Галина Анатольевна Тюрина
Путь мира

Герцогиня, до этого закрывающая склонённое лицо руками, встрепенулась и влепила секретарю звонкую пощёчину. Глаза её были полны страха, смешанного с гневом:

– Ты, ты… как ты смеешь меня пугать! – Крикнула она. – Как ты разговариваешь со мной? Каким тоном ты осмелился…

Секретарь вскочил и склонился перед ней, но не так, как обычно кланяются слуги, а только чуть-чуть, не отрывая взгляда от неё. Он понимал, что добился своего: она будет действовать так, как он скажет, а после того, как восстание будет подавлено, она будет принадлежать ему; тайна, связующая их, крепко-накрепко прижмёт её к нему, и корона, которая итак почти сияла над его челом, осеняя огромной властью, станет его безраздельной собственностью, а Великая Герцогиня, эта высокородная гордячка ослепительно-соблазнительной внешности, будет только его игрушкой и маской для царствования. Его слишком темная для представителя безоговорочной власти кожа создавала дополнительные сложности, ведь многовековой закон кастового разделения по цвету кожи не давал ему сравниться с этими горделивыми белокожими глупцами, несмотря на весь его ум. И за это он иногда почти ненавидел себя, свою мать, отца и самого Создателя. Он долго шёл к этой цели, не жалея никого на своем пути, и вот, наконец, его черед настал и нужно переступить всего одну ступеньку! Этой ступенькой являлись земные посланцы. Природа как бы в насмешку дала некоторым из них всё, чего так не хватало ему; но с каким же пренебрежением они относились к этому бесценному дару! Им была совсем безразлична эта разница: капитан огромного крейсера у них мог оказаться совсем чёрным, как потомственный раб на руднике, а какой-нибудь самый младший техник вполне мог быть платиновым блондином. К тому же их отношение ко всем окружающим было совершенно одинаковым. Например, белокожая до полного совершенства земная леди с удовольствием играла в теннис с черным слугой, уделом которого от рождения было лишь приносить ей мячи, и в то же время не считала нужным даже склонить голову, когда мимо проносился герцогский флаер. О! Как он возненавидел землян с первого взгляда! И теперь ему было даже приятно, что именно он как бы невзначай разделается с ними.

Тем временем Великая Герцогиня наконец пришла в себя, и внешне спокойным и благостным тоном произнесла:

– Ну хорошо, твой план принят, ведь чего-то более удачного пока не придумано. Какую же роль в нем ты отвел своей госпоже?

– Эта роль будет очень сложна, но одновременно не обременительна, – секретарь снова сел рядом с ней. – И она может быть сыграна только вами и ни кем более. Помните, я только что рассказывал вам про земного капитана? Вы должны завлечь его, закружить, околдовать. Он должен забыть обо всем во время этого бала, думая только о вас.

– Тебе не кажется, что моя роль слишком уж похожа на роль куртизанки? – заметила Великая Герцогиня, но секретарь видел, что она совсем не гневается, а только пытается поддерживать свой неприступно-горделивый имидж.

– О, моя госпожа! – воскликнул он с хорошо разыгранным смущением. – Неужели вы считаете эту роль такой недостойной? Ведь нет большей чести и сладости, чем любовная победа. Неужели вы не желаете покорить ещё одно строптивое сердце, к тому же принадлежащее вольному звездному капитану? Заверяю вас, этот человек будет достойным противником, а покорение достойного противника – самое прекрасное мгновение, какое только может быть на свете!

– Ты сказал, что он не дурен? – вдруг прервала его Герцогиня.

– Да, миледи, его считают красивым, и кожа у него светлая.

– Это отлично, я постараюсь сделать всё, чтобы он потерял всякую бдительность. К тому же, может быть это развлечет и меня, – Герцогиня улыбнулась и зевнула. – Признайся, ведь ты был уверен, что я соглашусь?

– Миледи, вы проницательны, как всегда.

