Фэн Тезий
Монстры тоже плачут. Летопись Стаземелья
4. Туманный вампир и бывший цверг.
… Что-то туманное вслед волочится,
И не сбежать от него, и не скрыться.
В книге ответ только можно найти,
Как от чудовища деву спасти…
…За прошедшие триста лет он уже забыл своё имя. Воспоминания о детстве и юности стали размытыми, похожими на дым. Едкий, удушающий дым. Он уже давно не вспоминал, каким был. Прошлое отдавалось в душе болью, страхом, чувством бессильной злобы. Это была не жизнь, а выживание. Раньше. Давным-давно.
Теперь всё по-другому. Он туманный вампир, лемурал. Чудовище из ночных кошмаров. Люди для него всего лишь источник пищи, сосуды, наполненные кровью и жизненной энергией. Суетливые, как муравьи. Живут своей никчёмной жизнью, рождаются, быстро взрослеют, умирают.
Время. Для лемурала время течёт совсем иначе. Ему нет нужды питаться несколько раз в день. Трапеза туманного вампира утоляет его голод на несколько недель, а то и месяцев. Человеческая кровь такая сладкая, тягучая, с примесью ужаса и желания жить. Этот коктейль так пьянит, насыщает энергией и силой, что лемурал потом может находиться в спячке долгие-долгие дни. Времена года мелькают для него словно дни недели. Пробуждается он только от голода. Как сегодня.
Опять ночь. Всегда так. Вампир уже и забыл, как выглядит мир при свете дня. Нет, он не боялся солнечных лучей, просто охота всегда начинается ночью. Так спокойнее и тратится меньше энергии.
Он вылез из-под груды старого и пыльного тряпья, сваленного в углу чердака. Расчихался. Пыль поднялась облачком, заискрилась под светом Силии, выглядывающей из окна. Лемурал прошелся по чердаку, разминая затёкшие конечности. Это было странное создание, уродливое, словно состоящее из частей разных животных: змеиная голова на тонкой шее, кошачье тело, с которого будто содрали шкуру, длинные обезьяньи конечности и тонкий, извивающийся крысиный хвост, похожий на плётку.
Туманный вампир осмотрел заваленное хламом помещение. С прошлого пробуждения здесь прибавилось мусора. Вот этих двух поломанных стульев и напольного надтреснутого зеркала тут раньше не было. Лемурал посмотрел на своё отражение и ухмыльнулся. Его кожа цвета запёкшейся крови блестела от покрывающей её слизи, большие жёлтые глаза с вертикальными зрачками слегка светились в полумраке. Они притягивали к себе взор, манили, гипнотизировали…
Лемурал помотал головой, отгоняя наваждение, отбежал от зеркала и принялся царапать когтями пол. Нащупав металлическое кольцо, потянул за него. Люк бесшумно открылся, за ним оказалась узкая лестница, ведущая вниз. Вампир проскользнул на ступеньки, опустил люк и стал быстро спускаться.
Это был богатый дом: трёхэтажный, каменный. Полы из дорогих пород дерева, стены украшены коврами и ткаными гобеленами. Огни в доме не горели. Стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем больших напольных часов. Но тишина эта только для человеческого уха. Чуткий слух лемурала улавливал и другие тихие звуки, едва различимые за дверями, выходящими в коридор.
Быстро перебирая кривыми тощими лапками, вампир подбежал к одной из дверей и приложил к ней ухо. Там явно находились два человека. Они спали. Мужчина негромко похрапывал, вдыхая воздух через рот, а женщина дышала носом, слегка посапывая.
Под дверью была щель в толщину ладони. Вампиру хватило этого, чтобы просочиться в помещение. Когда требовали обстоятельства, его кости становились гибкими, могли сплющиваться, а потом опять приобретали твёрдость.
Лапы проникли под дверь, острые коготки лемурала зацепились за ковёр в комнате, и его распластанное тело втянулось в спальню. Глаза, отражая слабый свет из окна, прекрасно всё видели в полумраке. Ковёр на полу, стены, задрапированные тяжелыми бархатными тканями, низкий столик со скамейками, огромная кровать.
