать против нее?
– Любой из Курта предпочел бы это, – огрызнулся он.
– Ну так почему же сам мальчишке глотку вовремя не вскрыл, а? Все равно ведь тебе теперь не жить. Что, принципиально чтобы я это сделал? Или просто кишка тонка, и сыночка примы не подюжишь даже раненого? – но теперь боец прикусил язык и только жег меня презрительным взглядом.
– Дрон! – крикнул, и дверь в подвал сразу распахнулась. – Телефон мой дай.
Старшой команды, изловившей этих трех птах чистокровных, вышел и сразу же вернулся, подал мне гаджет, пока я стоял и смотрел на сына Эрин. Он откатился к стене и попытался встать, но с глухим стоном рухнул обратно. Я его видимо серьезно помял, как бы тоже не сдох.
– Эй, золотой ребенок глянь-ка на меня! – позвал я насмешливо, и только он вскинул голову, чтобы отгавкнуться, сфотографировал и отдал распоряжения Дрону. – Блондинчика этого отсюда забирайте, в отдельную камеру сажайте. Ошейник снимите, пусть оклемается и не мните сильно больше, только если борзеть станет. Дайте воды помыться и пожрать, чтобы быстрее восстанавливался. Он у нас вероятно крайне ценный пленник, если, конечно, его бессердечная мамаша не срать хотела и на собственное отродье так же, как на любовников.
Кто его отец? Кто тот удачливый скот, которому досталось то, о чем я когда-то грезил? Он все еще рядом с ней? Стал той самой тысячу раз клятой ее парой, которой она была обязана обзавестить по их законам? Той самой, что никогда было не стать мне. Или просто стал эпизодом, всего лишь достойным по крови производителем, от которого она решила родить ради продолжения проклятого примовского рода Курта? Есть ли у них еще дети? Как же Эрин согласилась-то сынка своего отпустить в эту дурацкую вылазку-то?
– Сколько тебе лет, щенок?
Это ради того, чтобы зачать его она бросила меня? Очень похоже, исходя из определенного навскидку возраста мальчишки.
– Пошел ты! – прохрипел он и оскалился на Дрона и Влада, что подошли поднять его с пола.
– Из какой стаи твой отец? – спросил, переждав его болезненный вопль от не слишком любезного водружения на ноги.
– Иди на хрен! – упрямо выплюнул гаденыш, и вопреки вопросительному взгляду Дрона, готового отвесить наглецу вразумляющего тумака, я отрицательно качнул головой, снова испытав нечто вроде удовольствия от реакции парня.
– Ты рожден в паре?
– Отвали!
Ладно, сученок изволит гордо геройствовать, да и черт с ним. Разберусь во всем попозже, никуда теперь не денется, пока самому мозгами поворочать надо и предпринять некоторые шаги.
– Давай, сынуля, вали мойся, жри и выздоравливай. Я позже приду, и будут у нас еще разговоры о твоей матери и не только, – велел я мальчишке.
– Да с какой стати я стану говорить с каким-то ублюдочным обращенным! – огрызнулся он. – Прима Эрин мне не мать, обломайся! Делай, что хочешь, Дикий, но о ней я тебе ни слова не расскажу, лучше сдохну!
Первое однозначно вранье, чую это, а вот во втором звучит прямо-таки решимость.
– Посмотрим. Дрон, следите за ним внимательно, буквально глаз не сводите, чтобы сам с собой ничего не сотворил. Он мне нужен живым.
Глава 6
1987
Лора дожидалась меня на крыльце моего бунгало, но не одна.
– Я принесла еду и позвала Гайка, – сообщила она, чуть склонив голову, а крупный мужской силуэт проступил из темноты, обозначивая свое присутствие. – Набрать тебе ванну, Эрин?
– Не нужно. Я обойдусь просто душем. Можешь идти, – ответила ей, глядя на приближающегося мужчину.
Гайк был юсбаш-саргом одной из самых сильных сотен бойцов Курта и даже претендовал в свое время на право стать хилиарх-саргом, и мощи чисто физической в нем для этого могло бы хватить, но в его роду не было ни капли крови примов. Без ментального подчинения управлять сотней опытных бойцов еще можно, но всеми воинами Курта – нет. Так что хилиархом стал Георг (пусть кое-кто и ворчал, что это потому, что он мой друг с детства), а Гайка я уже пару лет как приблизила к себе, оценив его способности неутомимого, опытного и готового делиться при необходимости энергией любовника.