Секретарь опять чуть придвинулся к ней и снова был встречен холодным взглядом и фразой, напоминающей, что разговор окончен и ему ничего здесь больше делать:

– Так что же ты мешаешь мне переодеваться! Иди и готовь всё, что нужно.

Секретарь с сожалением встал и, раскланявшись, вышел.

– Пусть это будет бал-маскарад, а то что-то мы давно не устраивали костюмированных шоу! – Крикнула ему вдогонку Великая Герцогиня и позвонила в колокольчик, вызывая слуг.

Встреча была пышной, даже слишком. Сразу после неё был прекраснейший завтрак и увлекательная экскурсия, которую подпортило ужасное зрелище казни на дворцовой площади, правда наблюдаемое издалека, и отвратительный цинизм капитана Алекси, от которого всех прямо передернуло. Потом все земляне, кроме капитана и Доминики уехали в посольство. Эмиль же, явно чем-то очень встревоженный, и Доминика, решившая неотступно следовать за ним, чтобы уберечь от новых амурных похождений, вернулись на корабль.

Незаметно наступил вечер, в иллюминаторе живого обзора потемнело, загорелись первые, бледные ещё звезды. Доминика наконец выбрала, какое именно платье она наденет, ещё раз проштудировала «Сборник правил дворцового этикета» и решила навестить Эмиля, который что-то слишком долго не появлялся из своей каюты и может быть вообще заснул и рискует опоздать на бал-приём Великой Герцогини. Она тихо приблизилась к двери капитанской каюты. Проём двери был открыт, и в нем была хорошо видна письменная столешница, парящая посередине каюты, на ней аккуратной стопкой возвышались какие-то бумажные книжки и журналы, приобретенные уже явно в Великом Герцогстве (и когда только успел!), а рядом с ней, стоя на трех тонких ножках, похожий на старинное украшение из ажурного чугунного литья, дремал Бортовик. Но самого капитана не было. Ушёл! Ушёл, а она и не заметила! Доминика бросилась к переходнику. и на повороте неожиданно буквально влетела в объятия капитана Алекси.

– Как мило, что ты меня так тепло встречаешь… Право, я не достоин такой исключительной заботы с твоей стороны, – молвил он с ноткой легкой иронии, аккуратно отстраняя её от себя на корректное расстояние. – Собственно говоря, я решил немножко прогулялся и просто подышать воздухом новой планеты. Знаешь ли, на каждой планете, населенной людьми, дышится по-разному…

– Слушай, Эмиль, – наконец решилась Доминика. – Я хочу попросить у тебя прощения за эту слежку, которой я тебя подвергла тогда, на Лее. Но, понимаешь, я очень хочу, чтобы ты больше не ходил к этим женщинам. Ведь я знаю… Вот, например, та, которую я видела, это же точно жена министра внутренних дел…

– М-м-м, – вырвалось из сжатых губ Эмиля. Он зажмурился и поморщился: – Но ведь я просил тебя больше не вспоминать об этом. Забудь об этом, забудь, пожалуйста! Считай, что это мое очередное любовное похождение, одно из многих. Пиши рапорт, я даже согласен сам доставить этот рапорт в Центр и подтвердить там, что все твои упреки в мой адрес небезосновательны. Но только, ради Бога, никаких имен, никаких намеков на должностные лица. Одно твоё неосторожное слово может стоить человеческих жизней.

– Ну что ты! – Доминика даже покраснела, она никак не думала, что её слова вызовут такую реакцию. – Хотя я совсем не понимаю, про чьи жизни ты говоришь, но вовсе не хочу портить твою репутацию. Я знаю, что ты в общем то человек очень хороший, но понимаешь, дико видеть, как ты опускаешься до этих тайных неприличных приключений! Ну, неужели, ты не можешь найти себе временного партнера среди коллег? Неужели… – У Доминики перехватило дыхание от внезапного странного чувства. – Ну хочешь, я буду твоим временным развлечением?

И она начала расстегивать молнию на платье, стараясь делать это как можно кокетливее.