Лемурал, словно большая кошка, запрыгнул на одеяло, прошёлся по нему, оставляя склизкие следы. Он действовал осторожно, но мужчина почувствовал его, зашевелился, что-то забормотал, приподнялся, пытаясь сесть. Глаза его стали расширяться от ужаса при виде лемурала. Он коротко ругнулся, но больше ничего не успел сделать. Взгляд вампира заставил его оцепенеть. Мужчина так и застыл в неловкой позе, чуть приподнявшись на локтях. Зато проснулась женщина. Она уже хотела завизжать от страха, но лемурал сверкнул на неё глазами и прошипел:
– Ни звука! Лежи, не вставай!
Женщина молча, так и не потрудившись закрыть рот, опустилась на постель. Её тёмные волосы разметались по белой подушке, глаза широко выпучились и смотрели в потолок.
Вампир равнодушно рассматривал свои жертвы. Мужчина был не молод: седина в волосах и в бородке, морщины на лице, кожа сухая. Женщина – гораздо моложе, кожа такая розовая. Наверное, её кровь полна жизненной силы и сладкая на вкус.
Лемурал улыбнулся от предвкушения, подполз ближе, уселся ей на грудь и вытянул свой язык, похожий на длинную ленту с двумя гибкими иглами на конце. Язык коснулся шеи женщины, стал опускаться ниже – к подмышечной артерии. Туманный вампир не оставлял следов на своих жертвах. После того, как насыщался кровью, он зализывал ранки языком. Слюна быстро заживляла их.
Больше двух бокалов крови у одного человека он никогда не забирал, предпочитал оставлять жертвы на следующие разы. На утро доноры чувствовали сильную усталость, слабость и головные боли, но через несколько дней всё проходило. Никто и не догадывался, что они стали жертвами паразита.
В этом доме было много людей: господа, слуги, приезжие гости. Вампир любил пробовать каждый раз новую кровь, новую жизненную энергию. Жаль, что бедняги умирали после нескольких кормёжек лемурала. Сегодня он почему-то пришел к ближайшей двери, не стал блуждать по дому. Какое-то неясное беспокойство копошилось внутри. Такое ощущение, что должно произойти что-то неприятное.
Насытившись кровью мужчины и женщины, лемурал сполз с кровати и добрался до двери. Теперь, с раздувшимся животом, он уже не мог пролезть обратно в щель. Пришлось выходить через дверь. В доме было всё так же тихо, но беспокойство становилось всё сильнее.
Вампир тихонько зашипел, из его пасти показалась струйка тёмного дыма. Она стала обволакивать его тело, словно тень. Это подарок Тьмы. Лемурал не зря назывался туманным вампиром, в случае опасности он мог создавать вокруг себя тёмную завесу, которая скрывала его от посторонних глаз. Теперь никто не сможет его увидеть. Казалось, что на полу коридора появилась новая тень.
Он поспешил к чердаку. Ловко и бесшумно поднялся по лестнице, пролез в люк, плотно закрыл его, прислушался. Было тихо. Впрочем, нет… Тишину по-прежнему ничто не нарушало, но на чердаке происходило какое-то движение. Неясные тени предметов словно уплотнились и стали ещё темнее. Казалось, что они текут, двигаются, приближаются друг к другу.
Лемурал, перебирая тонкими лапками, засеменил в угол, забрался на кучу тряпья и замер, поглядывая на игру теней. Они уже сблизились, срослись в одно большое пятно, которое стало подниматься, шевеля в воздухе тёмными многочисленными отростками. Это была Тьма – верный помощник бога Морлода. Тьма, которая когда-то создала самого лемурала. За триста лет, что он был вампиром, это создание являлось несколько раз, заставляя его выполнять разные поручения. Страх и мучения сопровождали каждое появление Тьмы.
Лемурал заметался на куче тряпья, хотел спрятаться, зарыться в ней, хоть и знал, что от Тьмы не уйти. Мгла накрыла его с головой. Он почувствовал нестерпимый холод. Казалось, что даже мозг покрывается инеем, и ледяные иглы с болью вонзаются в него.