– Могу я войти, Эрин? – спросил Гайк, подходя ко мне вплотную, но не касаясь даже через ткань накидки.
Вот еще и за это я его ценила. Гайк, хоть и был жестким командиром и доминирующим самцом по жизни, никогда не позволял себе забыться со мной и не нарушал границ. Я нахмурилась, внезапно задавшись вопросом, как бы себя он повел, очутись на месте того незнакомца на пустыре. Да, конечно, он бы дрался там со мной и умер, если бы понадобилось для моей защиты, но ни за что не посмел бы ослушаться приказа и уж точно не таскал на руках, не получив на это позволения. Он повел бы себя правильно, как и я. Собрала бы все силы и продолжила удерживать себя в сознании, демонстрируя наличие мощи примы. Уж точно не отключилась запросто, проявив полнейшую уязвимость. Тогда почему с тем незнакомцем вышло так? Как?
Обернувшись, я посмотрела в красивое мужественное лицо Гайка в мягком свете, падающем на него из дверного проема за моей спиной, и вдохнула его запах. От него привычно пахло похотью, Гайк знал, зачем он здесь, а я знала, что могут дать мне его губы, руки и сильное тренированное тело. Удовольствие и энергию, ровно столько, сколько захочу взять. Но я сегодня не хотела. Смотрела на мужчину, своего постоянного любовника, и не ощущала ни малейшего желания ощутить его прикосновения, даже ради скорейшего избавления от боли и немощи. Точнее нечто во мне даже отторгало мысль об этом.
– Не нужно, Гайк, – покачала я головой, продолжая пристально всматриваться в его лицо. – Я лучше высплюсь.
– Хорошо, – кивнул он, и я не уловила от него ни тени сожаления или разочарования.
Если бы я не обладала чутьем моей расы, то могла бы задаться вопросом: а хотел ли меня Гайк на самом деле или же просто быть фаворитом будущей примы выгодно ему ради статуса в стае. Но нюх не обманешь. Он хотел. Вот только вопрос, хотел он больше приму во мне, как в женщине или же женщину в своей приме.
Приняв душ, забралась в постель, постанывая от того, как же все-таки болит и ноет все внутри сейчас, когда держать себя в форме для окружающих уже не нужно, и откат набрал полную силу. Уснула почти мгновенно, только на самой границе дремы вздрогнув от явившегося образа сидящего на корточках и напряженно вглядывающегося в меня незнакомца, ставшего только что свидетелем моего обращения. Может, оставлять его в живых все же было фатальной ошибкой? Да, он помог и спас, но…
Я должна еще раз увидеть его и уже трезво и спокойно оценить насколько он опасен. Насколько может быть болтлив. И решить тогда уж, жить ему или…
Звук тихих шагов пробрался в мой сон, заставив тут же собраться, сесть на постели и распахнуть глаза, одновременно оценивая собственное состояние и степень восстановления сил. Все в порядке, боль осталась лишь отзвуком, скорее уж памятью о себе. В дверях замерла Лора, что как раз внимательно смотрела на меня, но едва столкнувшись со мной взглядами тут же опустила свой.
– Прости, что побеспокоила, Эрин. Просто ты не ела и не покидала дом почти двое суток, и прим Эдгар волновался, как и я.
– Они уже вернулись? – спросила ее, вспомнив о карательном рейде и ощутив снова то самое, липко-тяжелое, что посетило меня от мыслей о полном и, возможно, незаслуженном истреблении соседней стаи.
Мой отец, конечно же, был настоящим хранимым Луной, к тому же, Курта, и для уничтожения врагов и конкурентов ему не нужно причины, вины. Это наша суть – сражаться и захватывать, охотиться и убивать. А со мной в этом плане что-то не так, похоже.
– Да, вернулись.
– У нас большие потери?
– Восемь саргов погибли, и почти тридцать ранены. Прим Эдгар приказал щадить их женщин и детей, поэтому так много, – пояснила без дополнительных вопросов Лора, и в ее голосе, само собой, упрека в отношении моего отца не прозвучало, только удивление и легкое недовольство.