Эмиль на мгновение остолбенел, как будто вдруг встретился взглядом с Медузой Горгоной, потом резко схватил Доминику за руку и одним движением стремительных пальцев вернул замок застежки в первоначальное положение.

– Ты что это? – Его голос дрогнул, на лице отразилось изумление. – Только этого мне и не хватало! По-моему, здесь уже начинается некоторая путаница… Доминика, я не могу позволить тебе быть моей игрушкой. Это было бы с моей стороны свинством…

– Я недостаточно привлекательна для тебя? – девушка резко отпрянула от него, она чуть не плакала, руки её предательски дрожали, сжатые в кулаки. – Или тебе не нравиться, как я раздеваюсь?

– О Боже, я обидел тебя… Прости, умоляю… Прости бездушного невнимательного дурака… Теперь уже заметил… – Эмиль обнял её, нежно прижимая к себе и очень корректно, без излишней страсти, поцеловал прямо в губы. – Ты очень, очень привлекательная, ты прекрасна, ты самая милая девушка на свете, ты просто богиня… Ты умная, честная, женственная… Но я не могу играть тобой. Это нехорошо, просто не красиво… Это значило бы, что я окончательно потерял совесть… Ты достойна большего, гораздо большего. У тебя появится мужчина, который будет любить только тебя, а я не могу быть даже бледной тенью такого человека. Да, я очень люблю тебя, но люблю как верного друга, как сестру…

– Но я не могу понять твои поступки. Мне кажется, что тебя как будто временами подменяют, и ты вдруг становишься совсем-совсем другим… – Доминика не знала, что ей дальше думать про него, что сейчас сказать ему.

Эмиль как-будто почувствовал, что она на гнетущем перепутье:

– Не надо ничего говорить. Не надо слов. Самое главное – сейчас успокоится. Всё со временем разъяснится, и ты поймешь мое поведение. Это просто мои маски, личины, которые я вынужден носить временами для пользы нашего дела. Позволю себе отступить на минуту от прямой темы разговора, но однажды я наткнулся в библиотеке на один старинный раритет. Не уверен, что тебе это название что-нибудь скажет, но там повествовалось о «хиппи». Было такое молодёжное движение в двадцатом веке, и судя по всему, оно было довольно вздорное, наивное и праздно-пустое, однако его основная идея была, по-моему, очень благородна и мудра. Выражалась, она всего в одном лозунге: «Занимайтесь любовью, а не войной». Хороший рабочий принцип, как ты думаешь? Вот я и стараюсь ему следовать, но, к сожалению, это порой так же опасно, как и пресловутая война.

Тут он аккуратно отстранился от Доминики и тихо сказал:

– Пора на прием к Герцогине. Ничего не поделаешь, работа.

Он по-отечески нежно вытер слезы на её щеках и ласково, но настойчиво подтолкнул в сторону каюты:

– Иди. Приведи себя в порядок. Собирайся поскорее. Там, наверное, наши уже ждут.

… Когда Доминика была окончательно готова к балу и вышла из каюты, она обнаружила, что Эмиль по-прежнему стоит в коридоре, да ещё и лицо руками закрыл. Он как будто и не собирался никуда ехать.

– Ну а ты что? – спросила Доминика, и ей стало ужасно неловко от того, что она привела его в это состояние оцепенения. – Почему не собираешься? Ты что, решил вообще никуда не ехать?

– Нет. – Эмиль убрал руки от лица, и Доминика увидела его неожиданно веселую и даже бесшабашную улыбку. – Пора разыграть ещё одну партию. Смею заверить, эта партия может превзойти все ожидания…

Тут он осекся, не закончив фразы, а потом уже серьёзно добавил:

– Ты езжай пока одна и не волнуйся, я появлюсь во дворце вовремя. И возьми, пожалуйста, большой флаер, уверен, что он пригодиться всем землянам в посольстве: ведь как-то неудобно приезжать на такой прием в чужих машинах.

Доминика насторожилась, почувствовав, что он опять что-то затевает, но возражать не посмела и пошла в шлюз большого флаера, бросив на прощанье:

– Ты только не вздумай одеть что-нибудь с серебром. На этой планете серебро положено носить только особам венценосного рода.