В голове возникли какие-то образы: замок, окруженный рвом с перекинутым мостом; стройный светловолосый юноша с голубыми глазами в лиловом камзоле; книга с пришитым человеческим лицом на обложке… Откуда-то появлялись мысли, имена… принц Эндориан ди Лэгэнд… книга Монстрология…
«Убей мальчишку и уничтожь книгу», – эта мысль родилась в голове, словно вампир сам её придумал.
«Я не смогу… это так далеко… уже триста лет я не выбирался из Раптарона.»
«Ты мой раб, – отозвалась Тьма. – Вспомни, кем ты был до меня, от каких мук я тебя избавила…»
Мозг словно взорвался ослепительной вспышкой. Вампир закричал от боли и отчаянья. Перед внутренним взором проносились картины его былой жизни. Всё то, что он так пытался забыть…
Детский приют, где провёл детство… «Дом добра госпожи Диноры» … милая, улыбчивая тётушка Динора каждый день избивала своих маленьких воспитанников и заставляла их работать с утра до ночи на грядках позади приюта…
В доме были красивая столовая и спальни для детей, которые с гордостью показывали городской комиссии, прибывающей с проверкой, но на самом деле малыши и ели, и спали в старом сарае. Время от времени дети пропадали. Госпожа Динора куда-то продавала своих рабов. Но на место пропавших приходили новые…
Лемурал жалобно заскулил, пытаясь свернуться клубком. Он вспомнил, что его зовут Второк…вспомнил унижения и побои, что доставались ему от хозяйки приюта. Сейчас он вновь чувствовал всю ту физическую и душевную боль…всю сразу…за все детские годы. Он снова слышал мелодичный голос своей мучительницы:
– Мерзкое маленькое отродье, ты не заслуживаешь даже человеческого имени… Второк… я назвала тебя так потому, что твоя грязная мать подбросила своего уродливого выродка к нам в приют во второй день недели… будешь работать на грядках и ночью…эту веревку ты уже не перегрызёшь, крысёныш, не развяжешь… Второк… самый уродливый из всех детей. Тебя никто не желает покупать… три дня будешь без еды и воды, пока не отработаешь…
Госпожа Динора умело поддерживала в детях постоянный страх и ненависть друг к другу, чтобы они не могли сговориться и сдружиться между собой против неё. Она заставляла их отнимать еду у соседей по сараю, поощряла доносы и ненависть. Маленький Второк стал ненавидеть всех вокруг. Это помогало ему выжить. Так казалось…
Он вырос. Стал юношей. Худым, неуклюжим, с некрасивым лицом. Госпожа Динора так и не смогла продать его, никто не хотел брать такого слугу. Тогда хозяйка решила оставить его себе. Он работал по дому, следил за воспитанниками, наказывал их, а Динора наказывала его… Потом Второк решил сбежать. Долго готовился, изучал привычки госпожи и её помощников. Он узнал, где хранятся её деньги и как действуют магические замки в доме. Комната-тайник, набитая звонкими золотыми монетами, открывалась только в присутствии владелицы. Главное было решиться. Откуда-то в забитом существе появилась смелость. Как у крысы, загнанной в угол. Только человек гораздо хитрее и беспощаднее, чем грызуны.
Когда госпожи не было дома, Второку удалось пробраться в её спальню. Там под кроватью стояла большая бутыль со снотворным зельем. Динора поила им детей, когда собиралась вывезти их на продажу. Было несложно отлить из бутыли зелье, а потом добавить его в еду, которую готовили для хозяйки и ее помощников. Он не знал, сколько нужно добавлять, и для верности налил не жалея. Они все быстро заснули… и больше не дышали. Пришлось потом тащить мертвое тело хозяйки к тайной комнате, чтобы добраться до денег.