– Кого-нибудь из семьи их примов взяли в плен для допроса?
– Нет, не удалось. Хилиарх Георг с лучшими своими саргами попытался, но эти подлые Рахам предпочли сдохнуть. Ну еще бы, я на их месте тоже предпочла бы смерть в бою, нежели понимание, что из-за моего тупого вероломства уничтожена вся моя стая.
– Не факт, – пробормотала я себе под нос и встала с постели.
– Что, Эрин? – удивленно спросила Лора.
– Ничего. Я в душ, ты принеси мне свежей пищи и доложи отцу, что все со мной в порядке.
– Мне сказать, что ты придешь к нему сегодня?
– Нет, – я взглянула в окно, приближались сумерки. – Утром. У меня пока есть дела, и я уйду из поместья.
– Мне приготовиться к сопровождению?
– Нет.
– Оповестить саргов, чтобы готовились к выходу?
– Не нужно. Я пойду одна, им всем стоит отдохнуть после рейда.
– Но среди них достаточно нераненых…
– Лора, я иду одна!
– Эрин, прости, но разве это разумно?
– Рахам больше нет, остались только Курта. Кого мне опасаться? Людей?
С явной неохотой моя наиба все же подчинилась и возражать больше не посмела, однако я по дороге несколько раз проверила нет ли за мной тайной слежки и хорошенько запутала следы, прежде чем выйти снова на тот самый достопамятный пустырь. И чем ближе я к нему подходила, тем чаще и громче стучал пульс в моих ушах, загрохотав под конец настолько, что пришлось остановиться и тряхнуть головой, возвращая себе способность нормально слышать. Неужели это нападение настолько отразилось на мне, что я и к месту его приблизиться боюсь? Тогда тем более правильно, что иду туда, ведь что это за будущая прима, что готова поджимать хвост лишь от воспоминания о пережитой боли.
Хотя по здравому размышлению страха я не ощущала. И вовсе не само место, где мой нос улавливал противный запах пролившейся пару дней назад крови, притянуло мое внимание. Едва выйдя на пустырь, я нашла взглядом окно, из которого выпрыгнула тем утром, уходя и оставляя неожиданного спасителя живым.
Он был там. Сидел в оконном проеме в ореоле тусклого света внутри помещения и смотрел прямо на меня. Нет, конечно же, человек ни за что не смог бы меня увидеть в сгустившихся сумерках, людское зрение на это не способно. Однако меня прямо тряхнуло, как если бы я наткнулась на его прямой взгляд, как на нечто осязаемое, нацеленное именно на меня.
В убогом жилище человека громко играла музыка, но других голосов слышно не было. Он поднял бутылку и сделал несколько глотков, не сводя глаз с темноты, в которой я подходила все ближе. Снова вздрогнула, когда легкий ветерок донес до меня его аромат, который… словно бы легко-легко погладил меня прямо по натянутым нервам и задел прежде дремавшие чувствительные точки, и даже амбрэ дешевого вина никак не ослабило интенсивность этого воздействия.
Я снова остановилась, вздрогнула всем телом, стремясь прогнать остро-колючую щекотную волну с кожи и прислушиваясь к странному смятению в себе, поражаясь тому, что не могу дать этому никакого определения. Опознавалась только часть, самая примитивная и близкая животной стороне – сексуальное влечение. К человеку? Это же… Извращение какое-то практически! Я могу допустить в свою постель любого из саргов, выбрать самого сильного, я именно такого как раз отказалась принять буквально два дня назад, а теперь… вот это?!
И, Мать всех стай, о чем ты вообще думаешь, Эрин, и на кой клык копаешься в своих странных импульсах, тогда как пришла решить жить или умереть этому человеку. Желать совокупиться с по сути без пяти минут будущей жертвой – вот уж правда извращение!
Я решительно преодолела оставшееся расстояние и шагнула в пятно блеклого света, падающего из окна. Парень охнул, вытаращился, дернулся так, что чуть не навернулся сверху. Не дожидаясь его дальнейшей реакции, я вспрыгнула в оконный проем и расположилась напротив него, уставившись максимально угрожающе, щедро добавив к этому и ментальное давление. Лучше сразу дать понять, что дело обстоит очень и очень серьез…
Вместо того, чтобы испытать приступ паники и склониться, мой спаситель резко подался вперед, вскинул руку и едва-едва, кончиками грубых пальцев коснулся моей щеки и вдруг расплылся в нетрезвой, но такой искренне счастливой улыбке, что я буквально оцепенела. Смотрела в его глаза, впитывая этот поток искрящейся чужой радости, вместо того, чтобы оторвать по локоть посмевшую снова коснуться без позволения конечность.