Зала была ярко освещена и кишела людьми в карнавальных костюмах. Бабочки, розы, лисы, клоуны, торговцы сладостями, феи, пасторальные пастухи с пастушками, садовницы и садовники, фокусники, золушки и разбойники, бравые средневековые рыцари и напомаженные и напудренные добела дамы в кринолинах – каких только нарядов не было тут! Играла музыка, крутились танцующие пары, но настоящий бал ещё не начался. Не было самой главной персоны – Великая Герцогиня ещё не появилась. И вот, наконец, протрубил громкий торжественных сигнал, подаваемый сопровождающими флаерами, музыка сразу же стихла, танцующие пары остановились, а разговоры сию же секунду превратились в шуршащее перешептывание. Все взоры устремились на площадку за хрустальными дверями, где уже и без того было много разноцветных и, без сомнения, самых роскошных в Герцогстве флаеров.

Сразу несколько звёзд упали с черного ночного неба и превратились в эскорт герцогского флаера, а самая большая и сверкающая ярче всех звезда стала крупной серебристой машиной, гравитатор которой был украшен треугольной великогерцогской эмблемой. Дверца флаера отворилась, и из неё, сопровождаемая с обеих сторон приближёнными в белых костюмах, вышла Великая Герцогиня. Она была в серебряном длинном платье, таких же туфлях и перчатках, на её шее блистало колье из редчайшего вакуумного жемчуга, а на голове, покоясь на роскошных смоляных волосах, присыпанных алмазной пудрой, сияла бриллиантовая диадема в виде солнечной короны при затмении, олицетворяющая полную и безраздельную власть. Поверх была наброшена прозрачная вуаль, которая была так легка, что как будто парила, переливаясь всеми цветами радуги и создавая божественный ореол вокруг головы венценосной особы. В левой руке Великая Герцогиня держала за палочку полумаску в виде серебряной бабочки.

Её Величество прошествовала в зал, сопровождаемая своей свитой и телохранителями. Все расступились, давая ей дорогу. Придворные кавалеры застыли в почтительном поклоне, дамы присели в глубоком реверансе, слуги пали ниц, не смея поднять глаз, даже охрана, выстроившаяся по сторонам, опустила блестящие дула бластеров, и только земные посланцы, группой стоявшие немного в стороне от всех, сильно выделялись из общей благолепно приклоняющейся массы. Земляне-мужчины – все стройные, высокие, с красивыми молодыми лицами, только слегка склонили головы, а землянки – тоже под стать своим спутникам исключительного очарования и красоты женщины сделали легкий реверанс. Половина посланцев была уже знакома Великой Герцогине, вторая половина – новоприбывшая смена слегка заинтересовала её. Она даже повернула голову в их сторону и тихо спросила у семенящего рядом секретаря: «Кто же именно из этих «картинок» тот самый «звездный» капитан? На что получила ответ, что его ещё нет, и даже слегка нахмурилась, шепнув секретарю: «Неужели он решил пренебречь приглашением? Это отвратительно, он может все испортить!»

Но не успела она поудобнее присесть на бархатные подушки специально приготовленного для неё золоченого кресла-трона и высказать на ухо секретарю всё, что она думает по поводу дерзкого землянина, как часы начали бить полночь и в ту же секунду за хрустальными дверями грациозно приземлился ещё один флаер. Придворные ахнули. Флаер был точно такого же серебристого оттенка как герцогская машина, и даже очертания эмблемы на его гравитаторе тоже были треугольными. Из машины вышел человек и направился к дверям залы. Стража преградила ему путь, но он с полным достоинства и даже, как показалось Герцогине, пренебрежительным жестом достал золотую карточку приглашения, и гвардейцы почтительно расступились, давая ему дорогу. Удивленный шепот пронесся по залу, присутствующие невольно склонили головы перед блеском царственного мерцающего серебром одеяния, а земляне, те с недоуменными улыбками склонились чуть ли не до пола.