Второк не чувствовал раскаяния, только радость отмщения и свободу. Он покинул приют, но не знал куда теперь идти. Всю жизнь провёл в этом доме и не понимал, как жить иначе. Он стал прятаться в каких-то заброшенных домах на окраине города, убегал от людей. Его искала городская стража. Второк выбирался из укрытия только ночью. Потом его избили и ограбили. Он голодал. Стал тоже грабить. Худой и гибкий – он пролезал по ночам в окна богатых домов, крал еду и вещи. Однажды его поймал хозяин дома. У Второка был нож… Это стало его первым убийством. Затем были и другие. В конце концов, стража выследила его и арестовала. Второка приговорили к смертной казни.
Тогда, почти триста лет назад, для преступников применяли просто варварские и неоправданно жестокие виды казни. Это были пытки, которые продолжались иногда несколько дней. Для Второка выбрали так называемую «крысоловку». В назначенный час смертника притащили на городскую площадь, где была вырыта глубокая яма. Над ней установили подъёмный механизм с катушкой, напоминающей колодезный ворот.
Под радостные крики и улюлюканье толпы зрителей связанного юношу стали опускать на цепи в глубокую яму. Преступник извивался и орал, что есть мочи. Он отлично знал, что на самом дне ямы его ожидают голодные крысы.
Ноги пленника ещё не успели коснуться земли, а злобные маленькие твари уже карабкались по нему, цепляясь за одежду и тело своими когтистыми лапками. Острые, как иглы, зубы впивались в живую плоть и раздирали её на куски. Второк завывал от боли и страха, но крысы не обращали на это внимание. Они были слишком голодны и уже растерзали двоих сородичей, которые оказались наиболее слабыми.
Через несколько мучительно-долгих минут преступника вытянули из ямы, стряхнули с него грызунов и оставили висеть под нещадно-палящем солнцем. Горожане, пришедшие полюбоваться казнью, плевали и швыряли в окровавленного пленника камни и гнилые овощи. Толстый палач с кривыми почерневшими зубами натёр его раны солью, от чего боль стала просто невыносимой. Несчастный бился в конвульсиях, моля о том, чтобы сознание покинуло его, но подъёмный механизм вновь заскрипел, и тело стало опять погружаться в колодец.
Второк рванулся из последних сил, чувствуя, как цепи впиваются в кожу. Вместо крика из горла вырвался рёв раненого зверя. По сути от человека в нём осталась только изодранная плоть, а в душе это уже было затравленное животное, сознание которого заполнил животный страх и дикая ненависть. Эти чувства врывались в его мозг мощным потоком, заглушая боль. Второк физически ощущал, как злость, словно жидкий огонь растекается по венам и жилам, заставляя их набухать и расширяться. Всё тело внезапно окутала тьма, которая, казалось, была пропитана мертвенным холодом. И всё же она была живой, двигалась, извивалась и касалась его ледяным дыханием. С натужным звоном лопнули звенья цепи, оплетающие преступника. Пронзительно заверещали крысы, метавшиеся в панике по дну ямы и взирающие на странное существо, которое появилось из Тьмы. Существо висело прямо на отвесной стене земляного колодца, цепляясь длинными и тонкими, словно у паука, лапами. Пасть монстра раскрылась, пытаясь изобразить усмешку. Злобные глазки с интересом изучали своё новое тело. Затем существо сорвало с себя грязные лохмотья, бывшие когда-то одеждой, и, ловко перебирая лапами, устремилось наверх.
Люди, наблюдавшие в тот день казнь преступника, долго вспоминали потом, как из ямы выскочило нечто непонятное, окутанное то ли дымом, то ли тёмным туманом, и унеслось в сторону бедняцких кварталов. Некоторые утверждали, что видели сквозь эту дымку горящие огнём глаза, другие клялись, что разглядели рога и копыта. Но и те, и другие охотно соглашались с мнением верховного жреца Храма Создателя, который заявил, что виденное существо не что иное, как сам Дьябол, явившийся, чтобы забрать душу преступника для вечных мучений.