– Я, пипец как, боялся, что больше не увижу тебя, княжна моя, – произнес парень тихо. – Хрен знает как бы жил тогда.
Глава 7
Наши дни
– Ты рехнулся, Рус, – пробормотал сквозь зубы Васька. – И раньше-то был психованный, но теперь окончательно кукухой повредился.
Он предлагал собрать бойцов для нашего сопровождения, но я отмахнулся. То, для чего я сюда еду – сугубо личное, да и не желаю я выглядеть дешевым позером, той самой безродной дворнягой, которыми чистокровные нас кличут, что способны прогавкать свои требования, исключительно имея за спиной серьезную живую силу. Мне и своей хватает.
– Мог бы со мной не ехать, – огрызнулся я и непроизвольно оскалился, сшибая кенгурятником хлипкий шлагбаум у самого первого КПП на подъезде к главным воротам в поместье сучьих Курта.
– Да достал ты уже! – вернул мне в том же духе друг, проводив взглядом фигуру явно охреневшего от нашей борзости дежурного сарга, который тут же схватился за рацию.
Пока мы проедем оставшуюся дорогу до ворот, нам наверняка будет обеспечен радушный прием в виде их лучшей боевой бригады, чего я, собственно, и добиваюсь. Конечно, я давным-давно знаю как попасть на их строго охраняемую территорию обходным путем, переплыв через реку и пробежав лесом, просочившись мимо их сторожевых постов. Мои разведчики не напрасно свое мясо едят, и сам ходил с ними несколько раз. По факту, нам ничего не стоило бы собрать боевой кулак, врезать Курта в спину так, что кровью умоются и еще очень долго-долго будут силы восстанавливать, как однажды уже и было.
Но не в данный момент, тогда я не хотел просто взять и разгромить этих чистокровных ублюдков. Правда, тогда и сейчас причины были разные. Однако, сегодня мне не нужно тайное проникновение в тыл врага. Я собираюсь появиться у их главных ворот, подняв хорошенько на уши, так, чтобы уже никак невозможно было утаить такую вопиющую наглость от своей примы. Я хочу говорить с этой жестокой сукой, и она будет говорить со мной. И сделать это можно и нужно исключительно лично. Мало того, что за все годы ни у кого из пленных не вышло выпытать ни крупицы информации о том, куда скрылась и где живет Эрин. А я не церемонился в выборе средств, особенно поначалу. Но, походу, они и сами не знали куда она подалась.
Никому из моих айтишников так и не удалось вычислить Эрин в сети, хотя рыли еще как, но она категорически отвергала интернет и соцсети, судя по всему. Не было никакой чертовой возможности написать ей даже обычное письмо. Само собой, у их поместья был почтовый адрес, чертова куча адресов целого закрытого поселка, но я уверен, что напиши я хоть миллион писем, и ни одно не дойдет до главной сучки Курта, а если и дойдет, то дрянь просто не захочет их читать. Она ведь отряхнулась от нас и всего, что было, и пошла себе дальше, и на кой ей знать, что я об этом и о ней самой думаю. Ну ничего, теперь-то выслушает, и я своими глазами увижу ее реакцию.
Как я и думал, к тому моменту, как мы подкатили к огромным глухим воротам поместья, перед ними сплошной стеной стояли их бойцы наизготовку, а над забором застыли арбалетчики, и болты у них наверняка были серебряными. Я испытал импульс придавить педаль в полик, собрав на капот с десяток саргов, но справился с собой и остановил внедорожник.
– Может, ну его на хрен? – прошептал Васька, когда я взял с торпеды распечатанное для наглядности фото захваченного юнца. – Швырни им в рожи фотку и поехали обратно. Пусть сами они к нам ползут, если он им нужен.