Герцогиня даже привстала от любопытства и удивления.

«Стройный, лицо с гармоничными чертами… – вертелось у неё в мозгу. – Ага! Это несомненно он… Он, чёрт его побери, но какой!»

– Слушай, – прошептала она секретарю. – Ты мне конечно же наврал про 63 года! Он так молод…

– Мои сведения всегда точны, – шепнул в ответ секретарь. – В противном случае я бы не осмелился докладывать вам об этом. У этого человека одной летной практики больше сорока лет, просто продолжительность молодости, да и вообще жизни в Содружестве в пять раз больше, чем у нас.

– Все равно! – не успокаивалась Герцогиня, шепча секретарю в самое ухо. – Ты меня намеренно обманул. К тому же ты не посчитал нужным добавить, что он не только «важная птичка» из-за должности, но и принц по рождению.

– Но, миледи, у землян не бывает принцев… В Содружестве процветает плебейская вольница… – попытался возразить секретарь, но замолк под её гневным взглядом.

Доказать свои слова он при всём желании сейчас не смог бы. Во-первых, потому что Её Величество иногда и слышать не желала никаких доказательств, а это был именно этот случай; и, во-вторых, земляшки почему-то решили разыграть комедию с преклонением: то ли им захотелось подурачиться на маскараде, то ли пришло в голову показать в понятной здешнему собранию форме, как они уважают и даже боготворят своего героя. Но труднее всего было низвести то обстоятельство, что этот человек явился в одежде герцогской принадлежности. Ведь даже белый цвет позволялся только дворянам. (Кстати, посланцы беззастенчиво носили одежду белого цвета, хотя в Содружестве по проверенным самым тщательным образом сведениям на самом деле не было никакого дворянства. Герцогиня же относилась к этой дерзости вполне спокойно, считая, что устанавливать дипломатические отношения посылают не каждого, а только людей благородного происхождения, и поэтому отвергая все так хорошо обоснованные доводы и доказательства.) Но уж серебряный цвет имели право использовать в своей одежде только особы королевской крови, и земляне знали это из «Сборника правил дворцового этикета» и никогда не переступали через «закон серебра». Даже серебряные нашивки на кителях капитанов Объединенного Флота Содружества, прилетавших на эту планету, заменялись на нашивки красного цвета, что по понятиям здешнего «табеля о рангах» соответствовало принадлежности к высшей военной касте. Но в этом случае земляне вдруг переступили запрет. Это случилось в первый раз за то время, которое посланцы Содружества находились на этой планете. И как переступили! Во-первых – серебристый флаер, во-вторых – это одеяние.

– Как ему идет военная форма… Он просто бог… – прошептала Герцогиня. – Ты наврал, конечно же наврал мне про 63 года! Ему по любому не больше 36, ты не иначе как перепутал цифры… Но в остальном ты не ошибся, всё сходится: стройный, лицо правильное, глаза голубые… Какое лицо! Какие глаза! Благородство играет в каждом его жесте, в каждой черте! А кожа? Она белая как снег. Вот что значит проявившаяся во всей красе благородная кровь! Он просто поразительно хорош… Слишком хорош… – Она мечтательно закрыла глаза и совсем тихо, так что секретарь еле различил слова, добавила: – Он будет моим, непременно будет моим…

Секретарь захотел было сказать какую-нибудь колкость в адрес землянина, но передумал. Ведь Великая Герцогиня действительно была увлечена, увлечена серьезно, и по крайней мере часа на два. Это не было предусмотрено, но и не ставило план под угрозу.

– Кстати, – вдруг украдкой толкнула секретаря в бок Герцогиня. – Напомни-ка мне, как его имя?

– Его зовут Эмилио Алекси… Посмотрите, он направляется прямо сюда, даже не дожидаясь, пока его представят подобающим образом. Все посланцы Содружества являют из себя развязанную пренебрежительность к короне, но этот нагл просто до безобразия!