Признаться, Второк и сам сначала думал, что перевоплощение – это происки Дьябола, который сделал его демоном, но потом пришла Тьма…
Это случилось в ту же ночь, когда Второк избежал казни. Он спрятался в дебрях бедного района, просто залез по стене какого-то старого дома и притаился на чердаке. Там он просидел, не шевелясь, до вечера, а с заходом солнца на чердаке появилась Тьма. Как и тогда, в колодце, Второка окутал холодный непроглядный туман. Теперь новоиспечённый монстр знал всё, что ему было нужно. Тьма вложила в его голову знания о том, кем он теперь стал.
С тех пор он был очень осторожен и охотился только ночью. Под его гипнотическим взглядом люди цепенели, подчинялись ему, потом забывали, что видели лемурала. И всё было бы хорошо, если бы Тьма не заставляла его время от времени делать ужасные вещи…
– Убей принца Энди и уничтожь его книгу…
* * *
… Мы спустились на первый этаж. Господин Церкулякас отпер дверь библиотеки своим ключом, и церемониально поклонившись, предложил мне войти.
– Я не сдвинусь с места, пока не получу объяснений, – твёрдо заявил я и скрестил руки на груди.
– Я как раз и собираюсь всё вам объяснить, – замахал руками советник. – Для этого и приглашаю вас в библиотеку. Там нас никто не подслушает… Ну же… Не упрямьтесь, ваше высочество… не съем же я вас.
– Как знать, – сказал я нерешительно. – Вы же, вроде как признались, что были монстром?
– Монстр… слишком грубое слово, – недовольно поморщился Церкулякас. – Лучше говорить: «нечисть» или «нелюдь». Я же никого не убивал и не мучил. Цверги вообще стараются людям не показываться…
– Цверги? – вроде я где-то слышал такое слово. – Это же гномы, кажется? Или лепреконы?
– Нет… – библиотекарь понизил голос до шёпота. Он всё время оглядывался, а его быстрые ручки порхали с утроенной скоростью. – Лепреконом был наш казначей Солон… я другое дело… Давайте всё-таки пройдём в библиотеку…
Я подумал, что если бы Церкулякас хотел причинить мне вред, то сделал бы это раньше. И к тому же у меня на поясе есть кинжал, если что…
Войдя в библиотеку, я отступил в сторону, пропуская советника вперёд. Слева от двери стоял длинный дубовый стол, похожий на барную стойку. Церкулякас оббежал его, взобрался на высокий стул, отодвинул в сторону одинокую стопку книг и уставился на меня немигающим взглядом. Я подвинул стул с резной спинкой и уселся по другую сторону стола. Тут он меня не достанет.
– Подождем остальных, – радостно известил меня библиотекарь и принялся беспокойно барабанить пальцами по столешнице.
Мне это не понравилось.
– Каких ещё остальных?.. Или вы мне сейчас же всё выкладываете, или я немедленно ухожу.
– Не надо так нервничать, – засуетился Церкулякас. – Мы, действительно, хотим помочь вам. Когда-то король Микаэл вернул нам человеческое обличье, спас наши души от Тьмы, теперь в память о нём мы должны помочь его сыну. Все подданные любят королеву Таяну. Мы хотим, чтобы она и дальше правила королевством вместе с вами, а для этого нужно совершить подвиг. Не только ваша матушка была обеспокоена этим, мы все думали, как сделать нашего принца героем. И, кажется, придумали… Не хватало только Монстрологии. Эта книга знает всё о нечисти, путешествовала с вашим отцом и видела, как он расколдовывал чудовищ. Все думали, что книга потеряна, но теперь, когда вы её нашли, наши шансы на подвиг возрастают многократно!
– Да что за подвиг-то? Вы же прекрасно знаете, что у меня ничего не получается! – я уже не сдерживал своего раздражения. Голова у меня гудела, как котёл, по которому ритмично бьют половником.
Господин Церкулякас подозрительно сощурил маленькие глазки, хмыкнул и полез на стол.
– Разрешите, я помогу вам, ваше высочество, – коричневые туфли с золочёными пряжками быстро пробежали по столу. – Сейчас я избавлю вас от мучений…
– Оторвёте мне голову? – испугался я, пытаясь отодвинуться подальше, но советник уже вцепился в мои волосы и начал ощупывать голову.