Но я его уже почти не слышал. Таким бешеным мандражем уже накрыло от предвкушения, аж звенело все внутри натянутыми на разрыв струнами. Я увижу Эрин. Наконец. Столько лет спустя. Я ее увижу сегодня, сейчас, не когда-то потом. Увижу, даже если она откажется выйти, наплевав на судьбу своего щенка. Пройду сквозь строй этих корчащих зверские рожи, но отчетливо воняющих жестко подавляемым страхом, Курта. Увижу ее, потому что я так решил и хочу этого. Не поверну назад, не сейчас, когда знаю, что она так близко, только помехи смахнуть и руку протянуть.
– Ты нарушил наши границы, Дикий, и тебе лучше убраться отсюда, если ты не хочешь проблем, – протявкал вместо приветствия здоровенный детина – нынешний юсбаш-сарг Курта, Дерк, кажется.
– К сожалению для тебя, я этих проблем прямо-таки жажду, – откровенно оскалившись в злобной ухмылке, ответил ему и найдя взглядом одну из камер, поднял распечатанное фото так, чтобы его стало видно. – А вот если вы их хотите избежать, то сейчас быстренько пошлете кого-нибудь за Эрин. Пусть живенько выходит, потолковать я с ней кое о чем желаю.
– Не представляю о ком ты говоришь, – выпятил подбородок Дерк, но и от него самого, и от строя за ним отчетливо понесло гневом и ложью.
– Неужто милашка Эрин так долго отсутствовала, что вы имя ее подзабыли? – издевательски уточнил я, и у юсбаш-сарга задергалась щека и верхняя губа. – Или это все ваши конченные иерархические заморочки, запрещающие даже мысленно приму звать по имени? Ну мне по-любому разбираться в ваших дебильных обычаях недосуг, ибо я клал болт на них всегда, так что пошустрее давай, зови Эрин.
– Кем ты возомнил себя? – не выдержав-таки, зарычал Дерк, и его поддержали дружно остальные сарги. – Думаешь у тебя есть право приказывать приме что делать? Убирайся! Никто из нас не станет беспокоить ее ради…
– Ради того, чтобы ее сын остался жить, – резко обрубил я его вдохновенную речь. Не с ним говорить я сюда приехал. – Или Эрин сейчас выходит ко мне или я возвращаюсь к себе, и через сутки она получит труп мелкого засранца.
– Ее нет здесь! – огрызнулся командир бойцов Курта. – Мы понятия не имеем, чьим фото ты тут машешь. Убирайся или…
Он сделал шаг ко мне, но я больше не стал церемониться и дал полную волю рвущейся на волю силе подавления, прессуя всех без разбора в зоне поражения. Ваське сейчас тоже пришлось несладко, но он знал на что шел, поехав со мной.
Саргов из строя стало сгибать, один за другим они падали на колени и, хрипя от тщетных усилий сопротивляться, опускали головы к земле, принуждаемые ментально к покорности. Последним рухнул на одно колено Дерк, продолжая, однако, жечь меня ненавидящим взглядом и скалиться. Силен, сученыш, но мне все равно не противник.
– Эрин, выходи и позволь своим бойцам сохранить хоть остатки гордости и разума! – крикнул я, посмотрев снова в камеру. – Я ведь не остановлюсь, размажу их и превращу в гадящих под себя способных только униженно ползать на брюхе амеб.
Минуты шли, ничего не происходило, кроме разве что ухудшения состояния саргов, на которых я продолжал давить ментально. Даром мне это, конечно, не пройдет, уже ощущал внутри дрожь готового вот-вот порваться потока силы.
– Прекрати это, Дикий! – раздался повелительный женский голос из-за моей спины, и узнавание было похоже на ожог раскаленной плетью по вывернутым наружу нервам.
Развернувшись на месте, я увидел ее. Эрин. Она была все той же, какой я увидел ее впервые и какой запомнил в последний раз. Невысокая, изящная до трепетной хрупкости фигурка в свободном облачении светлой накидки наверняка на голое тело. Чуть волнистые длинные волосы, чей цвет благородного серебра был таким изменчивым, легко окрашиваясь под стать окружающему освещению. Лицо, тонкие, филигранно-совершенные черты, которыми я так и не сумел налюбоваться досыта. И бьющая наотмашь, без всякой жалости мощь, что окружала ее как беснующийся свирепым электричеством кокон, что не позволит приблизиться никому, не получившему на это позволения. Никому, кроме меня. Я всегда его видел и ощущал, но плевать хотел. Точнее, с самого начала хотел ее так сильно, что какая-то там лютая ментальная защита не могла меня даже притормозить.