И действительно, землянин, не глядя по сторонам, направился по живому коридору из расступившихся перед ним и замерших в удивлении придворных прямиком к трону. Его лицо, пока он шёл, оставалось совершенно непроницаемым, все движения были точны и уверены, и даже тогда, когда двое телохранителей загородили ему дорогу к трону Её Величества, он так спокойно и невозмутимо просто раздвинул их руками, как будто они были не охраной, а занавесками на окне. Потом он встал на одно колено и с совершенной бесцеремонностью, но с такой потрясающей нежной осторожностью взял руку Герцогини и поцеловал, что та вдруг оторопела и даже слегка «зарделась» смущённым румянцем на скулах, проступающим сквозь макияж, забыв все официальные приветствия, принятые в таких случаях.

Человек перед ней был совсем не похож на других землян. Все остальные посланцы Содружества казались Великой Герцогине какими-то слишком чистенькими, чопорными, состоящими из одного сахара, они были почти святыми и это только раздражало её. Этот же человек был красив по-другому, совсем не иконно-умиротворенной, а, наоборот, плотской, соблазнительной и коварной прелестью. В его лице, сияющем благородной бледностью, с какой-то непостижимой гармонией сочетались ангельской чистоты и дьявольской притягательности глаза, немного резковатые очертания скул, носа и подбородка, выдающие гордость и упрямство, и чувственные, тонко очертанные губы, сложенные в сладострастную улыбку великого грешника, по необходимости притворяющегося праведником.

– Приветствую вас, о Великая Герцогиня. Смиренно прошу у вас прощения за проступок, только что совершенный мной, – как будто не заметив заминки, произнес землянин с покоряюще-царственной непосредственностью.

Герцогиня растеряно взглянула на секретаря, тот украдкой показал на часы.

– А! – протянула, наконец придя в себя, она, и прибавила уже с официальной расстановкой. – Вы просите прощения за опоздание? Что ж, я прощаю вас.

– Помилуйте, Ваше Прекрасное Величество! – землянин опять улыбнулся, чуть склонив голову так, что Герцогине показалось, что он украдкой оценивающе глянул на её колени. – Я прошу прощения за то, что поспешил. Ведь в приглашении было указано точное астрономическое время: полночь. А полночь наступает лишь через минуту.

– Как? – Герцогиня взглянула на дворцовые часы, на них было три минуты первого.

– Часы тут – не очень точный механизм, – землянин опять слегка склонил голову, лукавая улыбка не сходила с его губ. – Мы же, звездопроходцы, обязаны быть безупречно точны. Но даже если вы непоправимо разгневаетесь на меня за то, что я прибыл слишком рано, то я все равно буду, несмотря ни на что, счастлив хотя бы только оттого, что смог видеть вашу несравненную красоту на полторы минуты больше.

– Ах, ваши слова тронули меня до глубины сердца. Оказывается, вы непревзойденный мастер делать комплименты! – Герцогиня окончательно растаяла и улыбнулась ему уже совсем не официальной улыбкой. – Встаньте же, встаньте, вы не должны унижаться.

– Разве я унижаюсь? – на лице посланца отразилось хорошо разыгранное удивление. – Нет такого титула, который смог бы вызвать в моей душе благоговейный трепет, подобный тому, который я испытываю сейчас, преклоняясь перед вашим необыкновенным очарованием.

С этими словами он встал и первым протянул ей руку. По этикету это было против всех дворцовых правил. Секретарь даже побледнел от негодования и попытался было шепнуть что-то на ухо Герцогине, но та отвернулась, не обращая на него никакого внимания и, улыбнувшись самой очаровательной улыбкой, на какую только была способна, обратилась к землянину:

– Ну, если вы так настойчивы, то право, на этот раз я не стану назначать танцевального партнера сама, потому что выбор за меня уже сделан.

Она подала ему руку и поднялась с трона, бросив маску секретарю. Все придворные ещё раз низко поклонились. Даже посланцы Содружества в этот раз склонились гораздо ниже, чем они обычно это делали, видимо отдавая должное своему дерзкому соплеменнику. На их красивых лицах по-прежнему сияли улыбки, впрочем, ничьей чести и достоинства они не задевали.