– Не дёргайтесь. Это всего лишь массаж. Когда я был цвергом, то просто поглощал в себя потоки разной информации. Мне достаточно было прикоснуться к книге, чтобы узнать всё её содержимое. Такая масса знаний едва не разрывала мне мозг. Спасал такой вот массаж… Вы знали, что цверги считаются самыми эрудированными представителями нечистой силы?..
Я всё же смог вырваться из его цепких пальцев и на всякий случай отодвинул стул подальше.
– Ну вот, вам уже лучше… – библиотекарь довольно потёр ладошки и так же по столу вернулся на свой высокий табурет.
Я моргнул один раз, второй… Чувство было такое, словно я только что проснулся после глубокого и долгого сна. Сознание стало ясным, и даже зрение обострилось.
– А теперь я расскажу вам о предстоящем подвиге… Вы, конечно же, знаете о королевстве Ортагельс, что находится всего в двух днях пути от нас. И, наверняка, слышали, какая там произошла трагедия?
– Там, вроде, погиб король? Говорили, что какая-то нечисть пробралась в замок, и её никак не могли изгнать, – припомнил я. – Матушка приходила недели две назад, хотела отправить меня в Ортагельс, но потом сама же признала, что «изгонятеля» демонов из меня не выйдет.
– На самом деле, это самый идеальный вариант, только с монстром нужно не сражаться, а расколдовывать, как это делал ваш отец. И тогда вы легко справитесь с тем огромным чудовищем.
Несмотря на убедительную речь советника, моя уверенность в собственных силах таяла, как снег, выпавший летом. Всю жизнь мне внушали, что я будущий правитель, а значит, должен быть смелым, решительным и прочее. Но фраза об огромном чудовище наводила на мысль, что лучше быть осторожным и живым, чем смелым, но мёртвым.
– Очень сомневаюсь, что ортагельский монстр любит ритуалы по расколдовыванию и будет смирно сидеть и наблюдать за этим действом. Скорее всего, он сожрёт меня в первую же секунду нашего знакомства, – заметил я.
– Этот монстр всего лишь обращённый человек, а к каждому человеку, как известно, можно найти подход, – Церкулякас умоляюще сложил ладони вместе: – Прошу вас, ваше высочество, выслушайте меня. Я не зря почти месяц собирал информацию об этой нечисти. Я вычислил, кто превращается в чудовище, и знаю, как это прекратить.
Мне очень хотелось послать его… самого расколдовывать страшилище, раз он такой умный, но я почему-то промолчал. А Церкулякас, не дожидаясь моего согласия, уже принялся вводить меня в тонкости своего замысла:
– Сначала я должен напомнить вам, что из себя представляет Ортагельс, тогда вы поймете, как там появилось чудовище.
Этому королевству всегда не везло. Располагается оно у Чернолесья, места там болотистые, топкие. И хоть Ортагельс больше по площади, чем наше государство, оно гораздо беднее, практически на грани нищеты. Печально, что король никак не пытался улучшить жизнь своих подданных, облегчить их страдания, он был занят более важным делом – собой. Когда-то его родители, видимо, не обладающие богатой фантазией, назвали сына в честь своего государства – Ортагелем. Возможно, ему это не нравилось, и он мстил всем за это, ведь единственным занятием правителя было тратить деньги из казны.
Сначала пиры были только по праздникам, но потом стали устраиваться все чаще. Казначей рыдал, глядя, как тают государственные запасы, а Ортагель вошёл во вкус. Его всегда окружала атмосфера веселья и верные друзья, готовые всегда развлекаться с ним. И конечно, пришёл тот день, когда в королевской казне не осталось ни монеты. Странно, но почему-то и друзья, и прекрасные дамы, присутствующие на пирах, куда-то сразу пропали. Король был в отчаянии. Он понимал, что нужно срочно как-то наполнить казну, и не придумал ничего лучшего, чем просто увеличить налоги вдвое. Должен же народ понимать, что государь в печали, и чем-то пожертвовать ради него. Но поданные, видимо, достались Ортагелю бестолковые. Они ничего не хотели понимать, только ныли и причитали, не стремились, чтобы у монарха на душе и на столе был праздник. Что ж ему теперь всё время предаваться унынию? Но правитель – он на то и правитель, чтобы учить свой народ уму-разуму. Ортагель запретил указом проявлять недовольство по поводу повышения налогов, а, чтобы наказать неблагодарных, увеличил сбор денежных средств ещё в два раза. Другой бы какой народ понял свою ошибку и проявил покорность, но жители Ортагельса поступили подло – они написали жалобу Верховной Правительнице Стаземелья.