– Ты настолько качественно выкинула меня из своей памяти, что даже имя забыла, Эрин? Или же я был таким проходным вариантом для тебя, что запоминать его не стоило, а, княжна моя?
Один взгляд на нее, и я не хочу больше говорить с ней. Мне в ней быть нужно до смерти.
– Покажи! – вместо ответа потребовала Эрин, сверкнув цитриновым пламенем глаз и указав взглядом на лист с фото.
Я протянул ей бумагу, она взяла и смотрела несколько секунд, пока я сам жрал ее глазами, выискивая изменения, что помогли бы мне не утонуть в призраке прошлого. Удержаться в реальности, где эта женщина принадлежит другому так, как когда-то отказалась принадлежать мне. Выходило хреново, пришлось даже кулаки сжать, ибо дотронуться, а скорее уж захапать и провалиться в жаркое общее никуда тянуло адски, едва переносимо. Почему ты не стала страшной, Эрин? Почему на твоем лице не легло печатью то, какая ты жестокая бездушная стерва? Почему мне не отвратительно смотреть на тебя, предавшую, отдавшуюся другому?
– Чего ты хочешь? – в голосе, и прежде холодном, хрустнул уже настоящий лед.
– Тебя, – ответил ей мгновенно, без размышления.
– Ты рехнулся? – между ее серебряных бровей пролегла складочка, как когда-то во время наших споров, и я чуть зубами не скрипнул, вспомнив сколько раз изгонял ее прикосновениями губ.
Когда я ехал сюда, то на самом деле смутно представлял какой будет наша встреча спустя эти годы, и что Эрин скажу. Хотел вывалить на нее, что она дрянь бессердечная и что виновата во всех бедах, что обрушились моими усилиями на Курта. Раз для нее всегда интересы стаи были превыше всего, то пусть знает и мучается. Но только увидев ее, осознал – херня это все. Бессмысленная чушь, что прозвучала бы как детсадовские обижульки брошенного любовника, который гаденько мстил. А ведь было все совсем не так. Я захотел ее с первого взгляда. Я никогда не переставал ее хотеть. Все, что я делал – ради того, чтобы мы могли быть вместе. И ничего не поменялось для меня. Я ее хочу. Себе. А то, что сама Эрин не смогла поставить нас над интересами своей гребаной стаи и их сраными обычаями, никогда не считала меня достойным кандидатом на место своей пары, а лишь отводила место тайного любовника – теперь ее проблемы. Не хотела меня признать равным добровольно – заберу тебя себе, не считаясь с твоими желаниями, по праву более сильного. Разве это не в ваших сраных традициях чистокровных высших засранцев? Еще как!
– Вовсе нет, Эрин. Ты прямо сейчас сядешь со мной в машину, если хочешь увидеть своего щенка живым. И останешься в моем доме столько, сколько я этого пожелаю, чтобы он таковым и оставался. А его отцу и твоему долбаному трахарю с этим придется смириться.
– Смириться, говоришь? – как же бесит эта ее манера смотреть вроде бы и прямо на меня, но при этом эдак насквозь или свысока, как на объект в общей картине, ничуть не более значимый, чем все остальные или даже хреновы деревья на обочине! – Вот теперь я по-настоящему понимаю, что была права тогда, когда ушла. Ты никогда не был достоин, но еще и опускаешься до грязного шантажа.
– Ах, ты меня ранила этим в самое сердце, дорогая! – фыркнул я презрительно. – Эрин, да я давно плевать хотел на твое мнение о моем моральном облике. Кто бы еще говорил о достоинстве и критиковал грязные приемы. Ну же, я не намерен стоять тут вечно. Твое решение.
Ворота распахнулись, и наружу вывалилось еще десятка три саргов во главе с самим проктор-примом Георгом, что управлял Курта в отсутствии семейства примов. Перепрыгивая через валяющихся на земле своих соплеменников, они ломанулись к нам, но Эрин выставила ладонь, запрещая приближаться, и они все замерли, будто на стену напоролись.