Заиграла музыка. Свет убавился на половину и с потолка посыпались, медленно порхая, лепестки сладко пахнущих цветов вперемешку с маленькими переливающимися как мыльные пузыри, воздушными шариками и хлопьями блесток, похожих на звездочки. Всё это плавно кружилось в воздухе и исчезало неизвестно куда, достигнув узорчатого пола, чьего-нибудь карнавального костюма или прически.

Музыка всё играла, призывно и упоительно, но никто пока не осмеливался танцевать. Все ожидали первой пары, и эта пара, церемонно прошествовав в центр зала, сверкая царственным серебром и как будто не обращая ни на кого ни малейшего внимания, замерла на секунду на самой середине, а потом, повинуясь мотиву, умело и красиво закружилась в танце.

Присутствующие сразу же оживились. Кавалеры начали приглашать дам. Ещё не приглашенные дамы, прикрывая лица вычурными полумасками и кокетливо улыбаясь, ждали своих кавалеров. По залу кружилось всё больше и больше танцующих пар, целиком отдавшихся чарующей мелодии. Музыка играла то тише, то громче, менялись мелодии и оформление, под разными лучами прожекторов менялся цвет костюмов танцующих и весь вид залы. Бал-маскарад продолжался, и никто кроме личного секретаря да самых приближенных слуг сразу и не заметил, как первая пара исчезла из зала.

Капитан Алекси и Великая Герцогиня выскользнули из залы, воспользовавшись тем, что все увлечены танцами, и вышли в ночной сад. Они были совсем одни среди роз и кустов дурманящего жасмина. Герцогиня остановилась и нежно взглянула на землянина, погладив двумя пальцами его руку. Капитан мягко, но настойчиво приблизил её к себе, обнимая за талию, и заглянул в глаза. Она игриво потупила взгляд и попыталась освободиться, однако этот порыв был слишком слаб, чтобы быть искренним.

– Ах! – прошептала она. – Вы слишком дерзки, благородный посланец Содружества!

– Зовите меня просто Эмилем. Сейчас нам вовсе ни к чему все эти дипломатические условности, – землянин ещё ближе привлек её к себе. – А как же мне звать вас? Ваше Величество – это слишком уж официально. Назовите мне своё настоящее имя, и я буду шёпотом повторять его, как молитву.

– Зовите меня Флореной, – Герцогиня ещё сильнее потупилась.

– Флорена! – воскликнул Эмиль, горячо целуя её руку. – Богиня природы Флора. Но я и не подозревал, что богиня может быть так прекрасна.

Она на секунду обернулся, сорвал большой цветок розы, выделявшийся белой звездой среди сумрака куста, и протянул ей.

– Ах! Вы поранили палец, – прошептала Герцогиня. – Вам больно!

– Роз не бывает без шипов. Но не беспокойтесь так, это просто роса, – тоже шепотом сказал Эмиль и опять обнял её, но на этот раз уже двумя руками. – Вы всё равно тысячекратно прекраснее этой белой розы.

Герцогиня закрыла глаза от блаженства, и их губы слились в жарком поцелуе.

– Ваше Величество! – раздался голос личного секретаря. – Где вы, Ваше Величество?

– Ах, этот надоедливый секретарь! – произнесла шепотом Герцогиня, нехотя освобождаясь от объятий. – Всегда испортит всё!

– Ваше Величество! – опять раздался голос секретаря, но в этот раз уже гораздо ближе. – Отзовитесь же, Ваше Величество!

Герцогиня на миг прижалась к Эмилю, шепнув ему на ухо:

– Может не заметит?

Быстро поцеловала его в щёку и отстранилась.

Но секретарь все-таки заметил их и, продравшись сквозь розовые кусты, низко поклонился.