Королева Кайльд прибыла незамедлительно с проверкой. Ей почему-то не понравилось, что местный народ одевается в изношенную одежду, украшенную разноцветными заплатками, и питается очень экономно. И сколько король не объяснял ей, что балы и пиры он устраивал для того, чтобы хоть немного отвлечься от горьких раздумий о своих подданных, Кайльд ди Лурмаан не слушала его, а только твердила, какой он плохой правитель. Ещё и угрожать стала, что лишит трона, если он не исправит ситуацию. Времени на это дала всего три месяца.
Ортагель впал в уныние. Он не видел выхода из своего плачевного положения. Но, к счастью, у короля были мудрые советники. Они-то и подсказали, что молодому монарху нужно просто найти богатую невесту. Король подумал-подумал и решил, что идея со свадьбой не плоха. Он тут же велел советникам найти ему подходящую претендентку на роль будущей королевы: молчаливую, не капризную, не слишком страшную, с минимальным количеством родственников, с хорошими манерами и, главное, богатую.
Новости и сплетни, как известно, распространяются со скоростью ветра. Очень скоро всё Стаземелье уже знало, что Ортагель ищет себе состоятельную невесту, но в очередь красавицы с деньгами к нему не выстроились. Королевство-то у него было ужасно нищим. В общем, за месяц сыскалась только одна претендентка, но зато она подходила по всем параметрам. И пусть внешне девушка была слишком худа, с вытянутым лицом и выпученными глазами, но все недостатки сглаживались великолепным приданым.
Её отец – лорд Сантар из южных земель – был известнейшим виноделом. Он всегда мечтал породниться с королевской семьёй, чтобы повысить свою репутацию и продавать вина под королевской маркой. Ортагелю – любителю хорошего отдыха и застолья – очень понравилось, что будущий тесть – прославленный винодел. Мудрые советники помогли королю составить выгодный договор, по которому он получал не только невесту и богатое приданное к ней, но и регулярные поставки вина, а также ещё и щедрые ежемесячные выплаты на содержание будущей королевы.
Долго тянуть не стали. Свадьба состоялась через пару недель. Все были счастливы и довольны: Ортагель мог снова продолжать жить в своё удовольствие; Сантар стал тестем короля и получил от него титул маркиза; народ радовался снижению налогов; Верховная Правительница Кайльд тоже успокоилась, только новоявленная королева Пина ди Ортагельс не прыгала от восторга. По её «рыбьему» лицу и опущенным уголкам губ было заметно, что счастье своё она представляла иначе.
Через неделю после свадьбы королева Пина пришла к супругу и высказала, что недовольна его гулянками, ужасными условиями и запущенным состоянием замка, безразличным отношением к ней и тем, как он тратит её деньги. Ортагель тоже не остался в долгу, стал упрекать благоверную в неуважении к себе, в её жадности, во вредном характере и пенять ей в том, что сделал королевой дочь винодела. С тех пор в замке Ортагельс утро начиналось с ругани, скандалов и битья посуды. Супруг занял левую часть дворца, жена выбрала правую. Постепенно они даже привыкли к постоянным перебранкам – это стало чем-то сродни пожелания доброго утра. Как ни странно, но однажды в такой семейке родился ребёнок: тихая и запуганная девочка – принцесса Горлушка. Почему ей досталось такое странное имя? До сих пор не понятно.
Отец словно не замечал дочку, мать тоже не проявляла к ней должного внимания, перепоручив все заботы о ней нянькам. Справедливости ради надо признать, что королева Пина часто болела. Правда, все её болезни были мнимыми, но она истово верила в них, окружив себя лекарями и врачевателями.
Время шло. Принцесса Горлушка незаметно для всех превратилась в девушку. Ей уже исполнилось пятнадцать лет, когда вдруг в королевстве случилась беда. Вернее, несчастье произошло далеко на юге, но для Ортагельса оно имело самые печальные последствия. Умер маркиз Сантар. Безутешно рыдала об отце королева Пина, Горлушка тоже горько сожалела о потере дедушки, который, впрочем, как и родители, не проявлял о ней заботы. А вот Ортагель расстроился только тогда, когда внезапно прекратились поставки вина и ежемесячные денежные выплаты от тестя. Виноградники и винодельни Сантара забрал себе правитель тех земель, где они находились. Казна снова стала быстро пустеть.
Ортагель, недолго думая, решил воспользоваться уже проверенным средством пополнения запаса золота и объявил, что собирается выдать дочь за богатого жениха. Напрасно Горлушка плакала и умоляла – её участь была предрешена. Вскоре появился и претендент на её руку. Это был барон Борбу-Йен из Трелании, богатый купец, владелец морского порта. Давно уже разменявший пятый десяток, барон был трижды вдовцом, имел двух взрослых сыновей, помогавших ему в торговых делах. Борбу-Йен давно лелеял мечту получить в жёны настоящую принцессу, желательно совсем юную. За свою мечту он готов был щедро заплатить. Очень щедро. Ортагель согласился не раздумывая. А вот Горлушка… едва её вывели знакомиться с будущим женихом, как девушка округлила глаза и истерично завизжала. Сколько не пытались успокоить принцессу, она лишь лила слёзы и умоляла не отдавать её чудовищу.
Надо признать, что барон Борбу-Йен был далеко не красавцем: он походил на бочонок с короткими кривыми ножками и длинными волосатыми руками; на лысеющей голове кое-где сохранились жидкие пучки рыжих волос; лицо герцога можно было бы назвать вполне приятным, если бы не оплывшие щеки, крохотные глазки, слишком большие вывернутые наружу губы и десятка два крупных бородавок.
Бедная принцесса, просидевшая всю жизнь в башне дворца, и кроме родителей и прислуги не видевшая людей, так испугалась, что едва не потеряла сознание. Она долго рыдала и, сколько бы служанки не пытались её успокоить, как бы грозно не кричал отец, Горлушка только тряслась и просила, чтобы чудовище её не забирало. Наконец, несчастная девушка вырвалась и убежала в свою комнату в башне.
Барон Борбу-Йен очень расстроился. Несмотря на то, что принцесса ему очень понравилась, он хотел отменить сделку, но Ортагель не желал терять своё финансовое благополучие. Он засучил рукава и сказал, что немедленно вразумит непокорную дочь, заставит её быть послушной.
Вот тут и началось настоящее колдовство с трагическим финалом.
Ортагель поднялся в башню к дочери. Сначала оттуда были слышны крики полные угроз, затем вдруг раздался ужасный рёв какого-то дикого зверя. Стража бросилась туда, но они не успели добежать даже до начала лестницы, как сверху послышались грохот и крики. Когда стражники всё-таки поднялись, то их глазам предстало страшное зрелище: лестница прямо у дверей в покои принцессы вся была залита кровью. Кровь стекала со стен и даже с потолка, а на ступенях валялись обрывки одежды короля Ортагеля.
Когда охрана попыталась войти в комнату к Горлушке, двери внезапно распахнулись и оттуда вывалилось ужасное чудовище… нечто, похожее на дракона: тело, как у ящера, но раздутое и покрытое острыми шипами; огромная пасть с зубами-иглами, выпученные глаза размером с суповую тарелку, длинные лапы с когтищами… в общем, ходячая смерть. И весь этот кошмар был высотой в два человеческих роста. Стражники даже вскрикнуть не успели, как монстр размазал их по стенам и метнулся по лестнице вниз с угрожающим рёвом.