– Вот вы где, Ваше Величество! Простите, ради Бога, вашего покорного слугу. А я то уже начал волноваться, – он окинул оценивающим взглядом землянина и продолжал. – Может быть Ваше Величество соблаговолит покинуть этот сад. Все-таки сейчас ночь. Кто знает, может быть здесь бродят какие-нибудь посторонние, могущие навредить вам. К тому же сейчас довольно сыро и прохладно. На листья упала ночная роса.

– Неужели у тебя хватило наглости подумать, что здесь не найдется ни одного человека, способного защитить Её Величество от каких-то хулиганов? – сдержанно возмутился Эмиль. – Но вот насчет ночной прохлады ты, пожалуй, прав. Флорена, может быть тебе холодно?

Он снял китель и набросил ей на плечи, и она с тайным восторгом узрела совершенство его торса через тончайшую, белоснежную с серебряной искрой рубашку.

– Да не разгневается на меня Ваше Величество за совет, но вы могли бы показать гостю ваше загородное поместье. Замок имеет несомненную архитектурную ценность, и к тому же очень уютен изнутри, – ещё раз поклонившись, заметил секретарь.

– Это правда. Это самая прекрасная постройка, которой я владею, – улыбнулась Герцогиня, ещё раз целуя Эмиля в щеку уже без стеснения перед секретарем. – Ты ведь не откажешься от моего приглашения?

– Я рад твоему приглашению, Флорена, – сказал Эмиль, и вдруг нежно и легко поднял её на руки и понес через сад к стоянке флаеров.

Герцогиня прислонилась щекой к его плечу, с наслаждением вдыхая тончайший аромат изысканного иноземного парфюма и рассматривая драгоценную вязь серебристых нашивок и бриллиантовую россыпь эмблем на кителе. Великая Герцогиня была в состоянии, сравнимом только, пожалуй, с наркотической эйфорией. Начало любовного приключения было сладким и блаженным, как непонятный, но бесконечно приятный утренний сон. Голова её кружилась, как от легкого вина, а сердце впервые за многие годы так учащённо билось от жгучей страсти, не омрачённой подозрениями, брезгливостью или страхом разоблачения. И эта страсть вовсе не была сейчас ни постыдной, ни тайной, ни испепеляюще несбыточной. С этим человеком ей было легко, он был свободен от любого рода корыстных побуждений и поэтому бесконечно симпатичен. И главное – он был равным, и общение с ним не было для неё ни унизительным, ни унижающим. Её муж, которого она прокляла и похоронила десять лет тому назад, взявший её в первую брачную ночь после пышной «официальной» свадьбы пьяной силой в присутствии давнишней любовницы, невинную тогда ещё, чистую и слабую девушку-подростка, и все последующие мужчины – предатели, подхалимы, более или менее волнующие, более или менее достойные, вдруг поблёкли, и воспоминание о них стало похоже на пожелтевшую, столетней давности фотографию, хранящуюся где-то в затянутом паутиной альбоме на чердаке. Герцогиня вдруг впервые почувствовала себя просто женщиной, привлекательной и тонкой, со своими странностями и причудами, пристрастиями и увлечениями. Не Её Величеством Великой Герцогиней и Венценосной Потомственной Княжной государства под названием Великое Герцогство, представляющей в своем лице единую абсолютную власть на планете, а просто женщиной – нежной и хрупкой, страстной и увлекаемой до полного блаженства.

Эмиль усадил Великую Герцогиню на переднее сидение своего флаера и уселся сам. Секретарь тоже хотел войти, но невидимая стена преградила ему путь. Герцогиня заметила это и попросила землянина:

– Раз уж ты настоял, чтобы мы поехали в твоей машине, то впусти и его.

– Хорошо, – согласился Эмиль. – Пусть садится, хотя, по-моему, третий – всегда лишний. Это твой телохранитель?

– Да, – Герцогиня улыбнулась. – Он нам не помешает.

– Верю, – Эмиль обнял одной рукой Флорену, а другой небрежно провел по панели управления. – Ну, что же ты, телохранитель, входи.

Секретарь, предварительно пощупав руками воздух, чтобы убедиться, что невидимая стена исчезла, влез на заднее сидение.